Из речи Дизраэли в парламенте

Восстание 1857 — 1859 гг. в Индии воценке современников-англичан

...Строгое соблюдение наших соглашений, неукоснитель­ная поддержка законов и обычаев народа и, главное, ува­жение к тем гарантиям, которые мы предоставляем им в отношении владения землей, и верность даже в малом нашим обязательствам не вмешиваться в их религиозные дела — таковы источники нашей силы, таковы принципы, которые утверждали наши великие государственные деятели в Индии. Но в последнее время была принята новая система управле­ния Индией. Если старый принцип — принцип, на основе ко­торого создавалась и укреплялась наша империя и который определял все до самого последнего времени, — заключался в уважении к этой нации, то новая система представляется его полной противоположностью и может рассматриваться как уничтожающая эту нацию. Все в Индии изменилось. За­коны и нравы, обычаи и привычки, политические организа­ции, формы собственности, религия народа — все это в Индии либо подверглось изменению, либо была сделана попытка изменить их, либо население подозревает в стремлении к это­му наше правительство. Теперь, взяв последние 10 лет, я раз­делю на три группы различные причины, которые, по моему мнению, привели там к сильному недовольству нашим пра­влением. Я определил бы их таким образом: во-первых, на­сильственное уничтожение нами местных князей, во-вторых, нарушение с. нашей стороны установленного порядка

владения собственностью, в-третьих, наше вмешательство в религиозные дела населения...

Итак, я отнесу приблизительно к 1848 г. начало проведе­ния новой политики в Индии, которую я намереваюсь пред­ставить как направленную против всех тех принципов, на основе которых создавалась и упрочивалась наша империя. Великие войны окончились тогда победой и триумфом нашей страны. Завершилась борьба с новыми, только возникавшими и угрожавшими нам старыми державами. Не было никакой опасности иноземного вторжения, и в этих условиях меньше внимания требовали меры сохранения внутреннего спокой­ствия.

Но с точки зрения финансов положение в Индии ни в ко­ей мере не было удовлетворительным. Палата столь хорошо знакома с этой стороной дела, что я не стану слишком углуб­ляться в подробности. Палате известно состояние финансов Индии, а также и то, что дальнейшее расширение доходов недопустимо. Основная часть годового дохода поступает от земли, и, хотя мы получаем значительные суммы от продажи опиума и соли, тем не менее рост дохода за этот счет воз­можен лишь путем увеличения населения подвластных нам территорий. Но положение дел достигло такого состояния, когда стало необходимым увеличить доход правительства Ост-Индии. Около этого времени появился один из важней­ших когда-либо опубликованных государственных докумен­тов, касавшихся Индии; это была памятная записка палаты (директоров Ост-Индской компании.—Л. О.) по случаю смер­ти индийского князя, где почти открыто излагался принцип нашей будущей политики в Индии — политики увеличения дохода путем увеличения наших владений и где говорилось, что единственным способом увеличения доходов является расширение наших территорий...

Генерал-губернатор Индии, проводя в действие новую политику, предпринял решительные шаги по уничтожению закона об усыновлении...

Все раджи, которые умерли за это время, не оставив прямых наследников, имели владения большей или меньшей величины и немалые доходы, и все это было поглощено Бри­танской империей...

Принцип закона об усыновлении не является в Индии прерогативой князей и княжеств. Он относится к любому че­ловеку в Хиндустане, владеющему земельной собственностью и исповедующему индусскую религию. Крупный феодал, или джагирдар, который получает землю за службу своему госу­дарю, и заминдар, который владеет землей, свободной от всяких земельных налогов, и соответствует если не пол­ностью, то по крайней мере в общепринятом смысле нашим

