Религия в современном мире

Исторические факты свидетельствуют, что религия оказы­вала и на личность, и на общество двойственное влияние — как подавляющее, регрессивное, так и освобождающее, гуманное, прогрессивное. Эта двойственность присуща не только религи­ям мистического склада, устремленным к созданию некоего сверхчувственного единства человека и божества (например, индуизм и буддизм), религиям рационально-светским, ориен­тированным на овладение мудростью жизни в миру (религии китайского происхождения, например, конфуцианство и дао­сизм), но и религиям профетическим, зародившимся на Ближ­нем Востоке, — иудаизму, христианству и исламу. Среди мно­жества причин регрессивного влияния следует выделить претензии каждой религии, точнее ее представителей, на выявление абсолютной, полной истины. Происходит это хотя бы потому, что любая идея бесконечности Абсолюта, в качестве уже высказанной, подпадает под власть конечности, понятности че­ловеческого языка: в словах искажается, опустошается то, что предполагалось. «Это происходит в церквах и вероисповедани­ях, возникающих на основе всеобъемлющей библейской рели­гии, которой принадлежим мы все. Евреи и христиане, греки-ортодоксы, католики и протестанты, а может быть, и ислам», — пишет религиозный философ К.Ясперс¹. Более того, даже в про­странстве одной религии исторически происходит изменение основной модели, парадигмы мировосприятия, ориентируясь на которую люди осознают себя, общество, мир. Бога. Так, на­пример, в истории христианства прослеживаются пять эпо­хальных моделей, соперничающих друг с другом:

— Иудейско-христианская эсхатология первоначальной

церкви.

— Греко-эллинистическая средневековая церковь.

— Реформаторско-протестанская парадигма лютерански

реформированного христианства.

— Просветительски-модернистская парадигма либерально­го протестантизма.

— Современная постмодернистская парадигма экуменичес­кого христианства.

Поскольку все они сосуществуют, постольку современные

люди в духовно-религиозном смысле живут в разном истори­ческом прошлом — в эпоху восточной патристики, католичес­кого средневековья (относясь к более поздним конфессиям так же отрицательно, как сторонники средневековой церкви от­носились к Реформации (в эпоху Реформации или в эпоху про­тестантского либерализма прошлого столетия).

В наши дни положение в религиозной жизни характеризу­ется одновременным конфликтным сосуществованием разно­временных парадигм в рамках различных церквей и вероиспо­веданий. К.Ясперс считает: «К высказываемому содержанию веры нельзя относиться как к всеобще правильному; безуслов­ность понимания истинного в вере — нечто изначально иное, отличающееся от схватывания общезначности, всегда частно правильное в знании. Историческая безусловность не есть об­щезначимость ее явлений в слове, догматике, культе, обрядах, институте. Лишь смешение делает возможным притязание веры на исключительность ее истины....Следствием таких ис­кажений становится самообман...нетерпимость (неприятие всего, кроме собственных, превратившихся в догматы выска­зываний) и неспособность к коммуникации (неумение слушать другого, неумение честно поставить себя под вопрос)»¹.

