Вводные замечания 12 страница

Почти все это утро мы были заняты тем, что поддерживали в президенте мужество и энергию, необходимые ему для действий в условиях кризиса. Он должен был выступить по телевидению и заявить, что, по его мнению, взрыв произошел вследствие случайности. (В результате взрыва было уничтожено все в радиусе пятидесяти километров – неудивительно, что мы ощутили его в Вашингтоне.) Это заметно успокоило нацию. Потом нужно было тщательно проверить всю систему обороны страны и послать Гвомбе секретное послание с предупреждением, что в случае новых взрывов будут немедленно приняты ответные меры. Мы решили объявить, что остались в живых. Скрыть это от паразитов было бы почти невозможно. С другой стороны, весть о нашей смерти могла бы вызвать всеобщее отчаяние, потому что миллионы людей теперь смотрели на нас как на своих вождей.

Но когда мы сели обедать, атмосфера за столом была мрачная. Победа казалась почти невероятной. У нас оставалась единственная надежда – вовлечь в наш круг «посвященных» еще сотню человек и попытаться уничтожить Гвомбе теми же способами, как мы сделали это с Жоржем Рибо. Hо мы почти наверняка будем находиться под постоянным наблюдением паразитов. Ничто не может помешать им овладеть сознанием и других мировых руководителей, кроме Гвомбе. Больше того, они могут подчинить себе даже Мелвилла! О том, чтобы принять Мелвилла в число «посвященных», нечего было и думать. Как и девяносто пять процентов человечества, он для этого не годился: ему будет не под силу справиться с проблемой. Мы все время будем находиться в опасности. Стоит нам даже просто выйти на улицу, как паразиты могут заставить броситься на нас какого-нибудь прохожего, сознанием которого они овладели. Одного человека, вооруженного атомным пистолетом, хватило бы на нас всех.

Наконец Райх сказал:

– Какая жалость, что мы не можем просто перебраться на какую-нибудь другую планету и положить начало новой человеческой расе.

Он не имел в виду ничего серьезного. Мы знали, что в Солнечной системе нет ни одной планеты, пригодной для жизни; и уж во всяком случае, на Земле нет ни одного космического корабля, на котором человек мог бы долететь даже до Марса.

И все же…Разве это не решило бы проблему нашей безопасности? США располагают несколькими ракетами, способными доставить пятьсот человек на Луну. Кроме того, на околоземной орбите находятся три космических станции-спутника. Оставаясь на Земле, мы будем подвергаться постоянной опасности со стороны паразитов. Если мы окажемся одни в космическом пространстве, ничто нам не будет грозить.

Да, очевидно, это решение проблемы. Сразу же после обеда Райх, Флейшман и я отправились к президенту и изложили ему нашу идею. Если паразитам удастся нас уничтожить, Земля все равно погибла. Одержав такую победу, они беспощадно истребят всех, кто попытается снова вслед за нами раскрыть их тайну. Единственный шанс Земли – позволить нам в числе примерно пятидесяти человек отбыть в лунной ракете и провести несколько недель на одном из спутников или же в свободном полете между Землей и Луной. За это время мы, возможно, станем достаточно сильны, чтобы бросить вызов паразитам. Если нет, то эти пятьдесят человек должны разделиться на группы, и каждая из них возьмет с собой в космос на обучение еще пятьдесят человек. В конце концов мы создадим армию, способную отвоевать страну.

Один историк впоследствии высказал предположение, что мы «овладели сознанием» президента Мелвилла точно так же, как паразиты овладели сознанием Гвомбе, и заставили его согласиться на все, что бы мы ни предлагали. Такой способ действий был бы, конечно, вполне оправдан в условиях кризиса; однако нам не было нужды к нему прибегать. Мелвилл с радостью принял наши предложения: создавшееся положение приводило его в ужас.

Я сказал, что Спенсфилд и Ремизов оставили нам список из десятка людей, которых можно допустить в наш круг. Мы пока использовали лишь половину его. Кроме того, у Холкрофта, Эбнера и остальных тоже были свои кандидатуры. В результате к вечеру мы успели переговорить примерно с тридцатью из них, и все согласились к нам присоединиться. Военно-воздушные силы США помогли нам перебросить их в Вашингтон, и к восьми часам утра следующего дня наша группа выросла до тридцати девяти человек. Общее число должно было достигнуть сорока одного, но самолет, на котором летели двое психологов из Лос-Анджелеса, потерпел аварию над Большим Каньоном и разбился. Мы так и не узнали причин аварии, но нетрудно было догадаться, в чем было дело.

