Ученики и последователи Малиновского и Радклифф-Брауна 4 страница

Джулиан Стьюард
Другая компромиссная концепция, стремящаяся согласовать идею эволюции с фактом огромного разнообразия культур и форм социальной жизни, - это теория "многолинейной эволюции" Джулиана Стьюарда.
Автор многочисленных крупных и мелких работ по этнографии и археологии главным образом Северной и Южной Америки (шошоны, пуэрториканцы и др.), Джулиан Стьюард изложил полнее всего свои принципиальные взгляды на задачи этнографии в своей статье "Эволюция и процесс" и в книге "Теория культурных изменений" 13.
Главная задача этнографа, говорит Стьюард, состоит в том, чтобы найти объяснение явлений культуры, установить закономерности ее развития. В попытках решения этой задачи в науке наметилось, пишет он, три различных подхода: 1) теория однолинейной эволюции (Морган, Тэйлор и другие эволюционисты XIX в.), предполагающая одинаковость пути культурного развития всех народов и признающая лишь различия стадий этого развития, 2) противоположная этому теория культурного релятивизма (имеются в виду ученики Боаса и новейшие релятивисты), подчеркивающая как раз качественные различия между культурами разных народов; 3) теория многолинейной эволюции (multilinear evolution). Отвергая две первые концепции, Стьюард пытается обосновать третью - теорию многолинейной эволюции.
Исходный тезис этой теории: "Известные основные типы культуры могут развиваться сходными путями при сходных условиях, но мало таких конкретных аспектов культуры, которые бы появлялись у всех групп человечества в правильной (т. е. в одной и той же. - С. Т.) последовательности". Стьюард вообще лишь с колебаниями соглашается употреблять слово "эволюция", и то только за неимением лучшего термина.
В противовес эволюционистам XIX в., которые "старались формулировать культурное развитие в терминах универсальных стадий", сам Стьюард видит свою цель в том, чтобы "искать причины культурных изменений".
Стремясь заменить термин "эволюция" более широким и расплывчатым понятием "культурные изменения" (culture change), Стьюард в то же время охотно пользуется и различными другими терминами: "культурная экология", "культурный тип", "культурное ядро (core)", "уровень социокультурной интеграции", "кросскультурный тип", "адаптация к среде", "форма-функция". Важнейшим из них является для него понятие "культурной экологии".
Эту "культурную экологию", т. е. приспособление к среде через культуру, Стыоард противопоставляет понятиям "человеческой" экологии и "социальной" экологии, которые выражают, по его мнению, просто биологическое приспособление человека к среде. Понятие культурной экологии помогает, по мнению Стьюарда, объяснять различные особенности культуры разных народов. Основные черты ее зависят от природной среды, но, подчеркивает Стьюард, сама эта зависимость детерминирована культурными факторами. Например, китайцы не пьют молока, эскимосы летом не едят тюленьего мяса. Значит, зависимость от природной среды не такая уж прямая. Впрочем, чем проще культура, тем сильнее прямое влияние географической среды.
Видное место в концепции Джулиана Стьюарда занимает понятие "уровень социокультурной интеграции". Эта интеграция может происходить на "племенном" уровне и даже на еще более низком, "семейном", или, как в современных обществах, на "национальном" уровне.
Наиболее важен для этнографа "племенной" уровень интеграции. Это то, что Роберт Редфилд назвал "народным обществом" (folk society), беря в пример индейское население Юкатана. Принимая этот термин, Стьюард считает главными признаками "народного общества" следующие черты: малые и изолированные человеческие группы, сплоченные, однородные, построенные по модели родственных отношений, ориентированные на имплицитные (т. е. скрытые, неявные) цели и ценности, преобладание супернатурализма (т. е. религиозно-магических представлений). Противоположность этому - "городское общество" и "государственный" ("национальный") уровень интеграции. Здесь структура совсем иная: социальные отношения сложнее, происходит высвобождение личности, "секуляризация", дезорганизация и пр. Современные государства и нации поглощают в себе прежние племенные ("народные") общества. Если в племенных обществах существует только "вертикальное" расчленение (деление на местные группы-сегменты), то в "национальных" обществах налицо и "вертикальное", и "горизонтальное" расчленения: деление на касты, классы. Здесь поэтому создаются "субкультуры", свойственные классам и другим подразделениям общества.
