МВФ - катастрофы экспоненциального роста 1 страница

Деньги являются благом для народа, если государство не ут­рачивает над ними контроль. Но когда по каким-то причинам деньги концентрируются в руках частных лиц до уровня монопо­лии, а их ценность в сознании людей преодолевает границы соб­ственного функционального предназначения, становясь сверхценностью, они превращаются во всесокрушающее оружие, при по­мощи которого менялы подчиняют себе общество.

БИТВА ЗА ФЕДЕРАЛЬНЫЙ РЕЗЕРВ

В традиционном обществе отношение к деньгам никогда не выходило за рамки их функционального назначения. Они всегда были не более чем связующим звеном между покупателем и про­давцом. И лишь в руках людей с определенным психотипом день­ги обретали несвойственную им роль, превращаясь в инструмент власти, при помощи которого они подчиняли своей воле целые народы.

Небольшие сообщества менял, объединенные мощным корпоративным духом, особой иерархией ценностей и специ­фическим образом жизни, присутствовали во всех обществах, где существовали денежные отношения. Они занимали свою нишу в социальной и хозяйственной жизни страны и не пред­ставляли для нее угрозы, если удерживались государством в рамках четко обозначенных норм и правил, которые принуж­дали их соблюдать общественные интересы. Образно говоря, в условиях традиционализма менялы были некой колонией бактерий, чья деструктивная активность подавлялась духовны­ми императивами нации, в среде которой они находились, выступавшими в качестве своеобразной иммунной системы, проявляющей себя в жестких запретах на определенные виды деятельности. С разрушением же традиции возникала психо­логическая и социальная среда, в которой небольшие касты менял, обретая полную свободу действий, со временем пре­вращались в невидимую, но грозную силу, «пожирающую» из­нутри общественный организм.

В качестве иллюстрации этого можно привести библейскую историю о том, как Иисус изгнал менял из Храма. Будучи под­данными Римской империи евреи, в соответствии с установлен­ными правилами, не могли платить храмовый сбор деньгами с изображением римского императора, покорившего «богоизбран­ный народ». Поэтому плата принималась только половиной ше­келя, на котором отсутствовал ненавистный им лик кесаря. По­этому данная монета обрела ценность, превосходящую ее функ­циональное предназначение, так как без нее верующий не мог совершить одно из главных проявлений «цдаки»¹ — пожертво­вать деньги на нужды Храма. Так как «богоугодной» монеты было мало, потребовались услуги менял, которые ее концентрировали в своих руках, а затем предоставляли для обмена правоверным иудеям. Установив таким образом монополию на нее, они полу­чали колоссальную прибыль. Кроме того, невероятно возросло их влияние среди евреев, ведь возможность исполнения религи­озного долга (цдаки) оказалось в полной зависимости от менял.

Фактически создатели американского доллара (играющего сейчас в масштабах всего мира роль вышеупомянутого «бого­угодного» шекеля) и Федеральной резервной системы США (по­зволяющей им обладать денежной монополией) используют те же принципы, что и их предшественники в древней Иудее. В данном случае история повторилась, с той только разницей, что сейчас нет Иисуса, который мог бы выгнать менял из Храма².

На данный момент Федеральная резервная система пред­ставляет собой структуру, которая состоит из рабочих органов трех уровней — Совета управляющих; двенадцати федеральных резервных банков и приблизительно 6000 банков — членов ФРС. Кроме того, Федеральная резервная система использует в рабо­те консультативные и рабочие комитеты для выполнения раз­личных задач. Три из них непосредственно подчиняются ФРС -Потребительский консультативный совет, Федеральный кон­сультативный совет и Консультативный совет бережливости.

Совет управляющих (располагается в городе Вашингтон, ок-

^{1 Цдака — религиозный долг, проявляющийся в денежных пожертвова­ниях бедным, синагогам, больницам, учебным заведениям и т.д. В соответ­ствии с иудаизмом, Бог уготовил суд над всеми, кто согрешил, нотшува (по­каяние), тефила (молитва) и цдака могут обратить в милость гнев Бога. То есть цдака — это одно из трех действий, дающих иудею прощение грехов.}

^{2 Что характерно, через несколько дней, после того как Он это сделал, Его распяли.}

