Часть третья 9 страница. — Теперь второй вопрос‑выпускать ли из крепости женщин и детей?

— Теперь второй вопрос‑выпускать ли из крепости женщин и детей? — спросил начальник укрепленного района.

Голоса разделились. Одни были за удаление женщин, другие против.

— Я тоже против, — заявил Стессель и повторил доводы своей жены.

Его неожиданно поддержал Смирнов.

— Дух защитников крепости будет подорван разлукой со своими семьями, — сказал он.

Фок многозначительно покрутил пальцем около своего лба, но не возражал.

Второе предложение японцев тоже было отклонено.

— Поручим полковнику Рейсу составить ответ и затем, переведя его на английский язык, завтра с ординарцем отправим к японцам, — закрыл собрание Стессель.

Вечером того же дня в будуаре Веры Алексеевны собрались Рейс, Фок и Сахаров. Обсуждался вопрос, как поступить с полученным чеком.

— Слишком малая сумма, чтобы ее принимать. Мы, слава богу, сейчас стараниями полицмейстера вполне обеспечены деньгами.

— Зато ко мне каждый день поступают жалобы на его незаконные действия, — сообщил Рейс.

— И что вы с ними делаете? — поинтересовался Фок.

— Отправляю ему же для расследования. Обычно после этого повторных жалоб не бывает.

— Остроумно, — одобрила генеральша.

— Какую бы вы сумму считали достаточной для нужд благотворительного общества? — осведомился Сахаров.

— Ровно в тысячу раз больше, — вместо Веры Алексеевны ответил Фок.

— Боюсь, что таких денег у японцев не найдется.

— Тогда мы как‑нибудь обойдемся своими средствами, — произнесла генеральша.

— Так и прикажете ответить? — переспросил Рейс.

— Конечно. И верните им чек, — распорядилась Вера Алексеевна.

Гости стали прощаться.

На следующий день в положенное время японцам был вручен ответ на все их предложения.

Меркли звезды. Восток с каждой минутой светлел. Вскоре из‑за горизонта показалось солнце.

Где‑то вдали глухо прогремел выстрел, и в недвижном прозрачном воздухе послышался свист летящего снаряда. На окраине города взвился черный султан дыма. За первым выстрелом раздался второй, третий. Город еще спал. Звуки канонады будили жителей, которые в тревоге высыпали на улицу и, пугливо озирались по сторонам. Несколько повозок, дотоле медленно плетущихся по улице, с страшным грохотом понеслись в карьер, будоража всех на своем пути.

Женщины, крестясь, торопливо уводили в погреба и подвалы детей.

На позициях при первом же выстреле все пришло в движение: на батареях закопошились артиллеристы, поворачивая орудия в нужном направлении, в фортах быстро изготовились к отражению штурма дежурные части. На валах увеличили число часовых. Резервы подтянулись к передовой линии. Артур приготовился к встрече врага.

Канонада усиливалась с каждой минутой. Снаряды, попадая в брустверы фортов и батарей, поднимали столбы песку и земли.

Скоро все слилось в один сплошной рев. Первый штурм крепости начался.

В тыл потянулись вереницы носилок.

Стессель спал крепким сном, когда к нему явился С докладом Рейс. Вышла Вера Алексеевна и, узнав в чем дело, направилась будить мужа.

— Японцы пошли на штурм, — насилу растолкала она разоспавшегося генерала.

— Ворвались в город, началась резня? — задыхаясь от ужаса, пробормотал он. — Сейчас же подтянуть к штабу сотню казаков с пулеметами и орудиями, — бестолково выкрикивал Стессель, покрывшись холодным потом.

— Да успокойся ты, ради бога, Анатоль! Никто еще никуда не прорывался. Началась лишь общая бомбардировка. Рейс говорит, что после нее можно ожидать штурма. Смирнов, Горбатовский и Кондратенко выехали на атакованные участки, — сообщила Вера Алексеевна.