фригольдерам, — оба эти класса (наиболее многочисленные в Индии) при отсутствии естественных наследников всегда находили в усыновлении средство, обеспечивавшее передачу их имений по наследству. Оба эти класса были затронуты аннексией [княжества] Саттары, их взволновала аннексия де­сяти менее значительных, но независимых княжеств, о кото­рых я уже упоминал, и гораздо больше, чем просто взволно­вала,— они были крайне испуганы, когда произошла аннек­сия княжества Берар. Кто мог считать, что он находится в безопасности? Какой вассал, какой землевладелец во всей Индии был в безопасности, если у него.не было собственного ребенка? Это не были праздные опасения... Впервые за всю историю в Индии начали отбирать джагиры и инамы. Быва­ли, без сомнения, и раньше политически несвоевременные по­пытки пересмотра права владения, но никто никогда не ду­мал об отмене закона об усыновлении. Поэтому ни местные власти, ни правительство не были в состоянии конфисковать джагиры и инамы, владельцы которых не оставили прямых наследников. Это был новый источник доходов. Но пока все происходящее определенным образом воздействовало на ука­занные классы индусов, правительство сделало еще один шаг, нарушавший установленный порядок владения собственно­стью, к которому я должен сейчас привлечь внимание палаты. Прочитав показания, данные комиссии 1853 года ', палата, несомненно, осведомлена о том, что в Индии есть много зе­мель, освобожденных от всяких налогов. Быть освобожден­ным от земельных налогов в Индии значит гораздо больше, чем здесь, та.к как земельный налог в Индии заключает в себе весь государственный налоговый сбор и поэтому он составляет весьма значительную сумму. В Индии много зе­мель, освобожденных от налога. Происхождение актов, да­рующих эту свободу, проследить трудно, но, без сомнения, они относятся к глубокой древности. Акты имеют различный характер. Кроме освобожденных от налогов частных владе­ний, которые очень велики, имеются свободные от земельных налогов большие владения мечетей и храмов.

Одним из важнейших источников наших успехов в Индии в прежние времена было то, что, когда какой-нибудь тиран, мусульманский вождь, захватывал и конфисковывал у них земли, мы приходили как защитники общественного права и неизменно гарантировали неприкосновенность собственности, как это было в случае с джагирами и инамами. Однако одно­му облеченному властью человеку, не имевшему никаких злых помыслов, посоветовали пересмотреть права владения, что, несомненно, было вызвано нехваткой денег из-за сокра-

¹ Комиссия по пересмотру хартии Ост-Индской компании 1853 г.

щения финансовых поступлений. Тогда по крайней мере в отношении Бенгалии считалось, что наша власть там уже прочно установлена. Тогдашнему генерал-губернатору посо­ветовали начать проверку прав владения. При этом ссыла­лись на мошеннические случаи передачи прав. Такие слу­чаи мошенничества были в Англии, и нет никакого сомнения, что они могли появиться и в Индии, служившей ареной стольдих переворотов и завоеваний. Палата легко может определить, какая политика в тех условиях была наиболее мудрой, и в свое время могла воспрепятствовать тому, чтобы правительство вступило на опасную стезю пересмотра прав на земельные владения в Индии. Даже если бы в Англии стали проводить такой пересмотр прав, это кончилось бы революцией и привело к потрясающим результатам. У любого владельца церковной земли или королевского поместья, кото­рый не смог бы доказать, что люди, от которых он ее унасле­довал, владели ею по праву, можно было бы конфисковать все имущество целиком. Такую политику пробовали прово­дить в Бенгалии в течение 30 лет и, сделав несколько попыток, нашли, что недовольство ею столь велико, что от нее приш­лось полностью отказаться.