Дать общую оценку "теории многолинейной эволюции", ее значения для современной этнографии - нелегко. В ней есть несомненно и положительные и отрицательные стороны, но отделить одно от другого трудно. В советской литературе высказаны справедливые критические замечания по поводу слабых сторон концепции Стьюарда, в особенности игнорирования им идеи общего поступательного хода человеческой истории, а также непонимания качественных различий доклассового и классового общественного строя, недооценки активного воздействия человеческого труда на природную среду 14. Но важно оценить его положительный вклад в науку.
Видимо, самое главное в этом вкладе - это стремление заменить абстрактное и упрощенное понимание "эволюции" более конкретным изучением взаимоотношений человека и окружающей его среды ("экологическая адаптация"), хотя эти взаимоотношения и не раскрыты Стыоардом с достаточной полнотой. Полезно также развитое им учение об "уровнях интеграции", означающее, что роль индивида в обществе зависит прежде всего от своеобразия этого общества: одно дело место и роль человеческого индивида в семье, другое дело - в роде, в племени, в нации, в государстве.

Историзм в этнографии США
Наиболее положительными тенденциями в современной американской этнографии надо считать: растущую тягу к историзму, рост влияния марксизма и сознательное стремление к интеграции науки на общих прогрессивных позициях.
Вопрос о месте историзма как метода в прежней и теперешней американской этнографии сложен. Еще Морган честно пытался поднять господствовавшую в его время эволюционистскую концепцию до уровня настоящего историзма, но ему это удавалось лишь частично. Школа Боаса, доминировавшая в первые три десятилетия XX в., написала на своем знамени "историзм", но в дальнейшем свела значение этого понятия к одному лишь диффузионизму. Сменившее эту школу этнопсихологическое направление совсем вычеркнуло историзм из своего лексикона. В неполных, однобоких формах начала возрождаться историческая мысль в неоэволюционизме Стьюарда и в технологическом эволюционизме Уайта. И вот пришло время, когда все более широкие круги ученых США стали всерьез помышлять о- внедрении историзма в этнографические исследования.
Настроение это выразилось прежде всего в создании нового журнала "Ethnohistory" (1954). Издатель его - Американское общество этноистории, устраивающее свои ежегодные конференции. Большинство статей, печатающихся в журнале, посвящено выяснению истории отдельных индейских племен - по крайней мере с появления в Америке европейских колоний. Авторы пользуются архивными письменными источниками. Эти исследования имеют отчасти и практическую цель: помочь индейцам в защите их земель от посягательств колонизаторов и земельных спекулянтов - помочь путем установления по архивным данным традиционных границ племенных территорий. Одним из важных следствий этих изысканий было установление факта изменчивости социальной структуры индейских племен, а отсюда был сделан существенный вывод: по информации, полученной в XIX и XX вв., нельзя заключать о том, что было в XVII и в XVIII веках. 15
Пользуясь этим методом, "этноисторики" в некоторых случаях открывали существование в прошлом родовых отношений у тех племен, у которых эти отношения позже, под влиянием сношений с белыми торговцами, исчезли. Такую картину удалось, например, установить Элеоноре Ликок и Г. Хикерсону у северных алгонкинов - монтанье, наскапи, кри и оджибвеев, Омеру Стюарту - у шошонов 16.
Подобные выводы имели большое значение для борьбы с антиэволюционизмом.

"Экономическая антропология"
Борьба вокруг идеи историзма в ее приложении к этнографии выразилась еще в одной очень характерной дискуссии, развернувшейся особенно в последние полтора-два десятилетия: дискуссии об экономике "первобытного" общества, в частности о приложимости "современных", т. е. капиталистических экономических понятий к изучению первобытного общества. Еще Бронислав Малиновский и Марсель Мосс указывали на важность изучения ранних форм хозяйства и экономических отношений, под которыми они, правда, понимали не столько производственные отношения, сколько систему распределения и обмена ценностей. В послевоенные годы интерес к экономике "первобытных" и "племенных" обществ чрезвычайно усилился явно под влиянием вполне практических потребностей: крах колониальной системы, образование новых государств в Африке и Азии, выбор ими пути капиталистического или некапиталистического развития. Вот тут-то и потребовалось проверить пригодность понятий современной европейско-американской экономики к хозяйственному укладу развивающихся стран.
