Действие второе 2 страница. Таисия Петровна. Это к Нине, к Нине

Таисия Петровна. Это к Нине, к Нине. Пойдем, Коля, пойдем-ка, что тебе покажу.

Николай. Дай умыться с работы.

Таисия Петровна. Пойдем, пойдем. Кто у нас там на кровати лежит!

Николай. Кто лежит? (Внезапно встревожившись.) Кто это?

Таисия Петровна. Вот и пойдем. (Уводит Николая.)

Федор Иванович срывается с места, уходит в прихо­жую, тщательно закрыв за собой дверь.

Хлопает входная дверь — это ушла Надя. Из боковушки выходят Нико­лай и Таисия Петровна.

Николай. А чего это она?

Таисия Петровна. Понимаешь, мама Нины легла в боль­ницу. Ненадолго. Не с кем оставить.

Николай. Ты что-то радуешься. А где она спать будет?

Таисия Петровна. А на раскладушке уложим.

Николай. А я?

Таисия Петровна. Где всегда. С Ниной.

Пауза.

Николай. Понятно. (Мрачнеет.)

Таисия Петровна. Или на креслах устроим. Кресла сдви­нем.

Николай. А на кой она нам-то принесла? Чудеса прямо.

Таисия Петровна. Где был-то?

Николай. А что надо?

Таисия Петровна. Пропадаешь.

Николай. А что я, тут с вами буду развлекаться?

Таисия Петровна. А с кем ты развлекаешься? Можно это знать?

Николай. Да с мужиками... тут... одну вещь делали. В гараже у одного мужика.

Таисия Петровна. Мало тебе денег?

Николай. Ты все сведения хочешь вытянуть, все. Тянешь, тянешь.

Таисия Петровна. А потому что ты теперь не можешь как раньше. Почему тебя носит где ни попадя, когда здесь твой дом?

Николай. Что же, теперь мне и отойти нельзя?

Таисия Петровна. А чего же ты будешь отходить? Ходок какой. Ты свое отгулял.

Входит Федор Иванович.

Федор Иванович. Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй. Так я говорю в принципе?

Таисия Петровна. Коля, ты что, нарочно глаза закрыва­ешь на все? Нарочно видеть не хочешь? Я тебя не понимаю.

Федор Иванович. Ладно, мама, пора сына замуж выда­вать.

Николай. Что случилось, что ли?

Таисия Петровна. Почему случилось? Ничего такого.

Федор Иванович. Просто сколько можно-то?

Николай. Сколько можно, столько и можно.

Таисия Петровна. Нет, не скажи, Коля. Нет. Слава богу, у нас в семье такого заводу нет. С нами такое в первый раз происходит, не знаем, что и делать.

Федор Иванович. Но мы в принципе понимаем. В принци­пе! Что все это. Понимаешь? Человек всегда в первый раз с чем-то сталкивается, но должны быть какие-то законы.

Николай. Минуточку. Вы этих законов уже не знаете, про ка­кие толкуете. Современно люди всяко живут.

Федор Иванович. Люди так, а мы так. Мы, может, несо­временные. Из прошлого века.

Таисия Петровна. Вот ты женатый, а ведешь как холос­той.

Николай. Это смешно. Чего это я женатый.

Таисия Петровна. Потому что, когда люди живут, они муж и жена.

Николай. Вот народ.

Таисия Петровна. Короче говоря, надоело. Тут много го­ворить, ля-ля разводить нечего. Нина у нас живет?

Николай. Пусть уходит.

Федор Иванович. Это посмотрим еще.

Таисия Петровна. Почему — пусть уходит? Как она может уйти, с какими глазами? Пожила и пошла? Так? Взяли в дом, потом надоела она нам — и наши пути разошлись?

Федор Иванович. Этого не будет.

Николай. Вот, ей-богу.

Федор Иванович. Нина, выдь сюда.

Нина входит, вытирая руки.

Таисия Петровна. Садись, Ниночка.

Николай. Уже Ниночка.