Но при новой системе, установленной в Индии, мы сразу же воспользовались планом пересмотра. прав как доказа­тельством могущества правительства и активности исполни­тельной власти и наиболее многообещающим источником дохода. Поэтому были созданы комиссии по проверке прав на земельные владения в Бенгальском президентстве и при­легающих к нему районах. Они были также созданы в Бом­бейском президентстве. Было приказано произвести межева­ние в новоустановленных провинциях, чтобы по его окончании работа комиссий могла проходить наиболее эффективно. Нет сомнения, что в течение последних 9 лет деятельность комис­сий по пересмотру прав владения свободными от налогов земельными участками в Индии шла очень быстро и были по­лучены колоссальные результаты. Конечно, в таких окутан­ных тайной делах трудно добиться точных расчетов, но на основании сведений, которыми я располагаю и в правильно­сти которых я убежден, я склонен считать сумму, полученную правительством в Индии путем изымания поместий у их прежних владельцев, равной не менее 500 тыс. ф. ст. в год по одному только Бенгальскому президентству. Подумайте только, какой капитал может дать такой годовой доход. Пред­ставьте тысячи и десятки тысяч поместий, которые должны были быть изъяты правительством у их владельцев, чтобы привести к таким результатам. И это в одной Бенгалии. Но комиссии были созданы также и в округе Бомбей, они много поработали и там. Мне сообщили — и я не упомянул бы этих

данных, если бы не был глубоко убежден в их достоверно­сти,—что сумма, полученная от изъятой правительством свободной от налогов земли, составляет в Бомбее не менее 370 тыс. ф. ст. в год. Остается только округ Мадрас, о кото­ром я ничего не знаю. Возможно, Северо-Западные провин­ции подверглись бы тому же самому процессу межевания, если бы не недавние события. Я прошу палату на мгновение задержаться и представить себе, какой переворот произошел в собственности в результате введения новой системы в Ин­дии, если сумма, превышающая ²/з млн. ф. ст. в год, была получена правительством в виде арендной платы за землю, полностью изъятую у ее владельцев...

Мне также сообщили, что губернатор провинции Бенга-лия запретил соблюдение обрядов, священных и для мусуль­ман, и для индусов. Как мне думается, такая политика За­конодательного совета была чрезвычайно опасна, так как она представляла собой вмешательство в религиозные дела населения. Но что же было следствием действий, о которых я упоминал? В Калькутте было создано общество, подобное нашим обществам по распространению Евангелия в Англии. Но как только возникла мысль, будто миссионерам покрови­тельствует правительство, когда широко распространилось убеждение, что миссионеры — это миссионеры британского правительства, население сочло необходимым предпринять шаги, направленные против их влияния, и несколько лет назад, однако в пределах периода, о котором я говорю, было создано общество под названием Sabha, ставившее целью со­хранить древнюю религию страны и защитить ее от нападок со стороны правительства. Это было большое общество, и оно все росло. Его представители действовали большей частью в Бенгалии и Северо-Западных провинциях, но с тех пор их сеть распространилась и в более отдаленные места. Это была организация (мне говорили, что некоторые из ее представи­телей появились даже в Англии), которая в момент опасно­сти и политических бедствий не могла оставаться праздной и действовала, по их убеждению, во имя святого дела своей родины. Я пытался показать палате, что все три названные мною мероприятия, а именно: насильственное уничтожение местных властей в Индии, нарушение установленного поряд­ка владения собственностью и вмешательство в религиозные дела Индии, осуществленные в течение последних десяти лет, являлись причинами, естественным и неизбежным следствием которых было сильное недовольство и беспокойство мо­гущественных классов страны. Если принять во внимание положение дел в Индии в то время и состояние общественно­го мнения вскоре после аннексии Берара, я думаю, мы уви­дим, что все местные князья были обеспокоены нашей поли-

