ЧАСТЬ III 3 страница

Итак, у меня было восемьсот долларов, то есть восемьдесят жетонов по десятке.

Я прикинул в уме, оказалось — три игры, если каждый раз я буду проигрывать. Но это было бы невезением из невезений. Своего рода «знаком свыше» от сил, в существование которых я не верил. Это было бы знаком того, что моя затея нелепа и что мне следует как можно скорее снова зарабатывать себе на хлеб насущный и не гоняться за журавлями в небе. Но я не сразу решился на это...

Джина усмехнулась:

— Что — пошел спросить совета у судьбы?

Локридж рассмеялся.

— Да. Что-то вроде... Сначала я отправился в туалет и долго смотрелся в зеркало. Ты не поверишь, но я разговаривал сам с собой. Успокаивал себя. Дескать, ну, если проиграю — ничего страшного. Денег у меня и так не было. Ну, а тут удача разок улыбнулась и все... Другим приходится гораздо хуже, чем мне.

Джина тоже рассмеялась.

— И что же тебе посоветовал человек в зеркале?

— Он улыбнулся. Вот так-то. Человек в зеркале сказал мне — ни пуха, ни пера, дуралей, давай старина Локридж...

Потом я вернулся назад к зеленому сукну. Возле стола стояло трое одетых в смокинги крупье. Ну, ты сема представляешь... Лас-Вегас... Казино «Рояль»... Все очень изысканно. Я даже почувствовал себя, словно охотник или рыболов. Мне казалось, что я подбиралось к омуту, или к горной речушке, где, как я знал, пряталась крупная рыба.

Ты не представляешь как я волновался!

Но я не сразу стал играть. Я еще постоял и посмотрел, как играют другие. Мне хотелось узнать, повезет ли сегодня еще кому-нибудь. Сама понимаешь, что дважды в одну воронку снаряд не падает. Если до меня кто-нибудь выиграет крупную сумму, то мне уже наверняка не должно было повезти.

Я наблюдал очень осторожно.

Сначала шарик остановился возле цифры «е», как сейчас помню. В следующий раз вышла цифра «9, А потом — «21». Но никто не выиграл по-крупному. Так мелочевка...

Тогда я сделал ставки.

Я выставил двадцать восемь жетонов из своих восьмидесяти... Девять незакрытых гнезд я поставил на цифры в первой десятке, а так же на «очко» и «двойной покер», то есть «21» и «22»...

Джина мотнула головой.

— Я не понимаю, что это значит.

Локридж с энтузиазмом воскликнул.

— Да это неважно! Сейчас я тебя скажу, и ты все поймешь. Короче говоря шансы на выигрыш у меня были двадцать восемь к тридцати семи.

Я трясся от волнения, когда крупье запустил шарик в круг. Шарик попал на число «24»...

Джина пожала плечами.

— И что это значит? Локридж вытянул губы.

— Ну, это значит, что я не проиграл, но ничего особенного не выиграл. Короче говоря, в этой игре я заработал только семь жетонов.

Во второй раз я делал ставки тоже на двадцать восемь жетонов. Оставил незакрытыми гнезда из первой десятки «21», «22», «23», «24». А шарик остановился против цифры «13». Я, слава Богу, снова выиграл. У меня уже было четырнадцать лишних жетонов.

— И что? — полюбопытствовала Джина Кэпвелл. — Сразу же все поставил на кон?

— Нет, — хитро улыбнулся Локридж. — Я не стал бросаться в игру сломя голову. Я рассовал деньги по карманам и пошел в бар пить пиво.

Но возбуждение не покидало меня. У меня стучало в голове: это кончится плохо... это кончится плохо...

Я допил пиво и решил мотать отсюда. Направился в кассу, но по дороге... Джина, ты не поверишь! Ноги сами, помимо моей воли привели меня к ближайшему рулеточному столу.