Федор Иванович. В общем так, дети, надо идти расписы­ваться.

Таисия Петровна. Мы хотим пожить спокойно. И мама должна не всю жизнь на кухне ночевать.

Николай. Пожалуйста, я буду на кухне.

Таисия Петровна. Нет, нам здесь всем поколениям тесно.

Николай. Так говорила одна умная девочка Надя.

Федор Иванович. Давайте расписываться. Хватит. Туда-сюда, поди сюда — хватит.

Таисия Петровна. И вступите в кооператив.

Федор Иванович. Вот именно! Как раз Мелконян у нас заделался председателем кооператива. Говорил мне, давай, если есть необходимость. Как раз!

Николай. Что случилось-то, вы мне можете сказать? Скрыва­ют, скрывают. Я вас изучил уже.

Федор Иванович. Накипело у нас у всех. Ты уже должен знать свое место, свой дом. Хватит, набегался... по общежитиям.

Николай. Да вроде еще не совсем.

Федор Иванович. Я говорю — хватит. Нина, ты ничего не имеешь против?

Николай. Она двумя руками за.

Федор Иванович. Почему же так.

Таисия Петровна. Ты гордость чужую не затрагивай.

Николай. Да ладно. Гордость! Не тут будь сказано. Гордая вот Надя. Это да.

Федор Иванович. О, много ты знаешь.

Таисия Петровна (перебивая). Завтра пойдете, подадите в загс.

Николай. Да?

Федор Иванович. Будешь семейный, потом можно будет на очередь встать... на «Жигули»...

Таисия Петровна. Коле надо будет потом костюм купить импортный.

Николай. Да?

Таисия Петровна. А у меня материал есть на платье, бе­лый. Вот пригодился как!

Федор Иванович. Отделим мы вас, и будете жить и вы, и мы поживем.

Таисия Петровна. Только чтобы завтра без фокусов. Отпросишься у себя. А лучше я зайду за тобой, вместе с Ни­ной.

Николай. Да? У меня, может быть, другие планы.

Федор Иванович. Другие планы или другая там, это нам известно, этого ничего не будет. Там все черным мраком по­крыто и никто не скажет, что чье. А уж ты там ни при чем.

Николай. В своих делах я как раз один при чем. Больше никто.

Федор Иванович. Я тебя уверяю.

Таисия Петровна. То есть точно, что ты попадешься в ло­вушку в жизни.

Николай. Какая ловушка? Я сам за себя отвечаю. Как нельзя понять.

Федор Иванович. Понять-то все понятно. Но жениться на Нине надо.

Николай (искренне). Почему?

Таисия Петровна. Ты вырастешь еще и поймешь, насколь­ко мы понимаем. Только Нина, и только Нина, и никто.

Николай. Нин, ты что, хочешь очень за меня замуж выйти?

Нина молчит.

Я ведь честно говорю, что жениться на тебе не хочу. Как же после этого ты сможешь?

Нина. Ладно тебе, Коля.

Таисия Петровна (взрываясь). Чувствуешь, что девочка в твоей власти? И по-всякому доводишь?

Николай. А зачем это? Зачем делать этот вид, не понимаю, когда все так просто? Ей-богу, вы чудаки. Нина все знает, я ей говорил неоднократно. Она сама говорила, что все знает, но ее это устраивает.

Таисия Петровна. Потому что она тебя любит!

Николай. Да не совсем, минуточку, минуточку, не совсем. Нину не устраивает ее семья, она добровольно пришла к нам.

Таисия Петровна. Она живет-то с тобой!

Николай. Она живет, да. Так ей надо и необходимо. Я ее пре­дупреждал, правда, Нина? Ей неудобно перед вами тут высту­пать, а я считаю, что сказать надо. Два человека, юноша там и девушка, живут вместе добровольно, так хотят, они оба живые люди. Это не значит, что есть что-то такое. Все обыкновенно. Так много живут. Даже всю жизнь. Должен человек с кем-то жить, в нем сильно звериное начало. Один в поле не воин, как сказано.