Наспех одевшись, от волнения не попадая в рукава, генерал, сразу осунувшийся и постаревший, вышел к своему начальнику штаба. Выслушав доклад, Стессель приказал подать себе верховую лошадь.

— Я еду на форт номер два, откуда виден хорошо весь обстреливаемый фронт, — громко проговорил он.

— Я тебя туда не пущу, — решительно заявила генеральша. — Тебе нечего соваться на передовую линию. Выбери себе безопасный пункт в тылу, откуда все было бы видно, и сиди на нем.

— Форт номер один почти не обстреливается, с него виден форт номер два и частично промежуток между ним и третьим фортом, — подсказал Рейс.

— А там имеются хорошие блиндажи? — осведомилась Вера Алексеевна.

— Так точно. Почти полуторааршинные бетонные своды, — ДОЛОЖИЛ ПОЛКО. ВНИК.

— Что ж, поезжай, — вздохнула генеральша. — Только вы, Виктор Александрович, не позволяйте Анатолию рисковать собой, он такой неблагоразумный.

— Приложу все старания, чтобы уберечь его превосходительство.

Позавтракав, Стессель и Рейс отправились на форт номер один, далеко объезжая обстреливаемые участки. Отсюда из‑за дыма и пыли они почти ничего не видели, но зато здесь было совершенно спокойно, а любезный комендант форта не замедлил угостить начальство душистым чаем с коньяком. Здесь до самого вечера Стессель и провел время в полной безопасности. Правда, мирная беседа временами нарушалась получением тревожных донесений, но генерал тотчас отправлял их Смирнову или Коядратен, ко с надписью: «Предлагаю действовать по вашему усмотрению, сообразуясь с наличными обстоятельствами». Этим и ограничивалось все его руководство происходившим боем.

При первом же выстреле генерал Кондратенко поспешил выехать на позиции. Уже в дороге он убедился, что наиболее интенсивно обстреливается промежуток между фортами номер два и три, а также и расположенное за ним Большое Орлиное Гнездо. С последнего открывался прекрасный вид на весь Восточный и Северный фронт крепости. Туда генерал и направился. Вскоре его догнал Белый.

— Вы куда держите путь, Роман Исидорович? — спросил он.

— На Большое Орлиное.

— Значит, нам по дороге. Я решил там устроить свой наблюдательный пункт.

Спешившись в глубокой лощине, непосредственно в тылу Орлиного Гнезда, генералы стали взбираться на гору. По пути они встретили раненого матроса.

— Ты откуда, молодец? — приветливо спросил его Кондратенко.

— С этого самого, с Гнезда, — махнул назад рукой матрос.

— Что там делается?

— Шибко японец бьет, дыхнуть не дает даже. Нашего командира мичмана Вильгельса сразу же убило, одну орудию испортило, так что всего одна пушка действует. Вот перевяжусь и обратно, — показал он на руку, — а то там наших осталось совсем мало.

— Спасибо за службу, ступай с богом!

— Рад стараться, ваше превосходительство! Только вы ховайтесь, а то, не ровен час, и зачепить может.

— Прекрасный народ эти моряки, смелый, понятливый, инициативный, — восхищался Кондратенко. — Вот что значит образование‑то. Другой гальванер или минер заткнет за пояс нашего стрелкового офицера.

Подниматься по крутой тропинке, ведущей на вершину Гнезда, было довольно трудно. На полдороге генералы остановились передохнуть. Перед ними развернулась широкая панорама обстреливаемого участка: справа, окутанный облаком пыли, чуть проступал форт номер два. Прямо, верстах в двух, виднелись старые китайские редуты номер один и два, обнесенные двумя рядами проволочных заграждений. В бинокль были видны полуразрушенные брустверы и укрывшиеся в тыловом рву солдаты. Слева отчетливо виднелся форт номер три.

— Наши батареи отвечают одним выстрелом на десять японских, — с беспокойством заметил Кондратенко.

