Гл. 2 На стапеле 3 страница

- Я с тобой согласен, но соль всего плавания - это одиночество. Психология самая загадочная наука, а одиночество самое непознанное состояние человека. Это самая большая проблема, которая будет стоять в будущем, когда человек вырвется в космос, хотя бы для изучения солнечной системы. Но мне кажется, что я преодолею это состояние, потому что я уже во время строительства яхты готовлю себя к этому плаванию. Еще в тот момент, когда я решил идти в одиночное плавание, началась психологическая подготовка к состоянию длительного одиночества.

- Но почему ты не хочешь идти в плавание с кем-нибудь? Это надежнее, безопаснее и значительно легче.

- Во-первых, во-вторых, и в третьих это не престижно. Ну, что особенного в длительном плавании команды? Это же на 50 процентов увеселительная прогулка. Теперь есть подробнейшие карты, совершенное навигационное и штурманское оборудование и так далее. Это совсем не то, что было в начале освоения мирового океана. Поэтому очень важно одиночное плавание без захода в порты. Это сейчас престижно. Если такое плавание правильно подготовить с научно-исследовательской стороны, то можно собрать материалы, которые будут иметь большое научное значение. Ведь такое плавание совершено только тремя людьми со всей планеты. Даже сэр Чичестер заходил в порты по пути следования. И вторая сторона. Мне не нужна валюта. Я никуда не буду заходить, и обойдусь тем, что возьму здесь, дома. Еду, воду, дизельное топливо для подзарядки аккумуляторных батарей. Пресную воду буду брать из атмосферных осадков или с помощью опреснителя.

- Я с тобой полностью согласен, все у тебя продумано. Мы тебе поможем собраться. Я уверен, что тысячи людей будут готовы помочь тебе. Но я бы не пошел. Если даже ты вернешься, то это равносильно тому, что выбросить год жизни. Это очень дорогая плата за такое малое удовольствие.

- Ну, ты даешь Михалыч! Во-первых, почему ты считаешь, что я теряю год жизни? Это совершенно неправильно. Я буду там жить в новом, в непередаваемо прекрасном мире, рядом с природой и она раскроется мне той красотой, которую мы сейчас не видим. Второе - нельзя судить о длительности жизни по годам. Возьми день ученого или честного рабочего, с одной стороны, и пьяницы, который ничего не делает, а перебивается на женских харчах, рыскает за рубликом, чтобы выпить. Разве можно сравнивать их жизнь. И еще! Назовем это третьим фактором. Ты вызываешь меня на откровенность? Хорошо! Вот сейчас я работаю, занят вроде бы интересным делом. Но люди-то меня не понимают. Я обращаюсь ко всем, кто приходит сюда поглазеть на строящуюся яхту и на чудака, решившего идти в кругосветное плавание, но никто мне не хочет помочь. Так разве я сейчас не один? Моя жена заявила, что ее ноги здесь не будет, хотя я всю жизнь на нее работал. Она же, пока я служил на флоте, нигде не работала и 18 лет жила в свое удовольствие. Почему она не хочет сюда прийти? Что здесь постыдного делается. Уже сотни людей побывали здесь, и всех интересовало - кто, что, зачем... Мне кажется, что я здесь ОДИН. А там, используя радио, хотя я буду физически один, духовно я найду многих людей, близких мне по духу и мечтам.

- Ты как будто готовился к ответам на бесчисленные вопросы.

- Нет, это просто все наболело и, в конце концов, оформились ответы на предполагаемый вопрос о моем состоянии сейчас и в будущем.

После этих диспутов, задолго до написания этой книги, я написал главу к ней, назвав ее “ОДИН”. Эта глава была ответом на вопросы моих многочисленных знакомых, интересовавшихся тем, как я выдержу одиночество. Тогда я им неоднократно отвечал: “Разве здесь я не один? Вы же не понимаете меня”.

Глава Ш. О Д И Н.

У меня в кармане лежит морская раковина

в которой дремлют океанские штормы.