Федор Иванович. Что ты лепечешь, что лепечешь!

Таисия Петровна. Набрался откуда-то.

Николай. А семья дело не случайное, а преднамеренное. Я не собираюсь жениться на Нине, я ей с самого начала го­ворил, и она приняла.

Федор Иванович. Ну, вот что, тут пока что мы больше тебя понимаем, что с тобой происходит и кто тут воду мутит. И куда ты клонишь. Ты все думаешь, что нам неизвестно, а нам известно.

Таисия Петровна. Пока не стало хуже, лучше ты послу­шай, что отец говорит.

Николай. Ладно, пойду умоюсь, руки липкие.

Федор Иванович. Ладно так ладно.

Николай. Руки липкие. (Уходит.)

Таисия Петровна. Вот, Нина. Видишь, Коля с детских лет приучен руки мыть, вот ты и своих детей тоже так воспитывай.

Нина машинально кивает.

А ты не переживай. Все теперь, в колею попала. Ты что ду­маешь, так легко вообще мужика женить? Ко всему прибегают. И приворотного зелья дают выпить, такую гадость. (Шепчет на ухо Нине, смеется и плюет.)

Нина кивает.

Федор Иванович. Это ты про Соловьевых?

Таисия Петровна. Да. Саму чуть не стошнило при этих словах. И все делают. А мужик, когда он женится, он все. На привязи. Он привыкает к месту, он места терять не любит, усилия тратить. Он будет сидеть, где сидел, только ему надо ид­ти навстречу, чтобы ему была свобода. Будешь его отпускать, это все ничего, не мыло, не измылится. Пива выпьет в баре, в домино сыграет там, еще что-то. Футбол будет смотреть по телевизору. Ребенка ему родишь. И всё.

Нина кивает.

Самое главное, чтобы он чувствовал, что он хозяин.

Федор Иванович. Он и будет хозяином. Ему, Нина, с тобой повезло, не тушуйся.

Входит Николай. Все садятся за стол. Бабка выносит девочку.

Николай. Её-то зачем?

Бабка. Пусть людей повидает.

Николай. Что она там видит. Вверх ногами.

Нина. Она все видит. Но ей спать уже пора, глазки закрыва­ются.

Таисия Петровна. Мы ей на ночь кресла сдвинем. На ночь, когда Федя телевизор посмотрит, он в кресле любит смотреть. Пока положи ее на кровать.

Николай. До чего не люблю детей, терпеть не могу. Тошно смотреть.

Бабка. Ты ее там подушками обложи, чтобы не скатилась.

Нина уходит с Галькой.

Федор Иванович. На чужих детей — тошно. А на своего не насмотришься. Когда ты маленький был, мы с тобой иллюми­нацию ходили смотреть и салют. Так грохнет, а ты у меня к коленям прижимаешься, прижимаешься. Сам весь дрожишь, пятишься, в глазищах слезы. Умора.

Николай. А зачем водил, если боялся?

Федор Иванович. А я в тебе страх искоренял. Под самые пушки тебя водил.

Николай. Человека из меня хотел сделать? Бесстрашного такого?

Федор Иванович. Да, сказал бы.

Николай. Все это бодяга, как говорила одна девочка Надя.

Федор Иванович. Вот заимеешь с Ниной сына, посмотрим, каким ты будешь отцом.

Николай. Да мне все равно. Какой из меня учитель. Чему я научу.

Федор Иванович. Каждый видит, чего ему в жизни не удалось, и хочет, чтобы сыну удалось это.

Николай. Что это-то?

Федор Иванович. Ну — все. Чтобы был смелый, таланты свои развивал, если есть талант. Например, к музыке. Чтобы не врал в жизни.

Николай. За вранье ты меня драл ремнем.

Федор Иванович. Точно.

Николай. А за это я стал тебе врать хорошо, так что ты не догадывался. И сам понимаю очень хорошо, когда врут. Вы, например, все врете.

