Тема 11. Позитивистская, или модернистская, парадигма

Успехи естествознания в XIX в. и триумф промышленной революции. Представление об истории человечества как поступательном движении. О. Конт и закон трех стадий. Эволюционный позитивизм Г. Спенсера.

Позитивистская программа в науке: разделение фактов и мнений.

Связь позитивизма и социализма.

Расширение горизонтов экономической науки: теория полезности.

А. Маршалл и его «Принципы экономической науки».

Великая трансформация 1880 – 1918 гг. и дальнейшее развитие модернистской парадигмы. Успехи науки и техники, создающие представление о победе над пространством и временем. Машина как культурная метафора. Развитие модернизма в межвоенный и послевоенный периоды.

Формалистические тенденции в науке, включая экономику. Математизация и формализация экономической теории. Научное творчество П. Э. Самуэльсона как совершенный пример реализации модернистской парадигмы.

Позитивизм представлял собой своеобразный крестовый поход за изгнание из науки мнений, оценочных суждений. Наука обязана иметь дело только с фактами, она должна давать «положительное» («позитивное») знание, свободное от оценок.

В экономике позитивистская программа утвердилась в ходе так называемой «маржиналистской революции». Ее начало обычно датируют 1871 – 1874 годами, когда англичанин Уильям Стенли Джевонс (1835 – 1882), австриец Карл Менгер (1841 – 1921) и француз Леон Вальрас (1834 – 1910) независимо друг от друга выработали понятие предельной (маржинальной) полезности. Тем самым была заложена основа неоклассической теории ценности, которая сменила старую классическую теорию ценности Смита, Рикардо, Милля и Маркса. Однако утверждение неоклассицизма в качестве господствующей экономической парадигмы заняло многие десятилетия.

Сущность маржиналистской революции остается объектом дискуссий. Сам термин «маржинализм» указывает на центральную роль «маржинальных», или предельных, величин (предельная полезность, предельная производительность, предельные издержки и т.д.). Есть также мнение, что маржиналистская революция в первую очередь характеризуется переходом к формально-математическим способам описания. Однако некоторые из маржиналистов избегали использования математического языка. Но, возможно, самым важным в маржиналистской революции был перенос центра тяжести внимания экономистов с производства и распределения на обмен и в связи с этим осознание, что «естественная ценность» блага определяется исключительно его субъективно воспринимаемой редкостью.

Джевонс обнародовал эскиз своей теории в докладе экономической секции Королевского общества содействия развитию науки в 1862 году, а развернутый анализ представил в трактате «Теория политической экономии» в 1871 году. Джевонс был революционером, последовательно боровшимся против классической традиции Рикардо – Милля, против трудовой теории ценности, против центральной роли производства в экономической теории.

Рассматривая обмен между двумя агентами, наделенными двумя видами товаров, Джевонс демонстрирует, что в равновесии меновое отношение между товарами является величиной, обратной отношению предельных (по выражению Джевонса, «финальных») полезностей соответствующих товаров для каждого участника обмена. Итак, для каждого агента определена функция полезности u=u(x); предельная полезность – производная du/dx. При этом принципиально важно, что предельная полезность падает. Каждая последующая порция блага обладает для потребителя убывающей полезностью.

Перед нами позитивизм в действии: субъективная полезность блага для потребителя взвешивается ученым-наблюдателем, как в метрологической лаборатории (между прочим, Джевонс некоторое время работал метрологом!), приобретает характер объективного факта. При этом собственные мнения и оценки ученый оставляет в стороне.

Трактовка принципа предельной полезности у Карла Менгера в его «Основаниях науки о народном хозяйстве» (вариант перевода названия: «Основания политической экономии») – книга вышла в том же 1871 году, что и трактат Джевонса – была менее формальной. Менгер не использовал сам термин «предельная полезность», вместо этого говоря о «значении последовательных актов удовлетворения каждой потребности». Для иллюстрации своей теории он использовал не графики и производные, а арифметические таблицы.