— Многие из них и вовсе приведены к молчанию, — сказал Белый. — Опыт Цзинджоу нами использован недостаточно. Орудия видны как на ладони. Батареи, орудия которых замаскированы, как Залитерная, Заредутная и Волчья‑Мортирная, и сейчас ведут интенсивный огонь. Надо будет сегодня же ночью замаскировать остальные батареи.

Генералы двинулись дальше. Появление их очень удивило коменданта форта капитана Кремнева.

— Ваше превосходительство, как вы сюда попали? Здесь вас могут ранить, — с тревогой сказал он.

— Мы привыкли делить груды и опасности со своими подчиненными. Что у вас делается? — отозвался Кондратенко.

— Отсиживаемся, ждем, пока стихнет стрельба, чтобы исправить повреждения и вынести тяжелораненых.

Кондратенко начал обходить укрепление. Снаружи на брустверах находились лишь часовые, остальные укрылись в блиндажах. Заглядывая в каждый блиндаж, генерал громко здоровался с солдатами и весело шутил. Вдруг вблизи разорвался снаряд, и мгновенно все заволоклось густой пеленой дыма.

Из ближайшего блиндажа выскочили два солдата и, схватив своего начальника дивизии за рукав, попросту втолкнули его внутрь блиндажа.

— Да разве ж можно, ваше превосходительство. Роман Исидорович! — с укоризной проговорил один из стрелков.

В тесном блиндаже присев на скатанной шинели, Кондратенко вступил в беседу со стрелками.

— Как вы здесь харчитесь? — спросил он.

— Вечером с темнотой подвозят кухни, а вот с водой у нас плохо: жара, пить хочется, а воды мало, да она и протухает скоро, — сетовали солдаты.

— Японца‑то ке боитесь?

— Никак нет. Нам бы еще пару пулеметов, тогда ему в наше Гнездо вовек не забраться, — убежденно ответили стрелки.

Генерал быстро делал заметки у себя в книжке.

Воспользовавшись прекращением бомбардировки, он двинулся дальше, а солдаты принялись за исправление разрушенных брустверов и очистку окопов. Матросы хлопотали у поврежденных орудий. Тут же давал указания Белый.

К нему подошел Кондратенко, и оба генерала направились в тыл.

— Теперь куда, Роман Исидорович? — спросил Белый, садясь верхом.

— Поищем Смирнова, он где‑то на Скалистом кряже. Быть может, там и Стессель.

— Едва ли. Они вместе никогда не бывают.

— Да, странное у нас положение в Артуре. Фактически два коменданта, а кроме того, еще особый командующий фронтом, и все они между собой воюют. Изволь‑ка тут маневрировать между тремя превосходительствами, — задумчиво проговорил Кондратенко.

— Я давно уже решил выслушивать приказания всех, а действовать по‑своему или по согласованию с вами, — отозвался Белый.

— Какой, по‑вашему, участок будет атакован?

— Самое слабое место в Артуре‑это левый фланг. Если японцы прорвутся от Голубиной бухты к Ляотешаню, то Артуру будет мат в два хода. Но они, по‑видимому, хотят открытой силой ворваться в город, форсировав линию между фортами номер два и номер три. Тут у них расположены осадные батареи и дороги к ним из Дальнего. Тут промежуток прикрывают всего два старые полевого типа редута — номер один и номер два.

Генералы доехали до соседнего хребта, носившего название Скалистого кряжа За чим были расположены резервы и полевые батареи в запряжках.

Увидя генералов, к ним подошел командир Седьмого стрелкового артиллерийского дивизиона полковник Мехмандаров, широкоплечий человек с густой черной бородой.

— Мы, ваше превосходительство, с самого утра торчим здесь неизвестно зачем. Воды нет Жара, пыль. Оводы беспокоят лошадей, — доложил полковник.

— Кто вас сюда направил?

— Гэнэрал Смирнов вызвал по тревоге, — с кавказским акцентом ответил полковник.

— Вы не знаете, где он сам?

— Дальше, на хребте. Сидит за большим камнем, все что‑то пишет, ни на что не обращает внимания, — досадливо проговорил Мехмандаров.

