Гл. 2 На стапеле 2 страница

На следующий день я купил 192 метра труб три четверти дюйма, нанял автомашину и завез их на завод. Вечером, сразу же после окончания рабочего дня, я был на заводе. Нашел своих работников, и мы приступили...

Они думали, что это просто. Но когда они вставили трубу в трубогиб, то поняли, что последний дает кривизну определенного, но постоянного радиуса по всей длине, а шпангоуты свою кривизну меняют по длине: где-то они искривлены больше, где-то меньше, в оконечностях, в частности под палубой, они практически прямые. Как только они это поняли, то заявили, что трубогибом здесь работать нельзя, а нужно сделать специальное приспособление. Сегодня это делать поздно, поэтому они решили все работы перенести на завтра. Я не хотел терять целый день и пошел искать свободный шкив, который рядом с опорной трубой позволял делать кривизну любого радиуса. Когда я вернулся на рабочее место, там никого не было. Я нашел их в котельной, где стояла пустая бутылка, а они уже закусывали колбасой и овощами.

- Не хватило, - заявил старшой. - Дай на бутылку, нужно отметить начало работы.

- Слишком плохое начало, чтобы его праздновать. Я нашел приспособление. Когда будем работать?

- Сегодня уже нет, слишком поздно.

На другой день мы начали все по-новому. Быстро сообразили, что нужен легкий и удобный шаблон, по которому легче будет подгонять. Шаблон сделали из стального шестимиллиметрового прутка, изгибая его вручную по чертежу, который расстелили на бетонной площадке.

Кое-как сделали один шпангоут и бросили. Нужно было изготовить новое приспособление, надежнее его закрепить, а то старое болталось и не давало нужной точности по кривизне.

- Давайте продолжим завтра, - сказал старшой. - Нужно лучше подготовиться.

Наблюдая за их работой, я понял, что они торопились сделать скорее, не думая о том, что при изготовлении шпангоутов необходима большая точность. Это в корне отличалось от их повседневной работы, где расхождение плюс-минус 10 миллиметров не имело никакого значения. Упросить их продолжить работы я был не в состоянии

- Мы завтра продолжим. А сейчас нам пора домой. - Но пошли они сначала в котельную.

Наступил третий день. Я шел на завод совершенно неуверенный в том, что что-нибудь получится, поэтому начал объяснять им для чего нужна такая точность и по величине и по кривизне шпангоута. Это обязательно скажется на поверхности корпуса яхты...

- За эти деньги, лучше дома отдыхать, - перебил меня старшой. - Мы думали, что сумеем все шпангоуты выгнуть за один день, ан нет, не получится. - И они пошли в котельную.

Я остался один, стоял и думал о том, что мне делать. Если сантехники, постоянно работающие с трубами, не могут сделать такую работу, то, что говорить о простом слесаре? Какой же выход? Быстро начертив мелом сетку на асфальте, я сделал рисунок шпангоута. Это позволяет сразу же производить сверку кривизны, при этом сразу же проверяется, сделан ли он в одной плоскости. Это должно упростить и ускорить работу. Затем я сделал шаблон из прутка железа, подобрал соответствующий кусок трубы и пошел в котельную. Но было поздно. Они уже причастились, и я увидел картину вчерашнего дня. На газете валялись пустая бутылка, куски хлеба, и колбасы, а мои помощники довольные своей счастливой долей, мирно беседовали.

- Все капитан. Мы отказываемся работать. Это не выгодно и больно муторно. Нет, больше мы с тобой не работаем. Пойми, мы вдвоем можем за один день сделать отопление на даче или в каком-нибудь доме в деревне или пригороде. Сейчас все строятся. За день на двоих 100 ре, харч и магарыч. А у тебя дело серьезное, надолго и плохой навар.

На другой день я рассказал об этом директору завода и попросил его помощи, но он очень резко отказал мне, чем еще больше огорчил.

- Извини, Анатолий Иванович, мне просто не к кому обратиться.

- Летом ты здесь рабочих не найдешь, думаю, что ты понял это. Вмешиваться в твои отношения с моими работягами я не буду. Это ваше полюбовное дело. Ты договаривался, ты должен им платить, сколько они хотят. Они говорят, что им мало, это в порядке вещей - им всегда мало. Что ты от меня хочешь? Я их и без тебя знаю, не думай, что мне легко с ними. Если они будут плохо работать или выпивать на работе, то я приму меры, но в твоем случае нет. Они работали вечером, в свое свободное время.