Даже не понаблюдав за игрой, я стал выкладывать жетоны. Тогда я поставил на вторую половину круга. Не помню, по-моему, с шестнадцатого до тридцать пятого номера. Короче говоря, всего двадцать жетонов. Первая половина и последний номер оставались не закрытыми.

Шансы на выигрыш были у меня двадцать к тридцати семи. Чуть выше, чем один к одному. Когда шарик завертелся, я подумал — кто же так играет, кретин?

Тогда выпал кажется номер из второй десятки и мне подфартило на пятнадцать дополнительных жетонов. «Спокойствие, Лайонелл, спокойствие...» — сказал я сам себе.

Потом, в следующий тур я играл более осторожно. Закрыл уже тридцать три гнезда из тридцати семи. Оставил незакрытыми только цифры в серединке, а выпал номер «3». Но это был совсем небольшой выигрыш: два жетона.

Вот так, почти не идя на риск, я сыграл еще три тура. И каждый раз выигрывал...

Потом я, разумеется, снова выпил пива. Было уже часа три ночи. Мой общий выигрыш достиг тогда уже тысяч семь долларов. У меня карманы разбухли от жетонов. Я уже мог пару раз остаться в проигрыше. Катастрофы из этого не было. По теории вероятности сейчас я должен был проигрывать.

Выпив пива, я начал играть дальше. Потом я играл уже с шансами двадцать восемь к тридцати семи. И выигрывал. Всякий раз я неизменно выигрывал. Шарик ни разу не остановился на незакрытом гнезде. Конов десять подряд.

Меня уже почти тошнило от возбуждения. У меня из всех карманов вываливались жетоны. И я думал, что все это слишком неправдоподобно.

Я снова смотрел на себя в зеркало и видел уже совершенно другого человека. У меня глаза были налиты кровью. Я был похож на вынутого из воды морского окуня.

Я пошел в кассу и обменял жетоны на двадцать тысяч долларов — и все равно у меня еще оставалось намного больше, чем те, с которыми я начинал игру.

Тогда я решил сыграть только три кона.

Первая игра с минимальным риском. Тридцать три против тридцати семи. Все прошло хорошо.

Вторая игра с шансами двадцать девять к тридцати семи. Здесь тоже все сошло удачно.

Ну, я и подумал — все равно, что бы ни случилось в последней игре, я уйду отсюда с крупным выигрышем. Поэтому я отступил от своей привычной тактики.

В последние разы номера всегда выпадали в середине круга, и я зарыл половину гнезд в середине круга. Вполне вероятно было, что теперь шарик упадет на цифру большую или меньшую. Потому, что все три последние раза выпадала середина.

Но я еще сделал нечто совершенно нелогичное: я поставил на каждое из гнезд не по одному, а по три жетона. И, в общей сложности, у меня лежало штук пятьдесят жетонов. А шансы на выигрыш при этом были довольно низкие. Только пятнадцать к тридцати семи.

Вообще, игра была, надо сказать, прескверная, просто идиотская. Но я уже мог себе это позволить. Если бы шарик остановился на одном из тех гнезд, которые я закрыл по три жетона, я бы получил сто пятьдесят жетонов лишних.

Ну, и как ты сама понимаешь, шарик в этот раз катился невероятно долго. Невыносимо долго. И пока он катался, я прошелся по залу, как будто игра меня не очень интересовала.

Когда шарик остановился, крупье крикнул:

— «22».

Там у меня стояло три жетона.

Вот так я и выиграл шестьдесят тысяч баксов!..

Джина с завистью посмотрела на Локриджа.

— Да, тебе крупно повезло... Хотела бы я оказаться на твоем месте!.. Счастливчик...

Локридж пожал плечами.

— А почему ты не можешь оказаться на моем месте? Джина, твой ум вполне позволяет тебе добиться всего, чего ты захочешь. Ты женщина изворотливая, хитрая и вполне можешь рассчитывать на себя.

Джина допила «мартини» и уверенно кивнула.