Таисия Петровна. Чего это мы врем, а ну-ка, скажи!

Николай. А все.

Таисия Петровна. Просто не знаешь, что и сказать.

Николай. Чего тут знать-то.

Таисия Петровна. Ты просто нас вспомнишь, от чего мы тебя отстранили.

Николай. От чего вы меня отстранили? От Нади, что ли? Так я понял?

Таисия Петровна. При чем тут Надя? Мы тебя от тяжелой жизни отстранили, ты пойми.

Николай. И нечего было меня отстранять. Смешно даже.

Федор Иванович. Ты пока что, в принципе, никто. Ничего не видел и не знаешь, как слепой.

Николай. Не скажи.

Таисия Петровна. Без нас ты бы мигом пропал.

Николай. Вот тут ты ошибаешься. Я не пропаду никогда и нигде. И меня — учти — никто не скушает с маслом. Я на своем стоять буду.

Федор Иванович. Это твое — гниль. Плесень. Есть то, что человека губит. Пьянство и все такое. И ты туда идешь.

Николай. Вот тут ты жестоко ошибаешься. Я свое знаю, я своего не упущу. Руками буду держаться.

Федор Иванович. Да что за нее держаться! Шатание одно! Она бог знает чего тебе припишет, а ты и рад.

Николай. Что ты говоришь, не понимаю.

Звонок. Все замерли. Федор Иванович идет открывать и вводит Анну Степановну.

Федор Иванович (с легкой душой). Гостенька снова по­жаловала, вот кто к нам. Что новенького? Садись, Степановна.

Анна Степановна. Я на минутку. Нина дома?

Федор Иванович. Нина!

Нина входит.

Анна Степановна. Что там делается, господи боже ты мой! На втором-то этаже!

Федор Иванович. Ну, все точно. Опять новость принесла.

Анна Степановна. Ниночка, Иванов к вам полную кварти­ру навел, всех у гастронома собрал. Грузчиков там двое... еще дедушка из второго подъезда. Кого я увидела. Дверь настежь. Хоккей, что ли, смотрят, пьют ли, черт их знает. Граня-то в больнице, она утром ко мне с Галькой заходила. Ну, где Галь­ка-то?

Таисия Петровна. У нас, где же быть ребенку.

Анна Степановна. Ну и правильно. А то Граня хотела мне оставить. А зачем, когда своей родни полно? Правда? Я ей говорю: Граня, пользуйся, пусть родня к тебе привыкает. Луч­ше, когда свои своим помогают. Это укрепляет мир и дружбу. А то, черт его не знает, родня теперь не родня, мало кто с род­ней дружит. Все хотят разъезжаться, а не то что. Моя Лю­бочка со своим мужем, с Володей, тоже от нас выезжают: ко­оператив построили. Зять мой, Володя, хороший такой, жад­ный. Мы, говорит, мама, пока с вами будем питаться. Они по сто рублей в месяц откладывают. Гарнитур хотят покупать. Теперь квартира без гарнитура не считается. Ну, что делать-то, Нина, как выгонять будем?

Нина. Выгонять? А что мне их выгонять? Они в гости пришли. К нему пришли. Он же у себя дома. Почему я их выгонять бу­ду? Мне не надо.

Анна Степановна. Все верно, Ниночка, а мужик — как ребенок. Он отдаст — не заметит и возьмет — не заметит. Не опомнится, а уж у него мебель вынесут. То-то у них тоже мозгов хватит взять первое попавшее да продать. Дедушка из второго подъезда, дядя Сеня, продал тут недавно бидон свой, бабушкин, за рубль. Они ведь тоже не фурычут, что это чужой дом. Их надо вот за руку взял и повел. А сами они только от гастронома да за уголок.

Таисия Петровна. Ниночка, ты там все же наведи порядок. Коля, пойди с ней, наведи, чтобы больше такого не было.

Николай. А Нина сама может, она сама все может. Тем бо­лее мне все это вообще чужое место, кто я им. Нет, Нина когда надо, то ничего не боится и не стесняется, идет куда хочет.

