Женское тело: боль как язык

Проблема тела в небиологических дисциплинах появилась достаточно давно. Статус онтологии она обрела не только в биологии, но и в антропологии (см. 14).

Не могли не обратиться к этой теме исследовательницы и в связи с женской психологией. Интенсивно она разрабатывается феминистскими авторами. Достаточно радикальные взгляды, связывающие проблематику тела и уже лакановскую и структуралистскую проблематику языка, можно встретить и в среде современных исследовательниц, работающих в рамках ортодоксального — не лакановского — психоаналитического направления. Так, Динора Паиндз пишет: "работая в больнице врачом, я научилась внимательно слушать то, что говорили мои больные, пока я исследовала их тело, и, что ещё важнее, то чего они не говорили"; "...как живо и ясно тела моих пациенток выражали нестерпимую боль этих женщин, боль, о которой они не могли ни говорить, ни даже думать. Поскольку слова были им недоступны, они вынуждены были выражать свои чувства телесным путём, сообщая о них врачу, которая могла и обязана была их понять, потому, что имела возможность обдумать положение каждой пациентки как мать, пытающаяся принести облегчение" (8, с. 9).

Здесь содержится два важных наблюдения — первое касается двойственности ситуации, когда аналитиком является женщина. С одной стороны, она выполняет функции как бы матери, что позволяет отреагировать ситуации, связанные с проблемами этой области объектных отношений. Женщина-аналитик быстрее входит в отношения переноса и контр-переноса, предоставляя новые возможности для психического созревания через обнаружение неразрешённых ситуаций в отношениях с матерью (8, с. 15-26). С другой стороны — женщина-аналитик всё-таки не мать, а аналитик: "за семейным кризисом, неизбежно следующим за рождением нового ребёнка, во всех случаях надо было бы следить врачу, так как матери, на плечи которой, как правило, ложится этот кризис, трудно охватить всю картину в целом в одиночку" (8, с. 9). В известном смысле проблем в отношениях с матерью не может не быть, потому что, как сказано, рождение ребёнка — это кризис, который мать преодолевает почти в одиночку

Другое наблюдение связано с тем, что боль оказывается тем языком, на котором тело сообщает о своих проблемах, пережитых или переживаемых. Это наблюдение Паиндз вынесла, работая в больнице с жертвами Холокоста. То есть тело сообщает о проблемах, часто не связанных вовсе с нереализованными желаниями. В некотором роде как подтверждение этой идеи можно рассматривать проведённое Юлией Кристевой противопоставление пар речь — тело и письмо — желание (8, с. 31).

Далеко не всегда тело сообщает о своих желаниях через симптоматику. Часто оказывается как раз наоборот. Именно в такой ситуации оказываются жертвы насилия, говорить о котором в нашей культуре не принято, чтобы не мешать рассматривать эти и только эти случаи в амбивалентных терминах того, кто был причиной произошедшего — совершивший насилие или его жертва. Почему-то культуре нужно поддерживать репрезентацию таких случаев на довербальном уровне, чтобы происходило постоянное смещение смыслов.

Между тем, как пишут авторы одной из редких работ, переведённых на русский язык, адресованной перенесшим насилие, "пережитое регистрируется в наших клетках, органах и плоти. Всё, что когда-либо происходило с нами, запечатлевается в теле. Оно помнит даже тогда, когда забывает мозг. Воспоминаниями, что живут в нашем теле, могут быть частые боли горла, затруднённое глотание, болезненный половой акт, анальные боли, а также всевозможные недуги, вызванные или отягченные приступами гнева, такие как боли в области спины и поясницы, рак, артрит и болезни сердца" (6, с. 18).

Работа, из которой взята эта цитата — "Власть прикосновения" Шейли Маршалл и Кайли Кибер (одна из которых была жертвой насилия, а другая помогала ей реабилитироваться) — совершенно справедливо предназначается прежде всего не психотерапевтам, а самим пациенткам или пострадавшим, поскольку обращение этой категории людей за профессиональной помощью представляется, в силу указанных выше обстоятельств, весьма сомнительным. Отношения с психотерапевтом задолго до всякого анализа самой культурой нагружаются такими проекциями и контрпереносом, с каким вряд ли сможет справиться какой-нибудь пациент, причём даже в тех случаях, когда психотерапевт не является психоаналитиком.

Поэтому такие ситуации в существующих обстоятельствах более разумно разрешать через самоанализ — то, что в классическом психоанализе было разрешено только Фрейду - обращаясь ну хотя бы к Богу, подобно Иову. Тогда хотя бы будет надежда, что так же, как Иова, Бог наградит тебя за обращение к нему (6, с. 62) — может быть за восстановление исходной посылки о том, что "в начале было слово". Переведение языка боли в речь, хотя бы внутреннюю, освобождает тело от симптоматики.

В этой связи можно задать вопрос некоторым разработчикам психоанализа, подобно Мюллер-Брауншвейг, упорно считающим, что "зависть к пенису возникает как реактивное образование в ответ на первичное, пассивное, мазохистское желание быть изнасилованной" (12, с. 310). Обратим внимание, что здесь задействованы сразу два онтологических для психоаналитиков процесса женской психики — пассивность и мазохизм. Если в классическом психоанализе считается, что "симптомы создают замещение несостоявшемуся удовлетворению...", то почему симптомы не возникают у тех, кому "не повезло" с реализацией того, что так цинично считается "первичным желанием", а как раз наоборот — они возникают в случае его "реализации"?

