Джон Стейнбек. На Восток От Эдема 45 страница

за Последние приготовления.

Был полдень, она поняла это по щебетанию в столовой. Лентяйки, сони

несчастные, только что встали.

Дверная ручка долго не поддавалась; наконец Кейт удалось повернуть ее,

зажав между ладонями.

Девушки словно подавились смехом и испуганно уставились на нее. Из

кухни прибежал повар.

Бледная, осунувшаяся, скособоченная, Кейт была похожа на привидение.

Она прислонилась к стене, улыбнулась, но улыбка еще больше напугала девушек,

им показалось, будто изо рта у нее вот-вот вырвется дикий крик.

- А где Джо? - спросила Кейт.

- Куда-то вышел, мэм.

- Слушайте меня внимательно, - начала она. - Я долго не спала и совсем

измучилась. Сейчас я приму лекарство и усну, и чтоб никто меня не беспокоил.

Ужинать, конечно, не буду. Мне надо как следует выспаться. Передайте Джо,

чтобы никто не приходил ко мне до завтрашнего утра. Ни под каким видом,

понятно?

- Понятно, мэм.

- Тогда спокойной ночи. Я знаю, сейчас день, но я желаю всем спокойной

ночи.

- Спокойной ночи, мэм, - послушным хором откликнулись девушки.

Кейт повернулась и поплелась к себе.

Прикрыв за собой дверь, она оглядела комнату, соображая, что нужно

сделать. Подошла к бюро, присела. Превозмогая боль, взяла ручку и как можно

четче написала: "Все свое имущество я оставляю моему сыну Арону Траску".

Поставила число и подпись: "Кэтрин Траск". Пальцы ее погладили бумагу. Потом

она поднялась, оставив завещание на видном месте лицевой стороной вверх.

У стола посередине комнаты она налила в чашку холодного чаю, отнесла ее

в камору и поставила на столик. Подойдя к трюмо, причесала волосы, взяла

немного румян, втерла в лицо, слегка напудрила нос и щеки, подкрасила губы

бледной помадой, которой всегда пользовалась. Напоследок она подпилила ногти

и сделала маникюр.

Теперь, когда закрылась дверь в большую комнату, здесь, в серой каморе

опустился полумрак, и только лампа бросала кружок света на столик. Кейт

взбила и поправила подушки в кресле, прилегла, чтобы проверить, удобно ли.

Ей было даже весело, как будто она собиралась на вечеринку. Она бережно

выудила цепочку из лифа, отвинтила крышку с цилиндрика и вытряхнула облатку

на ладонь. Заулыбалась, глядя на нее.

"Съешь меня", - скомандовала Кейт себе и кинула облатку в рот. Потом

взяла чашку. "Выпей меня", - сказала она и отхлебнула крепкого чаю.

Она заставила себя думать только об Алисе, такой крошечной, ожидающей

ее. Но другие лица сами лезли на глаза - лица отца и матери, Карла и Адама,

Самюэла Гамильтона, Арона, ухмыляющееся лицо Кейла. Он молчал, но злые

огоньки в его глазах говорили за него: "Вам чего-то не хватает. У людей это

есть, а у вас нет".

Она снова заставила себя думать об Алисе. В стене напротив была дырка

от гвоздя. Алиса наверняка там. Сейчас она обнимет Кэти за талию, и Кэти

обнимет ее, и они пойдут рядышком, две верные подружки, маленькие, величиной

с булавочную головку.

Боль в пальцах постепенно унималась, сладко цепенели руки и ноги. Веки

словно набухли, отяжелели. Она зевнула.

- Алиса ведь не знает, что я сразу в прошлое, - то ли подумала она, то

ли сказала, то ли подумала, что сказала.

Глаза закрылись, и ее вдруг затошнило, затрясло. Она испуганно открыла

глаза и обвела комнату угасающим взглядом. В серой каморе совсем потемнело,

и только тусклый кружок света от лампы колыхался и расплывался, как вода в

озерце. Веки ее опять опустились, и ладони сложились в горсть, словно

держали маленькие груди. Сердце стучало торжественнее и тише, дыхание

слабело, становилось реже, а она сама уменьшалась, уменьшалась, уменьшалась

и вдруг исчезла совсем - как будто ее и не было.