тикой, и, хотя наиболее опечалены были индусские раджи, все же не может быть сомнения, что мусульманские князья и население не могли не следить за ней с большим недове­рием. Я показал, что независимо от закона об усыновлении мусульманские князья и население были в равной мере за­тронуты тем, как был поставлен вопрос о владении землей. Я показал, как энергично действовало влиятельное общество по защите религии страны, и думаю, что со стороны Палаты не будет преувеличением, если она признает, что настроение в Индии около 1854—1855 гг. было опасным и как раз таким, какое должно было привести к созданию больших затрудне­ний для правительства. И именно в этих условиях, когда было затронуто огромное число князей и наиболее могущественные классы собственников страдали от причиненных им обид, в самый разгар узурпации и конфискации, соединившихся с ре­лигиозным страхом, затрагивающим прежде всего громад­ные массы трудящегося населения, в Индии произошло со­бытие, к последствиям которого я собираюсь привлечь на некоторое время ваше внимание. Это была аннексия Ауда, исход которой, как я покажу, был особого и, если так можно выразиться, обобщающего характера... Как только трон Ауда был объявлен свободным и английские войска вступили на эту территорию, мусульманские князья поняли,, какое буду­щее их ожидает. Вы увидите, как рос заговор. Все индийские князья — люди различных рас и различных религий, люди, между которыми существует длительная, передаваемая из поколения в поколение вражда и сохранившиеся издавна пре­дубеждения. Несмотря на все, что создавало разобщение между ними, все: индусы, маратхи и мусульмане, объедини­лись, втайне сочувствуя общему делу. Князья и землевладель­цы в глубине души настроены против нас. По всей стране ак­тивно действуют люди, готовящие бунт, — крестьяне, уважаю­щие свою религию. Какое кому дело до того, каковы были наши намерения; вопрос состоит в том, какие выводы из это­го сделали они. Но аннексия Ауда принесла с собой не только это. Хотя мы отвратили от себя сердца князей и землевла­дельцев, хотя мы уничтожили прежнюю привязанность и почтение крестьянства, в Индии был класс, который, если бы мы позволили ему остаться верным, мог сделать возможной даже победу новой системы. Оказалось, что огромную часть бенгальской армии составляют подчиненные короля Ауда. Мне сообщили из таких авторитетных источников, что я осме­люсь повторить это перед Палатой, хотя и сам сначала вос­принял это довольно скептически, что в этой армии не менее 70 тыс. человек из Ауда. Во многих случаях это были зем­левладельцы, а еще в большем числе случаев — сыновья землевладельцев. Они поступили на службу к британскому

правительству. Они с нетерпением ждали окончания службы, чтобы вернуться в родную деревню с пенсией и теми больши­ми привилегиями, которые, хотя и не были узаконены, имели от этого не меньшую силу. Если подданный Ауда, солдат компании, был обижен, если он жаловался на решение вла­стей, он имел право апеллировать к британскому резиденту. Это был привилегированный класс в Ауде. Это было imperi-um in imperio. Я не превозношу этого и не восхваляю. Я кон­статирую факты. Существование определенного положения воздействует на взгляды человека, а взгляды рождают по­ступки. Каково же положение аудского сипая? Он видит, что нет больше деревни, куда бы он мог вернуться и жить как привилегированный подданный местного государя. Если его обидели и он будет вынужден обратиться к компании, с ним будут обращаться так же, как со всеми другими под­данными компании на широких равнинах Бенгалии. Он воз­вращается в свое имение или к главе семьи, своему брату или отцу, который этим имением владеет. Это имение может быть очень маленьким, но оно так же дорого ему, как йомену из Кента — его надел. Они обрабатывали этот надел и на­турой платили местному государю налоги, которые от них требовали. Мы очень хорошо знаем, как в восточных странах платятся налоги натурой. Иногда платят больше, иногда — меньше, но когда наступают плохие времена, то, хотя они и живут под властью деспота, они открыто игнорируют всякую деспотию и не платят никаких налогов. Но теперь аудский сипай возвращается в деревню и видит, что она принадле­жит компании и строгая система налогов, которая сущест­вует в Индии, относится и к его маленькому владению. Ауд­ский сипай оказывается в подчинении новой тяжелой системы обложения. Он видит, что потерял политические привилегии и положение землевладельца, которое он занимал. И огром­ное большинство бенгальской армии впервые выказало свое недовольство. Какое же действие оказало это на дальнейший ход событий? Князьям, землевладельцам и духовенству, давно уже неблагонадежным и проявляющим недовольство, пред­ставился теперь удобный случай. Между тем тот единствен­ный класс, который бы мог удержать их в повиновении, нахо­дится в состоянии возмущения. Уважаемый господин, который сидит напротив меня, возразит мне, что у меня нет дока­зательств существования заговора этих классов. Это неожи­данный взрыв, говорит министр финансов. Он мог бы также сказать вам, что и подоходный налог—неожиданный взрыв. Аннексия Ауда произошла в начале 1856 г._# Сейчас только се­редина 1857 г. Действительно ли не было никаких проявле­ний существования тайного заговора в Индии? Может быть, были проявления, которых правительство не поняло. Может