— Я сейчас переговорю с ним, — обещал Кондратенко.

После получасовых розысков Белый и Кондратенко нашли Смирнова вместе с его начальником штаба, тучным, высоким полковником Хвостовым. Генерал диктовал ему длиннейший приказ.

— Как хорошо, что вы приехали, — радостно встретил он прибывших. — Я разработал десять возможных вариантов штурма крепости и мероприятия против него. Вот послушайте! — И Смирнов, достав пачку исписанных листов, начал читать:

— «Вариант номер один. Штурмуются форты номер два и номер три. Частям Двадцать пятого стрелкового полка занять… — Дальше шло подробнейшее перечисление вплоть до взводов, кому и куда двигаться в точно указанное до минут время. — Теперь об артиллерии послушайте, Василий Федорович! — И Смирнов начал перечислять, какие батареи и куда должны были стрелять, какими снарядами, на каком прицеле. — Теперь вариант номер два, — с увлечением продолжал комендант.

Белый сердито сопел.

Кондратенко нервно пощипывал бородку, посматривал то на Белого, то на Хвостова. Прошло не меньше часа, пока чтение кончилось.

— Ну как, Роман Исидорович, я, кажется, ничего не упустил? — обратился к генералу Смирнов.

— Едва ли возможно предусмотреть все, ваше превосходительство. А затем это распоряжение надо согласовать с генералом Стесселем.

— Он, наверно, отклонит мое предложение… — грустно заявил Смирнов.

» И хорошо сделает «, — не мог не подумать Кондратенко.

Смирнов продолжал:

— Отклонит… Не потому, что оно плохо, а как исходящее от меня. Не могли бы вы, Роман Исидорович, от своего имени доложить ему мои наметки?

— Стессель сразу же догадается, что оно исходит не от меня, — сказал Кондратенко вслух, а про себя подумал:» Так как я такой галиматьи никогда не предложил бы «.

Генералы помолчали.

— Ваше превосходительство, большинство батарей сильно повреждены и не смогут поддержать стрелков при штурме, — проговорил Белый. — Необходимо просить помощи у флота.

— Помимо Стесселя к морякам обращаться неудобно. Он же наверняка запротестует.

— Я беру на себя доложить ему об этом, — поддержал Белого Кондратенко.

Подъехал Мехмандаров и вновь попросил разрешения отвести батареи на водопой.

— А то уже две лошади пали от жары, — добавил он.

— Нет, нет. Этим вы нарушаете мой вариант номер три отбития японской атаки. Подождите до вечера, — приказал Смирнов.

— К этому времени у меня не останется лошадей в запряжках.

— Полевая артиллерия сейчас нам не нужна. Приготовлений к атаке нигде не видно. Дивизион, по‑моему, можно отпустить, — заметил Кондратенко.

— Прошу не возражать, когда я приказываю! — вскинулся Смирнов.

— Слушаюсь! — вытянулся Роман Исидорович. — Василий Федорович, едемте дальше!

— Генерал Белый должен остаться при мне.

Белому оставалось только подчиниться. Кондратенко, ни с кем не прощаясь, вышел.

— Оставьте одну батарею на месте, а две отведите в ближний тыл на водопой, — приказал он Мехмандарову.

— Спасибо, Роман Исидорович! — горячо воскликнул полковник. — С этим упрямцем все равно ни до чего не договоришься. — И обрадованный командир дивизиона ускакал вперед.

Вечером на квартире у Стесселя собрались на военный совет Кондратенко, Белый, Фок, Рейс и адмирал Ухтомский. Не хватало только Смирнова, но он вместо себя прислал Хвостова. Выслушав доклады подчиненных» Стессель предложил высказаться о мерах усиления обороны крепости.

— Комендант представил свои соображения по этому вопросу, — доложил Рейс и протянул смирновские варианты.

Стессель стал читать их вслух. Среди присутствующих раздались отдельные смешки.