На другой день я с трудом нанял машину и отвез трубы на стапель. Мне трудно судить, какой опыт я приобрел в результате этой попытки изготовить шпангоуты, но неделю времени я потерял. Это уж точно.

Нужно все делать самому и здесь на стапеле.

Первое, что необходимо было, это оборудовать хорошее рабочее место. Вкопав четыре мощных столба и связав их по периметру проволокой, я сверху прикрепил столешницу из 60-миллиметровых досок. Края стола обил стальным уголком. На одной половине стола сделал устройство для выгиба труб. Все было готово для работы, но главного, людей у меня не было.

Прожив почти всю жизнь в военно-морских базах, я впервые оказался в гражданских условиях, и все меня поражало. Я видел бесчисленное множество людей, гуляющих по улицам, в парке, на пляже, и в тоже время я не мог найти ни одного человека, желающего помочь мне и заработать немного денег. Это удручало меня. Почему? Нет времени? Но это совершенно не так, я убедился в этом на множественных примерах. Не нужны деньги? Ну, уж этого никто не скажет, но просто каждый хочет получить их без труда. Задумываясь над этим, я пришел к печальному выводу, что вся наша фольклорная литература с детства приучает к лени, к легкой жизни, к тому, что можно в результате какого-то чуда, без напряжения, без труда получить все блага жизни. Возьмем, к примеру, распространенные русские сказки об Иванушке-дураке. У него работящие братья, которым ничего не светит, кроме того, что они заработают. А Иванушке, который вечно лежит на печи, вдруг везет: то он щуку поймает, то жар птицу и так далее. Ему страшно везет в невероятных условиях, и все делается не трудом, а просто по его желанию.

Беда наша в том, что мы с детства воспитываем в ребенке тайную надежду, что когда-то ему повезет, не нужно трудиться, не нужно уродоваться, просто нужно ждать удобного, вернее, счастливого случая.

Иногда, видя забулдыг, рыскающих в поисках рублика, чтобы сообразить на троих, невольно думаешь, почему бы ему не поработать день и получить 10-20 рублей и на эти деньги не только выпить, но и пообедать со своими друзьями.

Пока никого у меня не было, я использовал любопытство Сережкиных друзей, которых он часто приводил на стапель. По-моему они даже гордились тем, что могли быть у меня, в то время как другие только могли смотреть издали. Когда они приходили, я вместе с ними начинал делать шпангоуты. Но это была серьезная физическая нагрузка, и они долго не выдерживали. И все же с ними я отработал технологический процесс изготовления шпангоутов и пришел к выводу, что нужна бригада из трех физически сильных человек. Один должен гнуть трубу, второй подавать входящий в устройство конец трубы, а третий постепенно вытаскивая трубу, должен был удерживать ее в горизонтальном положении, чтобы не было искривления ее в другой плоскости. Если выходящий конец не поддерживать, особенно в момент рабочего напряжения, то он будет опускаться и тем самым изгибаться в перпендикулярной плоскости. Мне все стало ясно. Но людей все, же не было. Мне нужны были помощники.

В котельной ЖКО Химкомбината я встретился с водопроводчиком, симпатичным, статным, атлетически сложенным, рыжим, буквально огненно рыжим молодым человеком. Что-то в нем было располагающее, и мы быстро нашли общую тему, для беседы. Он закончил свою работу и собирался домой. Я рассказал ему о своих бедах, о поисках помощников для работы, в частности, рассказал, как меня подвели котельщики с РМЗ.

- Я, если что делаю, то это твердо, - говорил он. - Вообще-то у меня бывает свободное время, но я не могу просто так согласиться. Я должен посмотреть и решить, справлюсь ли?

- Зайдемте ко мне на стапель, - пригласил я его. - Здесь недалеко. Посмотрите чертежи, рабочее место и трубы.

Мы свернули ко мне, и по дороге он все мне рассказывал о себе, о его честном отношении к работе, о том, как все люди должны относиться к труду. На стапеле я вытащил на площадку свой чертеж, развернул его и сам залюбовался цветными переплетениями линий, которыми были раскрашены шпангоуты, чтобы их не спутать. Евгений, как оказалось, звали слесаря, молча стоял и смотрел на мой чертеж.

- Да, здесь нужна точность, - сказал он. Постоял, помолчал и добавил. - Да, здесь нужно все делать точно.

