Март - июль 1918

Телеграмма В.А. Антонову-Овсеенко 29 декабря 1917 г.

В ЦК РСДРП, ноябрь 1917 г.

ИЗ ПИСЕМ

Было бы прямо недостойно рабочей партии проявлять такую податли­вость интеллигентской сплетне. Пусть сначала кто-либо докажет что худое про Ганецкого, раньше мы не должны смещать его.

Вполне одобряю неуступчивость к местным соглашателям, сбившим, ка­жется, с толку часть большевиков. Особенно одобряю и приветствую арест миллионеров-саботажников в вагоне I и II класса. Советую отправить их на полгода на принудительные работы в рудники. Еще раз приветствую вас за решительность и осуждаю колеблющихся.

Из Политического отчета Центрального Комитета на Седьмом экстренном съезде РКП(б) 7 марта 1918 г.

Если ты не сумеешь приспособиться, не расположен идти ползком на брюхе, в грязи, тогда ты не революционер, а болтун, и не потому я предла­гаю так идти, что это мне нравится, а потому, что другой дороги нет, потому что история сложилась не так приятно, что революция всюду созревает одно­временно.

...программа марксистской партии должна исходить из абсолютно точно установленных фактов. Только в этом сила нашей программы.

Мы, может быть, делаем плохо то, что необходимо делать, но мы толкаем массы на то, что они должны делать.

Из Выступления против поправки Ларина к названию партии на Седьмом экстренном съезде РКП(б) 8 марта 1918 г.

... что пролетариат есть единственный до конца революционный класс, что все остальные классы, в том числе трудящееся крестьянство, могут быть рево­люционными, лишь поскольку они переходят на точку зрения пролетариата. Это такая основа...

Из Выступления против поправки Бухарина к резолюции о Программе партии на Седьмом экстренном съезде РКП(б) 8 марта 1918 г.

А если мы малейшие претензии заявим на то, чего мы не можем дать, это ослабит силу нашей программы. Они будут подозревать, что наша про­грамма это только фантазия.

Из Первоначального варианта статьи «Очередные задачи Советской власти»

...правильно руководимое самими трудящимися, если они будут доста­точно сознательными, применение системы Тейлора послужит вернейшим средством к дальнейшему и громадному сокращению обязательного рабочего дня для всего трудящегося населения, послужит вернейшим средством к тому, чтобы мы в период времени довольно краткий осуществили задачу, которую можно примерно выразить так: шесть часов физической работы для каждого взрослого гражданина ежедневно и четыре часа работы по управлению госу­дарством.

Среди трудящихся и эксплуатируемых масс гораздо больше талантов и способностей организаторских, чем талантов и способностей агитаторских, по­тому что вся обстановка трудовой жизни этих классов требовала от них гораздо больше умения наладить совместную работу, учет и контроль за производством и распределением продуктов. Наоборот, прежние условия жизни в гораздо меньших размерах выдвигали из самих масс деятелей с талантом агитатора или пропагандиста.

Нередко можно встретить со стороны враждебных социалистическому пе­реустройству общества классов страны, со стороны представителей буржуаз­ных партий или тех, которые у нас называют себя социалистическими, а на деле обыкновенно ретиво служат буржуазии, как меньшевики и правые эсеры, не­редко можно встретить с их стороны злорадство по поводу этих ошибок и неудач Советской власти. На самом деле насколько исторически неизбежны были эти ошибки, настолько же ясно, что недочеты в этой области являются лишь болез­нью роста нового социалистического общества. Переучиться так, чтобы поста­вить на приличествующее ему первое место практика-агитатора, переучиться так можно, и несомненно, что переучиться так сумеют без большого труда пред­ставители Советской власти во всех концах России. Но на это требуется время, и только практический опыт совершенных ошибок в состоянии породить ясное сознание необходимости перемены, в состоянии выдвинуть целый ряд или даже целый слой лиц, пригодных к решению новых задач.

Нашим первым и главным средством для повышения самодисциплины трудящихся и для перехода от старых, никуда не годных, приемов работы или приемов отлынивания от работы в капиталистическом обществе, главным средством должна являться пресса, вскрывающая недочеты хозяйственной жизни каждой трудовой коммуны, беспощадно клеймящая эти недочеты, от­крыто вскрывающая все язвы нашей хозяйственной жизни и, таким образом, апеллирующая к общественному мнению трудящихся для излечения этих язв.