Мы договорились с президентом, что будем стартовать на следующий день к вечеру с ракетодрома в Аннаполисе. А пока мы устроили для двадцати восьми новых учеников ускоренный курс обучения феноменологии. Мы убедились, что благодаря практике это получается у нас все лучше и лучше. Может быть, этому способствовала и общая атмосфера кризиса. (Она безусловно разительно подействовала на Меррила, Филипса, Лифа и Эбнера.) К концу дня мы добились того, что один из новичков уже немного мог демонстрировать эффект телекинеза на пепле от сигареты.

Тем не менее нас не оставляли скверные предчувствия. Было очень неприятно ощущать опасность одновременно извне и изнутри. Нам ничто не грозило бы, имей мы дело с индивидуальным противником. Но мы с горечью сознавали, что паразиты могут использовать против нас любого из нескольких миллиардов обитателей планеты. Надеяться на то, что мы сможем обнаружить иголку в таком стоге сена, почти не приходилось. Я должен сознаться, что все время, пока мы были в Вашингтоне, пристально следил за президентом: паразитам было очень легко овладеть его мозгом.

Тем временем Гвомбе добился в Африке поразительных успехов. Когда Организация Объединенных Наций прислала ему предупреждение, он воспользовался им для пропаганды – дескать, вот как белые люди пытаются запугать черных. Скорость, с которой распространился его мятеж, явственно свидетельствовала о том, что паразиты провели в Африке операцию по массовому вторжению в сознание. Чернокожие генералы, не спрашивая мнения своих солдат, переходили на сторону Гвомбе. Ему понадобилось всего три дня, чтобы стать фактическим хозяином всех Соединенных Штатов Африки.

Всю ночь перед отлетом с Земли я не спал. Я уже обнаружил, что теперь мне достаточно всего нескольких часов ежедневного сна. Стоило мне переспать, как мои духовные силы ослабевали, и собственное сознание начинало хуже мне подчиняться. Но на этот раз мне не давала покоя трудная проблема. У меня было такое ощущение, словно я упускаю из виду что-то важное.

Это ощущение не покидало меня с той самой ночи, когда паразиты уничтожили всех наших сторонников, оставив в живых лишь нас пятерых. Мне казалось, что с тех пор мы не продвинулись ни на шаг вперед. Да, мы имели с ними несколько незначительных стычек, но все равно у меня было такое чувство, что наши самые важные победы позади. Это было тем более странно, что паразиты после той ночной битвы как будто оставили нас в покое.

Животные очень напоминают механизмы: они действуют, подчиняясь инстинктам и привычкам. Мы, люди, тоже очень похожи на механизмы, хотя и наделены рассудком, что означает, в сущности, свободу от привычек, способность сделать что-то новое, оригинальное. И вот сейчас мне не давала покоя тревожная мысль: то важное, что, как мне кажется, я упускаю из виду, и есть какая-то из тысяч привычек, которые мы все еще воспринимаем как данное. Я стремился все лучше и лучше контролировать свое сознание, но какая-то глубоко укоренившаяся привычка мне в этом мешала.

Попробую объяснить понятнее. Проблема, меня беспокоившая, была связана с той гигантской вспышкой жизненной энергии, с помощью которой я нанес поражение паразитам. Несмотря на все мои усилия, источник этой энергии по-прежнему от меня ускользал. Внутренние силы, о которых человек и не подозревал, обнаруживают в себе в критической ситуации многие: война, например, способна даже ипохондрика превратить в героя. И это понятно, потому что жизнь большинства людей подчинена подсознательным влияниям, о которых они не догадываются. Но я-то знал! Я мог опуститься в глубины моего сознания, как судовой механик спускается в машинное отделение. И все же я никак не мог добраться до этого источника внутренней мощи. Почему? Ведь в критической ситуации, во время битвы с паразитами, я сумел призвать ту гигантскую энергию. Почему же я не в состоянии нащупать корни своей жизненной силы?