Федор Иванович. Только без меня.

Николай. Да, только без меня. Все вам Надя вспоминается, в душу запала. А у нее тогда палец нарывал, ей нельзя было посуду мыть.

Таисия Петровна. Ну, Ниночка, вы с Анной Степановной, я думаю, быстро сделаете что треба. Надо, что поделаешь. Пойди, пойди.

Анна Степановна. Да там дела на две минуты — все на выход, и все. Пошли-ка.

Нина. Сейчас, тетя Аня. (Уходит в боковушку.)

Все молчат. Федор Иванович включает телевизор. Нина быстро входит с ребенком, авоськой и бутылочками.

Пошли, тетя Аня. Я только куртку накину.

Бабка. Куда Галю-то понесла? Ну куда? Я что, не посижу?

Нина. Вроде все, ничего не забыла. Вроде все. Вещи я там, ко­торые мне подарили, оставила. Выбросите либо что-нибудь. Счастливо, я пошла. А ты, Коля, поезжай в общежитие.

Таисия Петровна. Что это ты, Нина! Никуда мы тебя не отпустим.

Федор Иванович. Нечего ему в общежитие.

Нина. Поезжай, Коля. Там тебе интересно будет.

Николай. Не заботься.

Нина. Счастливо вам, пока.

Федор Иванович. А ты выгонишь, вот и возвращайся, и все. Не обращай на него, он чумовой.

Нина и Анна Степановна уходят.

Таисия Петровна. Ну, Коля, отмочил ты. Куда ты зайдешь еще, сказать трудно. Ты же сам, своими руками ее выгнал. Совесть у тебя есть? Или вместо совести что у тебя? Как Нина теперь во двор даже выйдет?

Николай. Обыкновенно. Кому какое дело?

Федор Иванович. Хотя бы Степановне дело.

Бабка. На скамейках всех нас перемоют, не выйдешь.

Николай. Какой позор? Не понимаю. Пожили и разошлись. Ты вот жила с каким-то у себя во дворе. Когда молодая была.

Таисия Петровна. Что!!!

Николай. Да я знаю, подумаешь. Ну, был у тебя кто-то до отца. Ерунда какая.

Федор Иванович. Ты... сопля человеческая.

Николай. Да не ругайтесь вы. Сейчас еще это будем обсуждать. Тоже мне, секрет.

Федор Иванович. Да кто тебе эту гадость сказал?

Николай. Да сказали.

Таисия Петровна. Клавдия небось.

Николай. Ну, и жила ты с ним, и что? Ничего.

Федор Иванович. Пройдись, пройдись ногами по матери.

Николай. А я это уважаю. Я это уважаю. Но и вы уважайте. У меня свое, у вас свое.

Федор Иванович. Ты себя с нами не можешь равнять! Сравнил!

Николай. Я такой же человек.

Федор Иванович. В том-то и дело, что не такой. У тебя совести нет, а у нас есть. Ты родителям, которые над тобой всю жизнь тряслись, ты хочешь подкинуть неизвестно чью жену с неизвестно каким ребенком. Ты этого хочешь, до это­го достукиваешься.

Таисия Петровна (мягко). Ты неправильно понимаешь верность, Коля, сына. Ты, прости, еще как мужик — ноль. С Ниной ты жил почти три месяца и отправил ее куда подаль­ше. А там что у тебя было? Горячая, думаешь, любовь? Нет, минутная страсть. Крашеные глазки, крашеные кудри — и все. А увидел бы все это без крашеных глазок — и побежал бы куда ноги несут. Но после женитьбы не больно много ты этой краски увидишь. Увидишь рожу, какая есть.

Федор Иванович. Тем более надо еще разобраться, чей ребенок. Через семь лет, мужики говорят, только посмотришь и скажешь — твоя кровь или не твоя. А ты уже разлетелся! Ребенок рождается от минуты, это недолго. Чему значение придавать.

