Страх терроризма 2 страница

нам производит наше воображение. Уже Аристотель писал, что когда ум осознает

какую-то вещь, он должен построить ее в воображении. Исходя из этих "образов

вещей" мы вырабатываем и нашу линию поведения.

Воображение и "внешняя" реальность тесно связаны. Карл Густав Юнг

пишет: "Если некто вообразит, что я его смертельный враг и убьет меня, то я

стану жертвой простого воображения. Образы, созданные воображением,

существуют, они могут быть столь же реальными - и в равной степени столь же

вредоносными и опасными - как физические обстоятельства. Я даже думаю, что

психические опасности куда страшней эпидемий и землетрясений".

Отсюда понятно, что для контроля за поведением людей очень важно влиять

на оба процесса - выработки образов исходя из реальности и выработки

стратегии и тактики поведения исходя из возникших в сознании образов.

Так как воображение - способность творческая, оно гораздо меньше, чем

мышление, подвержено дисциплине (логики, традиции). Значит, более уязвимо

для воздействия извне. Очень большая часть людей подвержена грезам, их

воображение скатывается к "праздношатающейся фантазии" (Белинский), уводящей

их все дальше и дальше от реальности. У других воображение, наоборот,

сковано, они затрудняются в выработке собственных образов, ищут их в готовом

виде - не могут самостоятельно освоить реальность мысленно. И те, и другие

наименее защищены от манипуляции их сознанием (хотя для обеих категорий она

строится по-разному).

Преобразуя в нашем сознании полученные когда-то и где-то от

действительности впечатления, воображение создает образы и мыслительные, и

чувственные. Следовательно, через воображение манипулятор может

воздействовать и на мышление, и на чувства. Максимальной подвижностью и

уязвимостью перед манипуляцией обладает сочетание двух "гибких" миров -

воображения и чувств. Говорят, что эмоции - основные деятели в психическом

мире, а образы - строительный материал для эмоций.

На сочетании воображения и чувств основано, например, одно из самых

мощных средств воздействия на общественное сознание - терроризм, соединенный

с телевидением. Образ изуродованной взрывом невинной жертвы доводится

телевидением буквально до каждой семьи, а воображение "подставляет" на место

жертвы самого телезрителя или его близких, и это порождает целую бурю

чувств. Затем уже дело техники - направить эти чувства на тот образ, который

подрядились разрушить манипуляторы (образ армии, федерального центра,

исламских фундаменталистов, чеченцев и т.д.). В этой акции необходима лишь

цепочка: террористический акт - телевидение - воображение - чувства - нужное

поведение. Желательно при этом отключить мышление (здравый смысл), потому

что террор не является реальным средством уничтожения и даже не создает

значительной реальной опасности. Его цель - устрашение, т.е. создание

неадекватного чувства страха.

После взрывов в Москве и Волгодонске летом 1999 г. манипулирующие

действия телевидения перешли все границы. В Совете Федерации показали снятую

бандитами видеоленту о том, как они пытают заложников и отрубают им головы.

После этого один из ведущих телевидения (кажется, Доренко), заявил: "После

этого можно было ожидать, что Совет Федерации одобрит ядерный удар по

Чечне". Сам этот комментарий преступен, но важнее признание: идеологи знают

силу воздействия телевизионной стряпни и даже пытаются с ее помощью

разжигать эмоции членов Совета Федерации. Ведь о преступлениях бандитов

депутатам и так хорошо известно, но после показа ленты они, как

предполагалось, могли бы принять какое-то фатальное решение не на основе

зрелого рассуждения, а под влиянием нахлынувших чувств. Вот как действуют

провокаторы.

В психологии выработана подробная классификация типов воображения:

преднамеренное и непроизвольное, воспроизводящее и творческое, конкретное и

абстрактное. У многих людей развивается воображение типа "сны наяву" -

способность погрузиться в собственные фантазии, уйти от действительности. В

крайних случаях это вырабатывает (вернее, усиливает) особый тип мышления -

аутистическое, когда человек живет в искусственном внутреннем мире,

"отключается" от реальности. Во время тяжелых общественных кризисов это

может стать массовым явлением и завидной целью манипуляторов сознанием -

когда в интересах правящего слоя отвлечь как можно больше людей от активной

политической позиции (например, от участия в выборах).