Всю ночь я пытался найти ответ на этот вопрос. Я старался как можно глубже проникнуть в свое сознание, но безуспешно. Казалось, мне мешает какое-то невидимое препятствие – может быть, моя собственная слабость и неумение сосредоточиться. Паразиты, по-видимому, к этому отношения не имели – ни одного из них я так и не видел.

К рассвету я чувствовал себя совершенно не отдохнувшим, но все же отправился вместе с Райхом, Холкрофтом и братьями Грау в Аннаполис, на ракетодром, чтобы в последний раз все проверить, – и очень хорошо, что мы это сделали. Под видом невинного любопытства мы опросили весь персонал, готовивший нашу ракету. Все были с нами как будто абсолютно откровенны и дружелюбны. Мы спросили их, как продвигаются дела, и они сказали, что подготовка ракеты прошла гладко, без всяких затруднений. Но вдруг Холкрофт, молча следивший за разговором, спросил:

– Здесь кого-то из вас не хватает? Полковник Масси, который командовал группой подготовки, отрицательно покачал головой:

– Инженеры все на месте. Но Холкрофт настаивал:

– А кроме инженеров?

– Только одного нет – но это неважно. Келлермана, помощника лейтенанта Коста. Он сегодня назначен на прием к психиатру.

Лейтенант Коста отвечал за программирование электронного мозга, который координировал работу механизмов ракеты, обеспечивавших подачу топлива, поддержание нужной температуры, состава воздуха и тому подобное.

Я небрежно заметил:

– Я понимаю, что это неважно, но мы хотели бы с ним повидаться. Просто для порядка.

– Но лейтенант Коста гораздо больше знает об этом электронном мозге, чем Келлерман. Он может ответить на все ваши вопросы.

– И все-таки мы хотели бы с ним повидаться.

Полковник позвонил психиатру базы. Тот сказал, что Келлерман вышел от него полчаса назад. После звонка на контрольно-пропускной пункт выяснилось, что двадцать минут назад Келлерман уехал с территории базы на мотоцикле.

– У него есть девушка, она живет в университетском общежитии, – смущенно сказал Коста. – Иногда я разрешаю ему съездить к ней на чашку кофе. Наверное, он к ней поехал.

Райх небрежно сказал:

– Было бы хорошо, если бы вы послали кого-нибудь за ним. А пока не проверите ли вы как следует электронный мозг?

Час спустя проверка была закончена – мозг был в полном порядке. Но вестовой, посланный в университетское общежитие, вернулся без Келлермана. Его там никто не видел. Коста сказал:

– Ну, значит, заехал в город что-нибудь купить. Это, конечно, нарушение правил, но он, наверное, решил, что в такой день никто ничего не заметит.

Полковник Масси попытался перевести разговор на другую тему, но Райх сказал:

– Прошу прощения, полковник, но мы не улетим в этой ракете, пока не поговорим с Келлерманом. Пожалуйста, объявите розыск.

Все решили, что мы сошли с ума и цепляемся к мелочам, но противиться не могли. Во все стороны помчались машины военной полиции, и об исчезновении были оповещены полицейские участки всей округи. Через некоторое время с местного аэровокзала сообщили, что какой-то человек, по описанию похожий на Келлермана, несколько часов назад вылетел в Вашингтон. Погоня устремилась за ним туда, и была оповещена вашингтонская полиция.

В половине четвертого дня – через час после того, как мы должны были стартовать, – Келлермана в конце концов задержали. Он вернулся из Вашингтона тем же самолетом и был опознан на аэровокзале. В свое оправдание он сказал, что летал в Вашингтон, чтобы купить своей девушке обручальное кольцо, и думал, что никто не обратит внимания на его отсутствие. Но как только мы его увидели, стало ясно, что наша предосторожность оказалась вполне оправданной. У него оказался необычный случай расщепления личности: целая обширная область его сознания была совершенно незрелой. Этим и воспользовались паразиты. Им не нужно было даже овладевать его мозгом: хватило небольшого воздействия на второстепенные структуры. Остальное доделало его мальчишеское стремление выделиться и почувствовать себя важной персоной. Это был тот же самый механизм, который иногда заставляет несовершеннолетних преступников без всякой видимой цели устраивать крушения поездов, – желание вступить в мир взрослых, сделав что-то такое, что могут делать взрослые.

