Любящий и любимый

V

Сознание развивается на двух взаимодействующих уровнях. На каждом из них существуют два полюса — позитивный и негативный, то есть симпатический и волевой нервные центры. Первый уровень устанавливается между полюсами симпатического нервного центра — солнечного сплетения — и волевого нервного центра — поясничного ганглия. Этот первый, активный, уровень является уровнем субъективного бессознательного, из которого и развивается сознание как целое.

Параллельно первому уровню субъективного динамического сознания (и во взаимодействии с ним) немедленно возникает соответствующий первый уровень объективного сознания, представляющий собой объективное бессознательное, поляризованное в ганглии грудной клетки, то есть, попросту говоря, в груди. Устанавливается совершенное взаимодействие по принципу единства противоположностей между первым уровнем в брюшной полости и первым уровнем в грудной клетке. Эти два уровня, поляризующие друг друга в системе четырехкратной полярности, и составляют первое основание индивидуального, самодостаточного сознания.

Каждый из полюсов активного бессознательного выявляется в специфической деятельности и дает начало специфическому виду динамического, или творческого, сознания. На каждом уровне негативный волевой полюс дополняет позитивный симпатический полюс, однако сознание, берущее свое начало от этих двух, дополнительных по отношению друг к другу, полюсов, не является простым сочетанием позитивного и негативного — оно является принципиально иным и противостоит уже другому уровню сознания. При этом сознание каждого уровня является чистым и совершенным само по себе.

Однако в тот момент, когда оба эти уровня — верхний и нижний — вступают в область взаимодействия, достигается принципиально новый уровень их взаимовлияния. Верхний, динамически-объективный, уровень является дополнительным по отношению к нижнему, динамически-субъективному. Между обоими уровнями возникает и постоянно поддерживается гармония противоположностей, и это единство противоположностей между двумя уровнями формирует первое целостное поле сознания. В каждом индивиде существует эта четырехкратная полярность, а во взаимоотношениях двух индивидов — уже восьмикратная.

Теперь, прежде чем мы сможем так или иначе выстроить некую стройную систему научной, «понимающей», психологии[50], мы должны объяснить природу сознания на каждом из его динамических полюсов — природу сознания как направление динамико-витального потока, как результирующую физически-органического развития и деятельности индивида. И мы должны это сделать прежде, чем начнем размышлять об «адекватной» системе воспитания. Наука о воспитании нынче повсюду переживает период разброда и шатания. Больше не уповая на путеводную звезду разума, не стремясь нагрузить интеллект, она без руля и без ветрил носится по волнам в океане абсурда и отчаяния. И не стать ей серьезной наукой до тех пор, пока не будет как следует понята человеческая психика. А человеческую психику мы так никогда и не начнем понимать, прежде чем не осмелимся ступить на темный континент бессознательного. Приступив же к исследованию бессознательного, мы обнаружим, что должны идти от центра к центру — или, пользуясь древним эзотерическим термином, от чакры к чакре[51]. Мы должны терпеливо выявлять психические проявления каждого центра и, более того, по ходу дела выяснять психические результаты взаимодействия (взаимодействия по принципу противоположности) между динамическими центрами — взаимодействия как внутри одного индивида, так и между разными индивидами.

Вот достойное поле для научной деятельности — деятельности на долгие времена. Однако начинать можно хоть завтра. Такая деятельность, по крайней мере, освободит нас от самых ужасных оков — оков идей и идеалов. Это великая цель для тех. кто вечно трудится над высвобождением спонтанной психики — истинной души человека.

В предыдущих главах мы надеялись хотя бы обозначить основные вехи становления первой сферы бессознательного, для чего пытались разобраться в природе сознания, проявляющего себя на каждом из указанных полюсов, а также в сложном разнообразии динамического напряжения, возникающего между различными полюсами. До сих пор мы высказали всего лишь предположение о природе первого уровня бессознательного и попытались подойти ко второму, или верхнему, уровню. При этом мы не стремились к научной точности, по крайней мере в терминологии. Все, к чему мы стремились, — это к вразумительной постановке вопроса.

