Вводные замечания 15 страница

Гвомбе все считали маньяком-убийцей, представлявшим такую же угрозу для собственного народа, как и для остального мира. Но как ни странно, ни до кого еще не дошло, что Хазард столь же безумен и опасен. За те две недели, которые понадобились Гвомбе, чтобы занять страны Средиземноморья, Германия и Австрия провели всеобщую мобилизацию. Кейптаун, Булавайо и Ливингстон понесли тяжелые потери от германских ракет, но согласованные военные действия против Африки еще не начались. Однако когда прошел слух, будто Хазард перебрасывает в Австрию мобильные пусковые установки для водородных ракет, премьер-министр России и американский президент одновременно призвали его не прибегать к атомному оружию. Ответ Хазарда был уклончивым, но все, по-видимому, надеялись, что он будет вести себя разумно. У нас на этот счет было свое мнение. У президента Мелвилла тоже, хотя у него хватило сообразительности держать свое мнение при себе.

На ракетном самолете мы добрались до Вашингтона и незадолго до полуночи уже сидели за ужином с президентом. Он тоже выглядел измученным и больным, но проведя с нами полчаса, почувствовал себя лучше. Прислуга Белого Дома великолепно справилась с трудной задачей – соорудить в большой столовой импровизированный ужин на пятьдесят человек.

Как только мы появились, президент сказал мне:

– Не понимаю, как вы можете выглядеть таким спокойным.

– Просто мы, как мне кажется, можем прекратить эту войну.

Я знал, что именно это он и хотел услышать. Я не стал добавлять, что мне теперь совершенно безразлично, истребит себя человечество или нет. Эти склочные, неуживчивые, мелочные существа меня только раздражали.

Он спросил, как мы собираемся прекратить войну.

– Прежде всего, господин президент, мы хотели бы, чтобы вы связались с центральным телевизионным агентством и сообщили, что через шесть часов выступите с заявлением, касающимся всего мира.

– А вы можете сказать мне, что будет в этом заявлении?

– Пока еще не знаю. Но полагаю, что оно будет касаться Луны.

В четверть первого ночи мы уже собрались на лужайке перед Белым Домом. Небо затянули тучи, накрапывал холодный мелкий дождь. Для нас это, конечно, не имело значения: положение Луны на небе было известно нам в точности. Мы даже сквозь тучи ощущали ее воздействие.

Усталости мы больше не чувствовали. После возвращения на Землю всех нас охватило огромное воодушевление. Мы инстинктивно предвидели, что положить конец этой войне не составит для нас труда. Другое дело – удастся ли нанести поражение паразитам.

Тренировка в космосе сослужила нам хорошую службу. Имея под ногами Землю, нам ничего не стоило объединить свои волевые усилия, подключившись друг к другу параллельно. На этот раз нам с Райхом и Флейшманом не было нужды выступать в качестве надсмотрщиков: в самом худшем случае Белый Дом испытал бы лишь небольшое сотрясение.

Когда наши воли соединились, я почувствовал такую мощь, о масштабах которой раньше и не догадывался. Мне сразу стала понятна фраза «мы все часть друг друга», но в более глубоком и реальном смысле, чем раньше. Мысленно я представил себе все человечество, находящееся в постоянной телепатической связи и способное объединять силы своего духа. Тогда человек как таковой перестанет существовать: его могущество станет беспредельным.

Луч нашей общей воли, как прожектор, уперся в Луну. На этой стадии мы не пытались увеличить его мощность попеременным приложением силы. Момент соприкосновения с Луной поразил нас. Ощущение было такое, словно мы очутились в гуще самой шумной толпы, какая когда-нибудь существовала в мире, – это возмущающие вибрации Луны передавались непосредственно нам по протянувшемуся к ней силовому лучу. Никакого шума в действительности слышно не было, однако на несколько секунд телепатическая связь между нами нарушилась – одна за другой на нас накатывались мощные волны психических возмущений. Потом связь восстановилась, и мы соединились снова. Наш волевой луч ощупал поверхность Луны, как рука ощупывает апельсин. Выждав мгновение, мы с Райхом дали команду, и все начали генерировать непосредственную двигательную силу. Дистанции в четыреста тысяч километров мы не ощущали, Луна была как будто совсем рядом – так огромна была наша мощь.