— Ерунда, галиматья, чушь! — бросил Стессель записки на стол. — Полковник Хвостов, предлагаю вам посоветовать вашему начальнику воздержаться в дальнейшем от литературы подобного рода, иначе я до конца осады посажу его в сумасшедший дом.

— Давно пора! — с места отозвался генерал Никитин. — Ты еще, Анатолий Михайлович, не знаешь, что по его вине в Седьмом дивизионе сегодня пало от жары и отсутствия воды несколько лошадей.

— Назначаю комиссию для расследования этого дела под твоим председательством. Предлагаю за ночь принять все меры к устраяению причиненных укреплениям повреждений, — приказал Стессель,

На Электрическом Утесе продолжалась прежняя размеренная жизнь. С утра все были заняты своими делами. Несколько раз батарея открывала огонь по сухопутным целям. Перед обедом ходили купаться. На море до самого горизонта все было спокойно, только непрерывный грохот, доносившийся из‑за Золотой горы, свидетельствовал о продолжавшейся бомбардировке. После полудня над городом поднялось огромное облако черного дыма. Борейко приказал телефонистам узнать, в чем дело. Оказалось, что в порту горят склады с маслом, огонь перекинулся на соседние здания, и запылала почти вся территория порта.

— Дюжа горит, вашескородие. Японец по пожару бить стал еще сильнее. Не дает тушить, — окающей скороговоркой доложил старший телефонист Юркин.

— А на фронте что делается?

— Слыхать, японец штурм готовит. Гедерал наш находится целый день на позициях.

Во время обеда поручик предложил Жуковскому сходить в город узнать, что там делается.

Капитан согласился и разрешил ему со Звонаревым отправиться на разведку.

Солдаты тоже были обеспокоены происходящим.

— Как бы японец не прорвался в город. Возьмет он нас голыми руками.

— Ишь вы какие трусливые стали, сразу так в руки и дадитесь — вмешался в разговор Блохин. — Нас на Утесе триста человек, да три бабы, да восемь пушек. Чтобы нас одолеть, нужно цельную дивизию.

— Расхвастался ты, Блоха, не к добру, — улыбнулся Борейко

— Ежели бы нам каждый день давали по стакану водки, ни в жисть японцу Артура не взять, — хитренько улыбнулся солдат.

— Не подговаривайся, не дам! Хочешь со мной идти в город?

— Так точно, мигом чистое надену. — И Блохин скрылся.

Вскоре все трое шли по шоссе в обход Золотой горы. Впереди шагал Борейко, за ним поспевали Звонарев и Блохин. Дойдя до хребта, поручик на мгновение остановился, чтобы осмотреться.

Город был затянут густым черным дымом. То здесь, то там вспыхивали разрывы. В воздухе беспрерывно шипели летящие во все стороны снаряды. С батареи Золотой горы, как из кратера вулкана, через равные промежутки времени вылетали огромные столбы пламени, и воздух прорезал шум двадцатипудовых снарядов. Слева сквозь дым виднелась ярко освещенная солнцем поверхность рейда со стоящими на нем броненосцами. Канонада достигла высшего напряжения.

— Ну и дела, мать честная! — проговорил Блохин. — Такого мы и под Цзкнджовой не видели.

— Цела! — вдруг громко проговорил Борейко и ткнул рукой в пространство.

— Кто? — спросил Звонарев.

— Пушкинская школа, конечно!

Прапорщик понял, что все путешествие его друг затеял с целью повидать маленькую учительницу с голубыми глазами, и, усмехнувшись, сказал:

— Хитришь ты, Боря, по‑детоки! Навыдумывал с три короба, а оказывается, надо всего‑навсего узнать, цела ли твоя дама сердца.

— Заткнись, не до тебя! — буркнул в ответ поручик и пошел дальше.

Улицы были пусты. Жители прятались в погребах и подвалах, и только неугомонные мальчишки выглядывали из‑под подворотен при каждом близком падении снаряда. Блохдан шел, вполголоса ругаясь.