После того как Келлерман попал к нам в руки, не составило большого труда заставить его сказать всю правду. Он сделал крохотные изменения в системе температурного контроля ракеты, чтобы после выхода за пределы атмосферы температура повысилась – совсем чуть-чуть, так что мы этого и не заметили бы. Однако электронный мозг отреагировал бы на повышенную температуру, и в результате изменился бы режим работы тормозного двигателя ракеты. В момент приближения к спутнику наша скорость была бы слишком велика, и мы обрушились бы на спутник, уничтожив и его, и себя. При обычной проверке заметить это было, естественно, невозможно: ведь электронный мозг содержит миллиарды элементов, и проверка позволяет убедиться в нормальной работе лишь самых важных блоков.

Мы предоставили Келлермана его судьбе – насколько я знаю, впоследствии он был осужден военным трибуналом и расстрелян, – и в четыре тридцать наконец стартовали. К шести часам мы уже летели со скоростью шести с половиной тысяч километров в час по направлению к Луне. Система искусственной гравитации в ракете была старой конструкции: пол представлял собой магнит, а мы были одеты в специальные костюмы, которые притягивались к нему, чтобы казалось, что вес у нас нормальный. В результате на протяжении первых двух часов нас мучили головокружение и тошнота.

Как только мы почувствовали себя немного лучше, все собрались в столовой, и Райх сообщил предварительную информацию о паразитах и о том, как можно использовать для борьбы с ними метод Гуссерля. Дальнейшие занятия были отложены на следующий день, поскольку в новой обстановке (большинство из нас еще ни разу не побывало в космосе) все чувствовали слишком сильное возбуждение.

Пока мы находились еще между Землей и спутником, мы могли принимать телепередачи. В половине десятого мы включили новости. И первым, кого я увидел, был Феликс Хазард, выступавший перед огромной толпой со страстной речью.

За восемь часов до этого – в половине восьмого по берлинскому времени – Хазард произнес в Мюнхене свою первую речь во славу арийской расы и призвал к отставке социал-демократического правительства и канцлера, д-ра Шредера. На его призыв откликнулась вся нация. Два часа спустя Движение новых националистов объявило, что его лидер Людвиг Штер добровольно уступил свой пост Феликсу Хазарду. Цитировались слова Штера о том, что Хазард возродит былую славу арийской расы и поведет нацию к победе. Много говорилось о «наглых угрозах со стороны низших расовых групп» и приводились длинные цитаты из Гобино٭, Хаустона Стюарта Чемберлена٭٭ и из «Мифа двадцатого века»Розенберга٭٭٭.

Нам сразу стало ясно, что произошло. Паразиты сделали свое дело в Африке, закрепили в сознании ее обитателей стереотип мятежа, а теперь занялись Европой. До сих пор мир относился к мятежу Гвомбе довольно спокойно. Паразиты же задались целью усилить его реакцию, возродить арийский расизм. Пословица гласит – чтобы началась ссора, нужны двое; паразиты постарались о том, чтобы эта ссора не осталась односторонней.

Должен признаться, что за все предыдущие месяцы я еще не был в таком отчаянии. Наша задача теперь представлялась невыполнимой. Если так пойдет дальше, мировая война разразится не позднее чем через неделю – еще до того, как мы вернемся на Землю. Похоже, что мы ничего не можем поделать. Неизвестно даже, останется ли к нашему возвращению сама Земля. Следующий шаг паразитов предсказать нетрудно: завладев сознанием людей, занимающих ключевые посты, они разрушат __________________________________________________________________________________________

٭ Гобино, Жозеф Артюр де (1816-1882) французский социолог и писатель, один из основоположников расизма и расово-антропологической школы в социологии.

٭٭ Чемберлен, Хаустон Стюарт (1855-1927) – английский философ, последователь Ницше, проповедовал превосходство белой расы.

٭٭٭ Розенберг, Альфред (1893-1946) – один из идеологов немецкого фашизма.

оборонительные системы всех стран мира. А как только системы раннего предупреждения будут выведены из строя, Америка и Европа перестанут быть неуязвимыми.

Проспав всего несколько часов, я встал в четыре, чтобы посмотреть девятичасовые утренние новости из Лондона. (Наши часы были поставлены, естественно, по американскому времени.) Германский канцлер был убит, и Хазард объявил социал-демократическое правительство вне закона. Канцлером он назначил себя как подлинного представителя воли германского народа. Управление страной перешло в руки его партии. Их новой штаб-квартирой стал уже не дворец в Бонне, а здание рейхстага в Берлине. Всем гражданам было дано разрешение убивать на месте членов «правительства изменников». (Позже выяснилось, что в этом не было необходимости: социал-демократы смирились с тем, что их отстранили от власти, и объявили, что поддерживают Хазарда.)

