Действие второе 1 страница. Картина четырнадцатая

Картина четырнадцатая

Комната Козловых три месяца спустя. Нина в каком-то новом пальто, одна. Она стоит перед зеркалом, смотрит, как спина, как рукава. Эту немую сцену прервал звонок. Нина идет открывать и вводит Граню с Галькой на руках. Граня целует растерянную Нину и садится с ребенком к столу. Вид у нее лихорадочный, хотя она и не

перестает улыбаться. Нина, успевшая мигом сбросить пальто, теперь берет его и хочет повесить в шкаф.

Граня. Пальто тебе купили?

Нина. Ты чего? Мам, ты чего?

Граня. Ну-ка, надень.

Нина с неохотой надевает.

Велико.

Нина. Пусть.

Граня. Сколько отдали?

Нина. Ну чего ты, мам... Честное слово... Пришла...

Граня. Что же делать, раз пришла. Я сейчас иду в больницу... на три денька. Может, раньше вернусь, постараюсь.

Нина. А, понятно.

Граня. Уже понятно тебе.

Пауза.

Нина. Я здесь ничем не командую. Ничего не могу.

Граня. Пальто купили.

Нина. Пальто — это другое. То совсем другое.

Граня. Идем домой.

Нина. Нет.

Граня. Я боюсь Гальку ему оставлять. Он уже и так с ней все гуляет поближе к гастроному. Где вся эта шарашка.

Нина. Как я могу? Я сама сегодня здесь, а завтра меня по­просят, знаешь.

Граня. Либо идем домой.

Нина. Ты только о себе думаешь, ты обо мне не думаешь. Я тебе только и нужна, что нянькой. А я живой человек.

Граня. Но Гальку-то надо кормить полтора хотя бы дня.

Нина. С собой возьми.

Граня. Не берут.

Нина. Ну, не знаю.

Граня. Какая ты стала...

Нина. Пусть.

Граня. Возьми ее, перепеленай. У меня уже руки отвалива­ются.

Нина (берет). Тяжелая стала. Ты моя хорошая. Ты моя Галя? Ты моя Галя-Галя? (Уносит Галю и мешочек с пеленками в другую комнату.)

Граня ставит на стол бутылочки с питанием и тихо ухо­дит. Хлопает входная дверь. Нина выскакивает с развер­нутыми пеленками, бежит, возвращается, видит бутылочки, садится у стола и плачет. Потом, так же бурно плача, заби­рает бутылки, идет в боковушку пеленать. Слышен шум входной двери. Входит Бабка. Слушает горький плач Нины, садится на кушетку, видит брошенное пальто, качает го­ловой, вешает в шкаф. Опять садится, вынимает из сумки ночную рубашку, прикидывает на себя. Смотрится в зеркало. Осторожно выходит

заплаканная Нина, плотно прикрывает за собой дверь, потом запирает на ключ и кладет ключ в карман.

Нина. Красиво!

Бабка молчит, так и сяк оглядывая себя в зеркало.

Хорошо, что длинный рукав. Тепло.

Бабка. Мне в кухне и так даже слишком тепло.

Нина. Пенсию получили?

Бабка. А это мое дело.

Нина (помолчав). И сколько?

Бабка. Чего?

Нина. Сколько стоит? (Откашливается.)

Бабка. Все мои. Хоть три рубля, а мои.

Нина. Хорошо. Дешево.

Бабка. А мне дорогого не купить. Мне собираться надо... В престарелый дом. Не всю жизнь ведь на кухне ночевать. А болеть я буду? Все об меня ноги вытирать начнут.

Нина вздыхает. Бабка складывает рубашку, сидит, задумав­шись.

Ты уже тут все заполонила. Пальто зачем Таисино меряла?

Нина. Мне она обещалась подарить.

Бабка. А мне вот никто ничего не дарит. Одну рубашку, мо­жет, купят, на погребение. А то в старой похоронят.

Нина. Да будет вам, бабушка. Что вы.

Бабка. Ты себя утешай, себя. Тебе плохо, что ты старого че­ловека с кровати согнала. Ты плачешь, а не я. Иди ты отседова, в самом-то деле. Что тебе тут? Совесть свою теряешь. Не женится он на тебе, нужна ты ему очень.

Нина. Да не зуди ты, бабка. И без тебя хватает. Еще и ты.

Бабка (немало не рассердившись). Вот, вот, по-человечески заговорила, по-своему. Ты правду говори, а не притворяйся, не изображай. Артистка. Я вот тебе правду говорю. Тебе тошно? А почему? Кто ты, например?