руг Колумбия) состоит из семи постоянных членов, которые фор­мально назначаются президентом США¹ с одобрения Сената. Занимающий пост в Совете управляющих может исполнять свои обязанности полный срок (составляющий 14 лет), но при этом может подать в отставку раньше, доработав текущий двухлетний семестр (term), либо несколько продлитьсвое пребывание в должности за счет «дополнительных» семестров. Семь членов Сове­та управляющих — это единственные официальные лица Феде­ральной резервной системы. Изданный момент ими являются:

А. Гринспен (Alan Greenspan) — глава ФРС (срок полномо­чий до 2006 г.) — банк Нью-Йорка;

Р. Фергусон (Roger W. Ferguson, Jr.) — вице-президент ФРС (до 2014 г.) — банк Массачусетса;

Э. Грэмлич (Edward M. Gramlich) — член совета ФРС (до 2008 г.), банк Виржинии;

С. Байс — (Susan Schmidt Bies) член совета ФРС (до 2012-г.), банкТеннеси;

М. Олсон (Mark W. Olson) — член совета ФРС (до 2010 г.), банк Мэриленд;

Б. Бернанк (Ben S. Bernanke) — нет сведений;

Д. Кохн (Donald L. Kohn) — нет сведений.

Только Совет управляющих ФРС обладает необходимыми полномочиями для установления уровня обязательных резер­вов депозитных учреждений, а также разделяет с федеральны­ми резервными банками всю полноту ответственности по про­ведению операций на открытом рынке ценных бумаг и опреде­лению наиболее приемлемых банковских учетных ставок. За последние годы Совет управляющих ФРС расширил масштабы своей деятельности по регулированию денежно-кредитных от­ношений в США за счет принятия таких законов, посвящен­ных финансовой деятельности, как «Закон о предоставлении достоверной информации в кредитовании», «Закон о правиль­ном погашении кредита» и «Закон о реинвестировании».

Кроме деятельности внутри страны, председатель Совета управляющих является членом Национального совещательно­го совета по международным денежным и финансовым пробле­мам при правительстве США, куда входят руководители других соответствующих агентств США, председатель является также заместителем представителя США в Международном валютном

^{1 Это противоречит Конституции США, так как согласно статье 1, па­раграф 8, раздел 5, «Конгресс руководит валютными операциями в стране и денежной системой в целом».}

фонде. В качестве члена делегации США на важных междуна­родных конференциях председатель представляет точку зрения центрального банка по вопросам международной финансовой и экономической политики.

Персонал Совета поддерживает тесную связь со своими кол­легами в правительстве. Они имеют частые неофициальные встречи со служащими таких учреждений, как Совет экономи­ческих консультантов, Министерство финансов, Учреждение по управлению, бюджету и экономическим проблемам, Аппарат контроллера денежного обращения, Федеральная корпорация по страхованию депозитов, Правление федеральных банков по кредитованию жилищного строительства, Национальная адми­нистрация кредитных союзов.

Федеральная резервная система США состоит из 12 федераль­ных резервных банков, которые имеют в общей сложности 24 фи­лиала в важнейших промышленных и деловых центрах США.

Согласно американскому законодательству, все нацио­нальные банки США обязаны поддерживать свое членство в Фе­деральной резервной системе. До 1980 года банки, принадле­жащие к ФРС, имели определенные преимущества перед осталь­ными банками и ссудосберегательными учреждениями. Имея статус банка-члена Федеральной резервной системы, соответ­ствующий финансовый орган приобретал определенный пре­стиж. Банки — члены ФРС — обладали правом получать ссуды в федеральных резервных банках, заказывать, равно как и раз­мещать, в этих банках наличные средства, пользоваться услуга­ми Федеральной резервной системы, получать необходимые консультации по интересующим финансовым вопросам.