В небольших дозах приятные фантазии оказывают стимулирующий,

побуждающий к действию эффект. Но когда человек, предаваясь несбыточным

мечтам, начинает в них всерьез верить, создаваемые воображением образы

становятся для него достаточными. Они заменяют реальные достижения, занимают

место действия, и человек впадает в апатию, не желая и пальцем пошевелить не

только для достижения желанного, но уже и для своего спасения.

Учение об аутизме (от греческого слова аутос - сам) создал в начале

века швейцарский психиатр Э.Блейлер, автор учения о шизофрении (и автор

самого этого термина). Аутизм - болезненное состояние психики, при котором

человек концентрируется на своей внутренней жизни, активно уходит от

внешнего мира. В тяжелых случаях вся жизнь человека полностью сводится к его

грезам, но обычно это проявляется в большей или меньшей степени, так что

человек остается в общем нормальным. Для нас важен коллективный аутизм,

искусственно вызванный с помощью манипуляции сознанием. Перестройка в СССР

была эффективной программой по мобилизации аутистического мышления у большой

части городского населения СССР.

Вообще, в мышлении человека всегда сочетаются два компонента:

реалистическое мышление и аутистическое. Оба они необходимы, важно, чтобы

между ними поддерживалось равновесие. Понятно, что воображение будущих

желанных состояний подготавливает к действию, будит энергию. Аутизм создает

благоприятные условия для упражнения мыслительной способности. У ребенка,

например, игра воображения развивает его комбинаторные способности так же,

как подвижные игры развивают ловкость и силу. Но во многих отношениях

реалистическое мышление противоположно аутистическому. Первое оперирует

элементами действительности, как она есть, со всеми ее неприятными

сторонами. Второе комбинирует созданные воображением образы, от которых

неприятная часть реальности "отщеплена" и заметена под ковер.

Делится воображение и по типу объектов, по виду деятельности

(художественное, научное, техническое, религиозное и т.д.). В отличие от

аналитического мышления, которое расчленяет предмет, концентрируя внимание

на отдельных его сторонах, воображение дает синтетический образ -

впечатление от предмета в целом. Поэтому его воздействие на сознание труднее

контролировать логикой.

Для понимания процессов массового сознания важно, что воображение тесно

связано с имитацией - мы "воображаем себя на месте кого-то". При этом

имитация часто производится непроизвольно и ускользает от критического

самоанализа. Так, наблюдая движения танцующих, люди порой начинают повторять

эти движения, хотя бы покачиванием рук или даже мысленно - при этом не

отдавая себе отчета в том, что они вовлечены в имитацию. Так воображение,

если его умело направлять, может привести к массовому "заражению"

настроением и даже действием. Некоторые лидеры и шарлатаны

("харизматические") обладают искусством провоцировать такие состояния.

Активное воображение, связанное с выработкой прогноза обстановки или

плана действий (в отличие от пассивных грез или воспоминаний), направлено в

будущее и помещает образы в определенные, часто весьма точные временные

координаты. Здесь объектом манипуляции могут быть не только создаваемые

воображением образы, но и их динамика, "мысленные часы". Бывает, достаточно

убедить людей, что воображаемое событие произойдет позже или раньше, чем на

самом деле, чтобы достигнуть цели манипуляции сознанием - обмануть

бдительность или, наоборот, спровоцировать на преждевременные действия.

Игра воображения сильно зависит от степени удовлетворения потребностей

человека. Удовлетворенные потребности воображения не рождают, а вот если

человеку чего-то недостает, в его сознании возникают образы - как

недостающего предмета, так и путей к обладанию им. Искусственное изменение

состояния удовлетворенности самых главных потребностей людей - сильное

средство контроля над их воображением и, таким образом, над их поведением.

Умеренная нехватка какого-то ресурса пробуждает активное воображение,

заставляющее действовать, разрешать проблему. Как правило, это не в

интересах манипуляции сознанием. Обычно манипуляторы стремятся как можно

быстрее обострить неудовлетворенность людей до стадии фрустрации - ощущения

подавленности и безысходности. В этом состоянии начинает доминировать

пассивное воображение - миражи, грезы, мечты. Возникает и повышенное

стремление искусственно "улучшить настроение", например, выпивкой.

Очень важным для манипулятора результатом фрустрации является сужение

сознания - почти все внимание сосредоточивается именно на неудовлетворенной

потребности, восприятие действительности резко искажается. Когда жмет

ботинок, человек не думает о том, как хорошо греет его пальто. Фрустрация

порождает такое упорство и упрямство, которое со стороны кажется

патологической тупостью. При этом неважно, является ли неудовлетворенная

потребность фундаментальной или второстепенной, а то и "наведенной".