О.Конрад.

Мне понравилось это изречение О.Конрада, поэтому я взял его эпиграфом к этой главе. Однажды я пришел домой усталый и недовольный тем, что так все трудно и мне никто не помогает. Лег и стал думать о своей жизни. А потом, когда немного отошел, я начал мечтать о плавании, представил море, океан, огромное безбрежное полотно воды, солнце и свежий ветер в надутых парусах и мне стало хорошо. И опять появилось желание работать. Да, нужно работать и скорее.

В маленькой комнате частной квартиры мы спим втроем: я, Сережа и Юнка. Будильник нам не нужен, точнее нас всех подъем соблюдает Юнка. Для нее нет воскресений или праздников. Ровно в восемь она встает, потягивается и подходит ко мне. Я лежу ближе всех к ней, моя голова буквально в полуметре от ее постели. В лучшем случае она кладет свою голову на подушку рядом с моей и лижет меня своим длинным языком. Если это не помогает в осуществлении ее намерений, то есть не вызовет с моей стороны должных эмоций, она кладет свою громадную лапу на мою голову.

- Юнка, фу! - спросонья кричу ей и автоматически, привычным движением смахиваю ее лапу. Она же глупенькая, принимая это за игру и радуясь тому, что разбудила меня, прыгает и вертит хвостом, заигрывая со мной. Но мне, к сожалению, некогда. Бужу Сережу и напоминаю ему о том, что собаку нужно вывести, а сам торопливо собираюсь.

Каждый день, будь то суббота, воскресенье, либо праздник, вскакиваю с постели, быстро одеваюсь и, как обычно все люди на работу, спешу к себе на стапель, к яхте. Летом это напоминает приятную прогулку, когда воздух напоен, свежей утренней прохладой, и ты чувствуешь себя бодрым, каким-то легким. Все ликует в душе, все кажется хорошим: природа яркой, красивой, дорога чистой и ровной... Сон слетает, как по мановению волшебной палочки и уже в пути ты решаешь то, что будешь делать. Мысли уже там, на яхте, на этом пока непонятном другим переплетении шпангоутов, бимсов, стрингеров. Хорошо! Погода, коль скоро я работал на воздухе, оказывалась очень важных фактором.

Но осенью, зимой такая прогулка не из приятных, особенно когда дождь или ветер или наоборот ветер и снег. Дорога становится грязной, на ней образуются лужи, которые не знаешь, как обойти. Хочется скорее добежать, скорее, укрыться от непогоды. И работа зимой уже не дает положительных эмоций, а скорее все делаешь по необходимости.

Иду вдоль набережной воскресенских Черемушек и привычно отмечаю пройденные метры пути. Кажется, что изучил здесь каждый камушек, каждое деревцо, каждую выбоину. Вот и последний дом. Смотрю на часы. Стрелки неумолимо приближаются к девяти часам утра, поэтому приходится ускорять шаг, так как мой помощник приходит иногда раньше.

Около стапеля никого нет. На земле валяются куски угольников, арматуры, железо, оставшегося еще от той воскресной работы, а в ямках, на площадке блестит вода, а там, далеко на востоке, куда смотрит нос яхты, серые, отделенные от горизонта узкой голубой полоской, тучи. Теперь, когда на дворе осень, это все чаще и чаще. Открываю дверь и захожу в сарай. Окидываю все тревожным взглядом, на в беспорядке разбросанные уголки, трубы, кабель от сварочного агрегата, доски, одежду. Вроде бы все на месте и это успокаивает, так как всегда побаиваюсь, что кто-нибудь просто ограбит меня, к сожалению, это уже было. Из-за таких мелочных и недорогих материалов, никакая милиция искать воров не будет. Им здесь приволье.

Подхожу к электрощиту и привычным движением поворачиваю рукоятку вверх. Вспыхивает лампочка и подает свой, гудящий баритоном, приятный и успокаивающий меня голос сварочного агрегата. Техника жива, электроэнергия есть, можно работать. Спадает нервное напряжение, вызванное ожиданием непредвиденных неприятностей и, переодевшись в рабочий костюм, выхожу из сарая, чтобы осмотреть яхту.