История создания Федерального резерва представляет со­бой своеобразную конспиративно-криминальную сагу (в кото­рой лидеры финансовых групп восточного побережья США, тесно связанные с европейскими банкирами, периодически вступали в тайный сговор для осуществления антиконституци­онных махинаций), повествование которой начинается в кон­це XVIII века и заканчивается в начале XX. Многое из того, что касается центрального банка США, до сих пор является тайной за семью печатями. Как заметил профессор Энтони Саттон в своей книге «Заговор Федеральной резервной системы»: «Кон­гресс никогда не расследовал деятельность Федеральной резер­вной системы, и весьма вероятно, что мы этого не дождемся. Никто не видел ее счетов, они не ревизуются. Балансовые отче­ты не выпускаются. Никто, кто бы то ни был, просто не уцелеет, если он отважится критиковать Федеральную резервную систему» [59, с. 21]. На уровне же публичной политики создание ФРС представляло собой ожесточенную борьбу, с переменным успе­хом ее сторонников и противников, растянувшуюся более чем на столетие. Если сейчас целесообразность существования Фе­деральной резервной системы не обсуждается (на эту тему в Соединенных Штатах наложено жесткое табу), то до 1913 года убедить не только народ, но даже конгрессменов в необходимо­сти существования в США частного центрального банка транс­национальные финансовые кланы не могли. Тот факт, что по­добная структура защищает лишь интересы узкого слоя правя­щей финансово-политической элиты, был слишком очевиден. Именно поэтому создание ФРС представляло собой изощрен­ную аферу, четко соответствующую основным параметрам так называемой «теории заговора».

Необходимо отметить, что идея центрального банка роди­лась не в США, а была экспортирована туда из Великобрита­нии, где центральный банк был создан еще в 1694 году. Он был той ценой, которую заплатила британская корона группе меж­дународных финансистов за предоставление ими масштабных кредитов, в которых нуждалась страна, истощенная непрекра­щающейся почти полвека войной с Францией.

В лондонской часовне Мерсера произошла секретная встре­ча упомянутых финансистов с представителями английской вла­сти, на которой было заключено соглашение, состоявшее из семи пунктов, по которым в дальнейшем создавались централь­ные банки во всем мире. Пункты договора были следующие:

1. Король (правительство) выдает разрешение на создание банка.

2. Банк обладает монополией на производство банкнот, име­ющих право хождения в Англии в качестве бумажных денег.

3. Только определенная часть выпускаемых банком денег бу­дет обеспечиваться золотыми монетами.

4. Банк будет давать правительству ссуды в размерах, необ­ходимых правительству.

5. Деньги, созданные для правительственных займов, в ос­новном будут обеспечиваться долговыми расписками прави­тельства («облигациями»).

6. Правительство будет платить по ним восемь процентов годовых.

7. Правительственные долговые обязательства будут считать­ся «резервом» для создания дополнительных ссуд частным ком­мерсантам (эти ссуды также будут даваться под проценты, т.е. банк сразу будет получать двойные проценты за те же самые деньги).

После создания Банка Англии король получил кредит на финансирование войны в размере 1 млн.200 тыс. фунтов стер­лингов, несмотря на то что в банке в тот момент золота было всего лишь на 720 тыс., то есть банк превысил свои реальные финансовые возможности на 66 %.

Несмотря на это, король, нуждающийся в услугах финансис­тов, в 1696 году издал закон, запрещающий Банку Англии рас­считываться со своими вкладчиками золотом, и тем самым спас его от банкротства. Таким образом, правительство обеспечило себе неограниченный источник финансовых средств, а банк - гарантированную государственную защиту. Оплатил же это анг­лийский налогоплательщик, потеряв втечениедвухлет почти все свои сбережения из-за стопроцентной инфляции. К 1698 году правительственный долг вырос с 1,2 млн.фунтов стерлингов до 16 млн. Для того чтобы его выплатить, стремительно увеличива­лись государственные налоги. Британская экономика начала ко­лебаться между кризисами и депрессиями. Фактически создание Банка Англии санкционировало производство ничем не обеспечен­ной национальной валюты во имя частных интересов.

Идея создания центрального банка в Соединенных Шта­тах впервые возникла во время завершающей стадии амери­канской революции. На одном из заседаний Континенталь­ного Конгресса Александром Гамильтоном (представлявшим на политическом уровне интересы северо-восточных финан­совых кланов) был поставлен вопрос о расширении финансо­во-экономических прерогатив центрального правительства США. Лидер федералистов неустанно повторял, что «прави­тельство без кошелька» — это только «тень власти». Усилия Га­мильтона не были напрасными. В 1781 году «кошельком пра­вительства» стал не менее известный в федералистском дви­жении Роберт Моррис (создавший свой капитал на военных поставках в период революции), отвечавший в то время за финансы. Частная финансовая структура, которая была им учреждена, получила название Североамериканский Банк. Создан он был по образцу Банка Англии — ему также было разрешено производить банковские операции с частичным покрытием. Иначе говоря, банк мог выдавать в кредит деньги, которые он печатал по собственному усмотрению, и начислять за их пользование процент. Кроме того, новая финансовая структура приобрела монополию на выпуск национальной ва­люты. В скором времени это привело ктому, что стоимость аме­риканского доллара начала стремительно снижаться. В резуль­тате в 1785 году банк не смог продлить лицензию.