— Да. Я знаю, что мне обязательно должно повезти в жизни. Но не просто так повезти, а повести по-крупному. Но чтобы так произошло, мне придется добиваться этого самой. Придется идти напролом...

Локридж хитро усмехнулся.

— В связи с этим у меня есть к тебе деловое предложение.

Джина с сожалением посмотрела на опустевший бокал.

— Лайонелл, если ты закажешь мне выпивку, я готова разговаривать о тобой о твоем деловом предложении.

Скупердяй Локридж был вынужден согласиться. Когда официант принес «мартини», Лайонелл заговорщицки огляделся по сторонам и наклонился над столом к Джине.

— Ты можешь прилично заработать.

Джина отпила «мартини».

— Итак, что тебя интересует?

— Меня интересует информация. Информация, касающаяся Иден Кэпвелл.

Джина откинулась назад на спинку кресла.

— Ах, вот о чем ты. Тебя интересует эта поездка Иден в Европу?

— Да.

— Но у меня нет никакой информации об этом. Извини, Лайонелл. Иден не самый близкий мне человек,

Локридж поморщился.

— Но ведь ты рассчитываешь на везение в этой жизни.

— Почему бы тебе, Лайонелл, не воспользоваться другими возможностями, чтобы раздобыть нужную тебе информацию?

Джина скептически поджала губы.

— Лайонелл, мне бы не хотелось влезать в твои личные дела. Они касаются только тебя, и посторонние вроде меня, по-моему, могут только помешать.

Локридж беспечно махнул рукой.

— Перестань, Джина. Я же знаю, что ты спишь и видишь, как расквитаться с семейством Кэпвеллов. Но Джина вдруг проявила непонятное упрямство.

— То, что ты говоришь — это правда, — уклончиво сказала Джина. — Однако, я не могу забыть о том, что однажды Иден сильно помогла мне, а поэтому я не имею права предать ее.

Локридж изумленно выпучился на собеседницу.

— Да ты что, спятила? Джина, что ты говоришь такое? Я впервые слышу от тебя подобные слова! Я что, прошу тебя подложить в постель Иден пластиковую взрывчатку? Или испортить электропроводку в отеле «Кэпвелл»...?

Джина фыркнула.

— Только этого еще не хватало.

Локридж развел руками.

— Ну, так и я о том же говорю. Мне всего лишь нужна информация. Информация о том, почему Иден так внезапно вернулась из Европы. Ты ее об этом спрашивала?

Джина хитро улыбнулась.

— Нет, не спрашивала. И не буду спрашивать. Спрашивай ее об этом сам. Если тебе, конечно, очень хочется этого...

Локридж сокрушенно покачал головой.

— Ты потрясающая женщина. Джина. Но абсолютно для меня бесполезна.

Джина недовольно тряхнула головой.

— Оставил бы ты Иден в покое, Лайонелл.

— Для этого у меня есть основания. Если я сказал, что меня интересует именно эта информация, значит, так оно и есть на самом деле.

Джина пожала плечами.

— Но ведь существуют тысячи других способов досадить СиСи, а в его лице всему семейству Кэпвеллов. Я просто не хотела бы, чтобы ты трогал Иден.

Локридж криво усмехнулся.

— Да, как же я забыл... Ведь ты знакома с ними лучше других. Ну, подскажи мне хоть один такой способ.

Джина еще не успела как следует открыть рот, как возле столика, за которым они сидели, выросла фигура Августы, бывшей супруги Локриджа.

— О, кого я вижу!.. — ядовито улыбнувшись, сказала Августа. — Монстр с рекламы «Печенье Джины».

Локридж вскинул голову.

— А, это ты, дорогая? Здравствуй. Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя.

Августа одарила столь же ядовитой улыбкой бывшего мужа.

— Разумеется, мне понятно твое смущение.

Джина не намеревалась выслушивать все эти едкие замечания. Она поднялась из-за столика и со свойственной лишь враждующим женщинам желчью сказала:

— Относительно способов расправится с Кэпвеллами, можешь посоветоваться с Августой. За деньги она готова на все.

