Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Церковной истории 13 страница




 

ГЛАВА 3.

 

О том, что Юлиан, возведенный на царство, стал ощутительно колебать Христианство и коварно вводить язычество.

 

Как скоро Юлиан остался на царстве один; то и в странах восточных начал открывать языческие храмы. Он повелел брошенные из них поправлять, разрушившиеся возобновлять и воздвигать жертвенники, изобрел для них источники доходов, восстановил древние обряды, городовые празднества и жертвоприношения, сам явно и всенародно совершал возлияния и заклания, и людей, в этом отношении ревностных, удостаивал великих почестей, тайнодействователям, жрецам, иерофантам и служителям при идолах возвратил древние преимущества и подтвердил права, дарованные им прежними царями, [314] также освободил их от должностей и других повинностей, от которых они некогда освобождены были, а храмовым попечителям отдал отнятые у них хлебные запасы. При этом запретил им оскверняться яствами и предписал все правила воздержания, чтобы они, как говорится у язычников, были чистыми. Сверх того приказал он нилометр, священные знамена и древние отечественные знаки переносить в храм Сераписа, тогда как, по повелению Константина, это переносимо было в церковь, и городским общинам часто писал, что городам, обратившимся к язычеству, он позволяет просить, каких хотят даров, а к тем, которые оставались в Христианстве, имел явное отвращение и не хотел ни сам посещать их, ни допускать к себе их послов, если бы они вздумали приносить ему какие-либо жалобы. Когда Римляне ожидали вооруженного нападения Персов; то жителям города Низибы, отправившим по этому случаю посольство к царю, между тем как все они, быв Христианами, не открывали языческих храмов и не посещали капищ, он грозил, что не подаст им помощи, не примет их посольства и в нечистый город их войдет не прежде, как узнав, что они обратились к язычеству. Обвиняя в том же самом и жителей Констанции, Юлиан приписал их город к Газе; ибо эта Констанция, как мы [315] видели выше, была портовым поселением Газы и называлась Майюмою. Когда же Константин узнал, что Майюма особенно предана христианской Вере, то возвел ее на степень города, и по имени своего сына назвав Констанциею, даровал ей самостоятельное управление; потому что несправедливо было бы, думал он, Майюмцам зависеть от жителей Газы, которые были сильно преданы язычеству. Но как скоро восшел на царство Юлиан, Газцы стали судиться с Константийцами, — и царь, взявшись сам быть их судьею, приписал Констанцию к Газе, хотя первая от последней находилась в двадцати стадиях. С того времени Констанция, потеряв свое название, носит имя приморской части Газы. У них общи и гражданские правители, и военачальники, и дела народные: только по отношению к Церкви, они и доныне кажутся двумя городами; потому что тот и другой имеет особого епископа и клир, делает особые собрания в память мучеников и для поминовения бывших у них иереев, и определяется особыми границами, в черте которых находятся церковные угодья каждой епископии. В наше время, по случаю смерти одного предстоятеля майюмской Церкви, епископ города Газы старался подчинить себе оба клира, — говоря, что незаконно одному городу управляться двумя епископами: но Майюмцы не согласились, — и местный Собор, разобрав дело, [316] рукоположил другого епископа, ибо признал справедливым, чтобы место, за благочестие праведных удостоенное имени города, а по суду царя-язычника, лишившееся этого, в иерархическом чине Церквей не теряло дарованных себе преимуществ. Но это случилось гораздо позднее.

 

ГЛАВА 4.

 

О том, какое зло сделал Юлиан Кесарийцам, и о мужестве халкидонского епископа Мариса.

 