Все должны были решить следующие двадцать минут. Мы наращивали усилия понемногу, чтобы не тратить попусту энергию. Гигантский шар весом в пять миллионов миллиардов тонн медленно покачивался, прикованный к Земле силой ее тяготения и неспособный оторваться. В каком-то смысле он был невесом – его вес целиком принимала на себя Земля.

Медленно, очень медленно мы начали надавливать на поверхность Луны с таким расчетом, чтобы привести ее во вращательное движение. Сначала ничего не произошло. Мы увеличили свои усилия, крепче оперлись на Землю. (Большинство из нас сидело на траве, несмотря на дождь: так нам было удобнее.) По-прежнему ничего не происходило. Не чувствуя ни малейшего напряжения, мы держали Луну в фокусе своего луча, а силовые волны понемногу нарастали, словно сами по себе.

Четверть часа спустя мы уже знали, что добились успеха. Луна медленно, очень медленно начала поворачиваться. Мы чувствовали себя как дети, которые пытаются раскрутить гигантскую карусель. Важнее всего было преодолеть первоначальную инерцию – дальше мы могли, понемногу увеличивая давление, придать ей любую скорость. Только, в отличие от карусели, плоскость вращения Луны была не параллельна поверхности Земли: мы заставили ее вращаться под прямым углом к направлению ее движения вокруг Земли – с севера к югу.

Длина окружности Луны в меридиональном направлении составляет приблизительно девять с половиной тысяч километров. Мы продолжали наращивать давление, пока точка его приложения не достигла скорости в четыре с половиной тысячи километров в час. Это заняло чуть больше пяти минут: первоначальная инерция была уже преодолена. Теперь Луна совершала полный оборот вокруг оси каждые два часа – такая скорость нас вполне устраивала.

Мы вернулись в Белый Дом и выпили горячего кофе. Теперь здесь присутствовало с полсотни сенаторов, и столовая была набита битком. Мы попросили их немного помолчать и сосредоточились на Луне, чтобы проверить, сработал ли наш маневр.

Да, сработал. Двадцать минут спустя половина лунного сегмента, обычно обращенного к Земле, уже была повернута в другую сторону, в космическое пространство, а половина той стороны Луны, которую Земля еще никогда не видела, была обращена к нам. В результате, как мы и предполагали, возмущающее воздействие Луны уменьшилось вдвое. На протяжении тысяч лет лучи психической энергии были направлены прямо на Землю – теперь часть их устремилась в космос. Скованные на Луне жизненные силы уже не обладали разумом – они не могли понять, что происходит, и осознать, что их дом начал вращаться. Вдобавок характер вращения был таким, что еще осложнял их положение. На протяжении веков их внимание было направлено на Землю, которая вращалась перед ними слева направо со скоростью на поверхности чуть больше полутора тысяч километров в час. Теперь их собственный дом вращался под прямым углом к направлению вращения Земли, что не могло не сбить их с толку окончательно.

Не прошло и часа, как-то, что раньше было обратной стороной Луны, полностью повернулось к Земле. Возмущающее воздействие Луны почти прекратилось. Мы спросили нескольких сенаторов, не замечают ли они какой-нибудь разницы. Одни ничего не заметили, другие со слегка озадаченным видом ответили, что им стало почему-то «спокойнее», чем час назад.

Только теперь мы смогли сообщить президенту, что он должен сказать в своем выступлении. Наш план был нехитрым и достаточно очевидным. Ему нужно было лишь объявить, что на Луне только что уничтожена американская исследовательская станция, успевшая сообщить о появлении около нее большого числа инопланетян гигантского размера.

Президент усомнился, что из этого может что-нибудь выйти. Но мы заверили его, что все выйдет, и отослали его немного вздремнуть перед выступлением.