быть, были признаки, которые смутили его. Может быть, были поступки, мотивы которых оно не смогло понять. Но то, что в течение последних двенадцати месяцев не было никаких проявлений заговора, представляется мне утверждением, на котором больше нельзя настаивать. Парламент слышал о таинственных лепешках в Индии, а если нет, разрешите мне рассказать о том, что произошло и происходило в Индии око­ло двенадцати месяцев назад. А происходило вот что. К ста­росте деревни является посыльный и приносит ему шесть лепешек — чапати, которые местные жители делали из пше­ничной муки, и говорит: «Эти шесть лепешек посылаются тебе, ты сделаешь еще шесть и пошлешь их дальше, в сосед­нюю деревню». Староста выполняет это требование, прини­мает шесть лепешек, делает еще шесть и отправляет их даль­ше, старосте соседней деревни с тем же самым поручением. Как это началось? Это тайна. Если бы мы знали, в какой деревне впервые появились эти лепешки, мы могли бы полу­чить очень ценные сведения. Но в течение четырех или пяти месяцев во всей Бенгалии и основной части прилегающего к ней района происходило следующее: из деревни в деревню, от одного вождя к другому, от одного полицейского участка к другому шел человек, оставляя шесть лепешек и говоря только, что нужно сделать и отправить еще шесть лепешек. Представим, что русскому императору, чья территория более напоминает по своему характеру и величине наши восточные владения, чем территория любой другой державы, предста­вим, что русскому императору сказали бы: «Ваше Величест­во, в вашей стране происходят очень любопытные вещи: из деревни в деревню ходят люди и оставляют хвост горностая и горшочек икры с тем, чтобы они сделали то же самое. Странно сказать, но это происходит в 10 тыс. деревень, и мы ничего не можем понять». Я думаю, русский император отве­тил бы: «Я не знаю, можете ли вы что-нибудь понять в этом, но я совершенно уверен, что что-то не в порядке и мы долж­ны принять меры предосторожности, потому что там, где на­род благоразумен и спокоен, он обычно не устраивает тай­ных союзов, если они не направлены против правительства. Это тайный союз и, следовательно, сою,з опасный для прави­тельства». Пересылка лепешек продолжалась. Я не говорю, что правительство могло проникнуть в тайну, я не обвиняю его в том, что оно этого не сделало. Я хочу только показать, что были очевидные признаки заговора. Были также призна­ки заговора и среди военных, которые, должно быть, извест­ны индийскому правительству. Я имею в виду цветок лотоса. Являлся человек с цветком лотоса и передавал его старшему (chief) полка. В полку он переходил из рук в руки, и каждый,

565.

кто брал его, смотрел на него и передавал дальше, ничего не говоря. Понятно, что каждый человек, передававший его, был связан с заговором. Когда цветок оказывался у послед­него солдата в этом полку, человек исчезал и относил его в следующий форт. Через это прошел каждый полк в Бенга-лии. Не было ни одного полка, ни одного гарнизона, ни одно­го конвойного отряда, куда бы ни был послан цветок лотоса. Все это произошло после аннексии Ауда.