Вспомним, как в годы перестройки у большой части интеллигенции было

создано ощущение страшного горя оттого, что был затруднено оформление выезда

из СССР. Стало действительно казаться, что это - вопрос жизни и смерти, все

остальное почти не важно. Ради того, чтобы удовлетворить острую потребность

в свободе выезда, было не жалко лишиться работы, зарплаты, мирной жизни (и

даже реальной возможности поехать за границу - в научную командировку или по

туристической путевке).

При сбалансированном взаимодействии мышления, воображения и чувства

человек воспринимает реальность в образах, которые выстраиваются в

соответствии с укорененной в сознании шкалой ценностей. Этим и определяется

поведение человека. Если же манипулятор ставит перед собой задачу изменить

поведение человека, заменить его "программу", надо на время исказить шкалу

ценностей - заставить людей "захотеть того, чего они не хотят". Такая задача

стоит, например, и перед коммерческой, и перед политической рекламой.

Воображение - один из объектов, которые "обрабатываются" в ходе манипуляции

ради решения этой задачи.

Все мы не раз наблюдали, как человек, "вообразив себе невесть что",

ведет себя, на наш взгляд, неадекватно реальности, часто вопреки своим

очевидным интересам (гораздо реже мы замечаем такие странности в нашем

собственном поведении, но и это бывает). При этом и речи нет о расщеплении

сознания (шизофрении), каком-либо другом психозе или воздействии

психотропных препаратов, делающих воображение слишком уж ярким. Нет, речь

идет о нормальном состоянии человека.

Подбираться к пониманию этого состояния стали во второй половине нашего

века, когда пришли к выводу, что одной из фундаментальных сторон

человеческого бытия является игра. Человек играющий - такая же важная и

необходимая ипостась человека, как трудящийся, борец, любящий сын и отец. В

игре человек с помощью фантазии, воображения постигает возможности будущих

событий. Сложность этого состояния в том, что человек находится одновременно

в двух мирах - в обычной действительности и в сфере воображаемого. И

бесполезно пытаться "поправить" его поведение, указав на его несоответствие

реальности - мы же не знаем его "второго мира".

Было бы просто понять эту проблему, если бы человек, как дикарь, верил

в плод своего воображения, его можно было бы разубедить. Дело как раз в том,

что человек с довольно раннего возраста, вовсе не смешивает воображение с

реальностью, но живет в игре, в нереальном времени и пространстве полной,

насыщенной жизнью и не желает "возвращаться на землю". Маленькая девочка,

играющая в куклу, конечно же, не впадает в заблуждение и не принимает

пластмассовую куклу за живого ребенка. Но выведению ее из игры она будет

отчаянно сопротивляться.

У взрослых это не так заметно, но заставить их выйти из воображаемого

мира, наверное, труднее, чем ребенка. Магия живописи основана на том, что мы

видим пейзаж, изображенный на картине, не так, как мы увидели бы его в

натуре. Мы знаем, что картина - это всего лишь реальный холст, немного

красок на нем и деревянная рама. Это - устройство, которое помогает нам

создать иной, воображаемый мир, прекраснее реального. Мир, воображаемый с

помощью картины, может быть усложненным - в нем самом может быть и картина,

и зеркало. Вехой в формировании современной западной цивилизации с ее

разделением субъекта и объекта была картина Веласкеса "Менины": на ней

художник, пишущий картину, отражается в зеркале.

Особенно богат и насыщен порожденный творческим воображением мир, когда

игра носит коллективный характер. Умело давая пищу воображению, дирижируя

игрой, политики-манипуляторы могут вовлечь в нее целые народы. При этом игра

может стать страшной, разрушительной и даже самоубийственной - и тем не

менее народ может быть ею увлечен до такой степени, что бесполезно взывать к

его рассудку. При этом чуть ли не каждый согласится с разумными оценками

реальной действительности. Иными словами, дело не в обмане и не в недостатке

информации.

Колдовской силой обладает театральная сцена - как окно в воображаемый

мир. Поэтому театр по своему воздействию на сознание занимает совершенно

исключительное место. Можно сказать, что театр стоит у истоков современной

европейской цивилизации, превращения племени в общество. В своем учении о

театре Аристотель утверждает, что очищающее действие трагедии происходит

именно в воображении - через взаимодействие эффектов страха и сострадания.