Река, около моего стапеля, не очень широкая. Берег хоть и невысокий, но обрывистый. Подмываемый в течение тысячелетий водами реки, берег нависает над водой почти два метра. Вниз по течению реки на ее поверхности стоят большие катера химкомбината, а на насыпном холме - их сторожка и склад. А на другой стороне реки - спасательная станция и длинное сооружение гаражей для мотолодок. У причала спасательной станции стоят их катера и лодки. Сейчас там тихо. Когда купальный сезон заканчивается, спасатели занимаются различными ремонтными работами или просто отдыхают. В пасмурную погоду у них никого во дворе нет, и вряд ли в течение всего дня увидишь промелькнувшую фигурку. Покой и тишина.

Чуть дальше, за зеленой стеной садов, большая белая церковь с зелеными куполами, а вверх по течению реки, как будто на кромке самого горизонта, взлетели вверх ажурные плетения большого автодорожного моста. Издали его металлические фермы, взметнувшиеся над рекой почти на 30 метров, кажутся стройными и легкими. Вечером солнце садится в его рамки и проходит по металлическим клеткам, прежде чем исчезнуть за горизонтом.

Все как обычно. Взгляд обежал все это за несколько секунд и дал сигнал мозгу. А тот, зафиксировав эту информацию и сравнив ее с той картиной, которая уже хранилась в мозговых ячейках памяти, не нашел ничего нового и дал команду начинать работу.

Вытаскиваю из сарая толстый медный кабель, который является “землей”, и тяну его на площадку, а затем его голый конец креплю к трубе киля яхты в районе кормы. Потом вытаскиваю другой кабель, с держаком и, подойдя к набору яхты, ударяю им по металлическому набору, так чтобы посыпались искры от электросварки. Убеждаюсь в том, что контакт есть и можно работать.

- Что же сегодня делать? С чего начать?

Несмотря на колоссальный объем работ, я этот вопрос задаю себе каждый раз, он стоит передо мною постоянно, когда я прихожу на работу. Я должен быстро проанализировать уже сделанное раньше и определить то, что нужно сделать незамедлительно. Технология постройки судна у меня в голове, и так как я иду ощупью, то думаю о том, что важнее, что нужно сделать в первую очередь. Я корректирую свои действия на ходу. А иногда придет какая-нибудь оригинальная мысль, что-то совершенно новое, лучшее, проще, вот тогда я на ходу внедряю ее в дело.

Все время днем и ночью, вечером и утром в голове одна постоянная забота о том, как сделать лучше, быстрее, что можно еще придумать, чтобы упростить технологию постройки, а яхту сделать крепче, красивее, надежнее и скорее. Всё сделанное, спроектированное, все детали, набор, все конструктивные построения постоянно, как бы “перевариваются” в голове, и бывает иногда так, что блеснет новое, лучшее. И радуешься тому, что так хорошо и просто решается вопрос, над которым ломал голову часами, днями, а иногда и месяцами.

Вошло в привычку каждый раз обходить яхту и осматривать ее. Как-то смотришь на нее по-новому и что-то видишь такое, что не замечал раньше, и здесь же решаешь, что нужно доделать, дополнить, поправить или какие нужно сделать приспособления, облегчающие работу.

Иногда расслабляюсь и смотрю на нее с любовью и восхищением. Когда смотришь с носа на плавные переплетения конструкций продольного и поперечного набора, на поднятый высоко вверх нос яхты, она действительно выглядит так красиво, что не верится в то, что это все сделано вот этими простыми и слабыми руками, которые в последние десятилетия держали только авторучку, да ложку. А впечатление такое, что это как будто фантастическое сооружение, созданное в грезах мечтателя. Здорово! Почему же не сказать об этом, если она мне действительно очень нравится.