Наметилось два противоположных течения. Одни, так называмые "формалисты" (Гудфеллоу, Шнейдер, Леклер и пр.), доказывали, что категории "нашей" экономической науки - капитал, прибыль, рента, заработная плата и пр. - одинаково применимы к любому обществу. Другие, получившие название "субстантивистов" (Карл Поланьи, Джордж Далтон и пр.), утверждали, напротив, что в доклассовом обществе собственно "экономических" отношений как таковых и нет, а место их заменяют (или включают в себя) кровнородственные отношения, социальная структура, религиозно-магические представления. Конечно, точка зрения "субстантивистов" ближе к правильному, историческому взгляду на первобытную "экономику": ведь, как указывал К. Маркс, только капитализм заменил все прежние формы связей между людьми одной голой экономикой, властью "чистогана", понятиями "барыша", "прибыли". Маркс не раз настаивал на неприложимости категорий буржуазного общества к докапиталистическим укладам.
В оценке "субстантивистской" или "формалистской" точек зрения советские этнографы между собой расходятся. Но как бы то ни было оживление интереса к "экономике" доклассового общества, появление особой отрасли науки - "экономической антропологии" - есть явление положительное 17.
Влияние марксизма на развитие этнографии в США
Некоторых наиболее радикально настроенных ученых в США тяга к историзму повела и дальше - к прямому признанию марксизма как учения, дающего ключ к пониманию законов развития общества и культуры.
Интерес к марксизму среди прогрессивно настроенных американских ученых обнаружился еще на Нью-Иоркском съезде этнографов в 1952 г. Дэвид Видней прямо противопоставил там марксистский метод исследования всяким идеалистическим направлениям, не помогающим познанию законов культурной динамики; а этнограф-искусствовед Мейер Шапиро говорил об "огромных заслугах" марксизма в области изучения искусства: он видел в марксистском методе "единственную попытку создать целостную (comprehensive) теорию, связывающую искусство с обществом".
В американской этнографической литературе довольно часто встречаются ссылки на Маркса и его учение; в библиографиях упоминаются марксистские книги; прогрессивные ученые усваивают отдельные стороны исторического и диалектического материализма. Среди видных американских ученых, симпатизирующих марксизму, можно назвать имена Чарлза Грея, Пола Бохэннена, Mapвина Харриса, Мортона Фрайда, Уэнделла Осволта 18.
Хотя в силу своей ограниченности рамками буржуазного мировоззрения они не могут принять марксизм целиком со всеми его революционными выводами, но самый факт растущего престижа марксизма среди американских прогрессивных этнографов не подлежит сомнению.
Столь же несомненен и очень важен другой факт: стремление передовых американских ученых консолиди
ровать науку на прогрессивной, антирасистской и антиколониалистской базе. При всех разногласиях, крупных и мелких, этнографы США в своем большинстве тяготеют к сплочению на общей платформе помощи разным народам, недавно освободившимся от колониального гнета, помощи им в экономическом, социальном и культурном развитии. Это практическое направление получило название action anthropology.
Центром интеграции стал журнал "Current Anthropology", основанный в 1960 г. группой ученых во главе с Солом Таксом. Этот журнал, выходящий в Чикаго на английском языке, задуман, однако, как международный орган обмена идеями и информацией, в области "антропологии" (этнографии) и смежных наук, и в составе редакции представлены ученые разных стран. В программе журнала не указано никаких ограничений в теоретическом направлении статей, однако само содержание вышедших до сих пор номеров (13 томов по 4- 5 выпусков) свидетельствует о преобладающем гуманном, антиколониалистском и антирасистском направлении журнала. И это в какой-то мере может считаться отражением положительных сдвигов в научно-общественном мировоззрении американских этнографов.

Этнографические учреждения в США
В настоящее время этнографическая наука в США в многочисленными кадрами специалистов, по примерным подсчетам их около трех тысяч. Курсы этнографии и смежных наук читаются в нескольких десятках университетов страны. Но интересно, что в отличие от западноевропейских университетов, где господствует строгая специализация среди профессорского персонала, в американских университетах, как правило, один и тот же профессор (преподаватель) читает и этнографию, и соматическую антропологию, и археологию, и другие курсы. Такая расплывчатая специализация вряд ли гарантирует достаточно глубокое содержание читаемых дисциплин.