...пусть у нас будет распространенная в сотнях тысяч и миллионах эк­земпляров печать, знакомящая все население с образцовой постановкой дела в немногих опережающих другие трудовых коммунах государства.

Вот на каком пути мы можем и должны достигнуть того, чтобы сила примера стала в первую голову моральным, а затем и принудительно вводи­мым образцом устройства труда в новой Советской России.

...теперь значение примера трудовой коммуны, решающего лучше, чем какие бы то ни было другие способы, организационные задачи, приобрело ги­гантское значение. Нам надо именно теперь позаботиться о том, чтобы масса необыкновенно ценного материала, который имеется налицо в виде опыта но­вой организации производства в отдельных городах, в отдельных предприяти­ях, в отдельных деревенских общинах, чтобы этот опыт стал достоянием масс.

Предприятия или деревенские общины, которые не поддаются никаким призывам и требованиям относительно восстановления самодисциплины и по­вышения производительности труда, будут выдвигаться на черную доску социалистическими партиями и будут либо переводиться в разряд больных пред­приятий, относительно которых приходится принимать меры к их оздоровле­нию путем особых приспособлений, особых шагов и узаконений, либо будут переводиться в разряд штрафованных предприятий, которые подлежат за­крытию и участники которых должны быть преданы народному суду. Введение гласности в этой области, само по себе, будет уже громадной реформой и по­служит к привлечению широких народных масс к самостоятельному участию в решении этих вопросов, всего более затрагивающих массы.

Сила примера, которая не могла проявить себя в обществе капиталисти­ческом, получит громадное значение в обществе, отменившем частную собственность на земли и на фабрики, не только потому, что здесь будут, может быть, следовать хорошему примеру, но и потому, что лучший пример органи­зации производства будет сопровождаться неизбежным облегчением труда и увеличением суммы потребления для тех, кто эту лучшую организацию провел.

Рабочий класс должен не замыкаться от остальных частей населения, а наоборот, руководить всеми частями населения без изъятия в деле перевода их к поголовному объединению в единый всенародный кооператив.

Новый суд нужен был прежде всего для борьбы против эксплуататоров, пытающихся восстановить свое господство или отстаивать свои привилегии, или тайком протащить, обманом заполучить ту или иную частичку этих привилегий. Но, кроме того, на суды, если они организованы действительно на принципе со­ветских учреждений, ложится другая, еще более важная задача. Это задача обеспечить строжайшее проведение дисциплины и самодисциплины трудящих­ся. Мы были бы смешными утопистами, если бы воображали себе, что подобная задача осуществима на другой день после падения власти буржуазии, т.е. в пер­вой стадии перехода от капитализма к социализму, или без принуждения. Без принуждения такая задача совершенно не выполнима. Нам нужно государство, нам нужно принуждение. Органом пролетарского государства, осуществляюще­го такое принуждение, должны быть советские суды. И на них ложится громад­ная задача воспитания населения к трудовой дисциплине. У нас сделано еще не­померно мало, вернее, почти ничего не сделано для этой цели. А мы должны до­биться организации подобных судов в самом широком масштабе с распростра­нением их деятельности на всю трудовую жизнь страны. Лишь подобные суды, при условии участия в них самых широких масс трудящегося и эксплуатируемо­го населения, сумеют в демократических формах сообразно с принципами Со­ветской власти добиться того, чтобы пожелания дисциплины и самодисциплины не остались голыми пожеланиями. Лишь подобные суды сумеют добиться того, чтобы у нас была революционная власть, которую мы все признаем на словах, говоря о диктатуре пролетариата, и вместо которой мы слишком часто видим во­круг себя нечто киселеобразное.

Из статьи «Очередные задачи Советской власти»

Первой задачей всякой партии будущего является убедить большинст­во народа в правильности ее программы и тактики.

...создалось немало настроений отчаяния и беспредметного озлобления; если добавить к этому провокаторскую политику лакеев буржуазии (меньшеви­ков, правых эсеров и пр.), то станет вполне понятно, какие длительные и упор­ные усилия лучших и сознательнейших рабочих и крестьян необходимы для полного перелома настроений массы и перехода ее к правильному, выдержан­ному, дисциплинированному труду.

...лучшие организаторы и крупнейшие специалисты могут быть исполь­зованы государством либо по-старому, по-буржуазному (т.е. за высокую плату), либо по-новому по-пролетарски (т.е. созданием той обстановки всенародного учета и контроля снизу, которая неизбежно и сама собою подчинила и привлек­ла бы специалистов).