Таисия Петровна. Это не любовь, а слепня. Она быстро проходит. Глаза протрешь — и вот оно: никакой культуры поведения. Одни глаза намазанные.

Бабка. Видел бы он ее. Какие глаза там намазанные! Без на­мазки черные.

Таисия Петровна. Да небось уже видел. Видел свою Надю в последнем виде?

Николай. Да нет.

Бабка. Ой, какая страшная! Глазищи ввалились, губы черные... Ногами еле перебирает.

Таисия Петровна. Ну, выглядит она не так уж плохо. Так все женщины почти чувствуют... Особо тут страшного нет.

Николай. Да она травилась!

Бабка. Травилась!

Николай. Мне ее соседка по общаге сказала. Я ведь туда ездил.

Таисия Петровна. Все. Значит, ребенок родится урод. Все.

Николай. Ее в больницу даже отправили.

Таисия Петровна. А ты знаешь, что это такое? Без рук или с двумя головами.

Николай. Ну и что?

Таисия Петровна. А тебе все равно, какой у тебя будет ребенок? Ты камень, камень.

Федор Иванович. Коля, ты валишь на себя большое дело, что и всю жизнь не расхлебаешь.

Николай. Что вы все кричите? Я вот смотрю на вас и думаю: ну что кричат? Мне лень с вами в полемику вступать. Чудаки какие-то.

Таисия Петровна. А для тебя уж все решено?

Николай. Само собой.

Таисия Петровна. Сюда опять, к нам приведешь?

Николай (смеется). Почему это?

Федор Иванович. А что, уголок снимешь? Учти, я тебе в таком деле не отец и никто.

Николай. Не поможешь, значит? Ой, не могу. (Смеется.)

Федор Иванович. Ты чего смеешься? Ремня захотел?

Николай (смеется). Ой, не могу. Ремень, папа, ушел в далекое прошлое.

Федор Иванович. А вот посмотрим. (Вынимает из брюк ремень. Руки не слушаются его.)

Таисия Петровна (кричит). Над отцом издеваешься, ко­торый тебя растил, только для тебя жил, музыкой с тобой занимался!!!

Федор Иванович (все еще путаясь в ремне). Вот я ему по­кажу музыку! Сейчас, сейчас покажу! (Выщелкивает ремень.)

Николай (буквально катаясь от смеха). Ой, не могу!

Отец бьет Колю. Бабка кидается между ними. Коля хохочет и падает от смеха.

Бабка. Не трожь его! Он из вас один! Из вас единственный! Не трожь, говорю, погана рожа! (Закрывает его собой.)

Отец бросает ремень в угол комнаты, тяжело дышит. Таисия Петровна сидит потрясенная.

Федор Иванович ходит из угла в угол. Бабка сажает Колю на стул, стоит над ним.

Федор Иванович. Ты думаешь, жизнь так гладко катилась? Думаешь, у нас с матерью не было разного там? Все бывало. Я тоже живой человек, тоже живу и чувствую, но надо вовремя остановиться, подумать и щелкнуть выключателем.

Таисия Петровна. Отец тоже не из бревна сделан. У него были ошибки. Но он все забыл ради тебя, ради тебя одного. И мы снова сошлись.

Бабка. Сошлися, да. Зачем только.

Федор Иванович. Сколько я тогда передумал, невозможно сосчитать. Но решил: нет. Нет и нет. У меня сын растет.

Николай. Да знаю я об этом, мама к тебе еще на работу к ди­ректору ходила.

Федор Иванович. Знаешь, стало быть, можешь оценить. Теперь ты взрослый и понимаешь, что ничего не может удер­жать человека, никакой директор, ни родители, ничего. Вот как тебя сейчас. Но человек вспоминает о совести. В тебя вступило, это я себя узнаю. Но мы — Козловы, понимаешь? Мы все ради семьи, ради своих. Мы все сюда несем с матерью, все тебе. А кому еще? Нам, что ли?

