Блаженный, который проехал аллею почти в самый конец и встретился с Владыкою лицом к лицу, услышав гнев архипастыря, хладнокровно повернул бычка назад

Блаженный, не обращая на вопрос ни малейшего внимания, взамен того, чтобы возвратиться назад, повернул бычка вправо и направил его по дорожке, которая находилась под самыми окнами митрополичьей дачи и была засажена с двух сторон виноградными кустами. Дорожка это была настолько узка, что не только проехать, даже пройти по ней едва было возможно.

Когда блаженного приехал навестить Иван Катков (тот самый мясник из Подола, который доставлял ему в Братском монастыре лошадку), то поисповедавшись и рассказывая старцу о своих делах, упомянул и о приобретенном им молодом бычке весьма строптивого нрава.

Не имея возможности по причине далекого расстояния часто посещать Лавру и бывать в городе, старец обзавелся черной масти бычком, на котором и ездил во святую обитель, и заезжал через город в Братский монастырь. Но прежде чем говорить об этом бычке, надо вам рассказать, откуда он появился.

Итак, петушок удален, взамен его появилась у старца курочка. По истечении месяца приходит послушник Никифор к старцу за советом. Блаженный, ни слова не говоря, отдает ему и курочку.

Келейник беспрекословно повинуется и уносит петушка к Никифору.

Когда же от находившейся в келии старца разной провизии и съедобных припасов завелось множество мышей, Феофил, выведенный из терпения их тайными ночными грабежами, задумал было их усмирить.

— Поймай мне начальника, — сказал он молодому клирошанину, подзывая его к себе. — Поймай, а я тебе на булочку дам.

— Как же его поймаешь, когда он в келии постоянно сидит. Попробуй, приступи, так палкою отдубасит, до самой смерти не забудешь, — с улыбкою отвечал старцу юноша, предполагая, что Феофил намекает на нелюбимого им начальника Иова.

— Да не того начальника, дурачок.

— Какого же, батюшка?

— Того, что мышей ловит. Только самого несчастного бродягу выбери, чтобы исправно послушание нес, а то заважничает, будет на печи лежать.

Вскоре кот был водворен, мыши усмирели. Но утихла мышиная свора, донимать стали тараканы и прусаки. Тогда блаженный призывает келейника и говорит:

— На, возьми денег, купи мне курочку.

Келейник пошел на село и купил взамен курочки молодого петушка. Петушок по келии похаживает, красным гребешком потряхивает, насекомых по углам поклевывает, а под утро, когда утружденный ночными молитвенными подвигами старец вздремнул, вдруг как закричит: "кукареку-у!."

— О, це не монастырской жизни, — спохватился старец и принялся тормошить своего келейника Ивана. — Уноси его отсюда! Уноси! Чтоб и духу петушиного тут не было!

— Куда ж я его понесу, — отвечает спросонья келейник.

— Неси к послушнику Никифору; отдай ему от меня.

Послушник Никифор до поступления своего в монастырь был крепостным и состоял лакеем у своего барина. Склонный к иноческой жизни он попросил у помещика отпускную и, пришед в Киев, поступил в число братии Китаевской пустыни. Там он живет третий год, но нечистые помыслы смущают его выйти из монастыря. Получив от келейника петушка, Никифор стоит и думает: "Зачем это старец петушка прислал? Кажись, мясной пищи не употребляю, обличать, стало быть, не в чем." Но по смирению принимает петушка в келию.

— Помилуйте! На что это батюшка? Мне и с петушком деваться некуда.

— Бери, бери, кажу. Это тоби до пары.

Прошло несколько дней. Вдруг Никифор случайно знакомится с одною красивою девушкой и, увлекаемый блудною страстью, уходит тайно из монастыря и вскоре женится на ней. Вот только тогда понял он, что означал петушок и для чего ему была дана курочка "до пары."

— Купил я, батюшка, бычка. Думал для себя оставить, да не знаю, что с ним и делать: одурел, скотина, совсем — на всех с рогами лезет. Хочу зарезать, да жалко.

— А ты мне его подари.

— Вам? Помилуй Бог, да к нему и приступить нельзя! Сколько людей уже искалечил.

— Ничего. Мы его смирению научим.

— Да как же я того.