В то же время из списка городов царь исключил и Кесарию, что при горе Аргейской 4, — город обширный и богатый, митрополию всей Каппадокии, и отнял у него самое имя, которого он удостоен был в царствование кесаря Клавдия, ибо прежде назывался Мазакою. Юлиан и до этого уже питал неприязненную ненависть к ее жителям — за то, что все они были Христиане и давно разрушили у себя храмы градохранителя Зевса и отечественного Аполлона. А когда кесарийскими Христианами истреблен был и последний остававшийся у них храм Счастья, да еще истреблен в его царствование; то он сильно вознегодовал на весь этот город и раздражился до крайности, даже укорял самых язычников, которых число там было довольно [317] незначительно, что они не поспешили на помощь и, если бы надлежало пострадать, не пострадали. Все имущества и деньги церквей как в Кесарии, так и в ее округе повелел он разыскать посредством пыток и свезти на площадь, потом триста литр золота тотчас же сдать в казну, а всех клириков внести в список областного войска, в котором служба по римскому войсковому ведомству почитались самою убыточною и низкою 5, Христианам же простого сословия с женами их и детьми сделать перепись и наравне с поселянами обложить их податью. При этом Юлиан грозился с клятвою, что если они в наискорейшем времени не воздвигнут капищ, он не перестанет мстить и делать зло их городу, даже не согласится, чтобы Галилеяне, — так обыкновенно в насмешку называл он Христиан, — носили на плечах головы. Эта угроза, может быть, и приведена была бы в исполнение, когда бы в скором времени не постигла его смерть; потому что и в самом начале своего царствования он казался человеколюбивее прежних гонителей Церкви — не [318] из жалости к Христианам, а от того, что казни, как видно было из прежних примеров, нисколько не споспешествовали к утверждению язычества, но что напротив чрез мужество святых, за веру охотно шедших на смерть, дела Христиан еще более возрастали и становились тем славнее. Посему, завидуя славе их, но не давая им пощады, он для изменения их мыслей, не считал нужными огонь, железо, телесные мучения, потопление, закапывание заживо, о чем старались прежде, но думал обратить их к язычеству словом и убеждением, и надеялся, что легко достигнет этой цели, если, не употребляя насилий, сверх чаяния покажется для них человеколюбивым. Говорят, что когда он приносил жертву в константинопольском храме Счастья, халкидонский епископ Марис, подошедши к нему, всенародно называл его нечестивцем, безбожником и отступником; а тот в ответ порицал его только именем слепца, — ибо епископ, у которого от старости глаза вытекли, ходил с помощью вожатого, — и по обыкновению с насмешкою понося Христа, сказал: твой Бог галилеянин не исцелит тебя. Но я благодарю моего Бога за слепоту, отвечал Марис; — она не позволяет мне видеть отступника от благочестия. Царь ничего не сказал на это и прошел мимо, ибо полагал, что неожиданно являя христианскому [319] народу примеры незлобия и кротости, он придает тем больше силы язычеству.

 

ГЛАВА 5.

 

О том, что Христианами, заключенным в темницы, Юлиан дал свободу, чтобы Церковь тем более волновалась, и о бедствиях, придуманных им для Христиан.

 

Помышляя таким образом, он возвратил из ссылки всех, сосланных за веру при Констанцие, и предписал законом отдать им отобранное у них в казну имущество, а народу повелел Христиан не притеснять, не поносить и насильно не влечь к жертвоприношению, приходящих же к жертвенникам по своей воле сперва вводить в милость так называемых у язычников гениев — оберегателей и очищать обычными у них жертвами. Впрочем клириков лишил он всех вольностей, почестей и данного Констанцием продовольствия, отменил изданные касательно их законы и подчинил их гражданским судилищам, даже повелел взыскивать подати с тех дев и вдов, которые, по бедности их, приписываемы были к клиру и получали содержание от общества; ибо Константин приводя в порядок церковные дела, из доходов каждого города отчислил сумму, достаточную для заготовления необходимых припасов, и постановил законом разделять ее по всем клирам. Этот закон со времени [320] смерти Юлиана, строго соблюдается и доныне. Говорят, что взыскивание податей производилось с жестокостью и оскорблениями, о чем свидетельствуют выданные тогда сборщиками расписки для показания того, что из полученного по закону Константина возвращено было. Но не этим только обнаруживалось отвращение государя от веры. Питая ненависть к христианскому учению, он не оставил ни одного средства для истребления Церкви: отнимал у ней деньги, приношения и священные сосуды, людей, по повелению Константина и Констанция разрушивших языческие храмы, принуждал снова строить их, или производить постройку на счет разрушителей. А так как они не в состоянии были сделать ни того, ни другого, да притом от них намеревались вытребовать священные вещи; то и иереи, и клирики, и многие из Христиан были жестоко мучимы и ввергаемы в темницу. Из всего этого можно заключить, что относительно убийств и придумывания телесных казней, он был умереннее прежних гонителей Церкви, а в других отношениях жесточе их. Юлиан озлоблял Церковь всячески, кроме того только, что иереев, в царствование Констанция принужденных жить на чужой стороне, вызвал из ссылки. Говорят впрочем, что он издал это повеление не из сострадания к ним, а для того, чтобы Церковь, получив повод к [321] внутреннему раздору, вступила в междоусобную войну и уклонилась от собственных постановлений, также, чтобы подвергнуть порицанию Констанция; ибо надеялся против него, даже умершего, возбудить ненависть почти во всей империи, — язычникам, угождая, как единомышленникам, а терпевшим от него Христианам показывая сострадание, как обиженным. Для этого именно изгнал он из дворца и любимых его евнухов, а Евсевия, управлявшего царским двором, казнил смертью,— тем более, что почитал его виновным и в отношении к самому себе, ибо подозревал, что причиною смерти брата его Галла были наветы Евсевия. Начальнику же евномиевой ереси, Аэцию, который заточен был Констанцием между прочим и по подозрению в сношении с Галлом, писал в выражениях весьма милостивых и, дав ему общественную подводу, призвал его к себе 6. По такому именно побуждению и кизикский епископ Элевсий должен был, под опасением тягчайшего наказания, в течении двух месяцев снова построить на собственное [322] иждивение новацианскую церковь, которую разрушил он при Констанцие. Можно бы пересказать много и других дел, которые, по ненависти к царственному своему предместнику, либо сам он совершил, либо позволил совершить другим.