Постоял. Внимательно посмотрел на чертеж, подумал о чем-то своем и опять говорит:

- Здесь нужно все делать серьезно, а я не привык халтурить. Уж, если возьмусь за работу, то чтобы все сделать хорошо.

Еще постоял и посмотрел. А я слушаю его и думаю, что, наконец, то мне повезло, есть один опытный и, главное, серьезный человек, теперь только найти любого помощника и можно работать. Наконец-то я смогу двигаться дальше.

И вдруг, все так же глядя на чертеж, он заявляет, совершенно неожиданно для меня:

- Нет, я не буду.

- Почему? Ну, почему, - я не мог скрыть своего удивления и разочарования, так как всего несколько мгновений назад я радовался, что решил свою проблему.

- В нашем деле как, - рассуждал он. - Согнул трубу, закопал ее в землю и черт ее там видел. А здесь нужна точность. Нужно все выдержать по размерам. Вы же сами говорили. Нет, - говорит он, - я не буду. Постоял, посмотрел на меня и ушел. А ты хоть караул кричи. Я долго не мог забыть этот визит, настолько он был обескураживающим.

Пока искал рабочих, я, иногда тихонько работая, с молодыми ребятами, не переставал интересоваться вопросами безопасности плавания и мореходности яхты. Неожиданно один из приезжих ко мне капитанов морского флота обратил мое внимание на низкие борта яхты. Естественно, что будет меньше ветровой дрейф, и это хорошо, но, с другой стороны, палубу будет заливать водой. Я бы поднял высоту бортов, а нос сделал даже чуть повыше миделя. Подумайте, а вообще то, съездите в отдел безопасности плавания Морского флота.

- Почему вы к нам пришли. У нас же большие корабли, и яхтами мы не занимаемся.

- Я был в инспекции маломерного флота и в беседе с ними выяснил, что в нашей стране вообще не выпускаются морские и океанские яхты, и вопрос мореходности ими никогда не рассматривался. Наши яхтсмены ползают у берегов. Поэтому мне порекомендовали обратиться к вам.

Наверное, в душе многих людей существует червячок романтики, возможно именно поэтому вокруг меня собрались несколько человек. Они заинтересовались этим вопросом, но никто толком не мог ответить на него. Меня водили по кабинетам, представляли различным работникам, но, кроме сочувствия, пожеланий: никакой конкретной помощи.

- Чтобы ответить на ваш вопрос, нужен чертеж яхты и, главное, результаты кренования. Существуют методы теоретического расчета, - начал рассказывать один из корабелов в отделе безопасности. - Кривые, полученные в результате кренования на плаву....

- Но я еще не построил яхту, только еще начинаю.

- Мы делаем то и другое, но на модели. У вас модель яхты есть?

- Нет, конечно.

- Почему, конечно?

- Да просто потому, что я все делаю сам и впервые в жизни. Скажите, а как сделать теоретический расчет?

- Я вам дам книжечку, там достаточно доступно для инженера об этом написано, и вы самостоятельно сумеете это выполнить. Ну и на вашем месте я бы поднял борта на десять сантиметров. Парусность корпуса и вес увеличатся незначительно, но вы наверняка получите сухую палубу. К большому сожалению, я не записал его фамилию, но то, что он для меня сделал, я понял несколько позже и на многие годы запомнил этого человека, за его бесценный вклад в мое образование.

Я поблагодарил его за консультацию и дома засел за теорию, которая оказалась действительно несложной, и я довольно быстро в ней разобрался. Несмотря на неплохие полученные в результате данные, я все же решил поднять борт на 10-12 сантиметров. Когда я ходил в штормовую погоду, и смотрел на сухую палубу, то не единожды вспоминал об этом эпизоде. Для моряка, это счастье, так как сухость в каютах это уют и здоровье.

Опять я чертил снова в школе, но теперь делал чертежи только шпангоутов. Чтобы не ползать по полу, сдвинул четыре классных стола. С увлечением, всего за неделю, я сделал все и с высокой точностью. Приобретался опыт, а это приносило определенное удовлетворение, поэтому мне было, приятно работать и хорошо на душе. Кто-нибудь скажет, как это банально. Но, когда нет времени и задыхаешься от усталости, в такие моменты чувствуешь маленькую радость. Тем более что больших радостей у меня не было.