Августа мгновенно парировала:

— А ты, конечно, у нас честная женщина. Как же я могла забыть, ты все делаешь из любви... к первому встречному.

Сверкнув глазами, Джина оставила без внимания последнее замечание Августы и решительно направилась к выходу.

— Славно поболтали! — бросила ей в след Августа. Когда Джина исчезла, Лайонелл сумрачно пригласил Августу на то место, где только что сидела прежняя жена СиСи Кэпвелла.

Но Августа уже усаживалась туда — не дожидаясь его приглашения.

— О чем ты говорил с ней? — язвительно спросила она.

— Я хотел узнать у нее кое-что. Но, чувствую, что придется поискать какой-нибудь другой источник. Джина не хочет исполнять мою просьбу.

Августа хмуро покачала головой.

— Бросил бы ты это все, Лайонелл. У меня такое предчувствие, что это не приведет ни к чему хорошему.

Лайонелл начал задумчиво барабанить пальцами по крышке стола. Затем он отпил немного розового вина из бокала и сказал:

— Не могу.

Августа тяжело вздохнула.

— Мне кажется, что этот не очень умный замысел с самого начала был обречен на провал. Тебе не удастся совладать с СиСи. Он слишком богат и могущественен. А ты, Лайонелл... Ну, подумай сам, что ты можешь предложить в противовес ему?

Локридж поморщился так, словно вино в его бокале за несколько минут успело прокиснуть.

— Это грязная работа, — сказал он, пожимая плечами. — Но кто-то должен это сделать. Я...

— Нет, нет! Молчи!.. — воскликнула Августа. Лайонелл умолк и удивленно посмотрел на бывшую супругу.

— Я не смогу тебя уважать, да и ты сам себя уважать перестанешь...

— Неужели? — с вялым скепсисом спросил Локридж.

— Да, — уверенно сказала Августа. — Подумай сам, до сих пор ты был гораздо выше СиСи в моральном отношении. А что же теперь? Ты падаешь до его уровня.

Лайонелл угрюмо покачал головой.

— СиСи причинил нам много зла. Он хотел уничтожить нашего сына. Я не могу простить ему этого. Я хочу отомстить.

Августа взяла его за руку.

— Тебе не стоит пытаться стать вровень с ним, Лайонелл. Если ты натравишь на него его детей, то уподобишься ему самому.

Локридж нетерпеливо махнул рукой.

— Но ты ничего не понимаешь...

— Понимаю, — возразила она. — Я все понимаю. Я только не могу понять, зачем ты хочешь опуститься ниже, чем есть сейчас. Вот этого я не понимаю. Не нужно трогать его детей, Лайонелл. Не нужно...

ГЛАВА 2

Сантана добивается ревности мужа. Круз отчитывает Иден за легкомыслие и авантюризм. Окружной прокурор ищет выход из положения. Джина Кэпвелл предлагает Мейсону свои услуги, Джулия увозит Мейсона домой. Кейта Тиммонса спасают сапоги из змеиной кожи. Размолвка Иден и Круза.

Круз открыл дверь в дом своим ключом. Не дожидаясь, пока следом за ним в квартиру войдет жена, он снял пиджак и в сердцах швырнул его на диван.

Сантана растерянно застыла в дверях.

— Когда в доме нет Брэндона, у нас так тихо, — извиняющимся тоном сказала она.

Круз являл собой физическое воплощение оскорбленного мужского самолюбия.

Он хмуро расхаживал по комнате, сунув руки в карманы джинсов. Сантана, по-прежнему, пыталась заговорить с ним.

— Наверное, Брэндону хорошо в лагере... — протянула она

Круз продолжал молчать. Он остановился у окна и задумчиво смотрел на улицу.

— Круз, — расстроенно произнесла Сантана. — Всю дорогу до дома ты был как каменный. Это невыносимо. Скажи мне что-нибудь. Скажи хоть слово. Я же не могу просто так оставить все это...