Я не видел этого исторического выступления президента, потому что спал – так долго и крепко я еще ни разу не спал с тех пор, как мы покинули Землю две недели назад. Я оставил распоряжение не будить меня ни при каких обстоятельствах. Поэтому я проснулся лишь в десять часов и узнал, что наша первая цель достигнута. Весь мир затаив дыхание ждал появления президента на экранах. В крупных городах сообщение о том, что Луна начала вращаться в поперечном направлении уже вызвала истерическое возбуждение. (Мне здесь есть, за что себя упрекнуть: мой старый приятель, директор Гринвичской обсерватории сэр Джордж Гиббс, увидев это в телескоп, свалился с сердечным приступом и скончался несколько часов спустя.) Заявление президента о появлении на Луне инопланетян подтвердило всеобщие наихудшие опасения. Никто не задавался вопросом, зачем понадобилось инопланетянам раскручивать Луну, но в том, что она вращается, каждый мог убедиться невооруженным глазом на протяжении ближайших суток. Она находилась почти в фазе полнолуния, и над огромными пространствами Азии и Европы видимость была отличной. Правда, заметить вращение ее сразу было нельзя, как нельзя заметить движение минутной стрелки часов, но достаточно было не сводить с нее глаз в течение десяти минут, как становилось явственно видно, что приметные объекты на ее диске медленно движутся с севера на юг.

Мы надеялись, что это событие отвлечет всех от мыслей о войне, но не приняли в расчет паразитов. В полдень мы узнали, что шесть водородных ракет, запущенные в сторону Северной Югославии и Италии, опустошили территорию в две с половиной тысячи квадратных километров. Хазард не желал закончить войну, не сделав ни одного выстрела. Это было бы еще не так плохо, если бы в числе жертв оказался Гвомбе. Но, судя по всему, этого не случилось: ближе к вечеру Гвомбе выступил по телевидению и поклялся, что никакие инопланетяне не помешают ему отомстить Хазарду за гибель своих людей. (На самом деле погибли преимущественно мирные жители – итальянцы и югославы: основные силы Гвомбе были расположены южнее.) Отныне сказал Гвомбе, начинается тотальная война на уничтожение белых.

Шестичасовые новости в тот вечер были немного более радостными. Солдаты Гвомбе дезертировали тысячами. Перспектива вторжения инопланетян с Луны заставила их подумать о том, не вернуться ли к своим семьям. Тем не менее Гвомбе продолжал утверждать, что его люди будут биться не на живот, а на смерть.

Несколько часов спустя водородной ракетой был уничтожен город Грац в Штирии. Погибло полмиллиона солдат Хазарда. Еще три ракеты обрушились на открытую местность между Грацем и Клагенфуртом, убив всего несколько человек, но опустошив многие сотни квадратных километров. Поздно ночью мы услышали, что соединения Хазарда, наконец, пересекли границу Югославии и вступили в бой с силами Гвомбе под Марибором. Сам город Марибор был полностью уничтожен космическим лучевым оружием, и сражение происходило в полутора километрах от города.

Нам стало ясно, что надо срочно действовать. До этого мы надеялись, что угроза со стороны Луны на несколько дней приостановит войну и даст возможность вмешаться Всемирному совету безопасности.

Чего могли добиться паразиты в случае продолжения войны? Если бы весь мир был уничтожен – а это, несомненно, и произошло бы, – они тоже были бы уничтожены. С другой стороны, если бы война прекратилась, шансов выжить у них практически не оставалось. Теперь, когда нам стала известна их тайна – что в открытом космосе их нервы не выдерживают, – мы могли бы каждый день истреблять их тысячами (если, конечно, они не приспособятся к этой новой для себя опасности). Быть может, они надеялись, что несколько тысяч людей все же переживут катаклизм, как переживали прежние катастрофы, вызванные Луной? Так или иначе, дело выглядело так, словно они твердо решили заставить человечество совершить самоубийство.

Нужно было спешить. Если Гвомбе или Хазард действительно настроены на всеобщее истребление, им будет не так трудно этого достигнуть. Даже не самому лучшему инженеру под силу превратить «чистую» водородную бомбу в кобальтовую, добавив к ней кобальтовую оболочку, – это можно сделать за сутки. Правда, даже в этом случае человечество все же могло быть спасено: достаточно было найти какой-нибудь способ очистить атмосферу от кобальта-60. Воспользовавшись своими телекинетическими способностями, мы могли бы это сделать, но на это потребовались бы месяцы, а то и годы. Может быть, таков и был расчет паразитов.

В городе Дуранго (штат Колорадо) группа ученых давно уже работала над новым типом космической ракеты, которую приводили бы в движение гигантские фотонные паруса. Мы слышали разговоры об этом еще на 91-й базе. Ракета строилась из специального легкого литиево-бериллиевого сплава и была огромных размеров – это требовалось для того, чтобы она могла нести фотонные паруса.

