Структура методологического знания. 31 страница

Однако, если вернуться назад и попытаться проследить,-- что же нам показывает Кафка сценой с яблоками?

Как минимум вырисовываются три ее значения:

1. Страх сына перед силой «грозного» отца.

«— Что случилось? – были его первые слова; должно быть, вид Греты все ему выдал. Грета отвечала глухим голосом, она, очевидно, прижалась лицом к лицу к груди отца:

-- Мама упала в обморок, но ей уже лучше. Грегор вырвался.

-- Ведь я же этого ждал,-- сказал отец,-- ведь я же вам всегда об этом твердил, но вы женщины, никого не слушаете.

Грегору было ясно, что отец, превратно истолковав слишком скупые слова Греты, решил, что Грегор пустил в ход силу.

Поэтому теперь Грегор должен был попытаться как-то смягчить отца, ведь объяснятся с ним у него не было ни времени, ни возможности. И подбежав к двери своей комнаты, он прижался к ней, чтобы отец… сразу увидел, что Грегор исполнен готовности немедленно вернуться к себе и что не нужно, следовательно гнать его назад, а достаточно просто отворить дверь – и он сразу исчезнет…»[234].

Что из этого получилось,-- мы уже знаем.

2. Желание отца показать свою власть над сыном.

«—А! – воскликнул он, как только вошел… Грегор отвел голову от двери и поднял ее навстречу отцу. Он никогда не представлял себе отца таким, каким сейчас увидел его;… неужели это был его отец? Тот самый человек, который прежде устало зарывался в постель, когда Грегор отправлялся в деловые поездки; который в вечера приездов встречал его дома в халате и, не в состоянии встать с кресла, только приподнимал руки в знак радости; а во время редких совместных прогулок в какое-нибудь воскресенье или по большим праздникам в наглухо застегнутом старом пальто, осторожно выставляя вперед костылик, шагал между Грегором и матерью, -- которые и сами-то двигались медленно, -- еще чуть-чуть медленней, чем они, и если хотел что-либо сказать, то почти всегда останавливался, чтобы собрать около себя своих провожатых. Сейчас он был довольно осанист; на нем был строгий синий мундир с золотыми пуговицами, какие носят банковские рассыльные; над высоким тугим воротником нависал жирный двойной подбородок; черные глаза глядели из-под кустистых бровей и живо; обычно растрепанные, седые волосы были безукоризненно

причесаны на пробор и напомажены. Он бросил на диван, дугой через всю комнату, с золотой монограммой какого-то, вероятно, банка и, спрятав руки в карманы брюк, отчего фалды длинного его мундира отогнулись назад, двинулся на Грегора с искаженным от злости лицом. Он, видимо, и сам не знал, как поступит; но он необычно высоко поднимал ноги, и Грегор поразился огромному размеру его подошв. Однако Грегор не стал мешкать, ведь он же с первого дня новой своей жизни знал, что отец считает единственно правильным относится к нему с величайшей строгостью»[235].

И, наконец,

3. Заступничество матери.

«Грегор хотел отползти подальше, как будто перемена места могла унять невероятную боль; но он почувствовал себя словно пригвожденным к полу и растянулся, теряя сознание. Он успел увидеть только, как распахнулась дверь его комнаты и в гостиную, опережая кричавшую что-то сестру, влетела мать в нижней рубашке – сестра раздела ее, чтобы облегчить ей дыхание во время обморока; как мать подбежала к отцу и с нее, одна за другой, свалились на пол развязанные юбки и как она, спотыкаясь о юбки, бросилась отцу на грудь и, обнимая его, целиком слившись с ним, -- но тут зрение Грегора уже отказало, -- охватив ладонями затылок отца, взмолилась, чтобы он сохранил Грегору жизнь»[236].

Т. е. наяву продемонстрированы все основные составляющие существования Эдипова комплекса.

Эдипового комплекса, во власти которого находился Франц Кафка; и того самого Эдипова комплекса, который незримо присутствует на страницах его произведений.

Причем, бесспорно – схожие мотивы противостояния отцу, стремления высвободиться из-под его влияния, показать свою значимость перед ним (т. е., все то, что мы рассматривали, и чему нашли подтверждение существования подобного к Ф. Кафки – см. пп.1. ст. «Психоанализ личности Ф. Кафки»), все это действительно встречается у героев сочинений Кафки. Например, у землемера К. («Замок») и Йозефа К. («Процесс»).

Так же, как и стремление найти новый сексуальный объект (как способ высвободиться из-под влияния Сверх-Я) – с легкостью находим у героев тех же произведений. (романы –

«Процесс» и «Замок»).

В «процессе», главный герой -- банковский клерк Йозеф К. -- затевает случайную (и неожиданную для него) интрижку с некой Лени. Лени – секретарь, сиделка, помощница адвоката, к которому пришел Йозеф К. (вместе со своим дядей) в надежде избежать судебного процесса.

«Кто-то, по видимому, оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав ничего дурного, он попал под арест»[237], -- так начинается знаменитый роман Кафки «Процесс».

На протяжении всего романа, главный герой пытается (безуспешно) выяснить, в чем же его обвиняют. И вот в надежде найти ответ – он приходит к адвокату, который как-то (надо заметить) вяло и неохотно берется за дело, но при этом – желая подчеркнуть свою значимость – намекает, что вхож в судебные инстанции. «На то я и адвокат, я бываю в судейских кругах, там говорят о разных процессах… Сами понимаете… что из этих знакомств я извлекаю большую пользу для своей клиентуры, и притом во многих отношениях, хотя говорить об этом не очень-то полагается»[238].

Дата добавления: 2015-06-04