Помимо университетских кафедр центрами научной этнографической деятельности служат в США музеи; их много десятков, и из них некоторые пользуются широкой известностью, например: American Museum of Natural History (N. Y.), Carnegie Museum (Pittsburgh), Chicago Natural History Museum (Chicago), Peabody Museum of Natural History (New Haven), Peabody Museum of Archaeology and Ethnology Harvard University (Cambridge, Mass). Они издают серии научных трудов.
Существует целый ряд научных этнографических обществ: "Американская антропологическая ассоциация", "Американское фольклорное общество", "Американское общество этноистории", "Американское этнологическое общество", "Общество прикладной антропологии", "Межамериканский индианистский институт", "Католическая антропологическая ассоциация" и др. Есть региональные общества. Все они устраивают периодические конференции и симпозиумы.
"Международный конгресс американистов" собирается начиная с 1875 г. раз в 2-3 года, попеременно в одной из европейских стран и в каком-нибудь американском городе. Последние конгрессы американистов были в Мехико (35-й - в 1962 г.), в Мадриде (36-й - в 1964 г.), в Мар-дель-Плата (Аргентина, 37-й - в 1966 г.), в Штуттгарте (38-й - в 1968 г.), в Лиме (39-й - в 1970 г.), в Риме (40-й - в 1972 г.), в Мехико (41-й-в 1974 г.), в Хьюстоне (42-й - в 1977 г.).
Научная деятельность по этнографии и антропологии, как и в области других наук, опирается в США на солидную материальную базу. Главный источник финансирования-частные "фонды" (foundations), составляющиеся из пожертвований от финансовых корпораций и отдельных лиц.

Западная Европа. Структурализм.
В западноевропейских странах состояние этнографической науки говорилось, заметно отличается от положения ее в США 19. Здесь полем работы теоретической мысли остается, как это было и в прежнее время, этнографическое изучение внеевропейских, преимущественно отсталых народов. По ним уже накоплен к настоящему моменту огромный фактический материал, и этот материал все более возрастает год от года. Наиболее богата в этой области и по количеству, и по содержанию этнографическая литература на английском языке (Англия), на французском (Франция, Бельгия), на немецком (ФРГ, Австрия, Швейцария).
Выделить преобладающие теоретические направления в современной этнографии трудно: они сильно переплелись между собой. Все же можно постараться определить важнейшие течения.
Самое видное место в западноевропейской этнографии занимает сейчас структурализм уже по одному тому, что это наиболее новое течение, ставшее в какой-то мере модным. Но структурализм отнюдь не един; напротив, под этим именем фигурируют по меньшей мере два сильно друг от друга отличающихся течения: их можно условно назвать пока "английским" и "французским" структурализмом.
Первый, иногда называемый "структурным функционализмом", идет от Радклифф-Брауна и косвенно от чистого функционализма Бр. Малиновского; "французский" же структурализм - это учение Клода Леви-Стросса, истоки которого восходят к структурной лингвистике, в конечном счете к великому языковеду Фердинанду де Соссюру. Между собой эти два структурализма имеют помимо общего названия только то общее, что оба признают первостепенную важность изучения структурных связей в некоей системе, в некоем целом. Но на этом близость двух течений и заканчивается, дальше начинается, как мы увидим, существенное расхождение, и притом расхождение по важнейшему вопросу: а что собственно надо считать целым?

Эдуард Эванс-Притчард
В Англии последователями и продолжателями линии Радклифф-Брауна являются Эдуард Эванс-Притчард, Мейер Фортес, Раймонд Фёрс, Макс Глукмэн и др.
Особенно интересны труды Эванс-Притчарда (1902- 1973), видного африканиста, известного своими исследованиями культуры народа азанде, нуэров и других народов Африки (кое-кто считал его даже величайшим из ныне живущих этнографов) 20. В этих исследованиях систематически применяется структуралистский метод. Сам Эванс-Притчард так характеризует этот метод, противопоставляя его "традиционным" приемам этнографических описаний.
"В том, как мы написали эту книгу, - говорит он в заключительной главе книги "Нуэры", - мы в извест-
ной мере порвали с традицией длинных монографий о первобытных народах. В этих тяжеловесных томах обычно излагаются наблюдения слишком случайным (haphazard) способом, чтобы быть приятным или полезным чтением. Этот недостаток вызван отсутствием научной теории в области социальной антропологии, ибо факты могут быть отобраны и приведены в порядок (arranged) только в свете теории (идея Радклифф-Брауна.- С. Т.). Этот недостаток усугубляется ошибкой смешения документации с иллюстрацией. Мы пытались также описать социальную организацию нуэров в плане более абстрактного анализа, чем это обычно делают, ибо обычно абстрактные термины ошибочно принимаются за абстракции. Удалось ли нам это выполнить, пусть судит читатель, но если нам скажут, что мы описывали факты применительно к теории и в качестве примеров и подчиняли описание анализу, - мы ответим, что таково и было наше намерение" 21.