Прямо от Кейт Джо пошел в парикмахерскую - он всегда так делал, бывая в

расстроенных чувствах. Там его подстригли, вымыли голову яичным шампунем,

сполоснули хинной водой, сделали массаж лица и горячий компресс, подпилили

ногти на руках, а также до блеска начистили ботинки. Обычно эта процедура

плюс новый галстук прекрасно поднимали дух, однако на этот раз, расставаясь

с цирюльником и полдолларом чаевых, он все еще пребывал в поганом

настроении.

Попался-таки в ее мышеловку, прямо штаны с него спустила. Цепкая баба,

смекалистая, такой палец в рот не клади. И опасному фокусу научилась,

никогда не поймешь, блефует она или нет.

Клиент в тот вечер шел вяло, но потом ввалилась орущая орава из

станфордского отделения общества "Сигма, Альфа, Эпсилон" - шестнадцать

членов и двое кандидатов. Они только что прошли инквизиторскую, изобилующую

всякими подначками церемонию принесения присяги в Сан-Хуане, и их бьющая

через край энергия требовала разрядки.

Флоренс, которая по ходу представления должна была изображать девочку с

сигаретой, простудилась. Каждый раз, когда она затягивалась, чтобы пустить

дым, ее разбирал кашель. У жеребчика-пони обнаружился жесточайший понос.

Студиозы ржали от восторга и хлопали друг друга по спине. Выкатываясь

из борделя, они шутки ради прихватили с собой все, что плохо лежало. После

их ухода две девицы затеяли ленивую дурацкую перебранку, и Тереза первый раз

получила возможность показать замашки старины Джо. Словом, вечерок выдался

хуже некуда.

А там, в конце коридора, за затворенной дверью притаилась беда. Перед

тем, как пойти к себе, Джо постоял у двери, но ничего не услышал. В половине

третьего он запер дом и в три улегся и начал ворочаться - сон не шел. Тогда

он уселся в постели и проглотил семь глав "Добычи Барбары Уорт", а когда

рассвело, спустился в пустую кухню и зажег огонь под кофейником.

Он сидел, поставив локти на стол и обеими руками держа кружку с кофе.

Где-то он дал маху, факт, но где? Может, она пронюхала, что Этель отдала

концы? Тогда смотри в оба. И здесь к нему пришло и крепко засело в голове

решение. Вот будет девять, он пойдет к ней и поговорит. Только ухо востро

надо держать. Может, он чего не расслышал. Самое правильное сейчас выложить

ей все напрямик и затребовать свои, только не переборщить. Давай, мол,

тысячу, и я сматываюсь отсюда, а ежели не захочет, черт с ней, все равно

смотаюсь. Глядишь, в Рино банкометом устроится, работенка "от" и "до" и

никаких тебе юбок. Хорошо бы квартиркой собственной обзавестись и обставить

ее чин-чином - кресла кожаные, диван, ну и все такое. Чего он потерял в этом

паршивом городишке? Лучше вообще в другой штат перебраться. Ему вдруг пришло

в голову: а не рвануть ли прямо сейчас? Подняться наверх, сложить вещички -

всего и делов-то. Пять минут, и поминай, как звали. Не с кем ему тут

прощаться-обниматься. Заманчиво, ничего не скажешь. Шанс подзаработать на

Этель не такой уж крупный, как сперва казалось. С другой стороны, тысяча

долларов на земле не валяются. Не, лучше подождать.

Пришел повар в самом мрачном настроении духа. У него на шее выскочил

чирей, кожа так воспалилась и распухла, что отдавалось в голове. Нечего

посторонним тут у него в кухне под ногами путаться, и без них тошно.

Джо пошел к себе в комнату, почитал еще немного и уложил чемодан. Как

бы ни повернулось с ней, он твердо решил сматываться.

Ровно в девять он легонько постучал к Кейт и толкнул дверь. Постель ее

была нетронута. Он поставил поднос на стол и постучал в камору раз, потом

другой, негромко окликнул хозяйку и вошел.

На стол падал кружок света. Голова Кейт утопала в подушках.

- Видать, всю ночь тут проспали, - сказал Джо. Он подошел поближе,

увидел бескровные губы и погасшие глаза под полузакрытыми веками и понял,

что она мертва.

Он задумчиво покачал головой и выскочил в переднюю комнату посмотреть,

закрыта ли дверь. Потом, не теряя ни секунды, обшарил ящик за ящиком комод,

проверил сумочки и портмоне, заглянул в шкатулку около кровати и оторопел:

ни единой мало-мальски стоящей вещицы, даже щетка для волос в серебряной

оправе и та куда-то подевалась.