 

ГЛАВА 6.

 

О том, что Афанасий тогда, целые семь лет скрывавшийся у одной мудрой и прекрасной девы, наконец явился и прибыл в Александрию.

 

Когда пронеслась весть о смерти Констанция, то Афанасий, до того времени где-то скрывавшийся, теперь, в одну ночь явился среди александрийской Церкви. Это по справедливости было изумительно, поколику случилось нечаянно, сверх всякого ожидания. Выше сказано, что, по навету друзей Георгиевых, начальник египетских войск, уполномоченный волею царя, старался взять его, но не успел. Ушедши тогда, он до настоящего царствования скрывался в Александрии у одной посвященной Богу девы, которая превосходила тогдашних жен столь великою красотою, что для видевших ее казалась чудом, и что люди скромные и целомудренные, чтобы чрез подозрение не подвергнуться порицанию, должны были убегать от ней; потому что она была в цвете лет, отличалась благородною осанкою и чрезвычайным целомудрием; а это, хотя бы природа и [323] не помогала, обыкновенно украшает тело особенною приятностью. Положим, нельзя сказать, как некоторые говорят, что каково тело, такова и душа; но черты тела действительно отпечатлеваются по свойствам души, и как кто занят, таким во время занятия и является. Кто исследует это с точностью, тот противоречить, думаю, не будет. Говорят, что Афанасий убежал к этой деве, быв возбужден божественным видением, указывавшим ему именно такой способ спасения. И если смотреть на исход дела, то это устроилось, мне кажется, не без воли Божией; ибо надлежало, чтобы и друзья Афанасия не встретили затруднения, если бы кто стал расспрашивать у них, где он, или заставлял их клясться, да и сам Афанасий, спрятавшись у той девы, не мог надежнее скрываться, поколику ее красота не позволяла предполагать, что там проживает иерей. Она же, имея довольно мужества приняла Афанасия и сохранила его своею мудростью. Помянутая дева была столь верным его стражем и таким ревностным слугою, что умывала ему ноги и одна исправляла все, что относилось к его пропитанию и ко всем другим необходимым потребностям природы, да еще сверх того приносила ему от других книги, в каких он имел нужду. И хотя так прошло много времени 7, [324] однако ж из жителей Александрии никто не знал об этом.

 

ГЛАВА 7.

 

Об убиении александрийского епископа Георгия, о триумфе ради событий в храме Митры и о том, что по этому случаю писал Юлиан.