Неподалеку впереди раздался взрыв, и все вокруг заволоклось известковой пылью. В развороченном доме пронзительно завыла собака.

— Жаль пса, должно быть, сильно зацепило. Эх, житуха пошла в Артуре! — бормотал солдат

Подождав, пока рассеется пыль и упадут последние осколки, пошли дальше. Тротуар и мостовая были завалены грудами камней и строительного мусора. Двухэтажный кирпичный дом стоял разрушенный от крыши до фундамента. Была видна внутренность комнат — диван, покрытый ковром, неубранная кровать; в кухне хлестала сода из поврежденного крана. В клетке валялся вверх лапками попугай, кошка испуганно металась по чердаку. Людей нигде не было.

— Вовремя ушли, — заметил Блохин.

Борейко все ускорял шаги, пока не оказался перед двухэтажным зданием Пушкинской школы. Она была цела. Правда, около виднелись воронки от снарядов и во многих окнах не хватало стекол. Офицеров окликнули из подвала. Нагнувшись, Звонарев увидел толпу перевязанных людей, теснившихся в небольшом помещении.

— Да здесь раненые, — сообщил он, — с ними, верно, находятся и сестры.

За углом обнаружили дверь в подвальное помещение. Согнувшись чуть не вдвое, Борейко шагнул вниз по лестнице. Навстречу шла Мария Петровна.

— Вел ранены? Прибыли на перевязку? — испуганно спросила она.

— Пока все целы и пришли проведать, как вы живете, — ответил поручик.

— Какое уж тут житье, когда ежеминутно ждем смерти. С утра сидим здесь в тесноте и духоте. Скоро ли все это кончится?

— С темнотой, надо думать, наступит передышка. Укрытие бы вам устроить…

Офицеры обошли вокруг дома.

— Я здесь покумекаю на этот счет, а тебя попрошу выяснить обстановку на позиции. На обратном пути зайдешь за мной, — предложил Борейко другу.

— Ладно. Пошли, Блохин, дальше, — согласился Звонарев.

По мере удаления от порта снаряды падали все реже. Дойдя до Нового китайского города, расположенного за окружающей город стеною, путники вздохнули свободно. Улицы были полны любопытных, которые издали наблюдали за бомбардировкой.

— Как вас не зашибло на улицах? — удивленно смотрели они на Звонарева и Блохина.

— Мы заговоренные, нас осколки и пули не берут, только шашкой достать можно, — отшучивался солдат.

Миновав город, они увидели перед собой линию ближайших укреплений. За поворотом дороги открылась Залитерная высота, а за ней чуть выступала батарея литеры Б. Над ней вились дымки шрапнелей вперемешку с черными фонтанами гранат. По дороге в тыл тянулись рикши и извозчики с ранеными, подводы со строительными материалами; пылили зарядные ящики, дребезжали интендантские повозки.

Блохин расспросил о происходящем на позициях.

— Вторые сутки бьет японец, не дает даже кухни подвезти, — жаловались солдаты.

— А штурму не делает?

— Пока не видать, может, к ночи и полезет. Небось понимает, что долго в разбитых окопах не усидишь.

Вдруг над Залитерной взвился огромный столб огня и черного дыма, который образовал конус, обращенный вершиной вниз. Он быстро рос, заволакивая Залитерную и все вокруг. Затем дым медленно отделился от земли и превратился в темное облако. Только тогда донесся глухой удар взрыва и стали видны бегущие во все стороны люди.

— Залитерная взлетела на воздух, — испуганно закричал Звонарев, и оба артиллериста опрометью бросились бежать к батарее.

Когда они поравнялись с перевязочным пунктом, устроенным на Залитерной, то туда уже сносили раненых и убитых с батареи. Одним из первых принесли ее командира штабс‑капитана Высоких. Он был страшно обожжен при взрыве. Все тело представляло собой сплошной волдырь, лицо было обезображено до неузнаваемости. Он еще слабо стонал, но вскоре затих.