Нашел я помощника. Наверное, просто пришло время. Это был старый, опытный сварщик, Тарасов Александр Сергеевич. Он уже два года сидел дома на пенсии и иногда подрабатывал, чтобы не засохнуть со скуки и чтобы иметь копейку на личные расходы. Работа с ним связала меня надолго и оставила у меня прекрасные воспоминания как о настоящем рабочем человеке.

Работали мы вдвоем, иногда помогал нам мой сын или кто-либо из зевак. Но худо-бедно мы все-таки закончили эти злополучные шпангоуты, которым казалось, не будет конца.

На очереди стоял киль судна. Грубо говоря, это как позвоночник у животного организма. К нему крепится набор всех элементов яхты. Конструкцию киля я разработал, исходя из наличия у меня материалов. На бетонной площадке, громко именуемой плазом, начертил линию киля и по ней изогнул полуторадюймовую трубу. С двух сторон к ней приварил два стальных прутка, это для жесткости, а сверху полосовое железо 5-ти миллиметровой толщины, шириной пять сантиметров. При сварке нас замучило требование соблюсти высочайшую точность. При нагреве металл деформировался, и труба вела себя как анаконда. Все время требовалось дополнительно изгибать киль и приваривать кницы, для увеличения жесткости. Требование соблюдения точности было решено неожиданно просто. Я достал большой лист оргстекла, цветным мелом начертил на нем кривые и, держа стекло сверху, регулировал величину изгиба. Получалось действительно быстрее и точнее.

Все вроде бы наладилось. Работа двигалась. У меня начали появляться знакомые, на поддержку которых я мог рассчитывать.

Лето было на удивление теплое, сухое, что особенно было мне приятно как жителю далекого заполярья. Я много купался, хорошо загорел и чувствовал себя как никогда здоровым. В конце лета ко мне с неожиданной просьбой обратились Сережкины друзья. Они хотели построить катер. Незнакомые ни с техническими расчетами, ни с теорией судостроения, не понимая таблицы плазовых ординат, они вдруг уверовали, что могут построить быстроходное судно под мощным двигателем в сорок лошадиных сил из отходов, надеясь, что оно поплывет. Святая наивность! Они обратились ко мне с просьбой пристроиться рядом, дать им электроэнергию и консультировать во время постройки катера. Совсем немного...

- Из чего вы будете строить катер?

- Найдем что-нибудь.

- У вас есть проект? Где вы возьмете рабочие чертежи?

- У нас есть рисунки, вы же нам поможете?

- Но по рисункам строить нельзя. Нужны чертежи. Ладно, я вам помогу. Принесу журналы “Катера и яхты”, из них вы выберите себе то, что вам нравится. Как читать таблицу плазовых ординат, я вас научу. Только из отбросов строить катер нельзя. Лодку, это куда ни шло, но катер... Он во время движения испытывает такие большие нагрузки, такие напряжения в корпусе, что нужна и большая точность и хорошие материалы. Учтите это.

Мне стало веселее, хотя часто было просто жаль их. Не было здесь в Воскресенске детской технической станции, чтобы они могли там серьезно работать и учиться мастерству. Что мог я им дать, если у меня самого не было ни минуты свободного времени. Я представлял себя на их месте и жалел их. Часто вечерами мы беседовали о жизни, хотя чаще они просили, чтобы я рассказал им что-нибудь интересное о себе, о кораблях, о плавании, о море, о том, что я видел, какие приключения были со мной и, в конце концов, о войне. Все свои рассказы я сводил к тому, что необходимо учиться. Это всегда получалось логично и как-то незаметно для ребят, и они убеждались, что любое самое интересное дело требовало знаний. В этом вопросе школа у нас отстала на десятилетия. Занимаясь вдалбыванием материала по программе, в школе не развивают инициативу у ребят, не воспитывают у них потребность в приобретении знаний, будь то математика, география или литература. Без жажды знаний, не может быть развития науки, она просто погибнет. Иногда я подводил ребят к каркасу яхты и задавал простой вопрос:

- Ребята, вот где-то здесь должна быть точка, в которой сходятся стрингер и шпангоут, таким образом, чтобы можно было здесь установить патрубок от выхода выхлопа дизеля. Он должен быть на уровне ватерлинии. Найдите его. Только не методом “тыка”. - Вот здесь начинается учеба: и математика, и геометрия, и начерталка. Любая учеба должна быть увлекательной и интересной настолько, чтобы подавлять любые другие желания на данный момент. Именно тогда захочется работать головой и именно тогда незаметно летит время. Часто его просто не хватает. И еще, пока ребенок не полюбит предмет какой-нибудь точной науки, нечего переходить к абстрактному знакомству с материалом. Начинать нужно с прикладных примеров, задач. Та же начертательная геометрия, которая только некоторых увлекала, буквально покоряла фантастическим решением уравнений, путем выражения их в виде кривых в системе координат - здесь давала возможность в цифрах задать корпус судна и передать на практике во время строительства его элегантную красоту. Что понимали эти пацаны, которым еще бегать и бегать, до того как оденут они на себя ярмо самостоятельной жизни.

В конце августа мы закончили сварку шпангоутов и стрингеров. Возник вопрос о строительстве лесов. Их необходимость возникла давно, но не было денег, и я все тянул время. Однако высота яхты составляла более трех метров, и забраться наверх, тем более работать там без лесов, было нельзя. Купив доски и брусья, я сделал леса и маленький трап. Впоследствии я узнал еще одно предназначение лесов - с них можно падать, что и «проверил» на практике. Между столбами, стоящими в диаметральной плоскости натянул трос, по его проекции на плаз провел линию и установил киль.

Для “получения” поперечных плоскостей изготовил две пары П-образных перекладины из столбов, между которыми должна была вместиться яхта и к ним крепились леса. Установить такие перекладины из 6-ти метровых столбов было практически невозможно одному. Естественно, один человек мог вырыть для них ямы, скрепить столбы скобами, но поднять это сооружение весом более 200 кг практически невозможно. Я пригласил Сережкиных ребят, но все ровно это было чрезвычайно трудно и опасно. Неправильное движение могло привести к падению столбов и все могло кончиться весьма печально. Вся операция по установке перекладин была выполнена. На что потребовалось целое воскресенье. Опробовав первый раз леса, я перестарался и упал, поранив ногу. Это было первое существенное нарушение техники безопасности на производстве. Но кого наказывать за это? Просто я помучился пару недель, пока рана не зажила. Устройство лесов и приспособлений, для точного расположения элементов яхты замучили меня донельзя и надолго остались в памяти как дилетантское строительство, сопряженное с риском. Я так до сих пор не знаю, как нужно было правильно построить перпендикуляр к осевой линии? Это же не на бумаге. Приборов у меня не было, только глаза и рулетка. Поперечные бревна крепил как акробат. Веревкой поднимал сначала один конец поперечного столба на вертикальный столб, потом второй конец, на второй столб, так чтобы получилось сооружение в виде буквы «П». Тихонько устанавливал и по-мальчишечьи, как на дерево, лез на один из столбов и нежненько, ласково прибивал перекладину гвоздем к столбу. Затем лез на второй столб. Там я перекладину крепил уже скобой, так как противоположный конец перекладины уже не мог соскочить. Почему - то я в этом был уверен. Затем снова возвращался на первый столб, чтобы закрепить узел скобой. Столбы стояли потом четыре года. Да, было чрезвычайно трудно, но все шло под лозунгом: “Надо и все тут”. Это сделать ни на одном производстве нельзя. Эту работу могут сделать только романтики. И бесплатно. Плата - удовлетворение выполненной работой.

Установив первую перекладину и утрамбовав землю в ямках, куда вошли столбы, я переменил технологию устройства стапеля. Вторую перекладину я собрал и связал на земле и, когда подошли Сережа со своим другом Юркой-Петькой, мы решили ее поднять. Перебросив трос через уже поставленную перекладину и, поставив оконечности бревен около ям, в которую они должны опуститься, я с Сережей стал поднимать с земли верхний край перекладины, а Юрка-Петька стал тянуть за веревку

- Давай, тяни! Ну, что ты Юрка-Петька! - Но как Юрка, ни старался тянуть веревки, бревна, которые мы с Сережей держали на плечах, не шелохнулись. Для нас это было напряженным, тяжелым испытанием, а со стороны выглядело довольно комично. Не знаю, чем бы это кончилось, если бы нам не повезло. Рядом остановился газик и двое неизвестных его ремонтировали. Они наблюдали за нашими потугами, потом не выдержали, подошли к нам, взялись за веревку и... все стало на место. Само пошло. Один из них оказался энергетиком химкомбината и впоследствии, когда мне нужно было провести электричество, помог добиться на это разрешения. Для меня это было большой удачей, так как электроэнергией я пользовался на протяжении последующих трех лет работы.