Иногда сварщик, он же и мой помощник Александр Сергеевич Тарасов, приходит раньше и курит одну за другой папиросу.

- Ты что, у стенки спал? - с улыбкой встречает он меня.

- Виноват, Сергеич! Обленился я, вот и провалялся в постели. Вчера долго не спалось, думал для чего мы живем.

- Ну и что придумал, рассказывай.

- Все-то мы живем потому, что надо. И, пожалуй, главное в жизни человека не желание, не личное хочу или не хочу, а необходимость делать то, что нужно. Вот и получается, что живем мы не по желанию, а по необходимости. Просто мы кому-то нужны. Без нас и природа существовать не будет.

- Что-то не пойму тебя. Скажи, а вывод, то какой? - спрашивает он, не понимая этой, навеянной грустью и неуместной у яхты философией.

- Вывод простой. Не будем мы работать, не будем строить яхту, так ее и не будет. Так что давай, дорогой, будем вкалывать.

Работу начинаем сразу, без лирических отступлений. Все заранее подготовлено и каждый знает, что он должен делать. Он все время подгоняет меня, буквально “наступая на пятки”. Ему проще. Я должен подготовить место сварки, измерить расстояние между точками крепления, и подогнать, затем подтянуть и поджать вплотную. Когда все готово, сварщик сваривает, например, стык стрингера со шпангоутом. И опять он ждет, пока я подготовлю, подгоню, подожму, подхлестывая меня словами “ давай, давай”. А я должен торопиться, чтобы обеспечить ему фронт работ, то есть отмерить, отметить, проверить, подогнать, подогнуть, поджать и так далее и в то же время поддерживать свариваемые конструкции, пока он не закрепит их навечно. После всего этого нужно еще сверить с чертежом и данными таблицы плазовых ординат. Мама родная, да здесь сам черт ногу сломает!

Время летит незаметно, и только усталость дает о себе знать. Иногда Александр Сергеевич делает перекур, и тогда я бываю, рад передышке, особенно, когда есть яблоки, и я могу подвитаминиться. Это моя слабость. Люблю из всех фруктов больше всего яблоки.

- Хорошие у тебя яблоки, - говорю сварщику, - крупные, сочные.

- Да ты ешь, ешь. У меня в этом году большой урожай. Пожалуй, килограммов так 120, а то и 150 с дерева будет. - Это не бахвальство, а просто констатация факта.

- А я вот всю жизнь беру фрукты с рынка или магазина. Некогда было, да и негде завести сад. Даже и представить не мог такое.

- Это ты зря. Совсем нетрудно получить участок. Как это негде? Земли у нас много, а времени, так это от желания зависит. - В его словах непритворное удивление, пожалуй, больше моему незнанию порядков и хозяйствования, чем обстоятельствам.

- Некогда. Точно, никогда не было времени. Странно, говоришь? Война застала меня в институте, учился. Пришлось бросить учебу и идти защищать Родину. После войны опять учеба. Последние двадцать лет прослужил на флотах и, хоть поется в песне, что “на Марсе будут яблони расти”, в море этого пока не придумали даже в песнях, шутя, объясняю ему свою жизненную одиссею.

- А на севере как с фруктами?

- В заполярье? Ты знаешь, там бело кругом, но не от яблоневого цвета. Там фрукты только в магазинах. Еще осенью можно свободно купить, а зимой трудновато. Вот такой роскоши, - я показываю ему на рассыпанную груду яблок, - там не бывает. Там это богатство.

- Вот возьми участок, посади сад и отдыхай, любуйся природой и расти яблоки, сливы, ягоды. Зачем тебе яхта? Не надоело что ли тебе море за время службы? Вот строишь, строишь, а ее ненароком разобьет ураган. Все пропадет. Хорошо, если сам живой останешься.

- Нет, Сергеич, нет, я даже разговаривать на эту тему не хочу. Не то, что я упрямый. Нет, просто уж очень красивая моя идея, прекрасное плавание и достойное испытание для мужчины.