Снова по-быстрому в пристройку и нагнулся над ней - ни колечка, ни

булавки какой. Потом заметил тонюсенькую цепочку на шее, ловко поддел ее

пальцем, разомкнул замочек. С цепочкой вытянулись золотые часики, патрон

какой-то и ключи от сейфа, с номерами 27 и 29.

- Вон куда заначила, сучка, - процедил он, снял часики с цепочки и

сунул их в карман. Ему хотелось двинуть ей по морде, но тут пришла мысль

порыскать в бюро.

Бумага с двумя нацарапанными строчками и подписью сразу же бросилась в

глаза. За такую хороший куш отвалят. Он сложил бумагу и бережно положил в

карман. Потом взял с полки пачку бумаг - счета и квитанции, на другой лежали

страховки, на третьей - записная книжечка, где на каждую дешевку целое дело

заведено. Сгодится, в карман. На одной полке - пачка больших конвертов,

желтых, не почтовых. Он стянул с них резинку, открыл один и вытащил

фотографию. На обороте аккуратным остреньким почерком Кейт имя, адрес,

занятие.

Джо радостно гоготнул. Вот это да, всем шансам шанс! Он открыл другой

конверт, третий. Господи Иисусе, да тут целый Клондайк! На это сколько ж

годков припеваючи прожить можно. Глянуть, к примеру, на этого толстожопого,

который в городском совете сидит - со смеху помрешь! Он схватил конверты

резинкой.

В верхнем ящичке обнаружилось восемь десятидолларовых бумажек и связка

ключей. Деньги сразу пошли в карман. Джо приоткрыл второй ящичек - в нем

бумага писчая, сургуч, пузырек с чернилами, и в эту секунду в комнату

постучали. Он подошел к двери, высунулся. В коридоре стоял повар.

- Там тебя один видеть желает.

- Кто такой?

- А я откуда знаю.

Оглянувшись, Джо вышел в коридор, вынул ключ изнутри, запер дверь и

ключ в карман. Может, чего проглядел там.

Оскар Ноубл стоял в просторной гостиной. На нем была серая шляпа и

драповое, в рыжую клетку полупальто, застегнутое до самого верха. Глаза тоже

водянистые, серые, того же цвета, как щетина на щеках и подбородке. Ставни

еще не открыли, в комнате света едва-едва.

Джо ленивой походочкой вошел из коридора, и Оскар спросил:

- Тебя Джо зовут?

- Кому потребовался?

- Шериф с тобой поговорить хочет.

У Джо внутри похолодело.

- Задержание?- спросил он.- Покажь ордер.

- Какой к чертям ордер!- сказал Оскар.- Ничего мы тебе не клеим.

Проверка, простая формальность. Пройдем?

- Пройдем, отчего не пройти, - согласился Джо.

Они вышли. Джо поежился.

- Пальтишко бы взять...

- Хочешь - возьми.

- Да ладно уж, обойдусь.

Они шли в сторону Кастровилльской улицы.

- Раньше загребали? - спросил Оскар.- Брали отпечатки?

Джо помолчал, потом сказал:

- Было дело.

- За что?

- Выпил и легавому двинул, - объяснил Джо.

- Ну вот и проверим, - сказал Оскар Ноубл и завернул за угол.

Джо рванул, как заяц, через улицу, через железнодорожные пути, туда,

где виднелись пакгаузы и переулки Китайского квартала.

Чтобы достать револьвер, Оскару пришлось сорвать перчатку и расстегнуть

пальто. Он выстрелил, выкинув руку, и промахнулся.

Джо начал петлять на бегу. Он был уже метрах в пятидесяти и приближался

к проходу между двумя зданиями. Оскар подскочил к телефонному столбу на

обочине, уперся в него левым локтем, левой же ладонью ухватил правое

запястье и навел мушку на начало узкого проулка. Как только Джо попал в поле

прицела, он выстрелил. Джо грохнулся ничком и проехал по земле с полметра.

