К правителю области (Просит, чтобы пресвитеру Дорофею возвратили хлебный запас те самые, кто расхитили его. (Писано в 372 г.))

К Иннокентию, епископу (Отрекаясь по смерти Иннокентия принять на себя попечение о Церкви его, предлагает ему в преемники одного пресвитера и обещает прислать его вместо другого, которого просил сам Иннокентий. (Писано в 372 г.))

Без надписи (Просит исходатайствовать у правителя Каппадокии, чтобы Елпидий был оставлен на службе в сей области. (Писано в 371 г.))

Без надписи (Чиновнику правителя каппадокийского Фирасия (вероятно, Елпидию) советует разделить с сим правителем труды его по случаю разделения Каппадокии на две области и надеется на скорое с ним свидание. (Писано в 371 г.))

В доброе начальство великого Фирасия наслаждались мы и тем, что часто видели прибытие к нам твоей учености. И в этом же терпим утрату, лишившись градоправителя. Но поелику однажды дарованное нам Богом пребывает постоянно и, с помощию памяти переходя от одного к другому, вселяется в душах наших, то хотя и разделены мы телесно, будем по крайней мере часто писать и сообщать друг другу, что нужно, особливо теперь, когда зима заключила с нами это кратковременное перемирие. Надеюсь же, что не оставишь ты сего дивного мужа Фирасия, признав для себя приличным участвовать с ним в подобных за­ботах и не без разума воспользовавшись случаем, который до­ставляет возможность и тебе видеть друзей, и им тебя. Многое и о многом имею говорить с тобою, но откладываю сие до сви­дания, почитая небезопасным подобные вещи поверять письму.

Небезызвестно мне доброе твое усердие к достопочтеннейшему товарищу моему Елпидию, потому что, по обычному своему благоразумию, доставил ты градоправителю случай оказать че­ловеколюбие. Поэтому теперь письмом сим прошу тебя довер­шить эту милость и напомнить градоправителю, чтобы надлежа­щим предписанием утвердил начальником в нашем отечестве этого человека, на котором лежала вся почти забота о делах об­щественных. Почему можешь представить градоправителю мно­го благовидных предлогов, по которым необходимо прикажет ему остаться в нашем отечестве. А в каком положении здешние дела и сколько способен к делам этот человек — о сем, конечно, не по­требуешь сведений от меня, потому что сам, по своему благоразу­мию и мудрости, сие знаешь.

Сколько рад я был, получив письмо любви твоей, столько же опечалился, что наложил ты на меня бремя заботы, превышаю­щей силы мои. Ибо как буду в состоянии из такого отдаления с успехом распорядиться таким множеством дел? Пока Церковь имеет еще вас, она покоится как на собственных своих опорах. А если Господь строит что-нибудь о вашей жизни, то кого равночестного вам здесь могу послать для попечения о братии? Чего требовал ты в письме, это дело прекрасное и благоразумное: желаешь при жизни знать, кто будет по тебе управлять избранным стадом Господним; и блаженный Моисей желал знать это и уз­нал. Но поелику город велик и знатен и труд твой пресловут у многих, времена же трудные; по причине непрестанных бурь и волнений, воздвигающихся на Церковь, потребен кормчий силь­ный то почел я небезопасным для души своей распорядиться сим делом неосмотрительно, особливо припоминая писанное тобою, что станешь против меня пред Господом и будешь судиться со мною за нерадение о Церквах. Итак, чтобы не вступить с тобою в суд, а лучше найти в тебе сообщника к оправданию моему пред Хрис­том, обозрев весь сонм городских пресвитеров, избрал я честней­ший сосуд, воспитанника блаженного Гермогена, который на Вели­ком Соборе написал великое и непререкаемое исповедание веры, много уже лет пресвитерствующего в Церкви, постоянного нра­вом, сведущего в церковных правилах, строгого в вере, доныне пребывающего в воздержании и подвижничестве, хотя непрерыв­ность суровой его жизни измождила уже тело его; человека бед­ного, у которого нет никаких прибытков в этом мире, почему и хлеба не имеет в достатке, но трудами рук, вместе с братиями, с ним живущими, добывает пропитание. Его-то решаюсь послать. Итак, если нужен тебе такой человек, а не другой кто моложе летами и годный только для одного — чтобы послать куда и ис­править житейские потребы, то благоволи скорее написать при пер­ом случае, чтобы выслал я к тебе сего мужа, подлинно Божия из­бранника, способного к делу, почтенного для собеседующих с ним и с кротостию вразумляющего противомыслящих. Я мог бы по­слать его и теперь. Но поелику сам ты предварительно требовал Себе человека, хотя в других отношениях прекрасного и мне лю­безного, но в сравнении с упомянутым теперь мужем во многом недостаточного, то рассудил я открыть тебе свою мысль, чтобы если нужен тебе такой человек, или прислал ты кого из братий взять его с собою около поста, или написал ко мне, когда некому у тебя принять на себя труд совершить к нам путешествие.