- А ты подумай, посмотри, как живут здесь люди. Служба, это совсем не то. Тебе обязательно понравится наша жизнь. Ведь сейчас у человека все есть. Сады, огороды - это же большое подспорье в хозяйстве. И свое, всегда очень вкусное.

- Сергеич! Не уговаривай меня. Это решено и что обсуждать, нужно или не нужно. Собственно, с точки зрения благополучия, наверное, лучше сидеть в саду, хрустеть яблоками, варить варенье, да, глядя на вечерний закат, мечтать о сказочных странах, вспоминать о далекой юности или читать книги. Тишина в саду, прекрасный вид на среднерусскую природу, чистый и ароматный воздух. И главное, спокойствие, никаких забот. Не так ли? Это же ты хочешь сказать? Но разве этим в жизни руководствуется человек? Для чего он учится, откуда появляется жажда познать мир?

- Вот, вот. Смотрю я на то, сколько сил и энергии ты вкладываешь в свою яхту, так за это время можно построить неплохую дачу и посадить хороший сад.

- Брось, Сергеич! Ты, дорогой, не представляешь, как мне хочется в море. Как оно прекрасно. Всегда неповторимо прекрасное и в штиль, и в бурю. Оно живое, всегда новое, и в каждый момент показывает свои новые сокровенные краски, формы. Оно в вечном движении. Своим величием, могуществом, красотой и силой оно покоряет человека, дразнит, манит его. И хочется идти к нему, быть с ним, понять и увидеть его, узнать, что там впереди, за горизонтом. Знать, знать все, все.

- Но ты, же знаешь, что за горизонтом опять горизонт, и потом знать, то все невозможно, - пытается он принять участие в моих рассуждениях.

- А знаешь, что Антон Павлович Чехов сказал? “Ничего нет страшнее, когда в человеке виден горизонт”. Это не в географическом понятии, а в ограничении потребностей мышления, культуры и в познании нашего мира. А вот Достоевский говорил, кажется так - ”Тайна не в том, почему мы живет, а для чего мы живем”! Крепко сказано! Да? И, пожалуй, самое главное в том, что мечта держит человека в напряжении, так сказать в “форме”. Всегда готовым к борьбе и труду.

- Так вот тебе, чай, трудно будет?

- Будет трудно, да и, прямо скажу, наверняка не раз будет страшно. Скажу честно, что во всей этой затее, как ты говоришь, главное в том, чтобы проверить себя, узнать, на что я способен. Я ни в коей мере не думаю о том, что там будет спокойно, мирно, что буду лежать на палубе и загорать, читать книги и слушать музыку, а яхта автоматически будет плыть, куда я желаю. Нет, естественно, нет. Я понимаю, что вкушу там не один фунт лиха, не одну ночь придется провести у штурвала, не раз за день менять мокрую одежду и белье, пропитанное соленой водой. Не раз придется смотреть в глаза беде. Но главное, мне кажется, что там, в плавании, я пойму, что такое человек и каково его место в природе. В бесчисленные часы одиночества, в постоянном труде по управлению судном и один на один с прекрасным и удивительным и вечно живым океаном, я пойму и себя, и познаю новую жизнь.

Я задумался и с грустью посмотрел на далекую синь горизонта. Молчал и Сергеевич.

Почему я такой? Почему я так живу. Почему мне трудно с другими людьми. Почему я не могу прощать им. Почему их негативные действия или дурные наклонности выводят меня из себя. Какое мое дело? Или просто меня не воспитали терпеть и не замечать этого. Или это зависть? Кто-то грабит, а я не могу. У кого-то есть дворец, а у меня нет. Кто-то гуляет, пьет водку как воду, а я не могу.

Так что это со мной? Может быть я действительно инфантильный, как говорит моя жена.

- Чудной ты! - наконец задумчиво сказал Сергеич.