Рядом была бильярдная какого-то филиппинца. Оскар Ноубл зашел туда и

позвонил в участок. Когда он вышел оттуда, вокруг убитого уже собралась

порядочная толпа.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Гораций Куин стал шерифом в 1903 году, победив на местных выборах

мистера Р. Кифа. В качестве помощника шерифа он накопил хороший опыт, и

избиратели решили: коли большая часть работы все равно лежит на нем, пусть

он и будет шерифом. Куин пробыл в должности до 1919 года. Он так долго

занимал свой пост, что мы, монтерейские подростки, воспринимали слова

"шериф" и "Куин" как одно целое. Никого другого на его месте мы себе просто

не представляли. Куин так и состарился шерифом. В молодости он повредил ногу

и потом всю жизнь слегка прихрамывал, но мы знали, что он храбр и стоек,

потому что много раз выходил победителем из всевозможных переделок и

перестрелок. Кроме того, у него и вид был, как у настоящего шерифа других-то

мы ведь не видели. Крупное, квадратное красноватое лицо, седые усы,

закручивающиеся как рога у быка-лонгхорна, могучие плечи. С возрастом он

приобрел осанистость, которая придавала ему еще больший вес. Ходил он в

стетсоновской шляпе из дорогого фетра и просторной английской куртке, а

кобуру с револьвером под старость носил на заплечном ремне, потому что

прежний поясной чересчур оттягивался под ее весом и давил на живот. Он

досконально знал свой округ еще в 1903-м, а уж в 1917-м узнал его лучше

некуда и единолично поддерживал в нем надлежащий порядок. Коротко говоря,

шериф Куин был одним из столпов здешней жизни и такой же неотъемлемой частью

Салинас-Валли, лйк и обступавшие ее горы.

После того, как Кейт пальнула в Адама, Куин держал ее под негласным

надзором. Когда умерла Фей, он нутром чувствовал, что именно эта бабенка

скорее всего повинна в ее смерти, но понимал, что у него нет доказательств,

а умный шериф ни за что не станет биться головой об стенку. Да и стоит ли

огород городить из-за каких-то потаскух.

Со своей стороны Кейт не пыталась обвести шерифа вокруг пальца, так что

мало-помалу он даже проникся к ней определенным уважением. С проституцией

бороться все равно невозможно, пусть уж лучше бордели будут под началом

солидных и строгих мадам. К тому же Кейт время от времени застукивала у себя

разных типов, числящихся в бегах, и доносила Куину. В заведении у нее всегда

был полный порядок. Словом, Куин и Кейт вполне ладили меж собой.

В субботу после Дня благодарения часов в двенадцать шериф Куин

просматривал бумаги, найденные в карманах Джо Валери. Пуля тридцать восьмого

калибра прошила ему край сердечной мышцы и вышла через ребра, вырвав кусок

мяса величиной с кулак. Желтые конверты склеились от спекшейся крови. Шерифу

пришлось намочить платок и, прикладывая его к плотной бумаге, разнимать их.

Завещание было сложено и запачкалось только снаружи. Он прочитал его,

отложил и, глубоко вздыхая, начал разглядывать фотографии.

От содержимого каждого конверта зависели честь и покой человека. Если

эти фотографии ловко пустить в ход, не оберешься самоубийств, неизвестно,

сколько людей покончат с собой. Сама Кейт уже лежала на столе в мертвецкой

Мюллера, ее накачивали формалином, а в помещении судебно-медицинской

экспертизы стояла банка с ее желудком.

Просмотрев все карточки до единой, Куин взял телефонную трубку и набрал

номер.

- Ты не можешь заглянуть ко мне в участок? - сказал он.- Завтракаешь?

Ничего, подождет твой завтрак. Да, очень важно, сам увидишь. Я жду.

Через несколько минут в старой кирпичной окружной тюрьме позади здания

суда появился человек, чье имя называть не обязательно, и встал у конторки

шерифа. Тот выложил перед ним завещание.

- Ты у нас законник. Скажи, эта бумага имеет какую-нибудь силу?

Посетитель пробежал глазами две написанные строчки и шумно вдохнул

через нос.

- Это та самая?

- Та самая.

- Понятно... Если ее имя действительно Кэтрин Траск и это ее рука и

если Арон Траск действительно ее сын, то законнее быть не может.

Ногтем указательного пальца Куин приподнял кончики своих пушистых усов.

- Ты ведь знал ее?

- М-м... не то чтобы знал. Я знал, кто она.

Куин поставил локти на стол и подался вперед.

- Сядь-ка, потолковать надо.