Для достижения этих эффектов необходимо, чтобы создаваемый перед зрителем

мир был условным, над-реальным. Если бы он был совершенно похож на

реальность, в пределе - сливался бы со сценами страданий, которые людям

доводится видеть в обыденной жизни, то эффект ограничивался бы обычными

чувствами конкретного страха или сострадания.

Ле Бон уделил большое внимание воздействию театра на массовое сознание,

на толпу. Он писал: "Театральные представления, где образы представляются

толпе в самой явственной форме, всегда имеют на нее огромное влияние...

Ничто так не действует на воображение толпы всех категорий, как театральные

представления".

В театре, как и в неподвижной картине, воображаемый мир может быть

усложнен. Затягивая сознание, особенно коллективное, в умело построенный

воображаемый мир, его можно сделать полностью беззащитным - оно будет

подавлено воображением. Так Гамлет, манипулируя воображением, заставил

раскрыться мать и Клавдия, попросив актеров сыграть пьесу, изображающую

цареубийство - а зрители видели в Англии XVI века этот двойной театр. Так

эти зрители становились современными европейцами. И так мир подходил к тому,

что сегодня называется "общество спектакля".

В отличие от шизофреника нормальный человек отдает себе отчет в том,

что образы его воображения не есть реальность. Именно потому они и

приобретают для него особый глубокий смысл - они как бы выявляют сущность

вещей и событий. Эти образы "реальнее" фактов, они - сверх-реальность. Когда

человек вживается в них, с ним может произойти озарение - ему кажется, что

он проникает в суть вещей. Это и оказывает мощное воздействие на его

поведение, причем окружающим, не пережившим того же озарения, это поведение

может казаться странным и необъяснимым. Если же озарение оказывается

коллективным, возникает сильный массовый порыв или даже действия, порой

кажущиеся всеобщим помешательством.

По мере усложнения общества возрастала и роль воображения - уже для

того, чтобы создавать мыслительные образы других людей и их намерений.

Выделяясь из стада, а потом из рода и племени, человек создавал свой

автономный мир и включался в общество как личность. Для этого он превращал

свое лицо, обладающее исключительно подвижной мимикой, в личину - согласно

возникающим культурным нормам его лицо должно было принимать соответствующее

обстоятельствам выражение. Эта способность "надевать личину" обеспечивала

автономность человека, не позволяла другому проникать в его душу и мысли.

Так возникла маска как условие самого существования общества (об этом

говорилось в главе I). Одновременно это породило потребность вообразить то,

что скрыто за маской.

В стабильный период существования общества люди не ощущают насущной

необходимости составить себе образ "истинного лица" тех фигур, которые

влияют на их жизнь. Маски этих фигур достаточно застывшие, а то и неподвижны

(какими были, например, маски членов Политбюро ЦК КПСС в период "застоя").

Разумеется, люди знали, что перед ними - маски, но дела важных для жизни

фигур этим маскам соответствовали и были предсказуемы. Ничего больше и не

требовалось людям для того, чтобы программировать свое поведение.

В совершенно другом положении оказываются люди во время кризиса, когда

маски важных для их жизни фигур вдруг срываются. Когда главный идеолог

компартии вдруг объявляет себя рьяным антикоммунистом, секретари обкомов

КПСС и ВЛКСМ начинают захватывать народную собственность, а офицеры

армии-защитницы нанимаются бомбить города своей страны. Эта реальность

порождает в воображении фантастические картины, и при общем недостатке

информации ими можно эффективно манипулировать - тем, кто обладает

средствами манипуляции.

Еще больше сознание расщепляется, когда после первого шока люди

начинают понимать, что под сорванными масками - новые маски. И переход от

одной маски к другой происходит скачкообразно, без тех промежуточных

состояний, которые можно наблюдать на лице человека. Так сама маска и

процесс ее сбрасывания оказывает на общественное сознание завораживающее

действие. Это резко увеличивает возможности для манипуляции сознанием.

Поэтому политики, заинтересованные в манипуляции, даже подчеркивают, иногда

с большим перебором, что они - маски.