После этого Хазард обнародовал свой новый план установления власти белых. Когда восстание «низших рас» будет подавлено, они в полном составе – то есть примерно миллиард чернокожих – будут высланы на Венеру. Эта идея вызвала огромный и нескрываемый энтузиазм во всех странах мира, включая Великобританию и Америку. (Никто не осмелился возразить, что даже если удастся сделать Венеру пригодной для жизни, на перевозку миллиарда людей за сорок пять миллионов километров понадобится больше денег, чем их есть во всем мире.)

В семь часов вечера нам предстояло миновать точку, лежащую на полпути от Земли до Луны. К этому времени прием телепередач должен был стать невозможным, хотя радиосигналы с Земли мы еще могли бы слышать. Возник вопрос, не развернуть ли нам ракету, чтобы оставаться на расстоянии дневного полета от Земли? Если начнется мировая война, мы принесем больше пользы, находясь на Земле и активно воюя с паразитами. Мы сможем, как минимум, не дать им проникнуть в оборонительные системы Америки. Для этого достаточно будет посадить по одному из наших на каждой военной базе, а кому-нибудь одному оставаться в Пентагоне, чтобы предотвратить измену там.

Эта стратегия с очевидностью представлялась самой разумной. Поэтому все мы были крайне удивлены, когда против нее выступил Холкрофт. Он не смог привести никаких связных доводов, а просто сказал, что так подсказывает ему «чутье». Поскольку его «чутье» однажды уже спасло нам жизнь, мы не могли отмахнуться от его слов. Позже я попросил его попробовать выяснить, где лежит источник этого его «чутья». После нескольких попыток он сказал, что ему ничего не удалось установить, кроме одного: у него такое ощущение, что чем дальше мы от Земли, тем лучше. Должен признаться, я был разочарован. Тем не менее решение было уже принято, и мы продолжали свой путь к Луне.

Находившимся среди нас десяти «ветеранам» более или менее удалось отвлечься от нависшей над нами угрозы и сосредоточиться на проблемах феноменологии. Труднее было переключить на что-то другое внимание остальных. У многих на Земле остались семьи, и они, естественно, о них беспокоились. Не без труда мы настояли, чтобы они хотя бы по десять часов в день занимались тренировкой своего сознания. Это была нелегкая задача, но уже два дня спустя мы начали выигрывать это маленькое сражение. Как только удалось заставить их забыть о земных заботах, нам стала помогать сама напряженная атмосфера, царившая в ракете, – она не давала им расслабляться. С такими трудностями, которые раньше возникали у нас с Меррилом, Филипсом, Лифом и Эбнером, мы больше не сталкивались.

И все же я не чувствовал удовлетворения. После пятидесяти часов полета мы были уже в шестидесяти пяти тысячах километров от Земли, а меня не покидало ощущение, что паразиты к нам ближе, чем когда-либо.

После занятий я поговорил об этом с Райхом, Флейшманом и братьями Грау. Это было одно из нескольких важнейших обстоятельств, касающихся паразитов, в котором мы так до сих пор и не разобрались. Теоретически должно быть безразлично, где мы находимся – в космосе или на Земле: паразиты живут в нашем сознании, и никуда деться от них мы не можем. Правда, они не трогали нас с той самой ночи, когда уничтожили большинство наших сторонников, – поняли, что могут одержать над нами верх косвенным путем: с помощью мировой войны.

Однако в каком-то смысле паразиты все же обитают в пространстве – я ведь застал их в своей квартире на Перси-стрит, где они стерегли заметки Карела Вейсмана. Как объяснить этот парадокс? Видимо, они обитают и в пространстве, и вне его. В конце концов, наше сознание тоже существует и в пространстве, и вне его. Точное его местонахождение установить невозможно: оно не занимает никакого места и тем не менее передвигается в пространстве вместе с нашим телом.