 

Итак, когда таким образом спасшись, Афанасий неожиданно явился в Церкви, Александрия не знала, откуда он пришел. Сильно обрадовавшись его прибытию, александрийский народ отдал ему церкви; а последователи Ария, быв изгнаны, делали собрания в частных домах и на место Георгия епископом своей ереси поставили Лукия. Георгий в то время был уже убит; ибо как скоро правители города объявили всенародно, что Констанций умер и самодержцем сделался Юлиан, языческая чернь Александрии возмутилась. С криком и бранью бросилась она к Георгию и хотела тотчас же убить его, но удержав мгновенное раздражение, в то время только заключила его в оковы, а вскоре после того, сбежавшись в темницу, умертвила его и, привязав к нему веревку, целый день неистовствовала над ним, пока поздно вечером не предала его огню. Знаю, что приверженцы арианской ереси говорят, будто Георгий потерпел это от Христиан, преданных Афанасию: но я думаю, что убийство сделано было скорее язычниками, и [325] заключаю из того, что последние имели более важнейших причин ненавидеть Георгия — особенно за низвержение их истуканов, за разрушение храмов и за возбранение им приносить жертвы и совершать отеческие обряды. Ненависть к нему возрастала и от самой силы его при дворе. К тому же, у них тогда случилось нечто в так называемом храме Митры. Это место, давно уже запустевшее, Констанций подарил александрийской Церкви. И когда Георгий начал очищать его для построения там молитвенного дома, то открыл тайник, в котором найдены истуканы и некоторые орудия совершавшихся тогда посвящений или таинств, что для зрителей казалось смешным и странным. Все это Христиане выставили напоказ и, смеясь над язычниками, торжествовали. А последние, собравшись во множестве, напали на Христиан, кто с мечами, кто с камнями, кто с чем случилось, и одних убили, других в знак поношения над нашею верою, распяли на кресте, гораздо же большему числу их нанесли раны. По этой причине Христиане начатое дело оставили неоконченным, а язычники, при наступлении Юлианова царствования, умертвили Георгия. Что это было действительно так, свидетельствует сам царь, который конечно не признал бы этого, если бы не был вынужден к тому истиною; ибо ему хотелось бы, думаю, чтобы убийцами Георгия были лучше Христиане, [326] или кто другой, чем язычники. Но он не скрыл правды, — и в письме своем к Александрийцам по сему случаю является очень разгневанным, хотя своего порицания не простер далее письма и воздержался от казней из уважения, как говорит, к покровителю их города Серапису, основателю его Александру и прежнему начальнику над Египтом и Александриею, дяде своему Юлиану. А этот человек был весьма расположен к язычникам и чрезвычайно ненавидел Христиан; так что, сколько от него зависело, вопреки воле царя, озлоблял их до пролития крови.

 

ГЛАВА 8.

 

О сосудохранителе антиохийской Церкви, Феодоре, и о том, что Юлиан, дядя отступника, за сосуды съеден был червями.

 

Говорят, что когда усиливался он отнять и перенести в царские сокровищницы множество драгоценнейших приношений антиохийской Церкви, а молитвенные домы запирать; то все клирики разбежались. Из города не вышел только пресвитер Феодор, которого, как хранителя сосудов, могшего сообщить о них сведенье, Юлиан взял и жестоко сек; когда же наконец увидел, что, несмотря на все пытки, он мужественно отвечает и просиявает славою исповедника веры, то приказал умертвить его мечом. После сего, расхитив священные [327] сосуды, он разбросал их по полу и смеялся, изрыгал, какие хотел, хулы на Христа и, садясь на собранные грабителями вещи, тем самым еще более увеличивал поношение над ними. Но вдруг заболел у него детородный уд и ближайший проход, плоть начала гнить и превратилась в червей, так что болезнь оказалась выше усилий врачебного искусства. Впрочем из уважения и страха к царю, врачи пробовали различные средства, закалали редких и тучных птиц и жир их прикладывали к гниющим частям, чтобы этим выманить червей наружу; но ничто не помогало: скрываясь во глубине, они внедрялись в живую плоть и не переставали съедать ее, пока не умертвили Юлиана. Тогда увидели, что это бедствие послано было Богом для наказания; ибо и хранители царских сокровищ, и другие лица, которым вверены были правительственные должности при дворе, за посмеяние над Церковью, подвергшись Божию гневу, окончили жизнь неожиданно и жалким образом.

 

ГЛАВА 9.

 

О мученичестве святых: Евсевия, Нестава и Зенона из города Газы.

