Аналитика 44 страница

Так и у Георга Бендемана – общение с отцом уже как бы заранее запрограммировано только в одну сторону – к немедленному и беспрекословному подчинению.

Чем, собственно, и отец этого молодого коммерсанта (отец, настроенный исключительно «садистски», отец, испытывавший исключительное наслаждение от ощущения своей власти над сыном, отец, наслаждающийся беспрекословностью подчинения к себе, и активно начинающий пользоваться своей властью, издеваясь над сыном), так вот, чем в итоге отец и пользуется: сначала – словно «испытывая» сына – начинает его морально давить, а затем, насладившись конвульсиями извивающегося в гневе, страхе, и своем бессилии «хоть что-нибудь противопоставить» – отдает приказ к самоубийству. И Георг Бендеман беспрекословно его выполняет, прыгая с моста.

Если и дальше двигаться в подобном направлении, то противостояние между отцом «исповедавшим» садизм, и сыном, -- «приверженцем» мазохизма – можно наблюдать в одном из самых знаменитых рассказов Кафки – «Превращение».

Одна сцена с яблоками чего стоит! Здесь уже в исступлении садистического оргазма – отец не просто «морально» душит своего сына – а задействует и физические способы уничтожения, и обстреливает превратившегося в жука своего взрослого ребенка – яблоками; теми самыми яблоками, одно из которых, застревая в «панцире» жука – через время приводит к его смерти.

Но тогда уже, для нас будет интересна и сама суть данного произведения. Главный герой как бы ни с того ни с сего – превращается в некое насекомое, жука. Т. е., здесь явно (вновь) проявляются мазохистски «настроенное» бессознательное Кафки, когда сама зависимость (а зависимость – основная черта характеристики мазохизма) проявляется, как говорится, более чем. Так, что уже Ф. Кафка готов превратить главного героя и не в человека вовсе (с которым хоть как-то, но еще можно совладать), а в насекомое, жука. Превратить в то нечто, что у человека, как хозяина природы, находится где-то под ногами, внизу, ползущее и бесправное. Которое, и раздавить-то можно запросто. (Что, собственно, и неоднократно пытается сделать отец Грегора Замзы).

Да, вероятно, и сама профессия главного героя – коммивояжер, точно также недалека от темы заглавия нашего пункта. Ведь коммивояжер – это попросту бесправный человек, который вынужден вставать чуть свет, разъезжать с образцами товара по командировкам, да и вообще, чем-то напоминает униженных и оскорбленных у Достоевского (которым, заметим, Ф. Кафка более чем восторгался. Уже после смерти, в домашней библиотеки Кафки были найдены не только романы Достоевского, но и его переписка). Кстати, сродни Ф. М. Достоевскому, тема «маленьких людей» тоже присутствует у Кафки. Хотя бы подсознательно. Ибо почти у всех героев произведений Кафки, явно проступает комплекс своей незначительности. И уже отсюда – стремление зачастую неординарными (явно замечаемыми, бросающимися в глаза) поступками – обратить на себя внимание. А значит, вероятно, вполне можно провести некие параллели, опять же, с мазохизмом. Т. е., от своей ненужности и малозначительности, -- как бы пробрасывается мостик к «всеподчиняемости». К желанию и согласию с подобным.

Вообще же, если проследить подсознательный мотивационный характер поведения героев произведений Ф. Кафки – то мы вновь и вновь вынуждены будем обращать внимание на встречающиеся нам элементы и садизма, и мазохизма.

Ну, прежде всего (перед тем как перейти к романам) коснемся ряда тем его небольших новелл.

«Голодарь».

Некий герой, зарабатывает на жизнь, подвергая себя прилюдному голоданию. И когда оказывается, что это, собственно, становится никому не интересно (у зрителей появляется ряд других развлечений) – он все равно не может без того, чтобы, находясь в клетке – демонстрировать людям (шатаясь от голода – т. е. постоянно удовлетворяя свои мазохисткие тенденции, потребность в страдании) свое умение подвергать себя самоистязанию посредством пыток голодом. Но нужно ли это уже кому?

«Людей перестало удивлять странное стремление дирекции в наше время привлечь внимание публики к какому-то голодарю… он мог голодать сколько угодно, и как угодно – и он голодал, -- но… публика равнодушно проходила мимо. […]

Однажды шталмейстеру бросилась в глаза клетка голодаря, и он спросил у служителя, почему пустует такая хорошая клетка – ведь в ней только гнилая солома. Никто не мог ответить шталмейстеру, пока один из служителей, случайно взглянув на табличку, не вспомнил о голодаре. Палками разворошили солому и нашли в ней маэстро». Который тотчас же и умер[299].

«Коршун».

Опять же, главный герой, подвергает себя своего рода «любопытному» занятию – он дает коршуну клевать свое тело. Терпит, страдает, по всей видимости, испытывает боль – но не сдвигается с места, дабы прекратить мучения. Потому как, просто-напросто, испытывает наслаждение от боли.

Ф. Кафка, вроде как, и не собирается хоть как-то попытаться облегчить страдания своего литературного героя. Хотя бы потому, что его бессознательное,-- ориентировано на боль; на испытание боли; на стремление подвергнуть себя -- страданию.

Заслуженному? Быть может в его понятии – это и заслуженно. И уже тогда, когда некий прохожий, удивляясь, спрашивает, мол, зачем же терпеть боль, и предлагает застрелить злобную птицу – пока он ходит за ружьем – Кафка убивает своего героя. «Во время этого разговора коршун спокойно слушал и смотрел то на меня, то на господина. Тут я увидел, что он все понял; он взлетел, потом резко откинулся назад, чтобы сильнее размахнуться и, словно метальщик копья, глубоко всадил мне в рот клюв»[300].

Дата добавления: 2015-06-04