Человек пододвинул стул, завертел пальцами пуговицу на пальто.

- Кейт тебя шантажировала? - спросил шериф.

- Шантажировала? С какой стати?

- С такой. Я по-дружески спрашиваю. Она же померла. Чего ты боишься?

- Не понимаю, о чем ты... Никто меня не шантажирует.

Куин выудил фотографию из соответствующего конверта и кинул, как

игральную карту, лицевой стороной на стол. Посетитель водрузил очки на

переносицу и прерывисто задышал, засвистел ноздрями.

- Господи Иисусе, - проговорил он едва слышно. - Ты что, не знал, что

она снимает?

- Знал... Она сама мне сказала... И что же ты с этим собираешься

сделать? Да не молчи ты, Христа ради!

Куин взял фотографию у него из рук.

- Гораций, что ты с ними сделаешь?

- Сожгу. - Большой палец шерифа с треском прошелся по краю пачки. -

Адская колода, правда?- сказал он.- Если ее раздать, в округе такое

начнется...

На отдельный листок Куин выписал столбиком имена, поднялся, опираясь на

хромую ногу, и подошел к железной печке, стоящей у стены. Там смял

"Салинасскую утреннюю газету", поджег ее и бросил в печку. Когда комок

разгорелся, он бросил в огонь пачку конвертов, выдвинул задвижку, закрыл

дверцу. В печке загудело, и сквозь слюдяные окошки было видно, как заиграли

внутри желтые языки пламени. Куин потер ладони, как будто счищал грязь.

- Негативы тоже там, - сказал он.- Сам ее бюро обыскал. Других

отпечатков нет.

Посетитель хотел было что-то сказать, но сумел только выдавить хриплым

шепотом:

- Спасибо тебе, Гораций.

Шериф, переваливаясь, вернулся к столу, взял листок с именами.

- Хочу попросить тебя об одном одолжении. Вот список. Поговори с теми,

кто тут значится. Скажи, что я сжег фотографии. Ты же всех их знаешь, черт

побери. Тебе поверят. Ангелы - они только на небесах водятся. Поговори с

каждым по отдельности, расскажи, что тут произошло. Гляди! - Куин открыл

дверцу печки и начал шуровать кочергой, сминая сгоревшую бумагу в пепел. Все

расскажи.

Посетитель поглядел на шерифа, и тот понял, что нет такой силы на

земле, которая отныне помешала бы сидящему напротив него человеку видеть в

нем злейшего врага. До гробовой доски между ними будет стоять невидимая

стена, хотя ни один не посмеет признаться в этом.

- Даже не знаю, как тебя благодарить, Гораций.

- Ладно, чего уж там, - печально проговорил шериф. - Надеюсь, мои

друзья и со мной поступили бы таким же манером.

- Вот сволочь проклятая! - выдавил посетитель, и Гораций Куин понял,

что в какой-то степени проклятие адресовано ему самому. И еще он понял, что

недолго уже ему быть шерифом. Эти пристыженные уважаемые граждане выпрут его

с должности, ничего другого им не остается. Он вздохнул и сел за стол.

- Иди, тебя завтрак дожидается, - буркнул он. - А у меня работы по

горло.

Без четверти час шериф Куин свернул с Главной улицы на Центральный

проспект. В булочной Рейно он взял горячий, прямо с поду, душистый батон

французского хлеба. Опираясь на перила, он взошел на крыльцо дома и

позвонил.

Дверь открыл Ли. Вокруг пояса у него было обернуто кухонное полотенце.

- Его нет дома, - сказал он.

- Нет, так будет. Я на пункт позвонил - идет он.

Ли посторонился, пропуская гостя, и усадил его в гостиной.

- Чашку горячего кофе не желаете?

- Не откажусь.

- Только что заварил, - сказал Ли и скрылся в кухне.

Куин с удовольствием оглядел удобную гостиную и подумал, что хватит ему

сидеть в своем участке. Один знакомый доктор говорил ему: "Люблю принимать

ребенка при родах, потому что меня ждет радость, если я хорошо потружусь".

Шериф часто вспоминал эти слова и думал, что если он хорошо потрудится, его

ждет чья-то беда. То, что его работа необходима, - слабое утешение. Да, пора

на пенсию, хочет он этого или нет.