Если же говорить о социуме в целом, здесь выявляются до­полнительные аспекты проблемы. Прежний двухполюсный во­енно-экономический антагонизм сменился все усиливающейся многополярностью, полицентричностью мира, становящимся все более тесными благодаря современной технике связям и комму­никациям, с одной стороны. А с другой, сейчас подвергается со­мнению господствовавшее доверие к технике и упование на ее всемогущество, подвергается сомнению промышленность, раз­рушающая окружающую среду, чисто формальная правовая де­мократия, в наше время расшатана вера в вечный, всезнающий, всемогущий и всеблагой прогресс. Все больше ощущается дефи­цит душевной теплоты, эмоциональности, обостряется восприя­тие межличностных отношений, крепнет убежденность в необ­ходимости обязательной этики в интересах народа, нации, этноса, человечества. Таким образом, происходит не утрата цен­ностей, как иногда говорят об этом, а их изменение и переориен­тация на стиль жизни в человеческом измерении. Все это откры­вает новые возможности для религии. Бесспорно, вековой Процесс секуляризации и просвещения не может быть повернут вспять. Но и самые ярые противники религии должны сегодня признать, что со времен диагнозов и прогнозов Л.Фейербаха, Ницше, Маркса отмирание религии не произошло. Напротив, ре­лигия вновь обрела свое существование в различных традицион­ных и секуляризованных формах. Процесс этот происходит в культуре, в субкультурах, в научных дискуссиях, общинах, мо­лодежных группах. Всех их объединяют усилия основать соб­ственную этику, имеющую универсальный характер. Посколь­ку абсолютные этические ценности могут быть созданы только в сфере Абсолютного, считают западные теологи (Карл Барт, Ру­дольф Бультман, Пауль Тиллих) и философы (К.Манхейм, К.Яс-перс, Э.Блох, Ю.Хабермас, М.Хоркхаймер), постольку важней­шей задачей в деле спасения культуры распадающегося мира является создание очищенной, облагороженной религии. Утверждается, что мы уже находимся внутри процесса «нового откры­тия религии — он происходит во всех странах мира, как высоко­развитых, так и развивающихся, в христианстве и нехристианс­ких религиях... Возвращение религиозной культуры означает не возрождение церквей, которые все (по крайней мере в Европе) страдают одним недостатком — снижением готовности деятелей церкви принять на себя заботу о судьбах людей, отчасти из-за ли­берального приспособленчества и утраты собственной независи­мой позиции (что выражается в секуляризованном конформиз­ме протестантских церквей), отчасти из-за реакционного догматизма и ложно избранного направления (римский интег-рализм католической церкви)»¹. В такой ситуации позиция ре­лигиозного фундаментализма, основой которого является отста­ивание мистифицированных организационных и доктринальных структур, замкнутости собственной культурной среды, попыт­ки восстановить собственную ортодоксальность с помощью ав­торитарных деклараций, дисциплинарных санкций, политичес­ких интриг и теологической опеки, чтобы вернуться к средневековой антиреформаторской парадигме, — по большому счету была бы не продуктивна.

Попытку создания «новой» религии, которая не будет ни «клерикально-ханжеской, ни секулярно-безбожной», называ­ют «мультирелигиозным постмодернизмом», поскольку про­цесс этот затрагивает все мировые религии. Сторонники пост­модернизма настаивают на необходимости диалога религий, что отвечает требованиям времени. Постмодернизм опирает­ся на идею экуменического движения (от греч. oikumene — Вселенная), начатого протестантами в XVII веке движения за объединение христианских конфессий. Современный постмо­дернизм настаивает на том, что экуменизм не должен сегодня пониматься в узкоцерковном или христианском смысле, ог­раничиваясь лишь проблемой христианских церквей. Ему не­обходимо стремиться установить мир (но не единство!) среди крупных религий мира. Ибо без мира между религиями не может быть мира между народами. Но мира между религия­ми не может быть без диалога между религиями². Идея экуменизма в той или иной форме затрагивается и обсуждается в раз­личных приближениях и ракурсах на многих коллоквиумах и симпозиумах, посвященных проблемам культуры. Быть мо­жет, сознание существующей «рассогласованности» трех сфер человеческого бытия — религии (церкви), государственности и гражданского общества, каждая из которых решает свои за­дачи и находится в определенном противостоянии к двум дру­гим, поможет приблизиться к решению главной задачи — от­носительного благосостояния общества и человека во всех смыслах. Во всяком случае, выступая на одном из таких кол­локвиумов, архиепископ Михаил (Мудьюгин) говорил о един­стве человеческого рода¹. Он напомнил, что первое благосло­вение, полученное Адамом вместе с даром жизни («Плодитесь, размножайтесь и наполняйте землю» (Быт. 1, 28), адресовано не отдельным религиям, а всему человечеству и не является только монополией верующих христиан, что дает повод к тому, чтобы человечество наконец-то осознало свое единство.

Дата добавления: 2015-06-27