- Почему чудной? Почему не только ты, но и многие другие со смехом говорят, что я чудак. Разве таких людей, ну мечтателей, которые обрели профессию морских робинзонов, не бывает? Да их десятки. Что они все чудаки? Это в глазах людей, которые не понимают человеческую душу, они чудаки. Ведь люди не все одинаковы, кто же дает право их классифицировать? Это природа заложила нас такими разными, ибо, если бы мы все одинаковыми, мы со скуки сошли бы с ума. Люди разные, и может быть в этом прелесть, в этом глубочайшая мудрость Создателя!

- Да, интересно это.

- Да. В этом что-то есть очень большое!

- Но зачем плыть. Зачем одному плыть?

- Опять этот вопрос. Попробуй, ответь на него. Это можно чувствовать, а вот выразить словами, чтобы было всем понятно как самому себе, просто невозможно. Не так это просто. Романтика? Вот слушай. У меня был командир, Иван Тихонович, и помню, он всегда, когда не мог по каким-нибудь причинам ответить на тот или иной вопрос, говорил: “не задавай трудных вопросов”. Вот и я скажу тебе, Сергеич, не задавай трудных вопросов, ибо задать вопрос в тысячу раз легче, чем на него ответить. Или еще говорят, что один дурак может задать столько вопросов, что десять мудрецов не ответят. Ну, как тебе на него ответить? Давай попробуем, разберемся. Скажи, как, по-твоему, зачем человек мечтает? Почему ему не хочется покоя? Почему он идет на риск, хочет окунуться в борьбу, едет в неизведанные края, где полно трудностей - в Сибирь, на дальний север, делает восхождение на горы. Почему? Ведь можно тихонько жить, растить сады, попивать пиво и забивать “козла»!

Но не хлебом единым жив человек.

- Ну, а чем плохо?

- Ну, вот, приехали. Ладно, хватит байки травить, давай работать.

И опять мы работаем, по настоящему, без имитации, как одержимые. Спешим сделать скорее и побольше. Время не ждет. Как-то раз я ему пожаловался на свои трудности, на тяжелую работу, а он мне говорит?

- Ты же романтик.

- Откуда ты это взял? - спрашиваю его.

- Так, тебе часто говорят посетители, твои друзья, да ты и сам это говорил.

- Какая уж тут романтика, - я развернул плечи и откинулся назад, чтобы выпрямить затекшую спину. - Вкалываю с утра до вечера, работа и работа, без отдыха, без выходных. Работаешь, пока кишки не начинают марш барабанить...

- А ты как думаешь? Романтик это как раз тот человек, который работает в три раза больше и бесплатно.

Но время летит, нужно спешить. Нет его для душевных излияний, Нужно работать, работать, работать.

Хорошо, что со мной Александр Сергеевич, что мы можем строить. И опять он меня подгоняет своим “давай, давай”, несмотря на усталость, обожженные руки, шею, глаза и ссадины на теле. Вперед, только вперед. Труд, любимый труд, что может быть лучше, прекраснее, чем создание своего детища!

Наконец стрелки неумолимо подходят к четырем часам. Почти без перерыва работаем семь часов. На этом сварщик кончает свою работу и уходит домой, а я остаюсь, чтобы убрать, прийти в себя от неимоверного напряжения. Устаю настолько, что даже не очень спешу на обед, хотя утром выпил только чашку чая с бутербродом. Затаскиваю кабель в сарай, собираю инструмент, умываюсь, сменяю очень грязную одежду: старое и мятое одеяние, на не очень старое, но чистое и опрятное и иду в столовую

И все же, несмотря на усталость, чувствую себя хорошо. Это если видишь результаты работы, если хорошая погода и тепло. Но бывает плохо. Да, да, очень плохо. Убьешь время на какой-нибудь пустяк. Делаешь, делаешь, а ничего не получается. Ко всему прочему, пойдет холодный, противный дождик. Промокнешь, устанешь, озябнешь и в заключение к этому букету невзгод еще, и столовая закрыта на “уборку”. Тогда усталость со страшной силой...