Для обеспечения уравновешенной деятельности солнечного сплетения пробуждается большое сплетение в грудной клетке. В нынешнюю эру это сплетение можно считать огромной планетой в нашей психической Вселенной. В предыдущую, симпатическую, эру цветок Вселенной расцветал в пупке. Но, начиная еще с древнеегипетских времен, солнце творческой активности сияет из груди, из сердца Высшего Человека. Именно оно является для нас источником света: любящее сердце. Святое Сердце. Именно ему мы противопоставляем темную бездну низшего человека, всепоглощающий водоворот его «животной» сущности («живот» — это то, что за пупком). Даже теософы[52]не поняли, что именно там, в животе, на самом деле и расцветает универсальный лотос и что «низший человек» с его «животной» сущностью, этот темный всепоглощающий водоворот, был некогда творческим истоком в истинном понимании этого слова.

Называя сердце солнцем и источником света, мы, однако, нисколько не грешим против биологии. Ибо корень видения, то есть зрения как такового, — в сердечном сплетении. Если же мы будем рассматривать само сердце, а не нервное сплетение, то мы должны будем говорить уже не об одной только нервной системе. Ну а если мы будем иметь дело со всем бурлящим потоком кровообращения, то нам придется залезть в такие дебри, где наш неопытный ум просто станет в тупик. Для наших целей достаточно будет иметь в виду, что солнечное сплетение является первым и главным ключом к той грандиозной пищеварительно-сексуальной деятельности, которая совершается в человеке, деятельности одновременно функциональной и творчески-эмоциональной.

Что же до сердечного сплетения, то оно есть первый и главный ключ к дыхательной системе и всей активно-продуктивной деятельности. Рот и ноздри — ворота в каждый из этих двух великих центров, нижний и верхний: даже грудной области свойственна эта двойственность. Ключ к дыханию и работе рук находится в груди, в то время как ключ к пищеварению, к чувственным проявлениям, к сексу — в нижних центрах. Эта двойственность заходит очень далеко и глубоко. Так же, как и полярность. Все в организме — от основных органов до малых лимфатических узлов — зависит для каждого от своего собственного, особого центра в бессознательной сфере: каждый открывается в сознании своим собственным, особым динамическим ключом, который почти с полным правом можно назвать «клеточкой души». Врожденное бессознательное, или душа, — это первая делимая клетка, и производные от нее клетки, также способные к воспроизводству, образуют органы, узлы и нервные центры человеческого организма. Вот наш ответ материализму, равно как и его противоположности — идеализму. Клеточное бессознательное производит органы, точно так же как и сознание. И эти великие производящие клетки бессознательного и дальше сохраняют активность внутри жизненно важных нервных центров, каковые нервные центры, начиная с первого по происхождению — солнечного сплетения — и заканчивая венчающим все это сложное строение мозгом, образуют одну гигантскую цепь двойственной, дуальной полярности и разветвленного сознания.

Все это, конечно, попутные, поспешные, поневоле сбивчивые умозаключения. Вернемся, однако, к основной линии наших рассуждений. Итак, сравнивая сердечное сплетение с солнцем и светом, мы не просто прибегаем к красивой метафоре (метафоре в первоначальном значении этого слова: перенос). Ибо эманация сознания из этого первого верхнего центра, расположенного в грудной клетке, действительно сравнима с волнами света, омывающими вечный предмет своей любви и высвечивающими сквозь оболочку его суть. Такой перенос объективного знания в глубины души — почти то же самое, что зрение. Это корневое зрение. Оно возникает прежде, чем открываются глаза. Это первый гигантский опыт постижения, пока еще темного, но движущегося к свету. Это око груди. Психически — это основное объективное знание. Динамически — это любовь, преданная и верная любовь.

Таким образом, мы почти уже определили двойственность природы этого первого, верхнего сознания. Сначала из груди исходит эманация любви, эманация любящего «я», всего себя отдающего любимому. А затем эта любовь превращается в обогащенное новым знанием объективное сознание, первое объективное содержание души.

Этот процесс является доказательством и иллюстрацией дуальной полярности. Из позитивного полюса сердечного сплетения проистекает та эманация, которую мы называем самоотверженной любовью. На самом же деле она не самоотверженная (отвергающая все свое «я»), а самоотдающая (отдающая любимому свое «я»). И это единственная признаваемая нами форма любви. Но из мощного плечевого ганглия исходит негативная эманация, которая испытующе «ощупывает» любимого, возвращаясь к чисто объективному восприятию — не критическому и рассудочному, а эмоционально проницательному.