Я спросил президента, далеко ли продвинулись работы и готова ли ракета к использованию. Он связался с базой в Дуранго и получил отрицательный ответ. Корпус ракеты был закончен, но двигательная установка находилась еще на стадии экспериментов.

Я сказал президенту, что это для нас не имеет значения. Нам нужен был только космический корабль. И он должен быть выкрашен в черный цвет. База ответила, что это невозможно: поверхность ракеты больше пяти квадратных километров. Президент нахмурился и произнес несколько резких слов, потом отключил видеофон и сказал мне, что к тому времени, когда ракетный самолет доставит нас в Дуранго, корабль будет черным.

Размеры корабля поразили нас. Он строился в огромном кратере, оставленном метеором, который упал здесь в 1980 году. Конструкцию корабля держали в секрете, и поэтому кратер был перекрыт непрозрачным силовым барьером. Находившаяся под барьером ракета напоминала огромную, немного сплющенную пулю. Самая широкая – кормовая часть, где располагались паруса, была высотой в шестьсот метров.

Мы прибыли на базу Дуранго через пять часов после звонка президента. Повсюду стоял сильнейший запах нитроэмали, и все было забрызгано черной краской. Персонал базы был черным с ног до головы. Но черным был и весь корабль – до последнего квадратного сантиметра.

Уже близилась полночь. Мы велели генерал-майору Гейтсу, который командовал базой, распустить людей по домам и снять силовой барьер. Он имел приказ беспрекословно выполнять любое наше пожелание и сделал все, что нужно. Однако я еще никогда не видел, чтобы чье-нибудь лицо выражало столь безграничное изумление.

Он показал нам механизм управления фотонными парусами. Их не красили, и они сверкали серебром. Формой они напоминали крылья бабочки.

Должен сознаться, что, стоя в огромном серебристом зале, все мы чувствовали себя немного странно. В зале стоял леденящий холод и запах нитрокраски. Кроме механизмов управления, на ракете еще почти ничего не было установлено. На ее внутреннее оборудование должен был уйти еще год. Впереди, у пульта управления, стояли только шесть кресел, остальным пришлось сидеть на складных стульях.

Однако как только мы стали готовиться к отлету, это чувство исчезло. Никаких трудностей не возникло: корпус был невероятно легким, его легко мог бы сдвинуть один человек. У нас приводить корабль в движение было поручено группе из десяти человек под руководством Эбнера. Я взял на себя управление ракетой. Кроме нас, здесь был только штурман – капитан военно-воздушных сил США Хейдон Рейнолдс. Он никак не мог понять, зачем он здесь понадобился: кораблю, на котором нет двигательной установки, штурман обычно не нужен.

Мы стартовали в двадцать минут первого, набрали высоту в три тысячи метров и взяли курс на восток. Первые четверть часа Рейнолдс пребывал в таком изумлении, что добиться от него сколько-нибудь связных указаний было довольно трудно. Потом он немного пришел в себя, и дальше полет проходил без всяких осложнений.

Система противовоздушной обороны США была поставлена в известность, что мы пройдем рубеж раннего предупреждения в половине первого, и нам никто не помешал. В четверть первого мы услышали, как по телевидению передают предупреждение о каком-то огромном летательном аппарате, вошедшем в земную атмосферу со стороны Луны. Это соответствовало инструкциям, которые мы оставили президенту.

Над Атлантическим океаном мы увеличили скорость до полутора тысяч километров в час. Температура внутри корабля повысилась, и нам стало жарко. Однако нужно было спешить. Когда мы покидали Дуранго, в Мариборе была уже половина девятого утра. Нам предстояло пролететь еще восемь тысяч километров, а сделать все нужно было до наступления вечера.

Перед тем, как пересечь побережье Европы, мы увеличили высоту полета до восьми тысяч метров. Мы знали, что сейчас все системы раннего предупреждения Франции и Англии бьют тревогу и что нам надо быть начеку.

Первую ракету запустили в нас откуда-то из-под Бордо. Десять человек из нашей команды под руководством Райха, поддерживавшие вокруг корабля силовой барьер, взорвали ракету, когда она была еще в трех километрах. К несчастью, Райх забыл заблокировать ударную волну, и нас всех начало швырять, как пробки в бурном море. На несколько секунд мы потеряли управление кораблем, но потом я сумел справиться с ударной волной, и полет снова стал гладким. После этого Райх всякий раз направлял энергию взрыва в противоположную от нас сторону.