Нина. Я жена Колина.

Бабка. А кто тебя в загс водил?

Нина. Это бумажка, и все.

Бабка. Что ж у тебя этой бумажки нету? Бумажка, а нету. Потому что он в тебе не нуждается.

Нина. Почему же. Он бы тогда прямо сказал.

Бабка. А чего ему говорить? Ему же лучше. Ты ему так толь­ко нужна. Для всяких дел... Он не прочь... А как человек нужна ты ему.

Нина. А вы не можете знать.

Бабка. Потому что ты ему не показалась. Ты маленькая, ниче­го в тебе такого нет, ты не хорошая.

Нина. А вы не можете знать.

Бабка. Завлекала бы его, как девочки завлекают, как все дев­ки. Накрасилась бы там, завилась. Посмеялась бы, пошути­ла... Виду бы не показала, что он тебе нужен. А то ввалилась сразу в дом. У него другая, небось, есть.

Нина. Неправда.

Бабка. Да правда. Он с тобой так, от скуки на все руки. Роди­тели тебя ему, можно сказать, подбросили. А он молодой, только из армии. И не задумался.

Нина. А вы не можете знать.

Бабка. Не могу! Да могу. Сначала он тебя и знать не хотел. А родители ему поставили раскладушку в твоей комнате. А бабку на кухню вытурили. Тьфу. Ты и рада.

Нина (с горящими щеками). Вы же ничего не знаете, ну как так можно говорить.

Бабка. А как мне говорить? Ты плачешь, так это вода. Мне плакать надо. Ты хоть куда денешься — хоть в то же обще­житие, хоть к матери вернешься. А я куда? К Клавде толь­ко, да она шумит так, что и на мать накричит, не постесня­ется. Что я с ней и не живу-то, из-за криков. Она добрая, но языком как помелом метет. А теперь здесь еще шумнее. Скоро вся твоя родня сюда повадится... Эх, рубашечку, что ли, положить? (Идет к двери, дергает ручку.) Это что? Что это?

Нина. Не надо туда.

Бабка. Что не надо-то! В зубах я ее таскать буду, что ли?

Нина. Не надо.

Бабка. Дай ключ, а ну! Моду взяла.

Нина. После.

Бабка. Ну ты подумай! (В растерянности садится.)

Входит Таисия Петровна.

Таисия Петровна. Холодно что-то. (Молчание.) Купила чего? (Идет к гардеробу, переодевается за дверцей.)

Бабка. Купила... Смертную рубашку. (Плачет.)

Таисия Петровна. Ты еще... (С усилием снимает платье.) Ты еще... нас переживешь. Будет тебе.

Бабка. А вот я тебе сейчас скажу.

Нина отпирает дверь и мгновенно скрывается в боковушке, запирая за собой.

Видела, видела? Она меня не пускает в мою комнату мою же вещь положить. В мою комнату!

Таисия Петровна. Охота вам... Делать нечего. С утра до ночи грызетесь.

Бабка. Ты меня с ней не смешивай.

Таисия Петровна. Мам, я с работы. Есть будем? Федю подождем только. Ох, ноги гудят. Вроде на работе сидишь как бобик, а поедешь в метро да на автобусе — так устаешь, так устаешь...

Бабка. Я прихожу, понимаешь, хочу положить к себе в комод... В мой комод.

Таисия Петровна. Давай положим в шкаф.

Бабка. А почему это? Я хочу к себе положить. (Подходит к двери и стучит кулаком.) Открывай, ну!

Таисия Петровна. Да ладно тебе, не устраивай стукотни. И так голова разламывается. Собралось нас здесь больше чем нужно.

Бабка. Я, что ли, больше чем нужно?

Таисия Петровна. Почему ты? Ну почему ты-то? Все на себя примеряешь.

Бабка. А она... Я ей сказала: иди к себе домой.

Таисия Петровна (выходит из-за дверцы, ложится на диван, разворачивает программу передач). Да... Видно, Николаю это все... Не очень. Мы во всем навстречу.

Бабка. Вот и я говорю.

Таисия Петровна (зевает). Что-то не выходит у нас ничего. Коля дома только что ночует. Отбился.

Бабка. Он так пить начнет и гулять, и пойдет, и пойдет. Ему никакого интереса нет домой приходить. (Все это она гово­рит достаточно громко, чтобы слышали за дверью.) Куда, интересно, он ходит?