Иначе говоря, суть структурного метода Эванс-Притчарда как раз и состоит в том, что описание фактов подчиняется определенной социологической теории.
Сообразно этому принципу построена и данная книга о нуэрах. Ее главное содержание - "политическая система" изучаемого народа, - и автор обстоятельно описывает эту "политическую систему" (понимая под ней совокупность племенных и межплеменных отношений) и все то, что, по его мнению, с ней связано, т. е. прежде всего скотоводческое хозяйство - базу материального производства и всей общественной жизни нуэров; описывается экологическая среда, родоплеменная структура (the lineage system), система возрастных классов (the age-set system).
Автор оставляет, однако, без описания брачно-семейную жизнь и взаимоотношения полов, которые, по его взгляду, не связаны непосредственно с политическими институтами. Зато, что очень характерно, Эванс-Прит-чард подробно рассматривает отражение экологических и социальных условий в сознании людей и даже в образовании у них общих логических понятий: понятий пространства и времени. Оказывается, что у нуэров представления о времени определяются не столько чередованием времени суток и времен года ("экологическое время"), сколько хозяйственными занятиями и социальными отношениями ("структурное время"), т. е. последовательностью хозяйственных работ в течение суток и по годовым сезонам, а для больших промежутков времени - общественными событиями, инициациями мальчиков и сменой поколений. "Время... не есть континуум, но устойчивые структурные отношения (а constant structural relationship) между двумя точками, между первым и последним лицом в линии агнатического родства (descent)". Точно так же и идея пространства определяется у нуэров не столько физическим расстоянием ("экологическое пространство"), сколько родо-племенными отношениями ("структурное пространство"): "Некая нуэрская деревня может находиться на равных расстояниях от двух других деревень, но если одна из них принадлежит иноплеменникам, а другая - своему племени, то первая структурно дальше, чем вторая" 22
Сами этнические отношения представляют собой своеобразную структуру. В культурном отношении всего ближе к нуэрам стоят их соседи динка, больше отличаются от них шиллуки, еще больше - другие соседние племена. Именно в силу культурной близости к динка нуэры чаще всего с ними воюют, отнимая у них скот; эти войны - "не просто столкновение интересов, а это и структурные отношения между двумя народами" - отношения, подразумевающие взаимное знание привычек и чувств 23.
Понятие "структуры" пронизывает все научное мировоззрение Эванс-Причарда. "Под социальной структурой, - пишет он, - мы разумеем отношения между группами, обладающими высокой степенью устойчивости и постоянства"; семья, кстати, не принадлежит к числу таких групп, ибо она неустойчива и распадается каждый раз со смертью ее членов. Структуры образуют между собой своеобразную иерархию. "Социальная структура народа есть система раздельных (separate), но взаимосвязанных структур". Есть особые системы возрастных классов, системы кровнородственных групп и пр. - все они объединяются в общую социальную систему, Для современной социальной антропологии (т. е. этнографии) уже недостаточно, полагает Эванс-Притчард, оперировать такими понятиями, как племя, клан, возрастной класс и т. п. Эти понятия суть абстракции слишком низкого уровня; для дальнейшего прогресса науки "необходимо пользоваться понятиями, обозначающими отношения (relations), определяемые в терминах социальных ситуаций, и отношения между этими отношениями". Автор признает, что он сам еще недостаточно продвинулся к этой цели 24.
Таким образом, налицо тенденция к формулированию общих законов социального развития через восхождение ко все более общим абстракциям: отношения между ситуациями, отношения между этими отношениями и т. д. Эту тенденцию можно считать законной и познавательно-полезной, но при единственном условии - суметь сочетать ее с исторической точкой зрения, т. е. не упустить из виду динамику исторического развития. Сам Эванс-Притчард, кстати сказать, хорошо понимал это и даже спорил со своими коллегами и учениками, доказывая нерасторжимую связь "антропологии" и истории, хотя лишь в чисто теоретическом плане.