По телевизору было видно, что наш полет привлек всеобщее внимание. Взрывы ракет, запущенных в нашу сторону, не оставили ни у кого ни малейшего сомнения, что мы и есть инопланетяне с Луны и что у нас есть какой-то луч, способный уничтожать все на своем пути.

К часу по европейскому времени мы уже находились над полем боя под Марибором и снизились до нескольких сотен метров. Поскольку при движении наш корабль не производил никакого шума, мы отчетливо слышали, как внизу под нами рвутся снаряды.

Мы правильно сделали, что выбрали корабль такого размера. Поле боя было огромно, оно тянулось больше чем на пятнадцать километров. Больших скоплений войск на нем не было – только отдельные группы людей, вооруженные самоходными орудиями и пусковыми установками для ракет. При таких размерах нашего корабля он был хорошо виден обеим сторонам даже сквозь густую пелену дыма, висевшую над местностью.

Теперь начиналась главная часть операции – та часть, в успехе которой мы отнюдь не были уверены. Было бы проще простого уничтожить все живое вокруг на сотнях квадратных километров и тем самым положить конец всяким боевым действиям. Однако на это не был готов пойти никто из нас. К тем людям, которые там, внизу, пытались перебить друг друга, мы испытывали только презрение, но убивать их не чувствовали себя вправе.

Прежде всего следовало лишить возможности передвигаться ракетные пусковые установки. В первые же десять минут после нашего появления полтора десятка из них пытались сбить нас. Ракеты мы уничтожили, а группа Райха привела в негодность установки, просто сплющив их в лепешку. Но на поле боя находилось, вероятно, не меньше тысячи таких установок и крупнокалиберных пушек, и все их нужно было обезвредить, чтобы мы могли сосредоточиться на своей главной задаче. Почти целый час мы шарили в дыму, отыскивая каждое орудие и каждую установку и уничтожая их одну за другой.

Сначала наше появление вызвало панику, но она утихла, когда все увидели, что мы не применяем никаких лучей смерти. Операция по обезвреживанию пушек не произвела большого впечатления – это заметили только те, кто находился от них в непосредственной близости. Поэтому некоторое время спустя все разглядывали нас не столько со страхом, сколько с любопытством. Мы почувствовали это, когда прощупали сознание сражающихся, и постарались усилить такое настроение.

Странное это было ощущение. Мы сидели в полном молчании, слышался только свист ветра. Стрельба внизу полностью прекратилась, и мы чувствовали, что миллион людей, собранных в две огромные армии, не сводит с нас глаз. Я мог точно сказать, что сознанием многих из них завладели паразиты: такие «зомби», в отличие от нормальных людей, воспринимали происходящее равнодушно и без всякого любопытства.

В этот момент Флейшман нажал на кнопку, управлявшую фотонными парусами, и они медленно развернулись. Вероятно, это было внушительное зрелище – гигантские серебристые крылья выскользнули из кормовой части корабля и стали медленно раскрываться, пока не сделались вчетверо больше самого корабля – их полная площадь превышала двадцать квадратных километров. Теперь корабль был похож на огромное насекомое с черным туловищем и сверкающими, почти прозрачными крыльями.

Не следует забывать, что мы находились в постоянном контакте с теми, кто на нас смотрел, – контакт этот был не менее тесным и интимным, чем у актеров, играющих на сцене театра, со своими зрителями. Благодаря этому мы отметили, что вызываем у людей изумление, лишь слегка окрашенное страхом.

Мы медленно двинулись по небу, и я почувствовал, что реакция зрителей изменилась. Они по-прежнему были целиком поглощены зрелищем, но осознанного любопытства я больше не ощущал. Их активное внимание ослабевало – неудивительно, ведь они смотрели на нас не сводя глаз уже больше часа. Солнце играло на фотонных парусах, и наш корабль казался каким-то прекрасным грандиозным насекомым, слишком ярким, чтобы разглядывать его внимательно, и слишком красивым, чтобы отвести глаза. Эффект был как раз такой, как мы и рассчитывали: внимание их стало пассивным, они оказались как будто под гипнозом. А мы продолжали медленное движение по небу, понемногу снижаясь. Это плавное движение стоило нашим людям из группы Райха немалых усилий, потому что из-за огромной площади крыльев корабль постоянно сносило ветром, и стоило им на мгновение отвлечься, как он начал бы кувыркаться в воздухе.