Нам пришлось теперь прибегнуть к старому, буржуазному средству и со­гласиться на очень высокую оплату «услуг» крупнейших из буржуазных спе­циалистов. Все, знакомые с делом, видят это, но не все вдумываются в значение подобной меры со стороны пролетарского государства. Ясно, что такая мера есть компромисс, отступление от принципов Парижской Коммуны и всякой пролетарской власти, требующих сведения жалований к уровню платы средне­му рабочему, требующих борьбы делом, а не словами, с карьеризмом.

Мало того. Ясно, что такая мера есть не только приостановка, в извест­ной области и в известной степени, наступления на капитал (ибо капитал есть не сумма денег, а определенное общественное отношение), но и шаг назад на­шей социалистической, Советской, государственной власти, которая с самого начала провозгласила и повела политику понижения высоких жалований до за­работка среднего рабочего.

Конечно, лакеи буржуазии, особенно мелкого разбора, вроде меньше­виков, новожизненцов, правых эсеров, будут хихикать по поводу признания того, что мы делаем шаг назад. Но нам нечего обращать внимание на хихи­канье. Нам надо изучать особенности в высшей степени трудного и нового пути к социализму, не прикрывая наших ошибок и слабостей, а стараясь во­время доделывать недоделанное. Скрывать от масс, что привлечение буржуазных специалистов чрезвычайно высокими заработками есть отступление от принципов Коммуны, значило бы опускаться до уровня буржуазных полити­канов и обманывать массы. Открыто объяснить, как и почему мы сделали шаг назад, затем обсудить гласно, какие имеются средства наверстать упу­щенное, это значит воспитывать массы и на опыте учиться, вместе с ними учиться строительству социализма.

Развращающее влияние высоких жалований неоспоримо и на Советскую власть (тем более, что при быстроте переворота к этой власти не могло не примкнуть известное количество авантюристов и жуликов, которые вместе с бездарными или бессовестными из разных комиссаров не прочь попасть в «звезды»... казнокрадства) и на рабочую массу. Но все, что есть мыслящего и честного среди рабочих и беднейших крестьян согласится с нами, признает, что сразу избавиться от дурного наследства капитализма мы не в состоянии, что ос­вободить Советскую республику от «дани» в 50 или 100 миллионов рублей (да­ни за нашу собственную отсталость в деле организации всенародного учета и контроля снизу) можно не иначе, как организуясь, подтягивая дисциплину сре­ди самих себя, очищая свою среду от всех «хранящих наследство капитализма», «соблюдающих традиции капитализма», т.е. от лодырей, тунеядцев, казнокра­дов (теперь вся земля, все фабрики, все железные дороги есть «казна» Совет­ской республики). Если сознательные передовики рабочих и беднейших кресть­ян успеют, при помощи советских учреждений, в один год организоваться, дис­циплинироваться, подтянуться, создать могучую трудовую дисциплину, тогда мы через год скинем с себя эту «дань», которую можно сократить даже рань­ше... ровно в меру успехов нашей, рабоче-крестьянской, трудовой дисциплины и организованности. Чем скорее мы сами, рабочие и крестьяне, научимся луч­шей трудовой дисциплине и высшей технике труда, используя для этой науки буржуазных специалистов, тем скорее мы избавимся от всякой «дани» этим специалистам.

...чтобы лозунг диктатуры пролетариата не осквернялся практикой кисе­леобразного состояния пролетарской власти.

Понятно, что у руководящей революционным пролетариатом партии не могло сложиться опыта и навыка больших, на миллионы и десятки миллионов граждан рассчитанных, организационных предприятий, что переделка старых, почти исключительно агитаторских навыков, дело весьма длительное. Но не­возможного тут ничего нет, и раз у нас будет ясное сознание необходимости перемены, твердая решимость осуществить ее, выдержка в преследовании великой и трудной цели, мы ее осуществим. Организаторских талантов в «на­роде», т.е. среди рабочих и не эксплуатирующих чужого труда крестьян, масса; их тысячами давил, губил, выбрасывал вон капитал, их не умеем еще найти, ободрить, поставить на ноги, выдвинуть мы. Но мы этому научимся, если примемся со всем революционным энтузиазмом, без которого не бывает по­бедоносных революций, учиться этому.

