Структура методологического знания. 50 страница

Но он, быть может, и понимая это, – все равно не отказывается от своих «устремлений». Даже наоборот,-- пытается подобраться «к истине» с разных сторон, задействовав и дядю Альберта, и адвоката, и жену мелкого служащего суда, и всех тех «коммерсантов», «художников», и т. п., которые (на что еще остается надеяться Йозефу К.?!) как ему кажется, могли бы помочь в поиске «правды».

Но в итоге,-- а Кафка это понимал более чем явственно, — никто не сможет помочь разобраться в самом себе. И, наверное, не меньшее потрясение чем «преданный отцом» Георг Бендеман («Приговор»),-- испытывает Грегор Замза («Превращение»), когда испытывает на себе отчуждение (постепенно перерастающее в недовольство и злобу) некогда еще близких и родных ему людей.

(Будем иметь в виду, что, исходя из того, что творчество напрямую зависит от содержания бессознательного,-- где-то в подсознании подобное чувство откладывалось и у Кафки, являясь следствием уже его отношений и с родителями, и с сестрами. А в образе сестры Грегора Замзы – Греты, тогда уже, по всей видимости, можно заметить и любимую – из трех – сестру Франца Кафки – Оттлу).

И тогда уже, тема «предательства» будет почти всегда встречаться в произведениях Кафки, повторяясь в образе Фриды, помощников землемера К. -- Артура и Иеремия, школьного учителя («Замок»), Лени, фройляйн Бюрстнер, фрау Грубах («Процесс»), и, чуть ранее, – у двух бродяг: Робинсона и Деламарша, сенатора и дяди Карла Россмана – Якоба, и даже в большей мере – у фройляйн Клары Поллундер (напомним, что «Америка», или как было в авторском варианте – «Пропавший без вести», был первым романом, над которым начал работать Кафка; потом «Процесс»; потом «Замок»).

И еще о творчестве. Если уж мы затронули тему влияния на творчество бессознательного (а связь между одним и другим не только очевидна, но и более чем вероятна в правоте своего воздействия), то нам, по всей видимости, следует хоть несколько слов сказать и о сублимации.

Напомним, что Фрейд видел в сублимации (и в первую очередь в сублимации в художественное творчество), то «редкое» качество, проявление которого возможно только в случае, если индивид, по его словам, обладал неким загадочным талантом. Например, литературным дарованием. (Причем, если рассматривать механизмы сублимации, то непосредственное «включение» их происходит в тот момент, когда вытесненное раннее из сознания – в бессознательное – какое-либо неудовлетворенное желание, -- следствие нереализованного либидо,-- грозит разрастись там,-- в симптом будущего заболевания,-- например, того же невроза,-- и, тем самым, «вернуться» в сознание неким обходным путем, и в другом статусе. И вот тут как раз, и включаются механизмы сублимации,-- являющейся, не иначе как, одной из защит – наряду с вытеснением, замещением, переносом и т. п. – психики.

И уже тогда, индивид как бы перекладывает начало развивающегося невроза «на плечи» неожиданно образовавшегося «помощника», и тем самым проецирует, например, в литературное творчество свой бред, фантазии, страхи, тревоги, волнения, т. е. выплескивая, таким образом, бессознательное. И уже вполне закономерно, что все подобные характеристики -- получают и герои его произведений.

Отсюда можно заметить,-- чем больше сумасшествие фантазии и «воспаленного» воображения было выражено в бессознательном, чем степень начинавшегося невроза или психопатических состояний была там заметнее и ощутимее, – тем ярче и красочнее очерчены сами персонажи такого автора).

Но тогда уже применимо к Кафке, следует заметить, что (несомненно принадлежа к этим самым, по мнению Фрейда, «счастливчикам», обладающим даром перекладывать груз начинавшегося у них невроза на других, т. е. наделяя ими героев произведений), он порой страшился этого осознавания (более чем понимая как раз бессознательно), делая периодические (и повторяющиеся) попытки заменить необходимую потребность именно в литературном творчестве – какими-то другими «вариантами». Пробуя порой (и, вероятно, как минимум), «просто не писать».

Но вот это-то ему как раз и не удавалось. Насколько нам известно (а благодаря «Дневникам» внутреннее состояние Кафки у нас,-- уж позволим себе эту метафору,-- как бы и на ладони), все (действительно все!) подобные попытки заканчивались еще большим (внезапным, и таким нежелательным) обострением невроза. Невроза, в результате которого Кафка не мог «ни спать», ни «бодрствовать», ни читать, ни разговаривать, ни писать, и вообще резко и до боли невероятности своего печального существования, у него вдруг пропадало и вовсе желание жить. И как раз на этот период (период подобных «экспериментов» с подсознанием), относится всплеск особенно сильной меланхолии и желания смерти. Причем об одном таком замысле самоубийства как-то, (случайно), узнал Брод и донес до сведения Юлии Кафки – матери Франца Кафки, – тем самым, неосознанно, способствуя сближению (но только на миг) матери с сыном.

В итоге, если и не хотел Кафка писать, – то уже и не мог иначе.

А ведь, помимо всего, своим литературным творчеством он как бы отдалял от себя (отчасти заглушая его) и чувство вины, которое, (наряду со страхами да кошмарами), было не иначе как следствием того невроза, «во власти» которого он находился. И уже тогда, именно это «чувство вины» -- не давало ему возможности остановится. Ибо, лишь только на миг утихала боль осознавания его,-- как вновь (вина) требовало все новых и новых подношений, в виде «согласованных друг с другом» строк, рождая новые фантазийные пертурбации героев произведений, каждый из которых, теперь не только мучился и страдал (от ощущения виновности в себе), но и всячески искал возможности хоть чем-то искупить «свою вину».

Дата добавления: 2015-06-04