Остальная наша команда, все сорок человек, теперь объединила свои усилия, подключившись друг к другу в параллель. Люди, следившие за нами, находились целиком в нашей власти, – они были словно дети, которые, как зачарованные слушают сказку. Я заметил и еще один любопытный факт, о котором догадывался и раньше: все зрители оказались тоже телепатически связаны между собой своим интересом к нам. Это объясняет, почему так опасна всякая возбужденная толпа: она тоже создает вокруг себя телепатическое поле, но при этом действует так неуклюже и некоординированно, что вынуждена искать разрядки напряжения в насилии.

Напряжение, нараставшее в толпе, работало на нас. Сознание людей, сосредоточенное на огромном насекомоподобном корабле, находившемся уже почти у них над головами, было полностью нам открыто, они были загипнотизированы и легко доступны внушению.

Теперь наступило время для главной части операции, и я, взяв дело в свои руки, превратился как будто в мощный телепередатчик, а сознание каждого из этих людей стало телевизионным экраном. Внезапно все они увидели, как посреди корабля распахнулись два огромных люка. Из люков – высотой больше трехсот метров каждый – сошли на землю инопланетяне, ростом тоже по триста метров. Как и сам корабль, они напоминали каких-то насекомых – зеленого цвета, с длинными ногами, как у кузнечика. Лица их были отдаленно похожи на человеческие, но с огромными носами вроде клювов и маленькими черными глазками. Двигались они рывками, как будто непривычные к земному тяготению. Ноги у них заканчивались когтями, как у птиц.

Инопланетяне начали огромными прыжками приближаться к обеим воюющим армиям. Я обдал людей волнами панического страха и предчувствия неминуемой гибели. В то же время я снял напряжение, которое приковывало их к месту, и все сломя голову кинулись прочь. Это ощущение паники было для нас неприятно, даже почти омерзительно, так что мы прервали телепатическую связь с ними и предоставили им спасаться кто как может. Люди бежали, не оглядываясь и не разбирая дороги. Тысячи из них падали и оставались на месте, затоптанные бегущими позади; впоследствии подсчеты показали, что таким образом погибло пятнадцать процентов всех участников боя. Паника вряд ли могла стать большей, даже если бы инопланетяне были вполне реальными.

Я пережил несколько неприятных минут. Еще много недель я вспоминал эту панику, она снова и снова возвращалась ко мне, как дурной привкус во рту. Однако никаким иным способом нам не удалось бы положить конец войне.

С этого момента и Гвомбе, и Хазард перестали быть народными вождями. На них никто не обращал внимания, о них просто забыли. Война казалась сном, от которого только что пробудилось человечество, детской игрой, которая вдруг стала неинтересной. За последовавшие несколько дней войска Всемирной организации, действуя в тесном сотрудничестве с президентом Соединенных Штатов, арестовали тысячи солдат обеих разбежавшихся армий, а также Гвомбе и Хазарда. (Последний был застрелен «при попытке к бегству»; Гвомбе же поместили в психиатрическую лечебницу в Женеве, где он и умер год спустя.)

Можно было предположить, что после такой победы мы пожелаем мирно почивать на лаврах. Однако у нас и в мыслях этого не было – по двум причинам. Во-первых, сама победа была для нас детской игрой. Я описал ее здесь в подробностях лишь в интересах истории, хотя как образец стратегии она не заслуживает и двух строчек. Во-вторых, действительно интересная часть задачи нам еще предстояла. Нужно было помочь миру хоть в какой-то степени оправиться от безумия и принять меры для окончательного уничтожения паразитов.