В 1790 году, вскоре после принятия конституции (которой не предусматривалось создание центрального банка), Гамиль­тон, став Первым Секретарем Казначейства, предложил на рас­смотрение Конгресса законопроект о новом частном централь­ном банке¹. Во время его обсуждения представители республи­канской фракции У. Джайлз и Д. Джексон заявили, что создание центрального банка увековечит господство «крупных денежных интересов», подорвет основы республиканизма и создаст эко­номическую основу для перерождения Соединенных Штатов в монархию. В дальнейшем республиканцы подчеркивали, что центральный банк углубит неравенство в распределении соб­ственности, создаст опасную касту денежных спекулянтов и бу­дет источником политической коррупции. Однако через год бур­ных дебатов, преодолев сопротивление главных противников создания центрального банка — Томаса Джефферсона и Джей­мса Мэдисона, Гамильтон и Моррис смогли добиться того, что вновь избранный Конгресс одобрил законопроект о создании «Первого Банка Соединенных Штатов» (с лицензией сроком на 20 лет). Осознавая ту опасность, которую несет подобная струк­тура, Джефферсон заявил следующее: «Если американский на­род когда-либо позволит банкам контролировать эмиссию сво­ей валюты, то вначале посредством инфляции, а затем — деф­ляции, банки и корпорации, которые возникнут вокруг них, лишат людей всего имущества, а их дети окажутся бездомными на земле, которую завоевали их отцы. Право выпускать деньги должно быть отнято у банков и возвращено Конгрессу и наро­ду, которому оно принадлежит. Я искренне полагаю, что бан­ковские институты более опасны для свободы, нежели регуляр­ные армии» [59, с. 24].

Новому банку, как и предыдущему, была предоставлена мо­нополия на выпуск американского доллара. При этом 80 % его акций принадлежало частным инвесторам, и лишь 20 % находи­лось в распоряжении правительства США. Это позволило бло­кировать доступ государства к управлению банком. Оно лишь должно было предоставить стартовый капитал основным держа­телям уставного фонда. Как и ранее, последние так и не оплати­ли полностью свои акции. Правительство США сделало перво­начальный взнос в сумме 2 млн.долларов, благодаря которому банк с помощью операций с частичным покрытием выдал дру-

^{1 Его концепция была изложена в докладе «О национальном банке» (13 де­кабря 1790 г.), являвшемся частью экономической программы федералистов.}

гим акционерам кредиты на выкуп оставшейся восьмидесятип­роцентной части уставного капитала, таким образом обеспечив им абсолютно гарантированные от рисков капиталовложения.

В 1811 году на рассмотрение Конгресса был предложен зако­нопроект о возобновлении лицензии «Первого Банка Соединен­ных Штатов». В ходе развернувшихся дебатов законодатели из Пенсильвании и Виржинии приняли резолюцию, призывающую Конгресс отозвать лицензию банка. Американская пресса, гово­ря о нем, использовала весьма нелестные эпитеты, сравнивая его с махинатором, стервятником, вампиром и т.д. С трибуны Конг­ресса раздавались предупреждения отом, что если лицензия банка будет возобновлена, то Конгресс «пригреет на своей груди змею, которая рано или поздно укусит эту страну в сердце и лишит ее завоеванных свобод». В Конгрессе республиканская фракция вы­ступила категорически против возобновления лицензии. В итоге представленный законопроект был отклонен Палатой Предста­вителей с перевесом в один голос и блокирован в Сенате.

Однако поражение северо-восточных финансово-политичес­ких групп оказалось временным. В 1816 году американский Кон­гресс,, уже с подачи республиканцев, одобрил законопроект об учреждении центрального банка, получившего название «Второй Банк США». Это стало наглядной демонстрацией слияния фи­нансовой и политической власти. Устав нового банка был точ­ной копией уставов предыдущих — 20 % акций передавалось пра­вительству США, остальные 80 % принадлежали частным лицам.