Легкораненые солдаты брели группами и в одиночку. Вскоре с батареи литеры Б поднесли еще двух офицеров‑старых знакомцев Звонарева по Цзинджоускому бою‑подпоручика Садьжова и поручика Соломонова. У первого в черепе застрял осколок гранаты, и он был без сознания. Соломонову повредило обе ноги, но он крепился и не стонал, только бледное лицо и холодный пот на лбу говорили о тяжких страданиях. Увидя Звонарева, Соломонов попросил у него водки. Прапорщик развел руками.

— Очень прошу вас, достаньте мне хотя бы денатурату, а то я сдохну немедленно, — молил офицер.

Звонарев беспомощно огляделся

— Сергей Владимирович, ваша барышня тут! — вдруг проговорил Блохин.

— Какая барышня? — не сразу понял Звонарев.

— Да Варька, то бишь генерала Белого дочка. Вон там в куточку нагнулась над носилками. Может, они спиртику для их благородия достанут.

Прапорщик окликнул Варю.

— Вы как тут очутились? — спроси, ла она, подходя к Звонареву. Ее белый передни, к был весь испачкан в крови, даже на косынке виднелись красные пятна. Волосы растрепались и выбились наружу.

Прапорщик передал просьбу Соломонова.

— Сейчас принесу. — И Варя скрылась.

Блохин побежал с радостным известием к раненому офицеру. Вслед за ним явилась и девушка со стаканом вина.

— Пейте, оно вас подкрепит! Куда, вы ранены? — И Варя начала быстро разбинтовывать ноги Соломонова… — Раны не тяжелые, важно только их не загрязнить.

В это время, к пункту подъехал Белый и, увидя Звонарева, подозвал его к себе.

— На батарее литеры Б и Залитерной не осталось ни одного офицера. Отправляйтесь сейчас же туда. Наладьте сначала стрельбу на Залитерной, а затем займитесь литерой Б. Я вызываю с Утеса вашу роту. До ее прихода вам придется орудовать одному, — распорядился генерал. — Ты не из седьмой роты? — обернулся он к Блохину.

— Так точно, ваше превосходительство, из седьмой!

— Ездить верхом умеешь?

— Сызмальства лошадей пас.

— Отвезешь мое приказание на Утес.

Через минуту Блохин, по‑разбойничьему свистнув, карьером вылетел на дорогу.

— Заезжай в школу! — едва успел крякнуть ему вдогонку прапорщик. Солдат кивнул головой и скрылся.

Звонарев стал прощаться.

— Смотрите, на батареях очень опасно. Сегодня уже убито четверо и ранено трое артиллерийских офицеров, а солдат осталось меньше половины. Не геройствуйте, пожалуйста, — с тревогой в голосе проговорила Варя. — Обещаете?

— Ведь я всем известный трусишка! — улыбнулся прапорщик в ответ.

— Если что с вами случится, сообщите‑я мигом прилечу, — пообещала Варя.

— А вы заходите на Залитерную отдохнуть. Я, верно, до утра буду занят исправлением повреждений.

Варя потянулась к Звонареву. На мгновение ему показалось, что она хочет его поцеловать, и он с удивлением взглянул на нее. Девушка смутилась и поспешила отойти.

— Быть может, я и воспользуюсь вашим приглашением, — уже издали проговорила она.

На Залитерной был полный разгром. На правом фланге батареи зияла огромная яма взорванного порохового погреба. Вокруг все было засыпано землей, обломками бетона, обгорелыми досками. Тут же валялось с десяток растерзанных трупов. Едко пахло дымом и горелым мясом. Из четырех орудий только левофланговая морская пушка Армстронга сохранилась в целости. По батарее бродило несколько артиллеристов. Звонарев подозвал их.

— Я прислан к вам командиром, — сообщил он. — Что произошло здесь во время боя вчера и сегодня?

— Вчерась он бил вое м «мо, так как не видел батареи. Сегодня же с самого утречка он вывесил на небо колбасу, с нее увидел батарею и зачал чесать прямо по ней. А потом как вдарит в погреб. Кого порвало, кого разметало на пятьдесят сажен кругом.