Не оборачиваясь, Круз глухо произнес:

— Сейчас это не так уж важно.

Сантана нервно заламывала пальцы.

— Круз, наверное, ты не понял, почему я сейчас была у Кейта.

Он оглянулся и угрюмо посмотрел на нее.

— Ну, допустим...

Сантана вдруг поспешно подошла к мужу.

— Я не виню тебя за это. Но все-таки причины у меня были.

Круз скептически ухмыльнулся.

— Интересно, что же это за важная причина привела тебя в дом окружного прокурора? Причем, в такой поздний час...

Она снова начинала врать. Ложь очень плохо получалась у нее, и поэтому Сантана стала расхаживать по комнате подняв голову вверх, словно абстрактно рассуждала сама с собой.

— Мне надо было обговорить с ним кое-что. Я хочу привлечь его к работе в нашей общине.

— Да? — с сомнением в голосе произнес Круз. — Что-то раньше ты мне ничего не говорила про это.

Она растерянно улыбнулась.

— Ну, у меня теперь появились конкретные идеи... — Например? — поинтересовался Круз.

— Например, я хочу создать новый молодежный центр в нашем районе...

— Интересно, где же это?

Сантана стала сочинять уже более вдохновенно.

— Знаешь старый склад по Тигероа-стрит?

Круз пожал плечами.

— Думаешь, что он годится для твоих новых проектов?

— Да! — с энтузиазмом воскликнула Сантана. — Если там пронести ремонт, то в этом помещении получится очень неплохой молодежный центр.

— Ну, допустим... — скептически произнес Круз, — Молодежный центр — это, конечно, хорошо. Единственное, что я не могу понять, при чем здесь окружной прокурор? Какое отношение он имеет к твоим невероятно смелым планам?

Сантана криво улыбнулась.

— Сейчас я все тебе объясню. Если бы мне удалось привлечь окружного прокурора Кейта Тиммонса к сбору средств на реконструкцию этого старого здания, и дела могли бы пойти гораздо быстрее. Там можно было бы сделать даже кое-что интересное, то, что привлекало бы туда молодежь. Представляешь? Мы сделали бы там молодежную галерею, где выставлялись бы юные художники. Там было бы небольшое кафе с дискотекой. Ну, и еще что-нибудь...

Круз поджал губы и скептически покачал головой.

— Да, очень интересная идея.

Сантана торопливо воскликнула:

— Я знала, что тебе это понравится!

Но Круз помрачнел.

— Единственно, чего я не моту понять, — сказал он сквозь плотно сжатые губы, — почему эту идею нужно обсуждать в полночь в квартире Тиммонса? Это мне совершенно непонятно.

Она растерянно теребила в руках сумочку

— Круз, мы поехали к нему домой, потому что в «Ориент Экспресс» было очень душно, было много народу из-за этой грозы, которая пронеслась над городом. И потом... Я не знала, что уже так поздно. Я просто по рассеянности перепутала время. Мне казалось, что вечер только начался.

Вот это уже выглядело сущей нелепицей. Круз тяжело вздохнул и с нажимом произнес:

— Я понял твои действия так, что ты хочешь заставить меня ревновать. Это верно?

Она мгновенно отказалась от маски невинно заблудшей овечки и возбужденно воскликнула:

— Да! Да, именно этого я и хочу. Именно этого я от тебя добиваюсь! Но ты не ревнуешь. Если бы ты меня любил, ты бы сейчас просто убил бы меня!..

Круз смотрел на нее тяжело дыша.

— Зачем же?

— Потому что это задело бы твое мужское самолюбие, твои чувства... А вовсе не из-за того, что я как-то плохо себя вела. Ты бы понял, что я намеренно хочу оскорбить твои чувства, если они, конечно, есть...

Круз тяжело дышал.

— Что ты знаешь о моих чувствах? — с глухой злостью произнес он.