Ни одно глубокое и могучее народное движение в истории не обходилось без грязной пены, без присасывающихся к неопытным новаторам авантюри­стов и жуликов, хвастунов и горлопанов, без нелепой суматохи, бестолочи, зряшной суетливости, без попыток отдельных «вождей» браться за 20 дел и ни одного не доводить до конца. Пусть моськи буржуазного общества, от Белорус-сова до Мартова, визжат и лают по поводу каждой лишней щепки при рубке большого, старого леса. На то они и моськи, чтобы лаять на пролетарского сло­на. Пусть лают. Мы пойдем себе своей дорогой, стараясь как можно осторож­нее и терпеливее испытывать и распознавать настоящих организаторов, людей с трезвым умом и с практической сметкой, людей, соединяющих преданность социализму с уменьем без шума (и вопреки суматохе и шуму) налаживать крепкую и дружную совместную работу большого количества людей в рамках советской организации. Только таких людей, после десятикратного испытания, надо, двигая их от простейших задач к труднейшим, выдвигать на ответствен­ные посты руководителей народного труда, руководителей управления. Мы этому еще не научились. Мы этому научимся.

Либо диктатура Корнилова (если взять его за русский тип буржуазного Кавеньяка), либо диктатура пролетариата, об ином выходе для страны, про­делывающей необычайно быстрое развитие с необычайно крутыми поворотами, при отчаянной разрухе, созданной мучительнейшей из войн, не может быть и речи. Все средние решения, либо обман народа буржуазией, которая не мо­жет сказать правды, не может сказать, что ей нужен Корнилов, либо тупость мелкобуржуазных демократов, Черновых, Церетели и Мартовых, с их болтов­ней о единстве демократии, диктатуре демократии, общедемократическом фронте и т.п. чепухе. Кого даже ход русской революции 1917-1918 годов не научил тому, что невозможны средние решения, на того надо махнуть рукой.

...всякая великая революция, а социалистическая в особенности, даже ес­ли бы не было войны внешней, немыслима без войны внутренней, т.е. граждан­ской войны, означающей еще большую разруху, чем война внешняя, озна­чающей тысячи и миллионы случаев колебания и переметов с одной стороны на другую, означающей состояние величайшей неопределенности, неурав­новешенности, хаоса. И, разумеется, все элементы разложения старого общест­ва, неизбежно весьма многочисленные, связанные преимущественно с мелкой буржуазией (ибо ее всякая война и всякий кризис разоряет и губит прежде все­го), не могут не «показать себя» при таком глубоком перевороте. А «показать себя» элементы разложения не могут иначе, как увеличением преступлений, хулиганства, подкупа, спекуляций, безобразий всякого рода. Чтобы сладить с этим, нужно время и нужна железная рука.

Не было ни одной великой революции в истории, когда бы народ ин­стинктивно не чувствовал этого и не проявлял спасительной твердости, рас­стреливая воров на месте преступления. Беда прежних революций состояла в том, что революционного энтузиазма масс, поддерживающего их напряженное состояние и дающего им силу применять беспощадное подавление элементов разложения, хватало не надолго. Социальной, т.е. классовой причиной такой непрочности революционного энтузиазма масс была слабость пролетариата, ко­торый один только в состоянии (если он достаточно многочисленен, сознате­лен, дисциплинирован) привлечь к себе большинство трудящихся и эксплуатируемых (большинство бедноты, если говорить проще и популярнее) и удержать власть достаточно долгое время для полного подавления и всех эксплуататоров и всех элементов разложения.

Этот исторический опыт всех революций, этот всемирно-исторический, экономический и политический урок, и подытожил Маркс, дав краткую, рез­кую, точную, яркую формулу: диктатура пролетариата. И что русская револю­ция правильно подошла к осуществлению этой всемирно-исторической задачи, это доказало победное шествие по всем народам и языцем России советской ор­ганизации. Ибо Советская власть есть не что иное, как организационная форма диктатуры пролетариата, диктатуры передового класса, поднимающего к ново­му демократизму, к самостоятельному участию в управлении государством де­сятки и десятки миллионов трудящихся и эксплуатируемых, которые на своем опыте учатся видеть в дисциплинированном и сознательном авангарде проле­тариата своего надежнейшего вождя.

Но диктатура есть большое слово. А больших слов нельзя бросать на ветер. Диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов. А наша власть непомерно мягкая, сплошь и рядом больше похожая на кисель, чем на железо. Нельзя забы­вать ни на минуту, что буржуазная и мелкобуржуазная стихия борется против Советской власти двояко: с одной стороны, действуя извне, приемами Савинко­вых, Гоцов, Гегечкори, Корниловых, заговорами и восстаниями, их грязным «идеологическим» отражением, потоками лжи и клеветы в печати кадетов, пра­вых эсеров и меньшевиков; с другой стороны, эта стихия действует извнутри, используя всякий элемент разложения, всякую слабость для подкупа, для усиле­ния недисциплинированности, распущенности, хаоса. Чем ближе мы подходим к полному военному подавлению буржуазии, тем опаснее становится для нас сти­хия мелкобуржуазной анархичности. И борьбу с этой стихией нельзя вести толь­ко пропагандой и агитацией, только организацией соревнования, только отбором организаторов, борьбу надо вести и принуждением.