Вдумаемся в природу этого различного действия двух верхних полюсов. Из симпатического нервного узла в районе сердца проистекает, подобно солнечным лучам, чистая и преданная любовь. Но из мощного плечевого ганглия исходит сила отрицания, сила, воздействующая на предмет своего внимания разделяюще и в конце концов переносящая внутрь себя объективный образ этого предмета. И это вторая половина преданной (самоотдающей) любви — совершенное знание любимого.

И теперь это знание само по себе может явиться причиной противопоставления любящего и любимого. Оно — дух такого противопоставления, подобный оттиску на любящем всего того, что не поддается, сопротивляется ему в любимом. Объективное знание — это всегда знание именно такого рода: знание об отличиях, которые невозможно сгладить, точное знание о пропасти, пролегающей между двумя самыми близкими друг другу существами.

Таким образом, деятельность бессознательного на первом высшем уровне состоит, собственно, из двух видов деятельности. Первый дает то блаженное состояние безраздельной слитности с любимым, которое мы и называем любовью и которым наша эпоха, кажется, насладилась сполна. Это в высшем смысле объективный вид деятельности сознания, хотя такая деятельность и не сохраняет в памяти (даже в динамической памяти[53]) никакого объективного образа. Объективно это просто мощный поток, эманация «я» в блаженном самозабвении, подобная истечению солнечного света.

При наличии одного только этого вида деятельности происходит крайнее удаление «я» от его собственной целостности: оно отступает и растворяется в любимом (не это ли мечта всех восторженных влюбленных?). И все же целостность свойственна каждому живому существу, и поддерживается она деятельностью негативного полюса. Бессознательное отправляется на поиски любимого также и из ганглия грудной клетки. Но что именно хочет оно отыскать? Действительное объективное знание. Хочет найти такие дива дивные, каких нет в нем самом, и как оттиск запечатлеть их в себе самом. И одновременно определить также и пределы своего собственного существования.

Такова вторая часть деятельности верхней, или духовной, самоотдающей любви. В этом исследовании и открытии любимого существа заключается огромная радость. Ибо что такое любимая? Она является тем, чем не являюсь я сам. Сознавая брешь, непроходимую пропасть между мной и любимой, я в самой этой бреши узнаю ее черты. Если первый вид деятельности верхнего сознания полностью устраняет ощущение разобщенности между «я» и любимым, то во втором самое открытие черт любимого является осознанием этой непроходимой, неустранимой пропасти. Таково объективное знание — в противоположность объективной эмоции. Оно всегда содержит в себе элемент самораспространения, как если бы «я» посредством познания любимого обретало способность к расширению, распространению. Кроме того, оно всегда должно по необходимости содержать в себе осознание пределов «я».

То же самое относится и к Божественному Младенцу, запечатленному на картинах старых мастеров. Любопытное впечатление оставляют его изображения на полотнах и фресках Леонардо[54], Боттичелли[55]или великолепного Филиппе Липпи[56]. На них мы видим Мать, в знак покорности и во внимании сложившую руки на груди, и Младенца, пристально вглядывающегося в нее с такой удивительной объективностью, вдумчивостью, с таким глубоким проникновением в материнскую сущность, которые, с нашей северной точки зрения, просто непостижимы. Глаза Младенца, вне всякого сомнения, полны невинности и в то же время какой-то глубокой, довизуальной проницательности, так что становится ясно, что он смотрит на Мать именно через разделяющую их пропасть. В его взгляде настолько запечатлена эта пропасть, о чем мы судим по интенсивности этой довизуальной проницательности, что северянину в этом внимательном взгляде обычно чудится антипатия, и объективность этого взгляда кажется нам почти жестокой.

Очевидно, между любящими (в объективном смысле понятия любви) обычно преобладает один из двух видов деятельной любви — «любовь притягивающая» и «любовь отталкивающая». Мы у себя на Севере обожествляем первую из них. Но на Юге все иначе: там более естественным представляется «объективный», рассудочный стиль любви. И сверх того, на лице Младенца в изображении старых итальянских мастеров почти всегда лежит темная печать изначального сознания нижнего, телесного, уровня, сознания мощного, субъективного, «эгоцентричного» — так называемой «чувственности».

Возьмем пример с нашими собственными детьми. Посмотрим на младенца, который только-только научился направлять внимание на тот или иной предмет. Нам часто кажется, что он вглядывается в свою мать с какой-то отстраненностью и даже отчужденностью! На его лице написано такое выражение, будто он видит мать с другого берега широкой реки и она представляется ему каким-то одиночным предметом, привлекающим и в то же время раздражающим его внимание. Мать, целуя и лаская его, вскоре прогонит эту тень с его лица. Но ей при всем желании не остановить неудержимого потока независимости и негативизма, который и порождает это объективно-критическое восприятие.