х х х

Трудно объяснить, почему мы все страдаем большими погрешностями в точности? Это, пожалуй, вопрос, который стоит на разделе двух наук - философии и психологии. Наши часы, несмотря на то, что они высоко котируются на мировом рынке, вечно отстают, и у всех идут с большой погрешностью. Наши поезда, несмотря на то, что сырые дрова и мелкий уголь давно заменили на электроны, хронически приходят с опозданием. Часто мы не представляем, когда полетит самолет, если вдруг его рейс отложили всего-то на один час. Мы не научились точному измерению и взвешиванию в магазинах и на рынках и продолжаем обвешивать народ, как купцы сотни лет назад. Мы ввели различные допуски, так называемые допустимые погрешности в стандарты. Допускаем какие-то отклонения от оптимальных размеров в двигателях, приборах, отчего наши двигатели ускоренно расходуют свои моторесурсы, приборы сгорают. Так вот, имея такой, исторически сложившийся опыт или, вернее, сложившийся подход в строительстве, я стал перед проблемой, как выполнить свои строительные работы с точностью 0,5 процентов и пришел в ужас! Мне нужно было кривые - прикривые шпангоуты установить на не менее кривой киль и с небывалой для меня точностью. Кошмар какой-то!

У меня была плоскость, так называемый плаз. К ней мне нужно было установить вертикальную ось, ординату- зет. Линия «икс» у меня уже была, она шла от носового столба к кормовому. На столбах был натянут трос, к которому на нитях были привязаны грузики, они то и образовывали ось ординат - ЗЕТ. Взяв пеленг на строения на другом берегу реки Москвы, я зафиксировал более - менее перпендикулярную линию и таким образом получил ось - «У». Сделав несколько меток на досках, прибитых на боковых столбах, я получил точки для поперечных линий. Работа осложнялась тем, что яхта стояла не на плоскости плаза, а на подставках и система координат над землей никак не фиксировалась. Я в своем воображении поднял плоскость отсчета на 200 миллиметров вверх и постепенно привык все отсчеты и расчеты вести от этой воображаемой плоскости, висящей в воздухе.

Теперь нужно было установить уже изготовленный киль и выровнять его так, чтобы все точки отсчета соответствовали положению всех трех ординат. Сначала я его ровнял на площадке, в «лежачем» положении. Но, при выгибании в одном месте, в другом получалась совершеннейшая ерунда. Киль был гибким и, когда я сгибал его в кормовой части, он выгибался в носовой и в совершенно произвольном направлении. После нескольких часов мучений я решил действовать по-другому. Установив его в вертикальной плоскости так, как он должен стоять в действительности, я начал выравнивать его растяжками. Выровняв в вертикальной плоскости, я закрепил его боковыми растяжками от смещения в боковых плоскостях. После этого я начал проводить ИЗМЕРЕНИЯ, стараясь поймать миллиметры на длине почти пятнадцать метров. В аптеке я купил шланг (который служил для клизм и отпускался по одному метру). На концах его установил стеклянные трубки, налил в шланг воды. Получился прекрасный уровень, позволяющий устанавливать положение той или иной точки на киле или шпангоуте с точностью до одного миллиметра, независимо от расстояния, на котором находится эта точка (хоть на километр). На одном из столбов я закрепил металлический метр и начал подгонку киля. Доволен я был как мальчишка, когда показывал этот метод знакомым, которые даже представить не могли, как выполнить такие измерения.

- Ты бы что-нибудь подобное придумал в торговле, чтобы нас не обвешивали...- попросили меня.

Так я работал и учился по ходу, вспоминая старое, в частности, разметку кильблоков в доке, перед постановкой корабля в док для ремонта. Длина корабля бывает и сотни метров, а этот метод позволяет с колоссальной точностью разметить по высоте и расстоянию кильблоки, на которые он устанавливается и независимо от того где, в какой стране строился корабль. Установив киль и проведя серию измерений, я добился довольно точных результатов, чему был рад, так как вначале не представлял, как это можно выполнить. Отсюда сделал вывод, что нужно, можно браться за самое трудное дело, даже если очень страшно. Разберетесь, нужда заставит. Но, если есть багаж знаний, уверяю, разберетесь.