— Я все знаю! — запальчиво бросила она ему в лицо. — Ты хочешь казаться со стороны огорченным, но на самом деле тебе все это безразлично! Ты меня не любишь... Только Иден заставляет твои страсти кипеть. Если бы она сейчас была на моем месте, ты бы не был так спокоен. Ты бы бушевал.

Круз резко шагнул навстречу Сантане.

— Так ты этого хочешь? Этого?..

Эту семейную сцену прервал телефонный звонок. Атмосфера в комнате немного разрядилась, когда Круз подошел к телефону и поднял трубку.

— Да, да, сэр, — сказал он. — Она не пострадала? Я сейчас приеду. Спасибо.

Сантана мгновенно поняла, о ком идет речь, и не успел Круз положить трубку, как она тут же с оскорбленным видом сказала:

— Опять Иден?

Круз вспылил.

— Хватит!.. — вскричал он. — Я должен ехать и больше ничего не желаю слышать!

Он возбужденно схватил с дивана небрежно брошенный пиджак, кое-как напялил его на плечи и, на мгновение задержавшись в дверях, сказал:

— В следующий раз, когда захочешь навестить Кейта Тиммонса, договоритесь врать что-нибудь одно.

Щеки Сантаны вспыхнули.

— Что ты хочешь этим сказать, Круз?

— А то... Он мне сказал, что ты привезла ему забытый в баре бумажник... И ни слова про твои новые замыслы относительно каких-то там молодежных центров и прочей ерунды... Тогда это выглядело бы по крайней мере правдоподобно. А сейчас твои жалкие объяснения вызывают у меня только сожаление о том, что я вынужден их выслушивать. Неужели ты не понимаешь, как жалко и нелепо ты сейчас выглядишь? Единственное, чего я не могу понять — ты делаешь это только ради себя или стремишься выгородить и его тоже. Не знаю, действительно ли ты испытываешь к нему какие-то чувства или только притворяешься, стараясь вызвать у меня глупую, никому не нужную ревность?

Сантана нерешительно шагнула вперед.

— Круз, послушай. Я хотела тебе все объяснить, — ее голос снова приобрел миролюбивую окраску.

Но Кастильо по-прежнему нервничал.

— Что ты хотела мне объяснить? Что ты вообще можешь мне объяснить? — кричал он.

Сантана протянула к мужу руку.

— Круз, я добиваюсь от тебя только одного, чтобы ты обратил на меня внимание, чтобы ты заметил, что я есть... Что я не предмет интерьера... Что в этом доме ты можешь быть всегда желанным гостем... Ты хочешь обвинить меня в неверности? Но я не понимаю, что это такое... Это то, что ты делаешь живя с человеком, за которого вышла замуж, Но который больше тебя не любит? Подумай сам, Круз. Когда мы исполняем с тобой супружеские обязанности, мы думаем не друг о друге...

— Сантана, опомнись! Что ты говоришь? Это же полная ерунда... Ты просто не хочешь меня понять.

— Ты тоже не хочешь меня понять! Мы оба не понимаем друг друга. Наверное, нам все-таки лучше развестись. Иначе это не приведет ни к чему хорошему. Я уже давно думаю об этом...

— Замолчи! — разъяренно закричал Круз. — Этот разговор мы продолжим после того, как я вернусь.

Иден уныло разглядывала стены полицейского участка, когда в комнату решительной походкой вошел Круз.

Иден вскочила с места и бросилась к нему. Но, очевидно, вспомнив, что они все-таки не муж и жена, остановилась на полдороге и только радостно улыбнулась.

— Круз.

У Кастильо был такой озабоченный вид, словно он только что гнался за целой бандой мексиканских иммигрантов, которым все-таки удалось уйти за границу.

— Иден, с тобой все в порядке? — обеспокоенно проговорил он.

Она с грустным видом пожала плечами.

— Кажется, да.

Круз окинул ее внимательным взглядом с ног до головы, словно пытался обнаружить какие-то видимые глазу повреждения. При этом Иден виновато опустила глаза.