Более того, по временам она и сама впадает в своего рода полутранс, и ребенок на ее руках кажется ей каким-то странным и отделенным от нее предметом. Она не воспринимает его ни аналитически, ни критически. Она его вообще никак не воспринимает, не чувствует и не ощущает. Как будто в забытьи, она видит: вот он лежит перед ней, непостижимо и загадочно реальный, вне ее существа, и никогда ей его не понять и не включить в пределы своего «я». Она застигнута врасплох этим неожиданно конечным и объективным впечатлением. Именно ощущение конечности и объективности — вот результат этого недолгого переживания. Произошло нечто окончательное. У нее возникает странное чувство определенности, когда ничего уже нельзя изменить, — чувство одновременно глубокого удовлетворения и какого-то отчуждения. Она нечто приобрела, некий запас изначального, досознательного понимания. Ребенок может становиться каким угодно, но ее понимание этого существа является ее собственностью, отныне и навсегда. Оно дает ей ощущение богатства и силы. Но в то же время оно дает ей ощущение бесповоротности. Это ощущение возникает непосредственно из самой этой удовлетворенности объективностью и окончательностью понимания. Это понимание иного существа, и в нем содержится окончательная уверенность в вечности и непреодолимости той пропасти, что разверзлась между двумя существами, и пропасть эта — одиночество каждого «я», ее и его.

Таким образом, первый уровень верхнего сознания — это полностью направленное на другого, абсолютное и несказанно радостное чувство единства, дополняемое объективным осознанием любимого, осознанием всего, что в нем есть отдельного и отличного. Это осознание — самое ценное в объективном сознании, это обогащение собственного «я» другим «я» посредством работы сознания. Благодаря этому динамичному и объективному осознанию, которое в наши дни мы все чаще именуем воображением, человек со временем, последовательно развивая в себе изначальное чувство универсального, сумеет вобрать в свое «я» всю целостность Вселенной. Мистики это называют постижением бесконечности — чем лишний раз подтверждается чисто мужская сущность современного мистицизма. Древний, женский мистицизм подразумевал под бесконечностью нечто совершенно иное.

Так или иначе, обретение бесконечности, по поводу которой мистиками было сказано столько напыщенных слов, есть на самом деле конкретный процесс развития бессознательного, но лишь его объективно-сознающих центров, то есть процесс, который в естественных условиях, сам по себе, отдельно, не имеет места.

Точно так же душа не может обрести самое себя, стать самой собой посредством одной только любви и одного только единения. Сосредоточиваясь лишь на одном виде деятельности — симпатическом — и превышая хотя бы немного его меру, она разрушает собственную целостность, и это разрушение охватывает весь живой организм. На обоих уровнях любви, верхнем и нижнем, оба вида деятельности — «притягивающая» и «отталкивающая» — должны взаимно дополнять друг друга. Именно полная неспособность достижения такой гармонии расколола надвое современный мир: одна его половина непримиримо сражается за волевой, рациональный, разделяющий контроль над чувством, другая — за безраздельную, ничем не контролируемую его чистоту. Так разделенная душа индивида разделила также весь мир, и это бедствие будет разрастаться все больше и больше — до тех пор, пока не назреет необходимость примирения половин и восстановления целостности.

Цель жизни — совершенствование каждого отдельно взятого индивида. А это невозможно без мощного взаимообмена любовью между всеми четырьмя большими полюсами первого, базового поля деятельности сознания. Необходима двусторонняя эманация симпатической любви: как субъективной — направленной на себя, так и объективной — самоотверженной. И точно так же необходима двусторонняя эманация процесса осознания, играющего разделяющую роль, — как нижнего, витального самоосознания, так и верхнего, интенсивного осознания, осознания всего того, что находится извне, осознания, включающего в себя признание индивидом бесконечной непохожести на других. Сосредоточиться лишь на одном виде деятельности или взаимообмена — значит препятствовать им всем и в конце концов вызвать разрушение всего организма. Душа человека должна обрести необходимые ей силу и достоинство, чтобы понять и принять целостную четырехстороннюю природу своей собственной творческой активности.

Дата добавления: 2015-06-04