Методы, которые мы избрали, не отличались особой эффектностью. Мы просто рассказали людям правду. На следующий день после нашей «победы» президент Мелвилл объявил по телевидению, что, насколько известно правительству Соединенных Штатов, «инопланетяне с Луны» сейчас удаляются за пределы нашей Солнечной системы, и непосредственная опасность нашей планете больше не угрожает. Он добавил: «Однако, ввиду постоянной возможности нападения на Землю извне, Соединенные Штаты настаивают на немедленном создании Единого Всемирного Правительства, наделенного всеми полномочиями для мобилизации Всемирных Сил Обороны». Его предложение было сразу же принято Организацией объединенных наций. После этого и началась та огромная работа, которая так обстоятельно описана Вольфгангом Райхом в его книге «Как был переделан мир».

Нашей же самой серьезной задачей было, естественно, истребление паразитов. Однако мы решили, что с ними можно немного подождать. Благодаря вращению Луны они оказались значительно ослаблены, поскольку постоянное возмущающее воздействие Луны уменьшилось. Была и еще одна причина считать их второстепенной проблемой. Я уже говорил, что паразиты – в каком-то смысле «тень» человеческой трусости и пассивности. Их сила возрастает в атмосфере паники и поражения, ибо они питаются страхом, и в таком случае лучший способ борьбы с ними – изменить атмосферу, вселив в людей уверенность в своих силах и сознание цели.

Прежде всего, нужно было сделать действительно эффективными Всемирные Силы Обороны, которые должны были мгновенно искоренять любую попытку паразитов возобновить активные действия. Это означало, что человек двадцать наших товарищей вынуждены будут заниматься организационными проблемами. Почти столь же важно было заставить людей понять, что паразиты – реальность и что человечество должно постоянно сохранять бдительность. А это, в свою очередь, означало, что нам необходимо увеличить численность нашей группы до тысяч и даже миллионов человек. Поэтому кроме тех из нас, кто был откомандирован в распоряжение Всемирного Совета Безопасности, все остальные занялись обучением людей.

Я должен сказать об этом несколько слов, потому что от наших успехов в этой области, по существу, зависело все. Не так легко было подобрать кандидатов для обучения «управлению сознанием». Может показаться, что здесь не должно было возникнуть особых трудностей: в конце концов, я обучил себя сам, так же как и Райх с Флейшманом, и стоит нам лишь все объяснить человечеству про паразитов сознания, как всякий сможет обучиться самостоятельно. Однако дело оказалось несколько сложнее. Конечно, многие и обучались без нашей помощи, но это само по себе порождало проблемы. Для борьбы с паразитами сознания нужны достаточно мощные и активные умственные способности; большинство же людей в умственном отношении настолько ленивы, что паразитам очень легко их перехитрить. Теперь они оказались в особо опасном положении, потому что у них появилось чувство ложной безопасности, которое паразиты старательно поддерживали и укрепляли. Это был тот самый случай, когда полузнание опаснее, чем незнание.

Тем не менее, примерно три четверти человечества немедленно уверовали в то, что уже умеют «управлять сознанием», и это поставило перед нами сложную проблему. Как узнать, кому из этих миллионов людей требуется наша помощь и персональное внимание? Проблема была не из тех, с которыми можно справиться одним махом, и мы начали действовать методом проб и ошибок. Прежде всего, мы ограничились самыми высокоинтеллигентными людьми, особенно теми, кто многого добился в жизни, поскольку главными нашими критериями отбора были мужество и энергия. Тем не менее мы неоднократно терпели поражение. Когда мы с Райхом одержали свою первую победу над паразитами, нас поддерживало ощущение непосредственной опасности, у этих же новых кандидатов такого ощущения не было, а многие из них так и не смогли реально осознать угрозу. Я начал понимать, как часто люди добиваются больших «успехов» в обществе не столько умом, сколько агрессивностью и напором. Но тратить время на таких неудачников мы не могли: если бы мы воспользовались своими телепатическими способностями, чтобы их «пробудить», это сделало бы их только еще ленивее. Поэтому мы сразу от них избавлялись и приглашали на их место других.

Вскоре нам бросилось в глаза, что даже вполне интеллигентные и серьезные люди могут страдать умственной ленью, если усвоили ее с детства. Поэтому мы решили отбирать будущих кандидатов в возможно более раннем возрасте. Для этого мы создали специальную группу, которая проверяла умственные способности подростков и детей. Успехи этой группы, получившей название «тест-команды Бермана», превзошел все наши ожидания: два года спустя мы располагали более чем полумиллионом специалистов по управлению сознанием в возрасте до 21 года.

Дата добавления: 2015-06-04