Но в 1828 году на президентских выборах победил Эндрю Джексон, являвшийся противником создания центрального банка США и не скрывавший своего желания аннулировать ли­цензию Второго Банка. В 1832 году, демонстрируя президенту свою силу, финансовые кланы досрочно провели через Конг­ресс закон о продлении лицензии банка (его полномочия исте­кали 1 января 1837 г.). Однако Джексон наложил на законопро­ект вето, бросив в лицо тем, кто пытался сохранить полномо­чия банка, знаменитую фразу: «Вы логово гадюк, если бы люди знали о том, как вы зарабатываете деньги и о существовании нашей банковской системы — революция б началась завтра ут­ром» [60]. В своем письме от 26 июня 1833 года он писал следу­ющее: «Создатели (нашей Конституции) были слишком хоро­шо осведомлены о том пагубном влиянии, которое могуще­ственная денежная монополия оказывала на государство. Цель оказываемого влияния состояла втом, чтобы любым способом, либо закрепленным Конституцией, либо подразумеваемым ею, узаконить это чудовище.

Банковские корпорации — это те же брокеры, только в круп­ном масштабе. Входило ли в намерение создателей Конститу­ции сделать из нашего государства правительство торговых аген­тов? Если да, то благом всего общества, а не прерогативой при­вилегированной группы крупных капиталистов» [59, с. 37].

Победив на выборах под лозунгом «Джексон и никакого центрального банка!», он дал указание снять правительствен­ные деньги со счетов Второго банка и перевести их в банки шта­тов. Однако чтобы реализовать это свое решение, ему пришлось уволить один за другим двух секретарей казначейства, отказав­шихся выполнить его указание. И лишь Роджер Тейни, оказав­шись на этой должности, выполнил распоряжение президента. В ответ на это председатель Второго банка, Николас Бидл, с уди­вительной откровенностью заявил, что он в случае непродле­ния лицензии собирается сократить объем денежной массы в обращении и тем самым вызвать в стране финансово-экономи­ческий кризис.

Так как эта угроза не произвела впечатления на Джексона, банк действительно сократил объем денег в обращении, потре­бовав возврата всех кредитов, и отказался выдавать новые. В ре­зультате последовали паника на финансовом рынке и глубокая экономическая депрессия. Естественно, что вину за экономи­ческий кризис Бидл возложил на президента, обосновав это тем, что причина кроется в отзыве бюджетных средств со счетов бан­ка. Сократилась заработная плата, резко подскочили цены, вы­росла безработица, произошли многочисленные банкротства предприятий. Кроме того, центральный банк пригрозил замо­розить платежи, идущие на поддержку различных политичес­ких сил. Усиливалось недовольство народа. Однако, несмотря на это, Бидл был обвинен в преднамеренном создании финан­сового кризиса (ему припомнили его публичное обещание об­рушить экономику страны), и 4 апреля 1834 года Палата Пред­ставителей проголосовала против продления лицензии банка.

8 января 1835 года Джексон погасил последнюю часть на­ционального долга. Это стало возможным благодаря тому, что банкам было разрешено выпускать валюту на сумму выкуплен­ных ими правительственных облигаций, а не просто за счет вы­пуска ничем не обеспеченных казначейских обязательств. Че­рез несколько недель после этого, 30 января 1835 года, некий Ричард Лоуренс совершил неудачное покушение на Джексона. В следующем году, по истечении срока действия лицензии, Вто­рой Банк США прекратил свое существование.

4 марта 1837 года Эндрю Джексон, подводя итог своей борьбы с финансово-политическими группами, которые хотели на­вязать США центральный банк, в своем послании Конгрессу сказал следующее: «Банк Соединенных Штатов вел настоящую войну против народа с целью принудить его подчиниться сво­им требованиям. Нужда и смятение, охватившие и взволновав­шие тогда всю страну, еще не могут быть забыты. Жестокий и беспощадный характер, который носила эта борьба с целыми городами и селами, люди, доведенные до нищеты, и картина безмятежного процветания, сменившаяся миром мрака и упад­ка сил, — все это должно на вечные времена остаться в памяти американского народа.

Если это «привилегия» банка в мирное время, то каковыми они будут в случае войны?