Рисуя себе уход на пенсию, каждый мечтает заняться тем, на что не

хватало времени раньше: путешествовать по разным городам и странам, читать

книги, которые не успел раскрыть, хотя делал вид, будто читал их, и тому

подобное. Много лет шериф мечтал о том времени, когда он сможет поохотиться,

порыбачить, побродить по горам Санта-Лусия, пожить в палатке на берегу

какой-нибудь неизвестной речушки. И теперь, стоя на пороге этой прекрасной

предзакатной поры, он вдруг почувствовал, что ему не хочется ни рыбачить, ни

охотиться. Поспишь на земле - разболится нога. Подстрелишь оленя попробуй-ка

поволочи на себе тяжелую обмякшую тушу. Да и не любитель он оленины. Мадам

Рейно в вине ее вымачивает, потом приправы разной добавит, поперчит

хорошенько, но ведь после такой готовки и старый башмак уплетешь за милую

душу.

Ли приобрел новую, струйную кофеварку с ситечком. Куин слышал, как

ударяется о стеклянный колпак пробивающийся сквозь молотые зерна кипяток, и

его натренированный ум отметил, что китаец покривил душой, сказав, что у

него только что сварился кофе.

У старика была хорошая память, обострившаяся за долгие годы службы. При

желании он выстраивал перед глазами разных людей, рассматривал их лица и

жесты, слышал их слова, воссоздавал целые сцены, как будто кинопроектор

включал или ставил старую пластинку. Едва он подумал об оленине мадам Рейно,

как его ум начал машинально регистрировать вещи в гостиной, и не просто

регистрировать, но и словно подталкивать в бок, приговаривая! "Глянь-ка, тут

что-то не так, чудно вроде".

Шериф внял совету, подаваемому внутренним голосом, и принялся

рассматривать комнату: мебель обита цветастым ситцем, кружевные занавески,

на столе - белая вышитая скатерть, диванные подушки с затейливым рисунком.

Словно для дамочки комнатка, а в доме одни мужики.

Он представил себе свою собственную гостиную. Все, что в ней есть,

высмотрено, приобретено и в чистоте поддерживается неутомимой миссис Куин,

все, до последней вещицы. Разве что к подставке для трубок она не

притрагивается, хотя сама же ее и купила, если уж на то пошло. Комната у

Трасков тоже вроде бы женщиной убрана, но только с виду. Чересчур

кокетливая, что ли, мужчиной придумана, с перебором. Наверняка китайские

штучки. А Адам ничего не замечает, не говоря уже о том, чтобы твердой рукой

порядок навести... Впрочем, нет, тут другое... Ли старается, чтобы у Трасков

дом был, семейный очаг, так сказать, но Адам, видно, даже этого не замечает.

Гораций Куин вспомнил, как давным-давно допрашивал Адама н был поражен

глубиной его горя. Он как сейчас видел его отрешенный затравленный взгляд.

Он еще подумал тогда, какой перед ним чистый и честный человек, и даже

растерялся. Впоследствии они часто бывали вместе. Оба принадлежали к

братству вольных каменщиков. Они вместе проходили обряд посвящения в масоны,

по очереди - сначала Адам, потом Гораций - занимали кресло мастера местной

ложи и оба носили булавки экс-мастера. И тем не менее будто невидимая стена

отгородила Адама от других людей. Никто не мог заглянуть к нему в душу, и он

сам не мог распахнуть ее ни перед кем. Но во время того мучительного

разговора стены между ними не было.

Женившись, Адам соприкоснулся с реальным миром. Гораций подумал о Кейт

- лежит вся серая, обмытая, иглы в горле, к ним прикреплены спускающиеся с

потолка резиновые трубки с формалином.

Адам не способен на бесчестный поступок. Бесчестные поступки совершают

те, кто жаждет чего-нибудь. А ему ничего не нужно. Шериф старался понять,

что же все-таки происходит за этой стеной, какие там заботы, радости и какая

боль.

Он переменил положение, чтобы не сильно опираться на хромую ногу. В

доме было тихо, слышалось только, как бурлит вода в кофеварке. Адам что-то

задерживается. Старею, изумленно подумал шериф, и ничего, нравится.

Стукнула входная дверь, пришел Адам. Ли тоже услышал его и кинулся в

прихожую.

- Шериф пришел, - предупредил он.

Адам вошел в гостиную и, улыбаясь, подал Куину руку.

- Здравствуй, Гораций! Ордер при себе?- Старая шутка, но срабатывает

безотказно.