Прапорщик распорядился снести тела убитых за батарею и заняться исправлением бруствера, затем он отправился на батарею литеры Б.

Обогнув Залитерную гору и расположенные на ее склоне стрелковые окопы, Звонарев стал подниматься по дороге к бгтарее литеры Б. С обеих сторон она была ограждена так называемой Китайской стенкой‑валом, построенным еще германскими инженерами при сооружении ими крепости Порт‑Артур для китайцев. Вал имел полторы сажени высоты и до двух с половиной толщины. Заросший травой, он прекрасно сливался с местностью, почему, его особенно удобно было использовать для обороны промежутков между фортами и укреплениями.

Обстрел литеры Б еще продолжался. Батарея молчала. Солдаты сидели по блиндажам, изредка выглядывая наружу.

Вместе с фейерверкером прапорщик обошел батарею, Уцелели всего три пушки. Земляные брустверы были снесены снарядами, обнажился бетон.

С профессиональным интересом Звонарев тщательно рассматривал все повреждения. Солдаты с удивлением следили, как он ползал на коленях и ощупывал в бетоне воронки от снарядов, измеряя их глубину и диаметр.

— Ну, вот что, ребята, довольно по казематам сидеть. Аида починять платформы и брустверы! — скомандовал Звонарев.

Вскоре все здоровые и легкораненые засыпали выбоины и исправляли орудийные платформы.

Звонарев прошел на командный пункт, который, как и на Залитерной, представлял собою броневую башенку с прорезью впереди. Сквозь нее виднелись два ряда стрелковых окопов с проволочными заграждениями. Далеко внизу копошились темные фигурки японцев. Вечерело. Солнце склонялось к вершинам синеющих вдали Волчьих гор. В долинах уже легла вечерняя тень. Бомбардировка стихала. Потянуло прохладой. В тылу задребезжали подъезжающие кухни. Наступала тревожная, полная неожиданностей ночь.

Когда Звонарев вернулся на батарею, в темноте показалась крупная фигура Борейко.

— Что у вас тут делается? — справился он.

Звонарев подробно доложил.

— Темно очень, при ручных фонарях работать приходится. Прожектор не действует, — заключил он доклад.

Один из солдат сообщил:

— Вчера днем на батарею прислали какую‑то диковинную пушку‑короткая, медная, на жабу похожа. Сказывали — для освещения, вместо ракет. Только никто не поймет, как ею пользоваться.

— Где она? — спросил Борейко.

Из крайнего каземата вытащили маленькую медную пушчонку на деревянном лафете.

— Полупудовая, гладкостенная, с дула заряжающаяся мортира для стрельбы брандскугелями‑зажигательными снарядами, — определил Борейко. — Снаряды к ней есть?

— Так точно! Диковинные такие‑два железных донышка, соединенных прутиком, а внутри невесть чтопо цвету серое да едкое.

— Такими снарядами полвека назад в Севастополе стреляли по деревянным морским кораблям и крепостным постройкам, чтобы их поджечь.

— Нельзя ли ее сейчас попробовать? — попросил Звонарев.

— Только где‑нибудь подальше от батареи, чтобы не навлечь на нее огня японцев.

Мортирку на руках снесли в сторону и установили за Китайской стенкой. Затем в дуло насыпали пороху, забили бумажным пыжом и вставили бочкообразный брандскугель. В запальное отверстие вложили запальную деревянную трубку и при помощи длинной палки с горящим фитилем на конце‑пальника‑подожгли.

Мортирка выпалила со страшным грохотом и перевернулась навзничь. Брандскугель огненным шаром с шипением взвился к небесам, довольно хорошо освещая местность. Описав крутую траекторию, он огненным ядром упал в расположение японцев. Оттуда донеслись вопли ужаса, а вслед затем затрещал частый ружейный огонь. Артиллеристы закричали от восторга.

Дата добавления: 2015-06-04