 

Но если уже я довел рассказ до убиения Георгия и Феодора; то теперь время, кажется, упомянуть также о братьях Евсевие, Неставе [328] и Зеноне, которые, сделавшись предметом ненависти газского народа, взяты им из дому, где они скрывались, и сперва, быв посажены в темницу, претерпели побои, а потом народ, сошедшись на зрелище, начал обвинять их громкими воплями, что они оскверняли их капища и пользовались обстоятельствами прошедшего времени для истребления и оскорбления язычества. Между тем, как эти вопли продолжалась, язычники взаимно возбуждали себя к убийству и приходили в неистовство. Убеждая друг друга, — что обыкновенно бывает при возмущении черни, — они побежали в темницу и, выведши оттуда помянутых мужей, умертвили их жесточайшим образом: влачили то навзничь, то лицом книзу, и ударяли о землю, а кому вздумалось, били, — кто камнями, кто палками, кто чем случилось. Слышал я также, что и женщины выходили из-за станов и кололи их веретенами, а харчевники на площади то схватывали с очагов котлы горячей воды и выливали ее на мучеников, то пронзали их вертелами. Растерзав же их и разбив им головы до того, что падал на землю мозг, они вывезли их за город, куда обыкновенно бросают трупы околелых бессловесных животных, и разведши огонь, сожгли тела их, а оставшиеся и не истребленные огнем кости перемешали с разбросанными там костями верблюдов и ослов, [329] так чтобы нельзя было отыскать их. Однако ж они недолго оставались не открытыми. Одна жена Христианка, не из Газы родом, но в Газе имевшая свое пребывание, по устроению Божию, ночью собрала эти кости и сложив их в горшок, отдала для хранения родственнику мучеников Зенону. Бог объявил это ей во сне и, означив, где живет тот муж, указал его, прежде чем она с ним увиделась; так как он был незнаком ей и, по случаю воздвигнутого гонения, скрывался, ибо и сам тогда едва не был взят и убит жителями Газы. Между тем, как народ занимался избиением родственников его, он, улучив время, перебежал в приморский город Анфидону, отстоявший от Газы стадий на двадцать, благоприятствовавший в то время язычникам и преданный идолослужению. Быв объявлен здесь, как Христианин, Зенон перенес от Анфидонян сильные палочные побои по спине и, изгнанный из города, пришел в пристань Газы и там скрылся. Тут-то нашла его та жена и отдала ему останки. Он несколько времени хранил их дома, когда же впоследствии получил жребий епископства над тамошнею Церковью, что случилось в царствование Феодосия, то построил за городом молитвенный дом, воздвиг под ним алтарь и кости мучеников положил в нем близ исповедника Нестора, который был в [330] дружеской связи с его родственниками, когда они еще были живы. Взятый народом вместе с ними, этот Нестор испытал узы и бичевание; но волоча его, мучители сжалились над красотою его тела и еще дышавшего, хотя уже обреченного на смерть, выбросили его за городские ворота. Там кто-то взял его и принес к Зенону, у которого, несмотря на старание уврачевать его раны и язвы, он умер. Между тем жители Газы, помышляя о важности своего злодейства, начали бояться, что царь не оставит их без наказания; ибо уже ходила молва, будто он разгневался и думает в народоселении их лишить жизни одного из десяти, что впрочем была весть ложная, обыкновенный толк черни, распространенный в толпе общим сознанием преступлений. Юлиан в письме к Газейцам не сделал им и такого выговора, какой сделал Александрийцам за Георгия. Напротив, он лишил власти и оставил в подозрении тогдашнего начальника провинции и, отдав его под суд, говорил, что только по человеколюбию не осуждает его на смерть. В вину же ему вменял то, что некоторых Газейцев, признанных за начинщиков возмущения и убийств, он взял и держал в цепях, как людей, долженствовавших получить наказание по законам. Стоило ли брать их под стражу, говорил он, что они немногим Галилеянам отмстили за многие оскорбления, причиненные и им [331] самим, и богам их? Так рассказывают об этом.

 

ГЛАВА 10.

 

О святом Иларионе, об умерщвленных свиньями илиопольских девах и об удивительном мученичестве аретузского епископа Марка.