Таисия Петровна (так же громко). Ну, молодой парень. Мало ли.

Бабка. Она его к дому не приучила, нет.

Таисия Петровна. Верно. (Зевает.) Опять хоккей. (Она уже говорит обыкновенным голосом.) Сейчас Федя придет, на целый вечер волынку заведет.

Бабка (к двери). Заперлась еще! (Подходит к двери, стучит кулаком.) Открой, открой, хуже ведь будет.

Таисия Петровна. Ладно тебе.

Бабка (отходя). Да что же это, в самом-то деле.

Стук двери.

Таисия Петровна. Вот Федя идет. Вон он идет. Мама, пойди разогрей там... У меня ноги отвалились уже...

Бабка выходит. Входит Федор Иванович.

Федор Иванович. Вечер добрый! Сегодня хоккей? Моло­дых нема?

Нина, как будто только его и ждала, выходит.

Нина (обрадованно). Добрый вечер!

Федор Иванович. Что, сумерничала? Спит Коля-то?

Таисия Петровна. Он еще не пришел.

Федор Иванович (Нине). Спала, что ли?

Нина мотает головой.

Лицо красное.

Нина пожимает плечами.

Таисия Петровна. Они опять с мамой поругались.

Федор Иванович (махнув рукой). Сколько я говорил, Нинок, на богом обиженных не обижаются... Что ты, Нина, не принимай близко. Я знаешь сколько с тещей своей объ­яснялся! И так, и по-хорошему. А потом плюнул и не обра­щал больше.

Таисия Петровна. Федя, ну как ты... Просто не знаю. Как можно!

Федор Иванович. Ну хорошо.

Таисия Петровна. Ты ведь знаешь...

Федор Иванович. Знаю, знаю.

Таисия Петровна. Не позволяла и не позволю кричать на маму.

Федор Иванович. Да хорошо уже.

Таисия Петровна. Погоди, что ты все мне рот затыка­ешь? Ну что?

Федор Иванович. Я?

Таисия Петровна. Я на мою маму не позволяю кричать, голос повышать. Никому. Моей маме нельзя грубить, она в своей жизни, знаешь, вынесла. Теперь она еще плакать должна.

Нина. Я ничего...

Таисия Петровна. Мало того, что моя мама на кухне живет, свои дни проводит. У меня сердце кровью обливает­ся, но мы с Федором Ивановичем молчим, никогда слова не скажем, потому что что же делать? Надо молодым дорогу давать. Мы даем. Но молодые тоже что-то должны. Хотя бы не показывать свой плохой характер.

Нина. Да не показывала я.

Таисия Петровна. Ей-богу, надоело. Молодые сейчас ум­ные, сообразительные, неужели трудно понять, что жить вместе тяжело, да. Что когда в такой обстановке грубятина наружу лезет, то хоть в своем доме не живи.

Нина. Не грубила я...

Федор Иванович. А ты слушай.

Таисия Петровна. От просто так люди не плачут. Мама не плакала, когда папу на фронте убило, а теперь еще будет плакать от тебя. Не жирно ли будет?

Нина. Откуда она плакала?

Федор Иванович. Слушай, слушай.

Таисия Петровна. И вообще, я хочу сказать тебе вот что...

Звонок.

Нина (кидается открывать). Это Коля!

Входит Иванов. У него возбужденный вид.

Иванов. Здравствуйте все, здравствуй, Нина.

Нина, ошеломленная, кивает. Остальные все замерли.

Нина, мне к тебе.

Нина и Иванов отходят в сторону.

(Шепотом.) Где Галя-то моя?

Нина (шепотом). А где?

Иванов (так же). Граня, что ли, ее взяла с собой в боль­ницу?

Нина (так же). А я откуда знаю.

Иванов (срываясь на голос). Ничего не сказала, ушла с Га­лей. (Шепотом.) Денег не оставила...

Нина. Она завтра вечером придет.

Иванов. А пока я что буду?

Нина (весь дальнейший разговор шепотом). Не знаю. У меня нет.

Иванов. Попроси-ка три рубля.

Нина. Чего это?

Иванов. А есть мне нечего.

Нина. Да мама там, наверно, оставила. В авоське за окном-то висит?

Иванов. Откуда? (Громко.) Не дадите мне трояк до завтра вечера?

Родители переглядываются.

Федор Иванович. Вроде нет ничего. Сейчас посмотрю. (Роется в пиджаке, посматривая на жену.)

Таисия Петровна (глядя в сторону). Только у нас ведь не сберкасса!