79 (83). К чиновнику, облагающему податями (Просит его облегчить бедствия Каппадокии и уменьшить подати с име­ния одного друга в окрестностях Хаманины. (Писано в 372 г.))

Очень непродолжительно было у меня знакомство и личное свидание с твоим благородием, но немало и немаловажно, что знаю о тебе по слуху, по каким сведениям в связи я со многими из лю­дей знатных. Имею ли я и для тебя какое значение также по слухам, об этом лучше знать тебе самому; но наше о тебе мне­ние точно таково, как сказал я. Поелику Бог позвал тебя на дело, представляющее случай показать человеколюбие и которым может быть поправлено наше отечество, совершенно втоптанное в землю, то почитаю для себя приличным напомнить твоей доброте, чтобы, в надежде воздаяния от Бога, благоволил ты явить себя милостивым и как удостоиться бессмертной памяти, так соделаться наследником вечных успокоений, облегчив скорби угнетенных.

А как и у меня есть имение в окрестностях Хаманины, то прошу позаботиться о нем, как о своем собственном. Не дивись же, если называю своим принадлежащее друзьям, научившись сверх прочих добродетелей, и дружбе и помня мудрое изречение что друг есть другой я. Итак, имение, значительное для друга, поручаю твоей досточестности, как свое собственное, и умоляю тебя, обратив внимание на затруднительное положение сего дома, дать им отраду и за прошлое время, и в будущем сделать для них приятным это жилище, теперь ненавистное и неприступное по множеству наложенных на него податей. Но постараюсь и сам, свидевшись с твоею вежливостью, переговорить обо всем совершеннее.

80 (84). К правителю области (Учтиво приветствует сего правителя Каппадокии, вероятно Илию, и вмес­те выговаривает, что четырехлетнего внука одного старца сделал членом совета. (Писано в 372 г.))

Почти невероятно, что намереваюсь писать, однако же будет сие написано ради истины, а именно: имея сие желание, сколько возможно чаще беседовать с твоею правотою, когда открылся этот случай писать к тебе, не кинулся я на сию нечаянную прибыль, но помедлил и не пользовался случаем. Итак, странно в сем то, что прежде желал этого, а когда случилось, не принимал. Причи­на же в том, что стыжусь подать о себе мысль, будто всякий раз пишу не чисто из дружбы, но удовлетворяя какой-нибудь нужде. Но и то пришло мне на мысль (а желаю, чтобы и ты, рассудив это, не думал уже, будто вступаю с тобою в собеседование более из выгод, нежели из дружбы): разговор с начальниками должен иметь какое-нибудь отличие от разговора с людьми частными. Неодинаково надобно вести слово и с врачом, и с первым встреч­ным, с начальником и с человеком частным, но должно употреб­лять старание, чтобы воспользоваться чем-либо для себя от искусства первого и от власти другого. Поэтому как за теми, кто на солнце, непременно следует тень, хотя бы и не желали того сами, так и беседа с начальниками сопровождается, как придаточной какой выгодой, вспомоществованием людям стражду­щим. Итак, первою причиною письма пусть будет самое привет­ствие твоему великодушию; это надо почесть добрым содержа­нием письма, хотя бы не было никакого иного предлога писать. И таково мое приветствие тебе, превосходнейший: да будешь храним ты для целого света, восходя от одной начальственной должности к другой и благодетельно покровительствуя то тем, то другим! Такое благожелание для меня обратилось уже в при­вычку, а обязаны им тебе и те, которые, хотя несколько, испыты­вали твои начальственные доблести.