Часто в такие минуты вспоминаю Френсиса Чичестера, знаменитого английского спортсмена - мореплавателя, его переживания во время строительства яхты и его формулу:

У + О

Усталость, плюс отчаяние. Это у него - то, которому яхту строила вся страна, Англия, ее лучший конструктор, известная в мире корабельная фирма, на дарованные миллионером-спонсором деньги и которому помогали жена и сын. И он жаловался на медленное выполнение работ, на трудности, на то, что, что-то делается не так, как ему хочется...

Может быть, все дело в том великом принципе, что человек всегда чем-то недоволен, всего-то ему мало... Всегда найдется причина быть неудовлетворенным собой, обстоятельствами и другими людьми.

Взять хотя бы работу летом. Тепло, иногда даже жарко, так что работаешь в майке и трусах. Рядом река, в любой момент можно искупаться. Фрукты, овощи. От физической нагрузки - ощущение приятной усталости. И все же часто бываешь недоволен: то не хватает материалов, то нет станков, чтобы выточить или заново изготовить какую-нибудь деталь. А что уж говорить об осени или зиме? Холодно, ветер, дождь. В сарае сырость, кабель намокает и так как он старенький, то пробивает. Если случайно схватишься левой рукой за набор яхты, в то время как в правой находится держак, по телу пробегает электрический удар... К концу дня не только устаешь, но и замерзаешь. Вся работа идет медленнее, качество хуже, и в серой, непроглядной тьме не найти никакой романтики. Попробуй, докажи кому-нибудь то, что ты работаешь по своей воле, покупаешь материалы на свои последние деньги и страдаешь ради романтики, которую в подобной ситуации днем с огнем не сыщешь.

И кто ее выдумал?

Где бы я ни бывал по служебным делам, стараюсь добиться помощи руководителей предприятий. Без станков мне не обойтись. Почти все знают, что я уродуюсь на яхте. Большинство относятся к этому скептически, но покоренные моей настойчивостью и верой в реальность осуществления моего проекта, иногда смягчаются и дают какую-нибудь мелочь. Я уже привык попрошайничать и перестал стесняться. Иначе не прошибешь. Помню, как-то я много разговаривал с директором РМЗ. Когда яхта уже обрела очертания, я пригласил его приехать на стапель и посмотреть. Уж больно она мне нравилась! Я думал, что если и ему понравится, будет легче попрошайничать. Когда мы закончили варить набор яхты, необходимо было приварить гембольтную трубу, для последующей установки баллера руля. Это обыкновенная двухдюймовая труба с двумя фланцами на концах. Один фланец крепился на днище к килю, а другой - к палубному набору. Все очень просто. Сделать такую трубу хорошему токарю - пара часов работы.

Звоню как-то на РМЗ, директору.

- Здравствуй, Анатолий Иванович! Хотел бы тебя видеть.

- Здоров. Где ты находишься? Давай быстренько ко мне. Сейчас поедем к тебе на яхту.

- Я не готов, - отвечаю ему, подразумевая то, что на стапеле нет ничего спиртного и ни грамма закуски. Там хранить опасно, так как могут появиться люди-ищейки, от которых ничего не спрячешь, и они все вылакают.

- Ты всегда должен быть готовым. Давай, заходи, - властным голосом требует он.

Не обращая внимания на мои возражения, он вызвал машину, и мы поехали. По пути, остановились у гастронома, и я взял бутылку коньяка и конфеты.

Приехали. Вожу его вокруг яхты и, показывая на ее металлический набор, рассказываю:

- В носовой части будет форпик, это маленькое помещение, где будет лежать якорь-цепь. Дальше - парусная кладовая, потом носовой кубрик, где будут две койки на рундуках. Мало ли кто попросится, прокатиться, не все же время я буду ходить один. Вот здесь в районе миделя - самое большое помещение. Оно три метра длиной. Здесь кухня с газовой плитой и мойкой. Дальше по левому борту - диван, а на кормовой переборке - щит распределения электроэнергии. По правому борту - штурманский стол со вторым компасом и диван. Впереди, к носу, слева - туалет, а напротив шкаф для одежды.