Все было готово для сварки, даже купил сварочный агрегат. Теперь я целиком зависел от сварщика. Сам я варить не умел, да и одному это не под силу, так как нужно было кому-то удерживать те или иные детали.

Чему нас учили? Кто-то может сказать, как так, инженер-электрик и не может варить. Теоретически я изучал это дело, более того, зачет по практике получил по высшему баллу. А вот сейчас столкнулся с этим, и ничего не получалось. То я прожигал трубу, так как она было тонкая, то она отскакивала из-за плохого шва. Но худо-бедно я все-таки научился прихватывать, однако это все было несерьезно. В данном случае качество обеспечивало безопасность плавания, а значит и мою жизнь.

Постепенно я расставил все шпангоуты, закрепляя их тонкой проволокой к килю и боковым балкам. Затем взял уголковое железо, которое должно было служить стрингером, и в нескольких местах прикрепил его к шпангоутам все той же вязальной проволокой. Затем началась кропотливая работа по точной установке шпангоутов и стрингеров в наборе, а пока фактически в пространстве. Так как торопиться в таких вопросах было нельзя, то у меня на это уходила уйма времени. В конце концов, я определил несколько контрольных точек и, связав жестко в данных местах шпангоуты со стрингерами, прихватил их сваркой. И пошло. Чем больше я точек прихватывал электросваркой, тем в дальнейшем легче было измерять и ставить на свое место новые шпангоуты. Однако поспешность всегда наказуема. В одном месте я допустил ошибку, и нужно было разъединить трубу и уголок. Сваркой это не удалось, так как я прожег трубу. Пришлось срезать ее ножовкой. Вот так.

Первая вязка - это, пожалуй, самое главное. Это печка, от которой танцует плохой танцор. От неподвижного шпангоута ведется отсчет. А где он? Нужно сделать. И потом, они все разные: и по величине, и по кривизне, и по ширине, так как яхта в сечении представляет плавную кривую, расширяющуюся к миделю и потом в некоторой степени сужающуюся к корме. Страх и ужас.

Приварив шпангоуты к стрингеру по правому борту в нескольких точках, я перешел на левый борт. Как приварить стрингер по левому борту точно на той же высоте? Казалось бы, очень просто, бери водомерный уровень и на той же высоте вари. Но вдруг у шпангоутов данного сечения разный развал? Ведь если развал правой ветви больше чем того же сечения левой, то та же высота не будет соответствовать необходимой точке на шпангоуте. Они не будут симметричны. Я понял это слишком поздно, когда сделал несколько прихваток по левому борту. Шпангоуты в верхней точке стояли как неровный заборчик, один выше, другой ниже, и выровнять их сейчас, срезав верхушки, нельзя. Будет кривой борт. Кошмар какой-то. В эти дни я жил на нервах, так получалось плохо, так было много погрешностей, а найти правильную технологию постройки я не мог. Откровенно говоря, я изобретал велосипед.

Один я ничего не мог сделать. Пришлось ждать, когда я найду сварщика.

В этот период я познакомился с капитаном Химкомбинатовских катеров. Старый, опытный речник, прекрасный человек, он всю жизнь провел на реках. Он буквально избороздил Волгу и Дон от Москвы до самого устья. Уйдя на пенсию, он поселился в Воскресенске. Здесь он снова пошел работать капитаном катеров, которые обслуживали рабочих Воскресенского Химкомбината. Узнав, что я строю яхту, он стал моим частым гостем на стапеле, и мы быстро нашли общий язык. Когда я не мог почему-либо работать, мы сидели около стапеля и разговаривали о плавании, о морях, об океане. О том, что жизнь у человека одна, а так много хочется увидеть, познать и сделать.

- Я читал об одиночных плаваниях, - как-то сказал мне мой коллега. - В море я не бывал, все по рекам. Но мне кажется, что, в конце концов, со всеми техническими трудностями можно справиться. Можно усовершенствовать управление парусами, натренироваться точно производить обсервацию, справиться со штормом, если во время урагана, скажем, поставить самый маленький штормовой парус или бросить плавучий якорь и идти по ветру. В общем, все можно, но самое трудное, что меня беспокоит, это одиночество. Один. На многие сотни миль, один, когда в каждый момент может что-то непредвиденное случиться и не день, не месяц, а год! Ты же привык к людям, а там месяцами никого. Не с кем, словом перекинуться.

Дата добавления: 2015-06-04