Немецкий философ и писатель Э.Канетти, наблюдавший фашизм и оставивший

огромный "труд целой жизни", трактат "Масса и власть" (1960), уделяет особое

внимание проблеме маски - именно как тому инструменту власти, которым она

воздействует на сознание через воображение. Он пишет:

"Маска воздействует в основном вовне. Она неприкосновенна и

устанавливает дистанцию. Она может, например, в танце, приблизиться к

зрителю. Однако сам зритель должен оставаться там, где он находится.

Застылость формы выливается в постоянство дистанции; дистанция не меняется,

и в этом завораживающий характер маски.

Ибо сразу за маской начинается тайна. В острых ситуациях, то есть когда

маска воспринимается всерьез, человеку не положено знать, что за ней

скрывается. Она многое выражает, но еще больше скрывает. Она представляет

собой раздел: скрывая за собой опасность, которую не положено знать,

препятствуя установлению доверительных отношений, она приближается к

человеку вплотную, однако именно в этой близости остается резко от него

отделенной. Она угрожает тайной, сгущающейся за нею. Поскольку ее нельзя

прочесть, как подвижное человеческое лицо, человек гадает и пугается

неизвестного...

Никто не знает, что могло бы вырваться из-под маски. Напряжение между

застылостью маски и тайной, которая за ней сокрыта, может достигать

необычайной силы. Это и есть причина ее угрожающего воздействия... Никто не

смеет ее тронуть. Смертью карается срывание маски кем-то другим. Пока она

активна, она неприкосновенна, неуязвима, священна. Определенность маски, ее

ясность заряжена неопределенностью. Власть ее в том и заключается, что она в

точности известна, но непонятно, что она в себе таит".

Канетти излагает приемы и побуждения тех "властителей", которые

используют манипуляцию сознанием как средство господства с помощью масок.

Для самого властителя такого типа надо выполнять два условия: застылость его

собственной маски и непредсказуемость действий. В отношении же его

соратников один из принципов - регулярное их разоблачение, "срывание масок".

Все это связано с важным действием в политическом театре - превращением.

Канетти пишет о правителе-манипуляторе: "Превращения, совершаемые не им

самим, ему невыносимы. Он может возносить на высокие посты людей, бывших ему

полезными, однако эти осуществляемые им социальные превращения должны быть

четко определенными, ограниченными и оставаться полностью в его власти.

Возвышая и унижая, он дает установление, и никто не может отважиться на

превращение по собственному почину. Властитель ведет нескончаемую борьбу

против спонтанных и неконтролируемых превращений. Разоблачение - средство,

используемое им в этой борьбе... социальное и религиозное явление огромной

важности представляет собой запрет превращения".

И еще о властителе: "Статичность этого типа, которому запрещено

собственное превращение, хотя от него исходят бесчисленные приказы, ведущие

к превращениям других, вошла в сущность власти. Этот образ определяет и

представления современного человека о власти. Властитель - это тот, кто

неизменен, высоко вознесен, находится в определенном, четко ограниченном и

постоянном месте. Он не может спуститься "вниз", случайно с кем-нибудь

столкнуться, "уронить свое достоинство", но он может вознести любого,

назначив его на тот или иной пост. Он превращает других, возвышая их или

унижая. То, что не может случиться с ним, он совершает с другими. Он,

неизменный, изменяет других по своему произволу".

В ходе перестройки и последующей реформы мы наблюдали становление

прекрасно организованного театра масок и превращений. Вознесение людей,

обретение ими маски, последующее их разоблачение и низвержение - все это

стало захватывающим зрелищем, каждый акт которого полностью парализует и

разум, и волю миллионов людей и множество политиков разных цветов. Назначили

Чубайса - разоблачили Чубайса - простили Чубайса - уволили Чубайса -

назначили Чубайса и т.д. Кто такие все эти поднятые из ничего чубайсы,

немцовы, бревновы и шахраи? Это маски. Над ними есть одна застылая маска

"властителя". Когда-то и ее сорвут, и за ней тоже окажется что-то ничтожное.

И режиссеры в этом театре тщательно следят за тем, чтобы никто не

превратился в нечто самостоятельное и важное, ускользающее от их контроля.

Подумайте: в скрыто бурлящей стране уже десять лет не появляется новых

заметных и неподконтрольных фигур.

Наше сознание не может освободиться, пока мы не сбросим наваждение

этого театра. Пока наш рассудок не поставит под контроль воображение,

которое рисует нам скрывающийся за маской образ могучей и вездесущей власти.

За масками - алчные, но испуганные посредственности.

Дата добавления: 2015-06-04