Менгер обозначает римскими цифрами (I – X) отдельные потребности, например, I – потребность в пище, V – потребность в табаке и т.д. Далее, «если мы … выразим в цифрах понижающееся значение последовательных актов удовлетворения каждой потребности в отдельности …, то для той потребности, от удовлетворения которой до известного момента зависит наша жизнь, а далее – постепенно понижающееся благосостояние, мы получим шкалу, начинающуюся 10 и кончающуюся 0, для тех же удовлетворений потребности, наибольшее значение которых равно 9, - шкалу, начинающуюся этой цифрой и кончающуюся также 0 и т.д.»

Таким образом, у Менгера образуются десять шкал:

I	II	III	IV	V	VI	VII	VIII	IX	X

Здесь одинаковые цифры означают одинаковые по значению акты удовлетворения различных потребностей. Скажем, вторая сигара имеет такое же значение (5) для индивида, как шестая мера хлеба. Большая цифра означает большее значение акта удовлетворения потребности, меньшая цифра – меньшее значение.

Шкалы удовлетворения потребностей становятся у Менгера инструментом объяснения обмена. Он создает пример с двумя хозяевами ранчо где-то в американских лесах (Менгеру нужна изолированная пара агентов), у одного из которых шесть лошадей и одна корова, у другого, наоборот, шесть коров и одна лошадь. Для текущих хозяйственных нужд требуется не более пяти лошадей и не более пяти коров. Если первый из хозяев меняет одну лошадь на одну корову, он отдает благо, которое имеет для него резервное значение, и получает благо, обладающее высокой ценностью, но то же самое можно сказать о втором хозяине, для которого шестая корова является резервной, но который испытывает нужду в лошадях.

Обмен будет продолжаться до предела, за которым он становится «неэкономическим».

Далее Менгер переходит к вопросу об образовании цен. Он последовательно рассматривает, как это происходит при изолированном обмене, монополии и конкуренции.

Еще один пункт, заслуживающий упоминания: Менгеру принадлежит «теория вменения». Поскольку ценность определяется субъективной полезностью («значением», по менгеровской терминологии), цены на «блага высшего поядка» (средства производства), сами по себе не имеющие полезности, детерминируются ценами «благ первого порядка» (предметов потребления). Данная теория легла в основу неоклассического представления о производстве как «непрямом обмене».

Вклад Леона Вальраса по строгости, ясности и глубине превосходит все, что было достигнуто и Джевонсом, и Менгером, и протомаржиналистами. Историки экономической науки неоднократно характеризовали Вальраса как величайшего из экономистов. Термин для обозначения предельной полезности, которым пользовался Вальрас – «редкость». Он имел в виду редкость в субъективном смысле, индивидуально воспринимаемую редкость.

Теория Вальраса, кратко изложенная в статье 1873 года, была на следующий год развернута им в книгу «Элементы чистой политической экономии» (1874). Вальрас сразу начинает с предположения о том, что обмен ведется на множестве рынков и в нем участвует множество различных видов товаров. Вальрас, таким образом, единственный из ранних маржиналистов, кто с самого начала, последовательно мыслит понятиями общего равновесия. Он также был единственным из современников, кто сумел безупречно вывести кривую спроса из функций полезности с использованием бюджетных ограничений. Равновесие достигается, когда спрос равен предложению на каждом рынке. Вальрас также исследует стабильность равновесия, применяя оригинальную модель процесса корректировки цены. Наконец, Вальрас превзошел прочих пионеров маржинализма в том, что сумел последовательно и непротиворечиво ввести в свою модель общего равновесия производство, капитал и деньги.

Работы Джевонса, Менгера и Вальраса были встречены по-разному. Реакция на теорию Джевонса была неоднозначной, иногда враждебной, но, по крайней мере, ее было невозможно игнорировать. Напротив, Вальраса окружала полная тишина. К счастью, в 1874 году Вальрас установил связь с Джевонсом (благородно признав приоритет коллеги). Вдвоем они занялись распространением новой доктрины, завязав переписку практически со всеми известными экономистами всего мира. Джевонс между тем предпринимал библиографические изыскания, что позволило ему восстановить предысторию его собственных открытий. Менгер долго действовал в одиночку. В 1883 году он вступил в резкую полемику по вопросам методологии с ведущим немецким экономистом Густавом Шмоллером, главой «младшего» поколения германской исторической школы. Полемика привлекла внимание к Менгеру, но имела неоднозначные результаты: в Австрии он добился славы, но немецкие университеты закрыли двери перед ним и его теорией. После смерти Джевонса наладилось сотрудничество Менгера и Вальраса, которое, правда, не было таким тесным, как предыдущий тандем.