Из других представителей английского структурализма выделяются Раймонд Фёрс и Мейер Фортес.

Раймонд Фёрс
Фёрс (род. в 1901 г.), родом из Новой Зеландии, ученик и продолжатель Малиновского, стал известен особенно своими работами по этнографии островитян Океании. Самые крупные из этих работ посвящены полинезийскому острову Тикопии, другие - маорийцам Новой Зеландии, малайским рыбакам 25. В этих работах самое важное то, что Фёрс едва ли не первым в буржуазной науке начал специально разрабатывать вопросы специфики хозяйства и экономических отношений у внеевропейских народов докапиталистического уровня развития. Уточняя и развивая идеи Малиновского и Марселя Мосса о ранних формах обмена, он рассматривает обмен ценностями и сопутствующие ему обряды и верования как органическую составную часть социальной структуры. Фёрс вносит поправку в теорию Мосса о дарении как форме взаимных отношений, показывая, что "взаимность" отнюдь не всегда требует "эквивалентности": предметы обмена могут иметь лишь символическую ценность.
Другая заслуга Фёрса в том, что он одним из первых уделил серьезное внимание процессам перестройки традиционного общественного уклада внеевропейских народов под влиянием современного товарного мирового хозяйства. Тем самым он попытался внести существенную поправку в понятия "культура", "функция", "структура", которые у основоположников функционализма выглядели слишком статично, сделать их более динамичными.

Мейер Фортес
Не менее значительный вклад в науку сделал Мейер Фортес (род. в 1906 г.), родом из Южной Африки, этнограф-африканист по основной специальности. Отправляясь от понятия "социальной структуры", взятого им у главного своего учителя - Радклифф-Брауна, Фортес, однако, внес в него существенную поправку: считая, что само понятие "социальной структуры" слишком абстрактно, он стремился отнести его к конкретной "социальной ситуации", определенной во времени и месте.
С большим интересом относится Фортес к идейному наследству Моргана. Он посвятил ему обширный труд о "родстве и социальном строе" 26. Заслугой Моргана признает он "открытие" им систем родства как предмета научного изучения. Однако он с недоверием говорит о широких эволюционистских обобщениях Моргана.

Макс Глукмэн
Из числа других этнографов школы Радклиф-Брауна, пытавшихся сделать более динамичным его отправное понятие "структуры", надо назвать видного африканиста Макса Глукмэна с его оригинальной идеей о "мятеже" как силе, охраняющей равновесие общественной структуры.
На примере государств Африки (особенно государства Зулу) Глукмэн постарался показать, что политические системы этих государств органически включают в себя момент "мятежа". Это именно мятеж (rebellion), а не революция, т. е. после мятежа структура государства остается прежней. Мятеж свергает тирана, но лишь заменяет его другим, а не уничтожает тиранию. Мало того, сам порядок в государстве поддерживается мятежом.
Одна из книг Глукмэна (сборник его статей) так и называется: "Порядок и мятеж в племенной Африке". Автор в ней ссылается и на взгляды К. Маркса, который видел в мятежах предшественников революции 27. Увлекшись своей теорией, Глукмэн даже провозгласил "обязательным" момент мятежа и усобицы ("гражданской войны") при каждой смене носителя власти, но позже отказался от этой "обязательности".
Общей тенденцией британских этнографов нашего времени (как и этнографов других стран) является стремление как-то согласовать теоретические основы структуралистской школы, и прежде всего понятие "структуры", с той картиной бурных социально-экономических, политических и этнических процессов, развертывающихся особенно в Африке и в других районах земного шара, которую уже нельзя игнорировать этнографу. Во времена Малиновского и Радклифф-Брауна еще можно было "не замечать" этих мощных движений, теперь же закрывать на них глаза невозможно: остается прилаживать к ним созданную ранее теоретическую модель.
В целом при всех расхождениях во взглядах между английскими этнографами, расхождениях даже принципиального свойства, все они, однако, размещаются в одних и тех же методологических рамках, в рамках традиции, созданной Малиновским и Радклифф-Брауном. За пределами этой функционально-структурной школы в Англии остается мало этнографов.