Только нация свободных граждан Соединенных Штатов могла выйти победителем из подобного столкновения. Если бы вы не боролись, правительство могло бы перейти из рук боль­шинства в руки меньшинства. И эта организованная финансо­вая клика путем тайного сговора диктовала бы свой выбор вы­сокопоставленным чиновникам. И, исходя из своих потребно­стей, принуждала бы вас к войне или миру» [59, с. 39—40].

Преемник Джексона, Ван Бюрен, продолжил его финансо­вую политику. 4 июля 1840 года он подписал закон о «Независи­мом федеральном казначействе», означавший изъятие государ­ственных средств из всех банков. Тем самым правительство было освобождено от обязательств перед финансовыми кланами. И хотя в 1841 году они смогли инициировать его отмену, в 1846-м его действие было вновь восстановлено и просуществовало до 1913 года, когда в силу вступил закон о «Федеральной резервной системе».

Созданию Федерального резерва предшествовали мероприя­тия представителей могущественных международных финансово-политических групп, которые не иначе как заговор и не назовешь. По мнению многих специалистов, к концу первого десяти­летия XX века в Соединенных Штатах произошло объединение в некий «денежный трест» наиболее крупных финансовых групп восточного побережья, под контролем которых оказались: про­изводство стали, цветная металлургия, нефтяная отрасль, табач­ная, сахарная, сеть национальных железных дорог, торговый флот. По данным Э. Саттона, с 1900 по 1920 год этот денежный трест возглавлял Дж. П. Морган, а после его смерти—Дж. П. Мор­ган-младший и «чертова дюжина» из пятнадцати компаньонов, находившихся в тесном взаимодействии с Рокфеллером, Гарриманом и Куном Лебом. Расследуя их деятельность, парламентский Комитет Пуджо пришел в 1912 году к выводу, что «денеж­ный трест» стал «наибольшей опасностью за всю историю на­шего государства, грозившей свободе конкуренции в промыш­ленности. Опасность заключалась в концентрации кредитова­ния в руках небольших финансовых групп путем контроля над банками и отраслями промышленности.

При господстве в финансовом секторе группы банкиров, их партнеров и пособников, свобода конкуренции невозможна. Все ее преимущества сводятся на нет, будь то накопление капитала или реализация крупных выпусков облигаций» [59, с. 87].

В 1907 году вышеуказанный «денежный трест», при поддер­жке Ротшильдов, спровоцировал обвал фондового рынка. Это позволило Дж. П. Моргану обратиться к правительству с предло­жением модернизации финансовой системы страны, якобы для того, чтобы в дальнейшем избежать подобных инцидентов. В свя­зи с этим Теодор Рузвельт подписал постановление о создании Национальной денежной комиссии. В ее обязанности входило изучение состояния дел в банковской системе и выработка реко­мендаций Конгрессу относительно оптимизации ее функциони­рования. Как только она возникла, ее председатель, один из ли­деров республиканской фракции сенатор Нельсон В. Олдрич¹ (Nelson W. Aldrich), представлявший интересы Д. Рокфеллера и имевший тесные деловые отношения с Дж. П. Морганом, отпра­вился в двухгодичное турне по Европе, в ходе которого провел интенсивные консультации с ведущими финансовыми группа­ми Англии, Франции и Германии. Вскоре после возвращения Олдрича, поздно вечером 22 ноября 1910 года, вместе с ним из штата Нью-Джерси, в его личном железнодорожном вагоне, вы­ехала на юг, в штат Джорджия, группа из шести человек. Кроме сенатора в вагоне находились: Эйбрагем Пиатт Эндрю (Abraham Piatt Andrew), помощник министра казначейства США и помощ­ник главы Национальной монетарной комиссии; Фрэнк А. Вандерлип² (Frank A. Vanderlip), президент самого крупного на тот момент банка — «Национального городского банка г. Нью-Йор­ка» («National Citibank of New York»), который к тому же пред­ставлял интересы Вильяма Рокфеллера (William Rockefeller) и банковской фирмы международных инвестиций «Кун, Леб энд

^{1 Дочь Олдрича была замужем за Джоном Рокфеллером-младшим (John D. Rockefeller, Jr.), от которого родила пятерых сыновей: Джона, Нельсо­на, Лоренса, Уитропа и Дейвида (будущего главы Совета по международ­ным отношениям и председателя правления «Chase Manhattan Bank»).}