И снова у меня появилось ощущение, что есть какая-то нить, которую я упускаю из вида. Мы сидели, снова и снова шаг за шагом обсуждая проблему. Я сказал:

– В каком-то смысле паразиты обитают в пространстве, поскольку они находятся на Земле. Они сознательно прибыли на Землю, чтобы кормиться энергией человечества. Мы теперь знаем, что у каждого из нас, по-видимому, свое отдельное сознание, потому что каждый, спускаясь в его глубины, теряет контакт с остальными. Однако мы знаем также, что в определенном, более глубоком смысле у всех людей есть общее сознание – нечто вроде расового сознания. Нас можно сравнить с кранами городского водопровода – каждый действует сам по себе, но воду все берут из одного центрального резервуара…

Меня прервал Райх (я привожу его слова дословно по магнитофонной записи):

– Но вы говорили, что нанесли им поражение, черпая энергию из какого-то мощного глубинного источника. Может быть, это и есть тот самый центральный резервуар?

– Вероятно, да, – ответил я.

– Но в таком случае эти существа живут в самом резервуаре, а значит, эта энергия доступна и им тоже. Как вы это объясните?

Да, вот оно! Мы приближались к разгадке. Очевидно, те глубины сознания, где живут они, и резервуар жизненной энергии, из которого я ее черпал, – две разные вещи. Резервуар, возможно, тоже находится в глубинах сознания, но это отнюдь не одно и то же.

– Ну, хорошо, – сказал Флейшман, – и что это нам дает?

И тут Генрих Грау медленно произнес:

– Мне кажется, я понимаю, что это нам дает. Мы говорим о каком-то огромном изначальном источнике энергии – о том, что Бернард Шоу называл Жизненной Силой. Эта та чистая, непосредственная жизненная сила, которая движет каждым из нас.

Его брат Луис взволнованно прервал его:

– Но зачем паразитам возиться с отдельными людьми, если они могут красть эту энергию прямо из первоисточника? Очевидно…

– Очевидно, они этого делать не могут, – продолжил Генрих. – Они должны каким-то образом оказаться между этим первоисточником и человеческой индивидуальностью.

Мы не понимали, к чему они клонят. Я переспросил:

– И это значит?

– И это значит, что сам первоисточник им недоступен – возможно, даже активно им враждебен. Другими словами, если бы мы могли как-нибудь добраться до этого первоисточника, нам, возможно, хватило бы энергии, чтобы уничтожить всех паразитов.

Я заметил, что эта мысль уже приходила мне в голову, хоть я и не продумал до конца всего, что из нее может следовать. Но все дело в том, что я ни разу не мог добраться до этого первоисточника. Сколько я ни пробовал, мне не хватало силы воли.

– Но если паразиты находятся между вами и первоисточником, – сказал Райх, – то они, возможно, как-то этому противодействуют.

Теперь нам становилось ясно, что это вполне реальная возможность. Паразиты всегда использовали против человечества такой метод, намеренно отвлекая сознание человека, как только оно приближалось к познанию своих собственных тайн. С этим мы научились бороться – для того мы и проникли в те глубины сознания, на которых обычно действуют паразиты. Но они отступили еще глубже, куда мы не могли за ними последовать, и, вероятно, продолжают использовать против нас тот же самый метод.

До сих пор я считал, что мне не дает проникнуть глубже определенного уровня моего сознания какая-то «естественная» причина. Ныряльщик может достигнуть лишь определенной глубины, на которой вес вытесненной им воды становится равен весу его тела. Чтобы опуститься глубже, он должен привесить на пояс груз. Но я не знал, существует ли какой-нибудь способ утяжелить собственный рассудок, чтобы проникнуть глубже в самого себя, и полагал, что из-за этого более глубокое погружение невозможно. Но так ли это? Теперь, по зрелом размышлении, я понял, что мне не давала проникнуть глубже утрата чувства цели. Мое сознание как будто затемнялось, я едва-едва сохранял ощущение своей индивидуальности. Другими словами, вполне возможно, что мне кто-то мешал.

Я решил попробовать еще раз, и все остальные тоже. Я закрыл глаза и, как обычно, начал опускаться на глубину сквозь уровни воспоминаний. Однако теперь я почувствовал, что мне почему-то трудно их миновать. Там ощущалось какое-то бурное волнение – словно я нырнул в воду сразу после взрыва глубинной бомбы. Мне припомнилось, что мои сновидения прошлой ночью тоже носили отпечаток этого бурного волнения. Почему? Ведь паразитов поблизости как будто не было. Что вызвало это волнение?