 

В это же время, преследуемый Газейцами, убежал в Сицилию монах Иларион. Там, на пустынных горах собирая и нося на плечах в город дрова, он продавал их, и таким образом ежедневно снискивал себе пищу, чтобы только существовать. Но кто и каков был Иларион, — о том возвещено одним бесноватым из благородного сословия, которого избавив от беса, этот муж перешел в Далмацию. Совершив и тут силою Божиею дела великие и дивные, так что по его молитве возвратилось в свои пределы выступившее на сушу море, он удалился и отсюда; ибо не по душе ему было жить там, где его хвалят. Чрез перемену местопребывания он старался оставаться в неизвестности и посредством частых переходов из страны в страну думал уничтожить распространявшуюся о нем славу. Наконец переплыл он на остров Кипр и пристал к Пафосу. Приглашенный тогдашним кипрским епископом, он полюбил это убежище и начал [332] любомудрствовать близ местечка, по имени Харвириса. Что этот муж не сделался мучеником, причиною было его бегство. А убегал он потому, что есть Божие повеление не выжидать гонителей. Если же гонимые взяты, то они должны быть мужественны и побеждать насилие преследующих. Впрочем описываемые нападения на Христиан происходили не у одних Газейцев и Александрийцев: жители Илиополиса при Ливане и Аретузы в Сирии своею жестокостью, кажется, превзошли их. Илиополисцы, — трудно бы и поверить, если бы рассказывали не современники события, — брали посвященных Богу дев, которых обыкновенно нельзя было видеть народу, и принуждали их стоять без одежды публично и быть позорищем и предметом поношения для всех желающих. Насмеявшись над ними таким образом, сколько кому хотелось, они потом снимали с них кожу и, рассекши тела их на части, приманивали свиней пожирать их внутренности, а для сего утробу их покрывали свойственною этим животным пищею, чтобы, то есть, не могши отличить одного от другого и стремясь к обычной себе пище, они терзали вместе и человеческую плоть. Догадываюсь, что к такой жестокости против посвященных Богу дев вызывало Илиополисцев отменение старинного их обычая выдавать тамошних дев для растления всякому приходящему, прежде чем они [333] вступали в брак с женихами. Константин, разрушив в Илиополисе храм Афродиты, создал у них тогда первую церковь и возбранил им законом совершать это обычное блудодеяние. Аретузцы же жалким образом умертвили бывшего у них епископа Марка 8, старца, заслужившего уважение сединами и жизнью. К этому мужу они и прежде питали злобу — за то, что в царствование Констанция он обращал язычников в Христианство ревностнее чем словами, и разрушил особенно уважаемый и великолепнейший храм их. Посему, когда власть перешла к Юлиану, видя возмущение против себя в народе, и быв осужден волею царя либо внести деньги за постройку храма, либо построить его, он размыслил, что ни то, ни другое для него невозможно, а последнее было бы беззаконно даже вообще для Христианина, тем более для священника, и сперва решился было бежать, но узнав, что ради его многие подвергаются опасности, захватываются, отводятся в суд и там подвергаются мучениям, возвратился из побега и произвольно вышел к народу, — пусть он делает с ним, что хочет. Но народ, вместо того, чтобы тем более хвалить его, [334] как человека, по любомудрию, совершившего дело справедливое, подумал, будто Марк питает к нему презрение, и напал на него толпою, начал волочить его по улицам, толкать, рвать и бить по какому попало члену тела. Этим делом ревностно и злобно занимались мужчины, женщины и люди всякого возраста, так что уши его были изорваны на малейшие частицы. А дети, шедшие в школу, поступали с ним, как с игрушкою, подкидывали его вверх, катали по земле, бросали одни к другим и перехватывали, и беспощадно кололи стилями. Когда же все тело его покрылось ранами, а он еще дышал, Аретузцы намазали его медом и рыбьим жиром и, положив в корзину, эту тростниковую плетушку подняли высоко и повесили. Тогда слетались к нему во множестве осы и пчелы, и начали кусать его тело, а он, говорят, сказал Аретузцам: я высок, вы же как видно, низки и ходите по земле; из этого можно заключить, что после будет со мною и с вами. Рассказывают, что тогдашний префект, человек весьма преданный язычеству, но благородный нравом, так что слава его велика и доныне, удивляясь твердости Марка, смело порицал царя и говорил, что те справедливо покрываются стыдом, которые побеждены одним старцем, мужественно боровшимся с столькими мучениями: первые конечно смешны, а последние, с которыми так поступлено, [335] становятся тем славнее. Таким образом блаженный столь великодушно вытерпел неистовство Аретузцев и множество мучений, что заслужил похвалу от самих язычников.