Иванов. Отдам же, ну.

Федор Иванович. Вот тут что-то... Два рубля.

Иванов. Конечно, что вы. Отдам. (Серьезно кладет два рубля в карман.) Значит, до новых встреч. Родственники – они... Они друг другу, они такие, благодарим за внимание.

Федор Иванович. Ладно. Чего там.

Иванов. Извиняюсь в таком случае. (Уходит.)

Таисия Петровна. Интересно.

Нина. Зачем вы только ему даете? Ой!..

Таисия Петровна (меняя тон). Кто же тебя знает. Мы же не звери. Надо дать.

Федор Иванович. Сегодня мы ему, завтра он нам. Выру­чит тоже.

Таисия Петровна. Мы, Нина, всегда готовы помочь. Ты сама это знаешь. Но ведь так бывает — ты к человеку всей душой, а он к тебе всем задом. Грубо, но так.

Нина. Зачем вы ему дали!..

Таисия Петровна. А мы всем даем. Сами не побираемся, а все к нам лезут. Потому что чувствуют. Все на нашу шею, буквально все, и мы всех везем. Почему у нас все есть, а у других ничего нет? Мы же не хуже других, тоже могли бы себе позволить без порток ходить и ни о чем не думать. Тоже могли бы легко прожить, ни о чем не думая. А мы все на себе везем. И мы готовы и два рубля, и пальто, и черта-дьявола, только чтобы спокойней было.

Нина хочет возразить.

Федор Иванович. Ты, Нина, слушай.

Таисия Петровна. Как будто мы одни на свете должны всем дать. Потому что никто кроме нас об этом не думает, не задумывается, не бережет ничего. А мы ничего не бросим, все сохраним. Поэтому теперь мы должны быть добряками и всем раздавать направо-налево. А мы тоже хотим покоя. Чтобы нас не терзали, дали нам свои последние годы свобод­но пожить. Мы и не жили, можно сказать, вот вдвоем с Фе­дей. Всегда кто-то.

Федор Иванович (оживляясь). Это уж точно. Это я могу подтвердить. Всегда с тещей.

Таисия Петровна. Нам, Нина, надо все серьезно обду­мать. Тебе прежде всего надо подумать. Что ты в нашей семье представляешь, как тебе вести надо.

Нина. Да я ничего не говорила.

Таисия Петровна. Дело не в этом теперь уже. Время-то идет. Мы же вот с Федей... Ты понимаешь? Не от нас ведь зависит. Мы же... не можем тебя замуж взять. (Невольно усмехается.)

Нина. Как?

Таисия Петровна. Ну. (Опять усмехается.) Ведь это Ко­ля должен. Не заставишь ведь его... Сами-то, без него, мы тебя не можем взять...

Нина. Конечно.

Таисия Петровна. Что конечно? Что, Коля тебе...

Нина (встрепенулась). А что?

Таисия Петровна. Ну... Говорил?

Нина. Не знаю...

Таисия Петровна. Тут знать нечего. Говорил он тебе?

Нина. Вроде.

Таисия Петровна. Что говорил?

Нина. Что-то говорил.

Таисия Петровна. Что женится?

Нина. Нет. Ну, что... Там, разное.

Таисия Петровна. А, это-то, это не считается. С Колей надо серьезно этот вопрос обговорить. Надо все выяснить. Что он собирается. Волоком не поволокешь.

Федор Иванович. Такие вещи добровольно.

Таисия Петровна. А то уже мы с тобой в родственниках, а Коля ничего не знает.

Нина. Да это Иванов... Он так. Пошутил.

Таисия Петровна. Так мы будем в родственниках кому угодно. Коля — молодой. Вон он где-то пропадает... Тоже, может быть, родственников нам готовит. (Пауза.) А мы, Ни­на, договорились, что твои все, пока ты у нас от Иванова спасаешься, к нам не ходят.

Нина. Не будут, не будут.

Таисия Петровна. Что-то слабо верю.

Раздается детский плач. Нина опрометью кидается в дру­гую комнату.

Что это? А? А?

Таисия Петровна и Федор Иванович с опаской заглядывают в комнату и остолбеневают.

Из кухни выходит бабка, тоже смотрит.

Бабка. Вот оно. Вот оно.

Таисия Петровна и Федор Иванович возвращаются к столу на свои места.

Бабка остается стоять в дверях, как бы решив больше не давать закрывать дверь.

Таисия Петровна. Да... Интересно.

Федор Иванович. Что же теперь делать-то? (Пытается шутить.) Может, и эту усыновим?

