Затруднения и противоречия в этнометодологии

Несмотря на то, что этнометодология достигла огромных успехов и показала, осо­бенно в области анализа разговоров, свою способность накапливать знания о мире повседневной жизни, стоит упомянуть некоторые имеющиеся затруднения.

[311]

Во-первых, хотя сейчас этнометодология гораздо более распространена, чем это было 10-20 лет тому назад, многие социологи относятся к ней с недоверием (pollner, 1991). Они считают, что это направление занимается изучением незна­чительных предметов и пренебрегает крайне важными проблемами, с которыми сегодня сталкивается общество. Представители этнометодологии возражают, что на самом деле они рассматривают существующие проблемы, поскольку наиболь­шее значение имеет именно повседневная жизнь. Пол Аткинсон резюмирует сло­жившееся положение таким образом: «Некоторые продолжают принимать этноме-тодологию со смесью непонимания и враждебности, однако эту силу, без сомнения, необходимо принимать в расчет, когда речь идет о теории, методах и эмпирическом проведении социологических исследований» (Atkinson, 1988, р. 442).

Во-вторых, существуют и такие ученые (например, Atkinson, 1988), кто пола­гает, что этнометодология забыла о своих феноменологических корнях и внима­нии к сознательным, познавательным процессам (исключение составляют Сикурел [Cicourel, 1974] и Коултер [Coulter, 1983,1989], хотя последний склонен помещать познание в рамки повседневного мира). Вместо того чтобы сосредоточиться на изу­чении процессов, происходящих в сознании, представители этнометодологии, осо­бенно анализа разговоров, стали рассматривать «структурные свойства разговора как такового» (Atkinson, 1988, р. 449). При таком подходе не учитываются моти­вы и внутренняя мотивация к действию. По мнению Аткинсона, этнометодология приобрела «чрезвычайно ограниченный» и «бихевиористский и эмпирический» ха­рактер (Atkinson, 1988, р. 441). Развитие этнометодологии в этом направлении по­нимается как возврат к некоторым из ее базовых принципов, в том числе стремле­нию не трактовать действующего субъекта как «остолопа»:

Первоначальным замыслом Гарфинкеля было отказаться от образа «тупоголового», чтобы сосредоточить внимание па «ловкой» и умелой методологической работе по со­зданию социального порядка. Однако с течением времени некоторые ответвления этнометодологии вернулись к модели, рассматривающей действующего субъекта как остолопа». Целеустремленность и осмысленность оказались почти исключенными (Atkinson, 1988, р. 449)

В-третьих, некоторые представители этнометодологии заботились о сочетании предметов своих исследований (например, разговоров) с крупной социальной структурой. Эта задача существует несмотря на склонность сторонников этномето­дологии считать, что они преодолевают разрыв между микро- и макроуровнями. Например, несколько лет назад Циммерман полагал, что «перекрестное опы­ление» с макросоциологией — «отрытый вопрос и интригующая возможность» (Zimmerman, 1978, р. 12). Позже Поллнер настаивал на том, что этнометодо­логии следует «вернуться к социологии, чтобы понять [считающиеся не требую­щими обоснования] действия в их более широком социальном контексте... обыден­ный разум с точки зрения структурных и исторических процессов. Предполагается, что повседневный разум не есть только продукт прозаической деятельности чело­веческого размышления, поскольку он формируется и в более долгосрочной и мас­штабной динамике» (Pollner, 1987, p. xvi). Определенный опыт такого «перекрест­ного опыления» был предпринят, например Гидденсом (Giddens, 1984), который

[312]

встроил этнометодологические идеи в свою теорию структурации. Воден (Boden, 1990а; см. следующий параграф главы) определила потенциальное участие этно-методологии в решении вопроса о соотносимости социальной структуры и дея­тельности социальных агентов. Она утверждает, что выводы, полученные в ре­зультате этнометодологических исследований, уместны относительно не только микроструктур, но также и макроструктур. Можно надеяться, что изучение инсти­тутов прольет больше света на макрострукутру и ее соотношение с явлениями микроуровня.

В-четвертых, этнометодологию критиковали и изнутри: Поллнер (Pollner, 1991) замечает, что она утратила свою первоначальную радикальную рефлексивность. Последняя означает представление о том, что вся социальная деятельность, в том числе и самих представителей этнометодологии, — это исполнение. Взамен этно-методология приобрела большую благосклонность со стороны социологов тради­ционного направления. Согласно выражению Поллнера, «этнометодология обо­сновывается на окраине социологии» (Pollner, 1991, р. 370). Получив большее признание, представители этнометодологии склонны забывать б необходимости анализировать собственные действия. Как следствие, этнометодологии угрожа­ет, по мнению Поллнера, утрата способности адекватно анализировать саму себя и потеря критической грани, превращение в одно из многих теоретических на­правлений консервативного толка.

Наконец, следует отметить, что хотя этнометодология и анализ разговоров рас­сматривались под общим заголовком, отношения между этими направлениями ста­новятся все более сложными (Lynch, 1993, р. 203-264). Как упоминалось выше, они имеют несколько различающиеся корни. В последние годы именно анализ разгово­ров достиг наибольших успехов в социологии. Стремление эмпирически изучать речевое взаимодействие делает его приемлемым с точки зрения преобладающей в социологической дисциплине тенденции. Вероятно, противоречие между двумя ука­занными линиями усилится, если анализ разговоров будет утверждаться в русле доминирующего направления социологии, тогда как этнометодологические иссле­дования останутся на периферии.

Дата добавления: 2015-06-04