В этом же контексте нужно обратить внимание на ещё одну важную деталь. В среде психоаналитиков едва ли не общепринятой является следующая точка зрения: "Фантазии о том, что её могут побить, не исключение в развитии девочки, но гораздо реже встречаются у мальчиков" (12, с. 349). Если бы это оставалось только фантазиями! Уже в статьи русскоязычных психоаналитиков просочились данные исследований, проведённых под влиянием феминизма: "ежегодно в Германии около 1000 детей становятся объектом развратных действий, при этом 80% из них — девочки, а 98% преступников — мужчины, в 1/3 случаев — отцы своих жертв. Ещё в 65% случаев — другие члены семьи, а также друзья и знакомые. И лишь в 5% случаев это совершенно чужие люди" (9, с. 7). Когда, наконец, психоанализ сможет объяснить, почему превращение психической реальности в реальность обыкновенную оборачивается драмой, а не удовлетворением желаний, хотя бы частичным?

Чтобы закончить этот обзор концепций, описывающих психологию женщин и созданных женщинами, заметим, что из числа авторов-феминисток, занимавшихся этим вопросом, в психоаналитических обзорах можно встретить пока только Гиллиган и Ходоров, которые достаточно хорошо известны и русскоязычным читателям. Относительно первой совершенно справедливо считается, что она "с позиций психолога демонстрировала значимые различия в мужских и женских откликах на необходимость решить моральную дилемму; она заключила, что мужчины часто реагировали, исходя из приверженности абстрактным законам, тогда как женщины часто реагировали, исходя из того, что лучше для отношений" (12, с. 317). Ходоров же рассматривается пока только как автор, отметивший, что фантазии о единстве мать-дочь часто встречаются у матерей (12, с. 347). Можно надеяться, что по мере интеграции феминистского сообщества в научное, в частности психологическое, представления о женской психологии получат ещё большее развитие. А возможности для сопротивления, что, я надеюсь, мне удалось показать на этих примерах, есть всегда. Даже в рамках ультрапатриархальных подходов. И даже не политическими, а вполне теоретическими средствами. Тогда сама теория становится политикой.

Литература:

1. Браун Дж. Психология Фрейда и постфрейдисты. М.: REFL-book; Киев: Ваклер, 1997.
2. Бём Сандра. Трансформация дебатов о половом неравенстве / Феминизм и гендерные исследования. Тверь, 1999, с. 68-83.
3. Клёцина И.С. Гендерная социализация. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 1998.
4. Кляйн М. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребёнка / Психоанализ в развитии: Сборник переводов. Екатеринбург: Деловая книга, 1998, с.59-108.
5. Кляйн М. Зависть и благодарность. СПб.: Б.С.К. 1997.
6. Маршалл Шейли, Кибер Кайли. Власть прикосновения. М.: Сафо, 1992.
7. Некрасов С.Н., Возилкин И,В. Жизненные сценарии женщин и сексуальность. Свердловск: Издательство Уральского университета, 1991.
8. Пайндз Динора. Бессознательное использование своего тела женщиной. Психоаналитический подход. СПб: Восточно-Европейский Институт психоанализа, 1997.
9. Решетников М.М. Вступление. Благословенный и запретный инцест / Фрейд А., Фрейд 3. Детская сексуальность и психоанализ детских неврозов. СПб.: В-Е. Институт Психоанализа, 1997.
10. .Соколова Е. Женский психоанализ и феминизм / Дайджест теоретических материалов информационного листка "Посиделки" 1996-1998. СПб: ГОДГП, 1999.С.39-41.
11. Стайнем Глория. Если бы Фрейд был женщиной / Все люди сестры Бюллетень ПЦГП №3, СПб: ПЦГП, 1994.
12. Тайсон Ф., Тайсон Р. Психодинамические теории личности. Екатеринбург: Изд-во "Деловая книга", 1998.
13. Тартаковская И. Н. Социология пола и семьи. Самара: Международный институт "Открытое общество", Самарский филиал, 1997
14. Тернер Брайан. Современные направления развития теории тела / Thesis, 1994,вып.6,с.137-168.
15. Томсон Девид. Мужское Я в творчестве Зинаиды Гипиус: литературный приём или психологическая потребность / Преображение №4,1996, с. 138-150
16. Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989.
17. Хорни К. Ваши внутренние конфликты. СПб.: Лань, 1997.
18. Хорни К. Женская психология. СПб: Восточно-Европейский Институт психоанализа, 1993.
19. Deutch Helene, The Psychology of Women. A Psychoanalytic Interpretation (London: Bantam Book, 1973), volume I, II.
20. Klein Melanie, The Psycho-Analysis of Children (London: Vintage, 1997), chapter III, XI: An Obsessional Neurosis in a Six-Year-Old Girl, pp.35-58; The Effect of Early Anxiety-Situations on the Development of the Girl, pp. 194-240.

Статья любезно предоставлена автором для размещения на сайте "Open Women Line"

Вернуться в Библио-Центр

Дата добавления: 2015-06-30