Дело в том, что, как я показал, народ Индии ждал только случая и предлога. Такой случай представился, такой пред­лог был найден...

...Ваши патроны были смазаны таким способом, который оскорблял их религиозные чувства, и люди, продолжавшие служить властям, которым они так долго повиновались, нару­шали основные заповеди касты и оказывались вне ее. Я не буду подробно останавливаться на том, были ли патроны, к которым выражало недовольство население, те же самые, что применялись всегда (как нам сообщили, дело обстояло именно так).

Я не думаю, чтобы после настоящего обсуждения кто-ни­будь счел возможным утверждать, что причиной мятежа была истинная или притворная уверенность сипаев в том, что патроны смазывались свиным или коровьим жиром. Я наде­юсь, что по крайней мере молодое поколение парламентари­ев, начинающее свою карьеру среди происшествий, которые дадут обильную пищу для обсуждений в течение многих лет, не примет слишком поспешно таких поверхностных суждений. Я могу уверить их, что возникновение и падение империй свя­зано не с одной только смазкой патронов. Такие результаты создаются соответствующими причинами и накоплением этих причин...

В некотором смысле и до некоторой степени между нами не может быть никаких противоречий, потому что все мы согласны, что при настоящем положении дел применение силы — первый и наиболее необходимый шаг. Но степень и способ ее применения в очень большой мере зависят от того, как мы понимаем причину создания критического положения. На чисто военный мятеж можно ответить чисто военными действиями. Но если, напротив, то, с чем мы будем иметь де­ло,— восстание, поддерживаемое большими массами населе­ния, я полагаю, что наши меры должны отличаться как по своему характеру,так и масштабу от тех, которые, как нам сообщили, были предприняты правительством ее величества. Рассматривая это восстание как национальное, я не могу поверить, чтобы чисто военные меры, предпринятые прави­тельством, соответствовали случаю...

Вы должны целиком изменить отношения с государства­ми, входящими в состав. принадлежащей вам Индийской империи. Но взгляните на свою систему управления страной. Можете ли вы собирать доходы с помощью английских войск? Нужно ли размещать английские войска в каждом форпосте? Должны ли они сопровождать деньги из ваших казначейств? Должны ли они выполнять все те обязанности, которые сейчас легко выполняются теми, чей организм и характер приспособлены жить и работать там? Совершенно исключено, чтобы вы смогли когда-нибудь управлять 100 млн. людей только с помощью европейцев. Вы должны смело встретить эти трудности. Поэтому я предлагаю следующий путь:

Независимо бт того, получите ли вы сообщение об успехе или поражении, вы должны сразу же сказать народу Индии, что отношения между ним, их правителями и государыней королевой Викторией будут улажены. Вы должны немедлен­но начать оказывать воздействие на общественное мнение в Индии в этом направлении, а на мнение восточных наций можно действовать только через их воображение. Вам нужно послать королевскую комиссию, направленную королевой от­сюда в Индию, для расследования причин недовольства раз­личных классов населения. Вы должны заявить от имени ко­ролевы, что королева Англии не такая государыня, которая поощряет нарушение договоров, что королева Англии не та­кая государыня, которая нарушает установленный порядок владения собственностью, что королева Англии — государыня, уважающая их законы, обычаи, привычки и, главное, их рели­гию. Сделайте это и сделайте это не втихомолку, а так, чтобы привлечь всеобщее внимание и каждому в Хиндустане дать надежду, и вы добьетесь того же, чего сможете добиться с помощью флотилий и армий. Но чтобы добиться этого, вы должны действовать энергично. Вы должны послать в Индию людей, которые более всего имеют права на административ­ные посты и которые, появившись в Хиндустане, потребуют власти от имени королевы. Если это будет сделано одновре­менно с прибытием ваших военных сил, вы можете поло­житься на то, что ваши военные успехи будут обеспечены.

«The Times», 28. VII. 1857.

Дата добавления: 2015-06-04