Французский структурализм: Леви-Стросс
Если "английский" структурализм нашел свое выражение в многочисленных трудах целой плеяды выдающихся ученых, то "французский" структурализм, напротив, имеет своего, в сущности, единственного представителя в лице Клода Леви-Стросса - фигуры весьма незаурядной в современной науке. Однако главная разница между двумя "структуралистскими" концепциями не в этом, а в другом: английские структуралисты исходят в своих исследованиях из реальных конкретных общностей (племя, народ, государство) и изучают структуру каждой такой общности (тут они методологически правы); а Леви-Стросс исследует структуру не реального целого, а отдельных его частей, искусственно выделенных: терминологии родства, фольклора, мифологии, даже приготовления пищи,'- прием, методологически весьма сомнительный.
Клод Леви-Стросс (Леви-Штраусс, род. в 1908 г.) сложился как мыслитель под влиянием учения Дюркгейма об "обществе" и усвоил идеи отца структуральной лингвистики Фердинанда де Соссюра; формальные методы лингвистики он старался перенести в этнографию. Он испытал также, по крайней мере ему так казалось, влияние идей Маркса. Леви-Стросс стал известен в науке сначала своими очень ценными публикациями по культуре и быту индейцев Бразилии, а также своим анализом систем родства. Позже главным предметом его интересов стало сравнительное изучение мифологии отсталых народов, а также тотемических и других верований. Проблемам мифологии он посвятил помимо ряда статей четыре больших тома под общим названием "Мифологические"28. Из других его сочинений более крупные: "Печальные тропики"", "Дикая мысль", "Тотемизм сегодня", "Структурная антропология" (сборник статей) 29.
Через все сочинения Леви-Стросса проходит красной нитью одна доминантная идея: единство человеческого разума на всех стадиях исторического развития. Эта идея прямо противоположна теории Леви-Брюля о первобытном "дологическом" мышлении. Для Леви-Стросса вся человеческая деятельность и все формы сознания людей подчинены единой строгой логике. При этом преобладает в человеческом сознании именно разумное, сознательное, а не "эмоциональное и не "подсознательное", как у фрейдистов, начало. Полнее всего эти идеи выражены у Леви-Стросса в его сочинении: "Дикая мысль" ("La pensee sauvage", 1962).
Свой метод Леви-Стросс последовательно применял к изучению разных сторон быта и культуры. Каждую из них он рассматривал как самостоятельную, замкнутую в себе систему, стараясь повсюду обнаружить свои, логические закономерности. Наиболее повторяющаяся закономерность - это "бинарные оппозиции", т. е. парные противопоставления: верх - низ, небо - земля, мужчина - женщина, животное - человек, голод - изобилие, сырое - вареное и пр. В основе же всего лежит генеральная оппозиция "природа - культура", оппозиция, которая проявляется в самых различных противопоставлениях: в области пищи, музыки, брачных обычаев, мифологии и т. д.
Главным предметом научного интереса стала для; Леви-Стросса на долгие годы мифология, прежде всего; мифы южноамериканских индейцев; множество этих мифов записал он сам, другие взял из чужих записей.
В духе своей общей интеллектуальной концепции Леви-Стросс рассматривает также такое явление, как тотемизм. Взгляды его на тотемизм нелегко понять,; они противоречивы. С одной стороны, Леви-Стросс склонен считать всю проблему тотемизма надуманной, искусственной, не отвечающей никакой реальности 30, с другой - он высказывает о тотемизме в положительной форме интересные, но опять-таки очень односторонние и порой экстравагантные мысли. Тотемизм для Леви-Стросса есть своеобразный способ классификации явлений природы, а так как любая классификация всегда; лучше, чем хаос, то и тотемизм был для человека шагом вперед в познавательном овладении природой. Больше того, тотемическая классификация принципиально ничем не отличается, по мнению Леви-Стросса, от классификаций, применявшихся средневековой наукой, и даже от применяемой сейчас зоологами и ботаниками 31. Логика классификации предметов природы основана в тотемической системе, как и в современных классификациях, на смежности и на сходстве. Всю систему тотемических обозначений Леви-Стросс считает своегo рода "кодами". "Тотемизм, - говорит он, - устанавливает логическую эквивалентность между обществом естественных видов и миром социальных групп" 32.
В целом, хотя в сочинениях Леви-Стросса много интересных и свежих идей, его чисто формальный метод исследования, игнорирующий конкретное содержание исследуемых явлений и интересующийся только их взаимными "отношениями", едва ли может принести пользу науке. Как бы то ни было, но научная репутация Леви-Стросса стоит, несмотря на острую критику его сочинений, очень высоко.

Дата добавления: 2015-06-04