- Привет, - отозвался Куин.- Твой помощник собирался напоить меня кофе.

Ли скрылся в кухне и загремел тарелками.

- Что-нибудь случилось? - спросил Адам.

- В моей работенке всегда что-нибудь случается. Дай сначала кофейку

испить.

- Говори, не стесняйся. Ли все равно услышит. Даже через закрытую

дверь. У меня от него секретов нет. Бесполезно - обязательно разузнает.

Вошел Ли с подносом. Он улыбался, едва заметно, словно своим мыслям,

разлил кофе и исчез. Адам снова спросил:

- Что-нибудь серьезное, Гораций?

- Нет, не очень. Скажи, ты не развелся с той особой?

Адам весь напрягся.

- Нет, а что?

- Сегодня ночью она с собой покончила.

Лицо у Адама исказилось, на покрасневших глазах выступили слезы, рот

задергался. Он старался не дать волю чувствам, но потом упал лицом на стол и

зарыдал.

- Бедная ты моя, бедная...- твердил он.

Куин терпеливо ждал, пока Адам успокоится. Через некоторое время тот

взял себя в руки и поднял голову.

- Ты уж прости, Гораций.

Пришел Ли, вложил в руки Адаму смоченное в воде полотенце. Тот послушно

протер лицо, отдал полотенце назад.

- Совсем не думал...- виновато сказал он.- Что я должен сделать? Я

заберу ее. Сам похороню. - Я не стал бы, - возразил Гораций. - Впрочем, если

считаешь, что это твой долг... Но я не за этим пришел. Он вытащил сложенный

листок из кармана и протянул Адаму. Тот отпрянул.

- Это... это ее кровь?

- Да нет, не ее, не бойся. Прочти.

Адам прочитал и уставился в бумагу, словно за написанными двумя

строками увидел что-то еще.

- Ведь он... он не знает, что она его мать, - сказал он.

- Как не знает? Ты что, никогда не рассказывал?

- Никогда.

- Вот тебе на...- протянул шериф.

- Не захочет он от нее ничего, - убежденно произнес Адам.- Давай порвем

это, и дело с концом. Если узнает, ничего от нее не захочет.

- Не имеем права - порвать-то, - сказал Кунн. Мы и так кое в чем

нарушили. Деньги она в банке хранит, в собственном сейфе. Неважно, где я

раздобыл завещание и ключи. Решил не дожидаться судебного предписания и сам

сходил в банк, чтобы проверить.- Шериф умолчал о том, что хотел, кроме того,

посмотреть, нет ли там других фотографий. - Старина Боб все понял. Мы вдвоем

сейф открыли, но никто это не докажет. Так вот, там больше ста тысяч в

золотых сертификатах и наличные. Сколько там пачек - не считал. Одни деньги

в сейфе, и ни единой вещицы, ничего, понял?

- Совсем ничего?

- Бумага еще есть - брачное свидетельство.

Адам откинулся в кресле. Взгляд принял отсутствующее выражение, и сам

он заволакивался незримой пеленой, закрывающей его от других людей. Однако

чашку на столе заметил, отхлебнул кофе и спросил спокойно:

- Что я, по-твоему, должен сделать?

- Скажу только, что я бы сделал на твоем месте, ответил шериф.Впрочем,

ты вовсе не обязан слушаться моего совета. Я бы немедленно позвал парня и

все ему рассказал - с самого начала до самого конца. Объяснил бы, почему

раньше молчал. Сколько ему сейчас?

- Семнадцать.

- Взрослый мужик. Все равно потом узнает. Лучше уж сразу выложить,

ничего не утаивать.

- Кейл и сейчас знает, - задумчиво проговорил Адам.- Интересно, почему

она именно на Арона записала?

- Бог ее ведает. Ну, что решил?

- Ничего не решил. Поступлю, как ты говоришь. Ты побудешь со мной?

- Побуду, побуду.

- Ли, - позвал Адам, - скажи Арону, чтобы спустился. Он ведь пришел

домой?

Ли появился в дверях. Его тяжелые веки на миг прикрылись, потом

поднялись.

- Еще не пришел. Может, он в колледж уехал.

- Нет,он бы мне сказал. Понимаешь, Гораций, мы на праздник шампанского

хватили. А Кейл где?

- У себя, - ответил Ли.

Дата добавления: 2015-06-26