Я попробовал спуститься еще ниже, и мне с огромными усилиями удалось достигнуть уровня «детской». Но здесь дело обстояло еще хуже. Эти капризные, невинные всплески энергии приобрели какую-то странную нервную силу. Обычно они отличались глубокой безмятежностью и упорядоченностью, как мерный накат спокойного моря. Теперь это море штормило.

Я знал, что глубже мне все равно не проникнуть, и быстро поднялся к поверхности. Райх уже вернулся – он испытал, разумеется, то же, что и я. Ожидая возвращения остальных, мы принялись обсуждать происшедшее. Может быть, нас затронуло какое-то мощное психическое возмущение, испытываемое всем человечеством? Или…

Охваченный чувством безнадежности, я подошел к иллюминатору и начал рассматривать огромную ярко освещенную поверхность Луны, простиравшуюся под нами. До нее оставалось всего восемь часов полета. Я взглянул на приборы, чтобы проверить, достаточную ли мощность развивают тормозные двигатели, противодействуя лунному притяжению. И тут у меня в голове мелькнула фантастическая мысль. Притяжение… Луна… Я повернулся к Райху и сказал:

– Может быть, это просто дурацкая догадка, но все-таки… А не устроили они на Луне что-то вроде своей базы?

– Базы? – удивленно переспросил он. – Как они могли бы это сделать? Ведь на Луне нет людей. А в пустоте они, насколько мы знаем, не живут.

Я пожал плечами.

– Просто догадка… Чтобы объяснить, откуда такие возмущения в нашем сознании.

В этот момент вошел Холкрофт, и я вкратце рассказал ему, что мы обнаружили. Он сел на койку, прикрыл глаза и быстро убедился, что у него на уровне подсознания тоже заметны сильные возмущения. И хотя Холкрофт не слышал моей догадки, он повернулся к иллюминатору и показал пальцем на Луну.

– Вот в чем дело. Она почему-то влияет на нас, как влияет на приливы.

– Откуда вы знаете? – спросил я. Он пожал плечами.

– Не могу сказать. Я ощущаю ее притяжение. Это было не исключено. Лунатики… Люди, на сознание которых действует притяжение Луны. Но почему? Как может Луна влиять на сознание? Я спросил Холкрофта:

– Как вы думаете, там есть паразиты? Он покачал головой.

– Не думаю, что они могут там быть. И все же… Все же это как-то связано с ними.

Мы решили, что в беседе должны принять участие и остальные: это как раз такая проблема, в решении которой может пригодиться любая свежая идея. Поэтому я пригласил всех зайти и вкратце объяснил, о чем идет речь.

Единственную полезную мысль высказал физик-ядерщик по фамилии Бергер. Он спросил:

– Вы слышали о работах такого философа – Гурджиева٭? Он всегда говорил, что люди – пища для Луны. Он сравнивал человечество со стадом баранов, которых откармливают для пропитания Луны.

Я спросил Холкрофта:

– Вы видите в этом какой-нибудь смысл? Он серьезно ответил:

– Думаю, что да. Не может быть сомнений, что человеческое сознание почему-то всегда тянет к Луне. Гравитация тут ни при чем. Кроме того, принято считать, что Луна никогда не была частью ни Земли, ни Солнца – она появилась откуда-то еще. Может быть, это комета, захваченная Землей. По химическому составу она совсем не похожа на Землю. А если предположить, что Луна действительно крадет энергию человека, или как-то на нее влияет…

– Вы хотите сказать, что она может быть базой паразитов? – спросил Райх.

– Нет, не думаю. Но я полагаю, что паразиты тем не менее могут как-то ее использовать. Я чувствую, что она излучает какую-то возмущающую энергию – психическую энергию. Она как гигантский передатчик, а Земля – гигантский приемник…

Все начали наперебой припоминать обрывки легенд о Луне, о которых я никогда не слыхал. Зашла речь об основанном Хербигером٭٭ культе, к которому принадлежал Гитлер, с его верой в то, что каждые десять тысяч лет Земля захватывает новую луну. По Хербигеру, нынешняя Луна – седьмая по счету. Остальные шесть в конце концов падали на Землю и вызывали ужасные катаклизмы,

Дата добавления: 2015-06-04