Что революция начинает приносить плоды, стало ясно в 1880-х годах, когда ряды маржиналистов пополнились представителями более молодого поколения. Ученики Менгера Фридрих фон Визер (1851 – 1926) и Ойген (или Евгений) фон Бём-Баверк (1851 – 1914) явились основателями «австрийской школы» в экономической науке. Вальрас нашел последователей среди нескольких молодых экономистов во Франции и других странах. Один из его учеников, итальянец Вильфредо Парето (1848 – 1923) сменил Вальраса на кафедре политической экономии Лозаннского университета в Швейцарии, где тот преподавал два десятилетия. Так возникла «лозаннская школа». У Джевонса не было учеников в строгом смысле этого слова, но его работы вдохновили ряд исследователей в Великобритании (Эджуорт), на континенте и в США (Ирвинг Фишер, 1867 – 1947).

К 1890-м годам относится следующая фаза маржиналистской революции, которая ознаменовалась выдвижением теории распределения в соответствии с предельной производительностью. Это было коллективное открытие, участниками которого были американец Джон Бейтс Кларк (1847 - 1938), англичанин Филипп Уикстид (1844 - 1927) и швед Кнут Викселль (1851 - 1926).

Теория распределения в соответствии с предельной производительностью имеет связь с рикардианской теорией распределения, в чем-то опровергая ее, но в чем-то продолжая, выступая как ее обобщение. У Рикардо переменный фактор (капитал-плюс-труд) получал предельный продукт; собственнику фиксированного фактора (земли) доставалась рента. Маржиналисты 1890-х годов предположили, что каждый производственный фактор вознаграждается предельным продуктом и при этом весь продукт «исчерпывается» в распределении. У Кларка (1889, 1891) было на этот счет не слишком строгое вербальное «доказательство». Уикстид (1894) продемонстрировал это математически (с опорой на теорему Эйлера о линейчатой поверхности). Итак, если производственная функция Q= f(L,K,T), где Q – выпуск, L – труд, K – капитал, T – земля, f´(L), f´(K), f´(T) – предельные производительности факторов, т.е. производные по факторам, «исчерпание» продукта выражается следующим равенством:

Q = f´(L)L + f´(K)K + f´(T)T.

Сходное решение было у Викселля даже несколько раньше, чем у Уикстида, в 1893 году.

Однако наиболее важным событием 1890-х годов была публикация «Принципов экономической науки» (1890) Альфреда Маршалла (1842 – 1924). Это был первый действительно успешный учебник в неоклассической традиции. Именно благодаря Маршаллу маржинализм утратил образ бунтарского направления, стал приемлем для «респектабельной» научной публики. Дело в том, что, в отличие от Джевонса, Маршалл подчеркивал непрерывность в развитии экономической теории, не противопоставлял новейшую экономику классической. Именно к теории Маршалла было впервые применено определение «неоклассическая», и только позднее этот термин стал трактоваться несколько более широко.

Если сравнить Маршалла и Вальраса, то экономическая теория второго носит более теоретический характер, теория первого стремится быть более практичной. Это были сознательные позиции. Вальраса интересовали общие принципы. Маршалл желал, чтобы его работы читали деловые люди. Маршалл и его ученики, владея математической техникой, тем не менее, пользовались ею осторожно, в значительной мере опираясь на такие практические, неформализованные понятия, как историческое время, институциональная структура, организация отрасли. Большой интерес школа Маршалла проявляла к деловому циклу и роли денег в экономике. Акцент делался на репрезентативных (представительных) ситуациях, а не на идеализированных условиях. В итоге был сделан выбор в пользу изучения частного равновесия, в то время как Вальрас и его школа исследовали условия общего равновесия. Маршалл предпочитал быть, так сказать, ближе к земле; Вальрас смотрел на землю с высоты.

