Борискина беда

Иван Вельяминов держал Бориску за бороденку и, дергая сверху вниз, приговаривал:

– Сказано было тебе, пес, быть недреманным оком тверским, следить за всем, что делается в Кашине. А ты… – Иван рванул Борискину бороду: – Говори, сучий сын, небось в Кашине только и разговору, что в Москве князю Михайле пришлось назваться молодшим братом Дмитрия Ивановича. О той брехне князю Михайле ведать надобно! За тем он меня к тебе и послал. А ты… Ах, стервец! Ах, вор! – Иван выпустил Борискину бороду. – Ну, честью тебя прошу, говори!

Но Бориско только мычал. Да и что скажешь, коли он забыл даже, когда и в Кашин ездил. Врать? Опасно!

Вельяминов с ненавистью смотрел, как шмыгает носом Бориско, но оправданий его не слушал: невразумительны.

«Как мне быть? – думал он. – Толку от Бориски не добьешься, а что я князю скажу?» От этой мысли на душе сразу стало муторно, а рука сама собой сжалась в кулак.

Бориско опять шмыгнул.

Иван надвинулся на него, взглянул еще раз в красное, испуганное лицо парня и со всей силы ударил Бориску по шмыгающему носу. Отвернулся, плюнул и пошел на крыльцо. Там оперся на перила, задумался. «С пустыми руками возвращаться в Тверь нельзя: князь не помилует. Завтра же погоню Бориску в Кашин, пусть все разнюхает…»

Понемногу остывая, Иван Вельяминов вздохнул, сел на перила, оглянулся вокруг. Был тихий вечерний час. Из–за Волги полыхала зарницами дальняя туча. С высоты крыльца Вельяминов взглянул на село. Было уже темновато, но все же боярин подметил, что богатое когда–то село выглядело запущенно.

«С чего бы это?» – подумал Вельяминов, но тут его негромко окликнули:

– Боярин, а боярин…

Внизу, сняв шапки, стояли трое мужиков. По белым бородам Вельяминов понял – старики.

– Чего вам?

– Спустись, милостивец, слово тебе молвить нужно.

«Черт их знает, может, что и дельное», – подумал Вельяминов и, сойдя вниз, сел на последнюю ступеньку.

– Чего вам?

Старики закланялись:

– Заступись, боярин. С того часу, как боярина Матвея прогнали, житья нам не стало. Боярин брал с нас оброк, мы не обижались, а нынче от Бориса Пахомыча нам пощады нет.

– Что ж он, запашку увеличил?

– Нет. Княжой жребий не велик, мы его взгоном пашем, так и раньше было. Не в том беда.

– В чем же?

– Тянули мы тягло [231]по старинке, не жаловались, а ныне совсем замучены. Борис Пахомыч велит и терем его наряжати, и двор тынити. [232]Задумал новые хоромы ставить. Сады велит оплетать, на невод ходить, пруды прудить, на бобры в осенине ходить, [233]и рожь молотить, и пиво варить. Обещает на всю зиму бабам дать лен прясти. А уж поборы без конца.

– Значит, тиун не зевает, наживается, – сказал Вельяминов, начиная понимать, почему Бориско о княжьем наказе забыл. – Чего же вы от меня хотите?

– Сделай милость, боярин, скажи о нас князю Михайле.

– Что же вы ко князю ходоков не послали? Пожаловались бы на тиуна.

– Посылали. Худо вышло нашим ходокам. Перехватили их люди Василия Михайловича, били и в Кашин увели. Лишь намедни отпустил их князь из неволи.

Вельяминов насторожился.

– Отпустил? С чего бы это? Уж не вздумали ли они челом бить Кашинскому князю на Тверского? Уж не затеял ли Василий Михайлович вновь с Михайлой Александровичем тягаться? Уж не посмел ли он ваши дела разбирать?

Старики только руками замахали.

– Куда там! Где уж князю Василию наши дела разбирать.

– Али Твери Кашинский князь боится?

– Чего ему Твери бояться? Он ныне одного бога боится – помирает он.

– Как помирает?

– Как люди мрут. Нешто не слыхал, весь Кашин о том гуторит.

Вельяминов вскочил и, забыв про мужиков, бросился наверх, в терем. Бориско сидел на лавке, прикладывал мокрую тряпку к разбитому носу. При виде Вельяминова он съежился.

– Ты, дурень, слыхал аль нет, говорят, князь Василий помирает?

– Болтали тут, да мне ни к чему.

– Ни к чему?! Ну погоди!..

Еще не успевшие уйти с господского двора старики были изумлены скорым и, как они думали, праведным судом. Приезжий боярин вытащил тиуна на крыльцо и крепким ударом скинул его вниз.

– Эй, люди!

Со всех сторон бежали приехавшие с Вельяминовым тверичи.

– Вяжите его! В Тверь! На суд к князю! – кричал сверху Вельяминов.

Старики переглянулись. Один из них прошамкал:

– Вот что, ребята, давай отсюда подале. Что к чему не знаю, а только не за нас Бориса Пахомыча бьют. Как бы и нам не влетело по загривкам.

– Вестимо, пошли. Нам о Борисе Пахомове не тужить. Сухой по мокрому не тужит, а кошки грызутся – мышам приволье.

Дата добавления: 2015-06-26