По мере того как основной задачей власти становится не военное подавление, а управление, типичным проявлением подавления и принуждения будет стано­виться не расстрел на месте, а суд. И в этом отношении революционные массы, после 25 октября 1917 г., вступили на верный путь и доказали жизненность рево­люции, начав устраивать свои, рабочие и крестьянские, суды еще до всяких декре­тов о роспуске буржуазно-бюрократического судебного аппарата. Но наши рево­люционные и народные суды непомерно, невероятно слабы. Чувствуется, что не сломлен еще окончательно унаследованный от ига помещиков и буржуазии на­родный взгляд на суд, как на нечто казенно-чуждое. Нет достаточного сознания того, что суд есть орган привлечения именно бедноты поголовно к государствен­ному управлению (ибо судебная деятельность есть одна из функций государст­венного управления), что суд есть орган власти пролетариата и беднейшего крестьянства, что суд есть орудие воспитания к дисциплине.

Что диктатура отдельных лиц очень часто была в истории революцион­ных движений выразителем, носителем, проводником диктатуры революцион­ных классов, об этом говорит непререкаемый опыт истории.

Если мы не анархисты, мы должны принять необходимость государства, то есть принуждения для перехода от капитализма к социализму. Форма принуждения определяется степенью развития данного революционного класса, затем такими особыми обстоятельствами, как, например, наследие долгой и реак­ционной войны, затем формами сопротивления буржуазии и мелкой буржуазии.

Реставрация буржуазной эксплуатации грозила нам вчера в лице Корнило­вых, Гоцов, Дутовых, Гегечкори, Богаевских. Мы их победили. Эта реставрация, та же самая реставрация грозит нам сегодня в иной форме, в виде стихии мелко­буржуазной распущенности и анархизма, мелкособственнического: «моя хата с краю», в виде будничных, мелких, но зато многочисленных наступлений и наше­ствий этой стихии против пролетарской дисциплинированности. Мы эту стихию мелкобуржуазной анархии должны победить, и мы ее победим.

Социалистический характер демократизма Советского, то есть проле­тарского, в его конкретном, данном, применении, состоит, во-первых, в том, что избирателями являются трудящиеся и эксплуатируемые массы, буржуазия исключается; во-вторых в том, что всякие бюрократические формальности и ограничения выборов отпадают, массы сами определяют порядок и сроки вы­боров, при полной свободе отзыва выбранных; в-третьих, что создается наилучшая массовая организация авангарда трудящихся, крупнопромышленного пролетариата, позволяющая ему руководить наиболее широкими массами экс­плуатируемых, втягивать их в самостоятельную политическую жизнь, воспиты­вать их политически на их собственном опыте, что таким образом впервые де­лается приступ к тому, чтобы действительно поголовно население училось управлять и начинало управлять.

Целью нашей является поголовное привлечение бедноты к практическо­му участию в управлении, и всяческие шаги к осуществлению этого, чем раз­нообразнее, тем лучше, должны тщательно регистрироваться, изучаться, систематизироваться, проверяться более широким опытом, узаконяться. Целью нашей является бесплатное выполнение государственных обязанностей каж­дым трудящимся, по отбытии 8-часового «урока» производительной работы: переход к этому особенно труден, но только в этом переходе залог окончатель­ного упрочения социализма.

Чем решительнее мы должны стоять теперь за беспощадно твердую власть, за диктатуру отдельных лиц для определенных процессов работы, в определенные моменты чисто исполнительских функций, тем разнообразнее должны быть формы и способы контроля снизу, чтобы парализовать всякую тень возможности извращения Советской власти, чтобы вырывать повторно и неустанно сорную траву бюрократизма.

Руководить трудящимися и эксплуатируемыми массами может только класс, без колебаний идущий по своему пути, не падающий духом и не впа­дающий в отчаяние на самых трудных, тяжелых и опасных переходах. Нам истерические порывы не нужны. Нам нужна мерная поступь железных батальо­нов пролетариата.

Дата добавления: 2015-06-29