 

ГЛАВА 11.

 

О мучениках тогдашнего времени: Македоние, Феодуле, Грациане, Бузирисе, Василие и Евпсихие.

 

В то же время мужественно приняли мученичество Фригийцы — Македоний, Феодул и Грациан. Когда народный префект в фригийском городе Мире открыл тамошний языческий храм, и очистил его от накопившихся временем нечистот; то они ночью вошли в него и сокрушили находившихся в нем идолов. В качестве виновников этого поступка взяты были и долженствовали подвергнуться наказанию другие; но виновники донесли сами на себя. Впрочем, им можно было бы избавиться от казни, если бы они принесли жертву: но так как префект не убедил их покрыть свое преступление, по крайней мере, этим одним способом; то, подвергнув их мучениям разного рода, наконец положил на сковороды и развел под ними огонь. А они, быв жегомы, говорили: если ты желаешь мяса, Амахий,— так назывался префект, — то поверни нас к огню на другой бок, чтобы, полуизжаренные, мы на твой вкус не показались неприятными, — [336] и, сохранив такое великодушие, в этих мучениях окончили свою жизнь. Рассказывают, что и Бузирис в Анкире галатийской выдержал за веру знаменитое и мужественное исповедание. Он принадлежал в то время к секте так называемых энкратитов (воздержников); посему народный префект взял его, как человека, издевающегося над язычниками, и хотел высечь. Выведши осужденного всенародно к орудию мучения — столбу, он приказал подвысить его. Но Бузирис, подняв обе руки к голове, обнажил бока и сказал префекту: для чего палачам напрасно трудиться — подвышать меня на столбе и потом опять опускать? я и без того готов выставить мучителям свои бока; пусть секут, сколько хотят. Изумленный такою решимостью, префект еще более поражен был самым делом. Он терзал скорпионами бока мученика, сколько хотел; но последний неподвижно держал руки на голове и мужественно принимал удары. После того он заключен был в узы, но вскоре по случаю смерти Юлиановой, освобожден и, дожив до царствования Феодосия, отрекся от прежней своей секты и присоединился к Церкви кафолической. Говорят, что в то же время, мученически окончили жизнь пресвитер анкирской Церкви Василий 9 и кесарийской [337] Каппадокиец Евпсихий 10, только что женившийся и бывший как бы еще женихом. Догадываюсь, что Евпсихий лишен жизни за храм счастья, вследствие разрушения которого все вообще Кесарийцы, как выше сказано, испытали гнев царя, а самые виновники разрушения были наказаны — одни смертью, другие изгнанием из отечества. Василий же во все царствование Констанция славился, как ревностный защитник православия, и противоборствовал последователям Ария. За это единомышленники Евдоксия постановили не делать ему церковных собраний. А когда Юлиан один управлял царством, — Василий, ходя везде, всенародно и открыто убеждал Христиан держаться своих догматов, не оскверняться языческими жертвами и возлияниями и ни во что вменять даруемые им от царя почести, потому что эти кратковременные дары, говорил, достаются ценою вечной погибели. Имея о том попечение и посему находясь у язычников в подозрении и ненависти, однажды увидел он всенародное приношение жертв, остановился, восстенал и начал молить Бога, да не искусит это заблуждение никого из Христиан. Взятый при сем случае, передан был он народному префекту [338] и, претерпев множество мучений в этом подвиге, мужественно окончил его мученичеством. Такие события происходили, конечно, не по воле царя, однако ж показывают, что в его царствование было много великих мучеников. Сказания о них, для ясности, я собрал в одно место, хотя время каждого мученичества было не одно и то же.

 

ГЛАВА 12.

 

О западных епископах Люцифере и Евсевие, и о том, что Евсевий, Афанасий Великий и прочие епископы составили в Александрии Собор, на котором подтвердили веру Собора никейского, определили единосущие Отца, Сына и Святого Духа и сделали постановление касательно существа и ипостаси.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-30; Просмотров: 290; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.053 сек.