^{2 Был связан родственными узами с семьей Рокфеллеров.}

Компани»(«Кигт, Loeb&Company»); Генри П. Дэйвисон (Henry P. Davison), старший партнер компании Дж. П. Моргана (J.P. Morgan & Company); Чарльс Д. Нортон (Charles D. Norton), пре­зидент нью-йоркского «Первого национального банка» Дж. П. Моргана; Вениамин Стронг (Benjamin Strong), глава еще одного банка Дж. П. Моргана; и Пауль М. Варбург¹ (Paul M. \\arburg), партнер в фирме «Кун, Леб энд Компани», представитель динас­тии английских и французских Ротшильдов, брат Макса Варбурга (Max Warburg), возглавляющего банковский концерн Варбургов в Германии и Голландии.

Прибыв на следующий день в г. Рали, штат Северная Каро­лина, они продолжили свой путь до станции Брансвик, штат Джорджия, а оттуда — на остров Джекил (принадлежащий Дж. П. Моргану), где эта группа, в обстановке строгой секрет­ности, провела девятидневное совещание.

По поводу усиленной конспирации данного мероприятия Ф. Вандерлип позднее писал: «Было бы весьма опасным для Олдрича, если бы стало известно, что сенатор обращался к кому-либо с Уолл-стрит за содействием в подготовке доклада и зако­нопроекта. Поэтому были предприняты меры предосторожно­сти, которые порадовали бы сердце самого Джеймса Стиллмана. Нам было приказано забыть о фамилиях и не обедать вместе в канун нашего отбытия. Мы обязались явиться в назначенное время на железнодорожную станцию у побережья Гудзона в Нью-Джерси, а также прибывать по одиночке и как можно не­заметней. У станции нас должен был ждать личный автомобиль сенатора Олдрича, прикрепленный к последнему вагону поезда на юг.

Когда я подошел к тому автомобилю, шторы были опуще­ны, и только слабые проблески желтого света обнаруживали форму окон. Оказавшись внутри, мы принялись соблюдать ого­воренное табу, наложенное на наши фамилии, и обращались друг к другу по именам — «Бен», «Пауль», «Нельсон» и «Эйб». Мы с Дейвисоном решили прибегнуть к еще большей конспи­рации и отказались отличных имен. Исходя из того, что мы все­гда правы, Дейвисон стал Уилбером, а я — Орвиллом. Так звали братьев Райт² — пионеров авиации.

^{1 Партнером Варбурга был также Джейкоб Шифф, правнук того Шиффа, который некогда жил в одном доме во Франкфурте с семьей Ротшиль­дов. Характерно, что три финансовых клана — Ротшильды, Варбурги и Шиффы были (так же как и Морганы, Рокфеллеры и Олдричи) связаны семейными узами на протяжении многих лет.}

^{2 Игра слов: Wright (Райт) звучит как right (правый).}

Обслуживающий персонал и кондукторская бригада могли узнать одного или двух из нас, но только не всех. В противном случае о нашей таинственной поездке стало бы известно в Ва­шингтоне, на Уолл-стрит и даже в Лондоне. Конечно же мы по­нимали, что разоблачение невозможно, но случись оно, все наши усилия оказались бы напрасными, а время потрачено впу­стую. Если бы общественности дали знать, что мы собрались вместе и написали банковский законопроект, то этот законо­проект не прошел бы через Конгресс» [59, с. 103].

Итогом этого тайного совещания стало написание проекта закона, позже вошедшего в историю как «Акт о Федеральной резервной системе» («Federal reserve Act»).

Член Палаты представителей от штата Миннесота Линдберг, ознакомившись с материалами Национальной денежной комиссии Олдрича и детально разобравшись в сути и назначе­нии Федерального резерва, заявил следующее: «План Олдри­ча по банковским операциям и валюте — это чудовищный про­ект по сосредоточению в одних руках всех финансовых ресур­сов страны: как государственных, так и частных. Он подразумевает создание одного центрального объединения с пятнадцатью филиалами по всей стране. В объединение будут допускаться только крупные банки и трастовые компании. Всем остальным не только откажут в членстве и запретят дер­жать акции, но и посредством политических и финансовых рычагов будут диктовать свои условия — как следует вести дела. Перед этой мощью, сосредоточенной в контролируемых трес­тами и крупными финансистами банках больших городов, не устоит не только средний бизнес, но и политический аппарат» [59, с. 94].

Дата добавления: 2015-06-26