Маршалл был профессором Кембриджского университета, и его школа, таким образом, известна как кембриджская. В англоязычном мире теория Маршалла являлась господствующей формой неоклассицизма с 1890-х по 1930-е годы. Она сыграла ведущую роль в профессионализации экономики, оформлении ее как самостоятельной научной дисциплины. Преемником Маршалла на кафедре был Артур Сесил Пигу (1877 – 1959), автор влиятельной «Экономики благосостояния» (1920). Именно из школы Маршалла вышел Джон Мейнард Кейнс. В числе других выдающихся ученых, связанных с кембриджской школой, можно назвать Пьеро Сраффу (1898 – 1983) и Джоан Робинсон (1903 – 1983), пионеров теории несовершенной конкуренции.

Традиции школы Маршалла были перенесены также в США, в первую очередь в Чикагский университет.

Будучи экономическими либералами, Маршалл и его последователи, однако, признавали принцип «laissez faire» с многочисленными оговорками. Они были склонны рассматривать свободный рынок не как нечто самоценное, но судить о нем по результатам. Эта тенденция школы соответствовала традициям философского утилитаризма и в целом духу поздней викторианской эпохи в Англии.

Позитивистская программа усилила стремление экономистов к универсальным объяснениям без связи с временем и местом. Знаменитая диаграмма, иллюстрирующая рыночное равновесие, известная как «крест Маршалла», стала использоваться более широко и беззаботно, чем предполагал экономист, чье имя она носит. Сопротивление универсалистским претензиям попыталась оказать институциональная школа. Истоки институционализма – в исторических школах XIX века, германской и английской. Зародилось течение в США в 1880-х годах. Отвергая универсализм в экономической теории, институционалисты подчеркивали роль исторических, социальных и институциональных факторов, которые, собственно, и образуют экономические «законы». Крупнейшими представителями традиционного, «старого», институционализма были норвежец по происхождению Торстейн Веблен (1857 – 1929), Джон Коммонс (1862 – 1945) и Уэсли Митчелл (1874 – 1948).

О Веблене один из его коллег сказал, что это был одновременно экономист и художник, и более художник, чем экономист. В своих статьях и книгах, начиная с первой и самой известной («Теория праздного класса», 1899), Веблен, опираясь на философию, антропологию, психологию, историю и естествознание, развивал главную тему своей исследовательской программы: жизнь – это эволюционный процесс, в ходе которого человек демонстрирует свою способность к выживанию. В процессе естественного отбора и адаптации формируются институты, которые Веблен несколько расплывчато определяет как «мысленные привычки». В силу того, что институты складываются под воздействием обычаев, традиций прошлого, они не обязательно соответствуют требованиям настоящего. Возникают лаги, которые создают напряженность и требуют от общества изменений и адаптации.

Митчелл в особенности интересен как исследователь делового цикла, а Коммонс – как пионер экономики труда, причем не только в теории, но и на практике.

В США институционализм сумел стать господствующим течением, хотя и не на очень длительный период – с начала 1900-х до 1930-х годов. Фатальным ударам течение подверглось сразу с двух сторон: во-первых, в американскую экономическую науку все шире проникал маржинализм из Старого Света, а во-вторых, кейнсианская революция лишила институционалистов роли единственных критиков неоклассицизма.

Интересным явлением последнего времени стал подъем так называемого нового институционализма на территории, которую занимал «старый» институционализм. В значительной степени эта школа (или, скорее, школы) переворачивает «старый» институционализм вверх ногами: она использует неоклассический анализ для объяснения социальных отношений, истории и институтов – в отличие от традиционного инстуционализма, который предполагал объяснять экономическое поведение через историю и институты. Таким образом, модернистская парадигма в экономике, получившая выражение в неоклассицизме, оказалась чрезвычайно жизнеспособной и адаптивной.

Дата добавления: 2015-06-26