Вслед же за благожеланием приими и просьбу об этом жал­ком старце, которого и царская грамота освободила от обществен­ных должностей, лучше же сказать, которому еще прежде царя сама природа дала необходимое освобождение от дел. Но ты и сам подтвердил оказанную свыше милость из уважения к приро­де, и, как мне кажется, по предусмотрительности о благе народ­ном, чтобы человеком, который по летам выживает уже из ума, не было подвергнуто опасности общее дело. Но для чего же ты, чуд­ный, другим путем, сам того не замечая, опять выводишь его на среду? Ибо внуку его, которому нет еще и четырех лет от рожде­ния, приказав участвовать в советодательном собрании, что иное Делаешь, как не старца опять в лице внука снова вводишь в дела общественные? Но теперь прошу тебя умилосердиться над тем и Другим возрастом и обоих уволить из жалости, приличной тому и Другому. Ибо один не видал и не знал родителей, но чужими Руками введен в сию жизнь, еще в пеленах оставшись сиротою без отца и матери, а другой столько времени сохраняется для жиз­ни, что ни один род несчастий не миновал его: он видел преждевременную смерть сына, видел дом, оставшийся без наследников, и теперь, если самим тобою не будет придумано что-либо, достойное твоего человеколюбия, увидит, что и эта отрада в бесчадии обратилась для него в источник тысячи бедствий, потому что мало летний ни в советники включен не будет, ни податей собирать не станет, ни воинам заготовлять жизненные припасы, не по необхо­димости опять покроется стыдом седина бедного старца. Итак окажи милость, согласную с законами и сообразную с природой повелев одному быть в покое до мужеского возраста, а другому на одре ожидать смерти. А непрерывностию дел и настоятельностию нужды пусть оговариваются другие. Ибо не в твоем нраве — или оставлять без внимания несчастных, или не оказы­вать уважения законам, или не делать снисхождения просящим друзьям, хотя бы люди завалили тебя делами.

Знаю, что у твоей досточестности самая великая и первая за­бота — всеми мерами удовлетворять правосудию, а вторая — благодетельствовать друзьям и защищать прибегающих под по­кровительство твоего высокого ума. В настоящем случае все это стеклось вместе. Дело, о котором приношу просьбу, и справедли­во, и приятно мне, которого удостоил ты считать в числе друзей своих, и нельзя в нем отказать призывающим твердость твою на помощь в том, что они претерпели. Хлебный запас, какой был Для необходимого поддержания жизни у возлюбленнейшего бра­та Дорофея, расхитили некоторые из имеющих в руках своих прав­ление общественными делами в Вирисах, дошедши до сего наси­лия или сами собою, или по внушению других. Впрочем, ни в коем случае поступок их неизвинителен. Кто меньше делает неспра­ведливости — тот ли, кто сам в себе худ или кто услуживает злобе других? Для потерпевших обиду вред одинаков. Прошу, чтоб Дорофей получил с тех, кем отнято, и чтобы им не дозволено было на других слагать вину дерзкого поступка. А в какой мере важно избежать нужды от недостатка в пропитании, в такой и мы оценим милость твоего высокородия, если благоволишь оказать ее.

Дата добавления: 2015-06-30