Таисия Петровна. Да. Правду говорится, добро должно быть с кулаками. А то сядут и поедут.

Бабка (в дверь). У нее соску заткнуло. Забило у нее. Подыми бутылку-то, не видишь? О, нескладная. (Уходит в боко­вушку.)

Таисия Петровна. Ты понимаешь?

Федор Иванович. Да, да.

Таисия Петровна. И своего брата тоже скоро нам подкинут. Будет у нас тут детдом. Потому что там пьянь эта сидит, а детям некуда.

Федор Иванович. Да, да.

Бабка возвращается на свой пост и снова не выдержи­вает.

Бабка. Пеленки-то разболтались. Ноги наружу все. Зима ведь! Не могу. (Опять уходит в боковушку.)

Таисия Петровна. Надо делать что-то.

Нина (появившись). Маму в больницу положили...

Таисия Петровна. В больницу?!

Нина. На три дня только. Может, и на меньше.

Таисия Петровна (шокированная). Вот что!

Нина. А потом все.

Таисия Петровна. Ну, хоть на этом спасибо.

Нина. Всего три дня. Может, и меньше.

Таисия Петровна. А зачем нам-то это?

Звонок.

Нина. Коля. (Бросается в прихожую.)

Все смотрят на дверь. Нина вводит молоденькую девушку, беременную, с закутанным лицом.

Таисия Петровна. Наверное, это ошиблись, Нина. Зачем сразу сюда? Вам кого надо? Кого надо-то?

Девушка откидывает платок. Это Надя.

Нина. Ей Николая надо, она сказала.

Таисия Петровна. Какого Николая?

Надя. Козлова.

Таисия Петровна. Зачем?

Надя. По личному делу. (Достает платок, вытирает нос.)

Федор Иванович. Какого Козлова?

Надя. Да вашего. (Прячет платок в сумку.)

Федор Иванович (узнав Надю). Фу ты... А вы кто будете, вообще говоря?

Надя. Это не имеет значения.

Федор Иванович. Как, как то есть?

В дверях появляется бабка.

Бабка. Ой! Давно не видели. Это она. Ай-яй-яй...

Таисия Петровна садится на стул. Федор Иванович присло­нился к стене.

Здрасьте!

Надя. Здорово. (Она говорит как-то безразлично и вяло.)

Таисия Петровна. Вы кто, простите, как вас зовут?

Надя. Надежда.

Таисия Петровна. Как это я сразу вас не узнала.

Бабка. Изменилася.

Федор Иванович. Здорово изменилася.

Нина уходит в боковушку. Молчание. Видно, что Надя производит на всех страшное и тяжелое

впечатление своим видом, что все окружающие чувствуют невольное сострадание к ней

и преодолевают это чувство — весьма успешно.

Таисия Петровна (найдя нужный тон). Подумать толь­ко, а?

Федор Иванович. Нарочно не придумаешь.

Бабка. Вот бабы, бабы...

Таисия Петровна (сочувственно). Есть хотите?

Надя. Хочу.

Таисия Петровна. Раздевайтесь, садитесь. Мама, давай здесь поужинаем.

Надя раздевается в прихожей, садится. Бабка и Таисия Пет­ровна накрывают на стол, носят еду.

К столу, Надя. Хлеб вот, масло.

Надя начинает есть, все на нее смотрят.

Бабка. Изменилася...

Федор Иванович. Точно.

Таисия Петровна. Какой месяц-то у вас, Надя?

Надя. Седьмой.

Федор Иванович. Ничего себе! (Спохватывается.) Да, выглядишь ты, Надя, прямо скажем... Да. Не та краса. Во­лос не тот.

Надя. А я в больнице лежала.

Таисия Петровна. Что, серьезное что-нибудь?

Надя. Да, было что-то...

Федор Иванович. Н-ну... А как собираешься дальше?

Надя (пожимает плечами). Фиг его знает.

Федор Иванович. Мужа-то завела?

Надя. Мужа? Нет пока.

Федор Иванович. А живешь в общежитии?

Надя. Да.

Федор Иванович. Комнату обещают?

Надя. Обещали вроде — раньше. Обещали, как детдомовской.

Федор Иванович. А когда дают?

Надя. Теперь через два года, наверное.

Федор Иванович. Ну, через депутата. Как матери-оди­ночке.

Надя. Да, надо. Я в больнице провалялась почти два месяца.

Таисия Петровна. Надо в постройком обратиться. У нас в таких делах месткомовские бабы хлопочут.