— Тебе крупно повезло... — сказал Круз, нахмурившись. — Если бы не эта случайность, у тебя могли бы быть весьма большие неприятности. Скажи спасибо, что полицейский патруль появился вовремя. И эти ребята, которые были в машине, не успели избавиться от тебя как от ненужного свидетеля.

Иден взглянула на Круза по-детски наивными, широко открытыми глазами.

— Ты на меня злишься?

Это выглядело со стороны так, словно маленький ребенок, сбежавший от родителей в гигантском супермаркете, интересуется у мамы ее настроением после того, как полиция всего города битый час искала его во всех подворотнях.

Разумеется, Круз не мог остаться равнодушным и, кипя от негодования, воскликнул:

— Еще бы мне не злиться!.. Зачем ты ввязываешься в подобные авантюры? Что тебя туда тянуло? Неужели тебе больше нечего было делать, кроме как шататься по заброшенным гаражам, где собираются нелегалы, прибывающие из Мексики? Там, между прочим, попадаются и серьезные люди, которые не остановятся перед тем, чтобы пару лишних раз нажать на курок. Твое присутствие там было абсолютно излишним. Мы бы и сами смогли разобраться со всем как следует. Или ты думаешь, что в полиции служат полные идиоты?

Иден растерянно развела руками.

— Но, Круз, я хотела помочь тебе!.. Неужели ты теперь будешь ругать меня за это?

Кастильо упрямо мотнул головой.

— Я никогда не думал, что ты любишь влезать во всякие неприятные истории. По-моему, с тобой никогда прежде такого не случалось. Что тебя дернуло на этот раз? Ты ведь могла погибнуть! Ты, вообще, находилась на волосок от смерти, когда тебя спасли.

У Иден был такой растерянный вид, как у школьницы, которая получила неудовлетворительную оценку и теперь пытается оправдаться перед родителями за свою нерадивость.

— Но ведь меня заперли в фургоне...

Круз уже не мог сдержаться, и выкрикивал слова с такой обидой и возмущением, как будто имел на это полное и законное право. Как будто Иден целиком и полностью принадлежала ему... Как будто она была его женой и поступала вопреки его супружеским советам.

— Мне, вообще, непонятно, как ты попала в этот фургон и что ты там делала! — кричал он, не заботясь даже о внешнем соблюдении приличий.

Иден горделиво вскинула голову и повела плечами.

— Зато мне удалось узнать кое-что интересное — с апломбом в голосе заявила она. — Я думаю, что тебе это очень пригодится в твоей работе.

Но Круз, не желая дослушивать ее до конца, замахал руками перед лицом Иден и закричал:

— Эй, эй! Послушай! Если ты будешь продолжать подобные выходки, мне не останется ничего, кроме как посадить тебя в тюрьму! Если тебе этого хочется, пожалуйста!.. Я могу все это организовать немедленно. Ты еще скажи спасибо, что тебя отсюда выпускают.

Иден принялась нервно объясняться, точно так же размахивая руками.

— Я была в квартире окружного прокурора Кейта Тиммонса...

— А мне плевать, где ты была! К тому же меня абсолютно не интересует Кейт Тиммонс.

Как это обычно бывает в споре, когда его участники не могут ни в чем убедить друг друга, они переходят на крики и жесты.

Иден и Круз стояли посреди комнаты в полицейском участке, безуспешно пытаясь убедить друг друга в собственной правоте.

— Я была в квартире Кейта Тиммонса я увидела там кое-что!.. — закричала Иден.

В этот момент дверь скрипнула и на пороге комнаты выросла фигура окружного прокурора.

— Что ты видела в моей квартире? — насмешливо спросил он.

Иден осеклась на полуслове и умолкла. Воцарилась малообъяснимая для Круза пауза. Оглянувшись на Тиммонса, Кастильо повернулся к Иден и спросил:

— Ну, так говори, что ты видела в его квартире.