Мой рассказ он прерывает возгласами удивления и восхищения. Ведь ему, сухопутному человеку, впервые пришлось в натуре видеть, хоть маленькое, но морское судно. Пусть даже в период строительства. А размеры яхты, для одиночки, впечатляют: длина - 12,8 метра, высота - 4,5 метра, ширина - 3,05 м. Весь набор выполнен по лекальным кривым. Плавные, как бы нежные переходы делают ее воздушной, какой-то легкой.

Мы сели за мой верстак, массивный, я бы сказал даже очень солидный. Он быстро был превращен в банкетный стол, тем, что на него положили один из чертежей, бутылку красивой, нежно-коричневой жидкости, несколько яблок и россыпь конфет.

Выпили по рюмке.

- Ты молодец. Такой парень. Уму непостижимо, как ты все это тянешь. Сделать такую красавицу! Одному... Решиться на это и то смелость нужна. Не многие бы решились. Да тебе об этом, наверное, не раз говорили. Проделать такой колоссальный труд, чтобы броситься черт те куда. Нет, такого я не понимаю. Во всяком случае, я не решился бы, если бы мне даже дали новую прекрасную яхту.

Помолчали. Ярко светило солнце, но уже какое-то усталое, нежное, теплое и ласковое совсем, не как летом. На душе было спокойно и ни о чем не хотелось говорить. Я уже выговорился и сидел, расслабившись, стараясь ни о чем не думать. Решил дать выговорится гостю.

Выпили по третьей.

- Ты не человек, ты человечище! Такое сделать! Нет, тебе без нас, без помощи предприятий, не обойтись. Приходи ко мне на завод. Все, что в силах - сделаем. Да что я? Нужно обратиться на крупные заводы и комбинаты. Для них это семечки. Ты пригласи кого-нибудь из них, не стесняйся. То, что уже сделано, уже впечатляет.

Я слушал его дифферамбы и думал: кажется, мне, наконец, повезло. Это хорошо. Теперь все будет хорошо, ведь мне все время не хватало технической помощи.

Когда мы выпили по последней рюмке, он стал прощаться и, глядя на яхту, говорил о том, что он никогда ее не забудет, что это не просто яхта на судоверфи, это произведение искусства, и такое нужно выстрадать. Он все готов сделать для меня, что я могу приходить к нему в любое время.

- Я честно скажу, что такого человека, как ты, я здесь встретил впервые. Ты принес нам что-то не просто новое, а особенное, что тревожит душу. Эх, не умеем мы жить. Я рад за тебя и постараюсь помочь.

Мы расстались большими друзьями.

Через неделю я занес ему чертеж. Он был очень простой. Труба, по концам - два фланца и размеры. Он без эмоций принял его и обещал через неделю сделать. Но прошла неделя, вторая, третья - ничего сделано не было. Через месяц я поймал его во дворе завода, у литейного цеха.

- Уже месяц прошел, - с ноткой горечи сказал я, - и ничего еще не сделано.

- Что ж, я ради тебя должен производство останавливать? - он стоял, широко расставив ноги, уверенно, как хозяин перед надоевшим посетителем.

Что я мог ему ответить? Ничего. Я посмотрел на него, молча, повернулся и ушел. Через некоторое время он мне позвонил и передал, что я могу прийти и забрать заказ. Но такое бывает редко. Другие восхищаются, ахают, охают, но ничего не делают. Тяжело, жутко.

А бывает и такое.

- Эй, на лодке? Ты ее Докторову строишь? (Докторов Николай Иванович - директор химкомбината.) Эй, что молчишь? - хрипит какой-то пьянчужка, каким-то недобрым ветром занесенный на берег реки.

Никогда не дрался, но если бы дать оплеуху этому деятелю, то, наверное, полегчало бы. От усталости - слишком большое нервное напряжение. Стараюсь не реагировать на непрошеных “гостей”, но колючую проволоку вокруг стапеля не установишь.

Дата добавления: 2015-06-04