— Очень просто. Подойди к нему и скажи: "Эй, бычок! отныне ты не мой, а отца Феофила. Собирайся в гости к нему."

Мясник так и сделал. Подошел по возвращении домой к бычку, повторил сказанные старцем слова и, доселе фыркавший и озверявшийся бычок, сделался кроток, как ягненок: смиренно стал ласкаться и лизать хозяину руки. Тогда работник накинул ему на рога веревку, и к вечеру бычок был водворен в Китаев к отцу Феофилу.

Получив бычка, блаженный смастерил себе небольшую, удобную телегу, сзади которой устроил на обручах небольшую, крытую парусиной будочку и стал путешествовать на "бойкуне" по городу. При этом старец никогда не садился спереди, а всегда сзади, спиной к быку и, укрепивши на возу маленький аналойчик, опускался на колена и читал дорогою псалтирь. Но вот что удивительно. Бычок не имел никакой упряжи, ни вожжей, одно только ярмо и, точно мысленно предугадывая намерение своего хозяина без всяких с его стороны возгласов и понуканий, доставлял старца именно туда, куда ему была надобность: либо на Подол, в Братский монастырь, либо во святую Лавру. И такой, говорят, умница был, ни за что на камень не наедет, а увидит бугорок, рытвину или канаву, непременно стороной обминет, чтобы угодника не потрясти.

Но не будем удивляться тому, что неразумная тварь так повиновалась ему без кнута, и доселе свирепый зверь сделался ручным и стал кроток пред ним, как овца. Ведь отчего дикие звери стали ныне свирепы на земле? От жестокости людских нравов. Вспомните жизнь наших прародителей в раю. Все одушевленные твари видели в лице их светлый образ Божий, и самые лютыё звери, ощущая дивное благоухание сего образа, смиренно склоняли главу пред Адамом. Согрешил человек, не послушался заповеди Божией, тотчас помрачился в нем и образ Божий, и неразумные твари перестали узнавать и повиноваться ему. Благоухание образа Божия заменилось зловонием страстей, и сам человек уподобился никому иному, как скотам несмышленым. Его непослушание Богу наказано непослушанием ему тварей земных, и сам человек стал страшиться уже тех зверей, которые некогда были покорены под ноги его. Но святые Божии своим послушанием заповедям Божиим восстановили в себе образ Божий и, восприняв на себя дары благодати Господней, просияли первобытною чистотою и светлостью. Поэтому и звери лютые, вновь ощущая в человеке благоухание первобытной чистоты, становятся послушными им, как кроткие агнцы. Доказательства тому, известные из жизни многих святых, могут быть подтверждены и вышеприведенным примером. Ибо чего только не сделает любовь и добродетель! Но вернемся к нашему рассказу.

В городе все жители знали блаженного старца. Чуть, бывало, на одной из главных улиц покажется, купцы из лавок так и бегут: "Феофил едет! Феофил." И каждый спешит что-нибудь в телегу ему бросить: кто кусок ситцу, кто булку, кто носовой платок или моток ниток. И при этом замечали, что тот, кто старался уделить старцу что-нибудь из своего товару, непременно во весь день большие в торговле барыши получал. Но старец ничего с собою не брал, а все то, что лежало в телеге, раздавал по пути встречным беднякам. А таковых немало было: целою толпой они за блаженным сзади бежали.

Рассказывают множество курьезов, с которыми сопровождались иногда эти путешествия. Так, например, сознавая нелюбовь к себе митрополита Филарета, доверявшего разным доносам и клевете на блаженного старца, Феофил еще более старался досадить маститому архипастырю своими юродствами. Однажды летом, когда Владыка проводил время в Голосееве на даче, Феофил приехал туда на быке и, не останавливаясь возле митрополичьего дома, пробрался с телегою незаметно в сад. Находившийся там садовник пришел в изумление:

— Бог с вами, отец Феофил! Куда вы?!

Садовник пришел в неописуемый ужас: ему грозило увольнение. Как раз на беду увидал Феофила и сам Владыка и, разгневанный его поступком, вышел на крыльцо.

— Это что за безобразие? Кто смел пустить в сад Феофила? Зачем он приехал сюда? Уберите его сейчас! Он мне виноград поломает.

— Коли не угодно, так и не надо.

Дата добавления: 2015-06-26