Надя. Да. Закурить не найдется?

Федор Иванович. Извини, не курим. Нну, а кто отец?

Таисия Петровна (перебивает). Не курим. Маленький ребенок в доме.

Надя. У вас?

Таисия Петровна. А что, у нас.

Надя. С каких пор?

Таисия Петровна. А недавно. (Кричит.) Нинок! Выдь-ка.

Нина появляется на пороге.

Вот — жена Колина. Старая любовь, можно сказать.

Федор Иванович. Не ржавеет.

Таисия Петровна. Любила его с первого класса и дожда­лась. Нин, посиди с нами.

Нина. Сейчас, надо только пеленки замыть. (Исчезает в ком­нате и выходит с комком пеленок в ванную.)

Таисия Петровна (Наде). А что к нам, какими судьбами занесло?

Надя. Так... Шла недалеко. Тут проходила, думаю, знакомые живут. У меня знакомых кроме вас нет.

Федор Иванович. Так уж и нет! Ой! Небось есть, и не один. (Смеется.)

Надя. Не те знакомые.

Федор Иванович. Ой, ой, небось те.

Бабка. Как изменилася, просто не верится.

Плачет ребенок. Таисия Петровна вдруг срывается с места и бежит в боковушку, следом за ней бабка.

В комнату вбегает, на ходу вытирая руки, Нина.

Федор Иванович. Ничего, ничего, Нинок... Туда... бабки побежали.

Нина снова уходит стирать.

Как чокнутые, эти бабки.

Надя. Сын или дочь?

Федор Иванович. Это... как там. Девка.

Надя. Как зовут?

Федор Иванович. А... Это неизвестно.

Надя. Еще не решили?

Федор Иванович. Да нет.

Надя. У меня мальчик будет. Николай.

Федор Иванович (лукаво). А по отчеству?

Надя. А Николаевич.

Федор Иванович. Почему это — Николаевич?

Надя. А Колин.

Федор Иванович. Да брось, что ты, в самом деле. Ты у нас когда ночевала?

Надя. А я ж к нему ездила в Сызрань.

Федор Иванович (так же весело). Да брось, ты так любо­му припишешь. Брось. Ей-богу. Зачем тебе? Все ведь без-толку.

Надя. А он когда же успел... ребенка?

Федор Иванович. А ты, думаешь, одна к нему ездила? А?

Надя. Вот оно что. Ну, вы даете.

Федор Иванович. Видишь! А ты когда с ним к нам приехала, да?

Надя. Ну.

Федор Иванович (сочиняя на ходу). Мы не хотели Коле сразу говорить, портить ему. Все же один раз человек из армии приходит. А она живет в нашем подъезде, все из­вестно. Тоже, знаешь, переживала, что Коля привез кого-то.

Надя. Она? Ну да. Ну еще бы.

Федор Иванович. Так что вот что. Мы тебя так и встре­тили. Сама понимаешь. Теперь понимаешь?

Надя. А я думаю — что это вы все мне такие чумовые показа­лись. Как звери дикие. Ну, думаю, семейка. Лучше сиротой оставаться. И Коля тоже мне показался... Сам не свой, сла­бый. Несамостоятельный. Противный, одним словом. Не мой. А тут вот что... Да...

Федор Иванович. А что к нам теперь приехала?

Надя. Да девочки сказали, он ко мне приходил как-то. К де­вочкам зашел, а я их просила ничего никому не говорить.

Федор Иванович. А ты заходи, если что. Заходи к нам. Мы люди добрые, поможем, чем сможем. Пеленки там, рас­пашонки. Не откажем. Мы всем даем, кто просит. Что Ко­лин у тебя, это ладно, это ты малость приврала, согласись.

Надя. Да почему.

Федор Иванович (не слушая). А помочь всегда поможем. Человек в беде, ни родных, никого. Так что заходи еще к нам.

Надя. Я сейчас пойду. Только зайду тут в одно место.

Федор Иванович. Проводить, показать?

Надя. Я помню. (Уходит.)

Из боковушки разговор слушают Таисия Петровна и бабка. Из прихожей — Нина.

Нина исчезает в ванной. Таисия Пет­ровна входит в комнату.

Таисия Петровна. Ну, теперь мы поужинаем, что ли?

Хлопает входная дверь. Таисия Петровна и Федор Иванович прислушиваются. Входит Николай.

Николай. Кто это у нас? Пальто чье-то висит.

Дата добавления: 2015-06-30