Николай. Все. Теперь скажу я. Я хочу внести ясность в это дело. (Быстро.) Я вашу точку зрения полностью разделяю. И я полностью с вами согласен.

Пауза.

Таисия Петровна. Вот и хорошо. Ну и молодец.

Федор Иванович. Ты?

Николай. Я вообще ни о чем подобном даже, похожем, не думал. Это все вы за меня сочинили. Я вообще не собираюсь жениться. Вот что.

Федор Иванович. Как это?

Николай. Я бы еще собрался на Наде, но, когда мне девчата ее сказали, какое там дело вышло, я сразу отошел в сторону. Отравилась — это такое дело. Это можно срок схлопотать. Лучше не вязаться с этим делом. Покушение на самоубийство, вот как называется. Чересчур она, что ли, гордая.

Таисия Петровна. Да не чересчур, не чересчур. Она вон, если правду сказать, к нам приходила, тебя ждала.

Николай. А вы что?

Таисия Петровна. А мы ее проводили, все честь честью.

Николай. И правильно сделали.

Пауза. Все приходят в себя. Бабка садится.

Федор Иванович. Ну, а почему тогда на Нине не женишься?

Николай пожимает плечами.

Таисия Петровна. Он же сказал, ему рано.

Федор Иванович (медленно). А вообще ты меня удивил. Я не ожидал.

Николай. Не ожидал?

Федор Иванович. Так... Мы тут воевали, а ты так погляды­вал и думал. Пусть поволнуются, а я полюбуюсь. А мне смеш­но. Бейтесь лбом об стенку.

Николай. Да вы мне не дали слова сказать.

Федор Иванович. Когда надо было, ты свои слова вставлял.

Таисия Петровна. Действительно, как-то нехорошо. Мог бы подумать о нас. Мы ведь только о тебе думали.

Федор Иванович. Молодой ты, Коля, а уже делов натворил. Двух девочек чуть в гроб не загнал.

Николай. Ну, пошло по новой.

Федор Иванович. Я тебя так воспитывал?

Николай. Давай, валяй.

Федор Иванович (уже потише). Для тебя слово «со­весть» — ничто.

Николай. Давай хоккей смотреть.

Садятся, смотрят телевизор.

Федор Иванович. Мама, принеси мне воды, таблетку за­пить. (Держится за голову.)

Таисия Петровна идет из комнаты, ступает в прихожую и тут же возвращается, закрыв за собой дверь.

Таисия Петровна. Там Нина стоит. В прихожей. С Галькой на руках.

Все замерли. Бабка встает.

Бабка (уходя в боковушку). Я не могу так.

Николай. Я же говорил — гордость, гордость. Она ко мне неровно дышит.

Федор Иванович. Кто-то тебя любит.

Николай. Меня многие любят.

Бабка проходит через комнату с узелком.

Бабка. Пока до свидания. Я пойду к Клаве.

Таисия Петровна. Мам, ты видишь, что творится. Утрясет­ся все — я тебя обратно возьму.

Бабка. Я тебе что, сундук с клопами, возьмешь ты меня.

Таисия Петровна. Да не сердись. Я за тобой приду.

Бабка. Пока до свидания. (Уходит.)

Над потемневшей сценой высвечиваются качели, на которых медленно и печально покачивается

Нина с ребенком на руках.

Федор Иванович. Принеси все же воды.

Таисия Петровна. Не могу. Что хочешь.

Федор Иванович. Сходи ты, Коля.

Николай. Пап, третий период.

Федор Иванович выходит в прихожую и тут же воз­вращается.

Федор Иванович. Там не Нина, там Надя стоит с ребенком. Ты перепутала все на свете. (Садится, держась за голову.)

Таисия Петровна. Бабушка впустила, что ли? Почему с ребенком?

Медленно открывается дверь, входит закутанная фигура с ре­бенком.

Надя. Я к вам пришла жить, у вас хорошо, две комнаты. Мебель.

Николай. Родила, что ли, кого? Я ни при чем, я ни при чем, могу подсчитать.

Дата добавления: 2015-06-30