Иден набралась мужества и выпалила:

— Я видела человека... Я видела очень странного человека.

Окружной прокурор подошел к Иден и с загадочной улыбкой заглянул ей в глаза.

— Что же это был за такой особенный человек? — с усмешкой спросил он. — Что это за определение такое? В чем его странность? Он что, был хромой или кривой на один глаз?

Иден смущенно захлопала глазами.

— Я видела только его сапоги.

Окружной прокурор испытал неслыханное облегчение, услышав эти слова Иден. У него появился шанс выпутаться на этой ситуации.

— Что же это были за сапоги? — уже более спокойно спросил он.

— На нем были сапоги из змеиной кожи...

Окружной прокурор поморщился.

— Ну и что? В таких сапогах, наверное, полгорода разгуливает.

Иден упрямо мотнула головой.

— Нет, не полгорода. Я таких сапог ни у кого не видела, только у того человека, который был в твоей квартире...

Тиммонс развел руками.

— Ну и что из того, что он был в моей квартире? Может быть это один из моих людей?

Круз напряженно слушал, не предпринимая никаких действий.

Иден подозрительно посмотрела на окружного прокурора и заявила, наклонив голову:

— Этот человек был обут в такие же сапоги из змеиной кожи, как и тот, которого я видела в заброшенном гараже на Рэдблафф-Роуд...

Круз мгновенно напрягся, и это было заметно даже по его лицу. Он чуть подался вперед, словно охотничья собака, почувствовавшая запах дичи.

Это уже было кое-что... Точнее, это уже была информация, воспользовавшись которой можно было напасть на след организаторов нелегальной переправки иммигрантов через границу.

Если же, как он и подозревал, в этом деле замешав окружной прокурор, который довольно неуклюже пытался объяснить что-то Крузу пару часов назад, то может получиться громкое дело.

Но суть дела была даже не в том что дело обещало быть громким, а в том, что для Кастильо все очевиднее становилось причастность Кейта Тиммонса ко всему этому делу.

Если окружной прокурор — по меньшей мере — осведомлен обо всем происходящем с мексиканскими рабочими-иммигрантами и не предпринимает никаких действий относительно этого... Все это уже означает определенную степень его вины. Если же Тиммонс непосредственно замешан во всем этом, то обязан ответить по закону за совершенное преступление.

Вот почему показания Иден, как единственной свидетельницы, становилась особенно ценными. Если она сможет опознать человека, который приходил в квартиру окружного прокурора, то деятельности шайки торговцев живым товаром неизбежно придет конец.

Разумеется, окружной прокурор, как лицо непосредственно заинтересованное, не мог оставить без внимания эти слова Иден.

Однако, Тиммонс тщетно пытался сохранять спокойствие.

— Какие еще особые приметы человека, который был в квартире Кейта Тиммонса, ты могла бы сейчас назвать, Иден? — спросил Круз. — Как он выглядел?

Иден вдруг смутилась и покраснела.

— Я больше ничего не видела, — растерянно пробормотала она.

Окружной прокурор усмехнулся.

— Почему?

Иден виновато посмотрела на Круза.

— Я... Я была в шкафу...

Тиммонс заулыбался еще шире.

— Вот как? Очень интересно!..

В его словах слышалась такая оскорбительная снисходительность, что Иден гордо вскинула голову и произнесла:

— Да. Это было очень интересно!

Окружной прокурор повернулся в сторону Кастильо и загадочно улыбаясь, спросил:

— Интересно, какие же выводы можно сделать из этих экзотических сапог? Как ты думаешь, Круз?

Кастильо, у которого еще минуту назад был уже готовый ответ на подобный вопрос, вдруг почувствовал, что ему нечего сказать.

К сожалению, у Иден было слишком мало доказательств. Конкретных доказательств...

Пока Круз мучительно раздумывал, что ему сказать, Иден снова вметалась в разговор.

Дата добавления: 2015-06-04