Эмоциональный интеллект. прекращение. Гораздо более действенной оказывалась следу­ющая методика: сначала люди успокаивались, а потом встре­чались лицом к лицу с тем

Дэниел Гоулман

прекращение. Гораздо более действенной оказывалась следу­ющая методика: сначала люди успокаивались, а потом встре­чались лицом к лицу с тем, кто вызвал их гнев, чтобы уже в бо­лее конструктивной или убедительной манере разрешить спор. Мне довелось однажды услышать ответ тибетского учителя Гогь-яма Трунгпы, когда его спросили, как лучше всего справиться с гневом: «Не подавляйте его. Но и не руководствуйтесь им».

Успокоение тревоги: ну что, беспокоимся?

О Господи! С глушителем, кажется, дело швах... Боюсь, придется отогнать машину в мастерскую!.. Но я не могу по­зволить себе такие расходы... Или надо будет залезать в день­ги, отложенные на колледж Джимми... Что, если мне не хва­тит денег оплатить его обучение?.. Как некстати эти плохие оценки в табеле на прошлой неделе... А вдруг он станет хуже учиться и не сможет поступить в колледж?.. Тут еще этот чер­тов глушитель... совсем не фурычит!

Вот примерно так тревожный разум без конца прокручива­ет все тот же сценарий низкопробной мелодрамы: один комп­лект забот тянет за собой следующий, а тот цепляется за пре­дыдущий. Приведенный выше пример принадлежит Элизабет Раумер и Томасу Борковцу, психологам из Университета штата Пенсильвания, которые, долгое время занимаясь изучением беспокойства, составляющего суть всяческой тревожности, воз­высили его от проблем невротиков до науки. Разумеется, ника­ких помех не возникает, когда человеком владеет беспокой­ство; в процессе обдумывания проблемы — то есть использо­вания конструктивного мышления, которое может выглядеть как озабоченность, — часто приходит ее решение. В самом деле, в основе тревоги лежит определенная реакция, а именно бдительность в отношении потенциальной опасности, которая, без сомнения, играла чрезвычайно важную роль с точки зре­ния выживания в процессе эволюции. Когда страх включает эмоциональный мозг, часть возникающей в результате тревоги фиксирует внимание на непосредственной угрозе, заставляя ум

озаботиться идеей, как с ней справиться, и отвлечься на это время от всего остального. Беспокойство в известном смысле можно рассматривать как репетицию события, которое может развернуться неблагоприятным образом, и изложение спосо­ба, как с ним справиться. Следовательно, задача беспокойства сводится к тому, чтобы выработать оптимальное решение при столкновении с жизненными трудностями, предвосхищая опасности до того как они объявились.

Проблема обычно возникает в связи с хроническим, то есть затяжным, неоднократно повторяющимся беспокойством, ко­торое, возвращаясь все снова и снова, так и не приближает вас к положительному решению. Тщательный анализ состояния хронического беспокойства обнаруживает, что оно обладает всеми атрибутами низкосортного эмоционального бандитиз­ма: беспокойство является вроде бы ниоткуда, не поддается контролю, создает постоянный шум тревоги, недоступно разу­му и запирает мучимого опасениями человека в одиночной ка­мере задубевшего отношения к тревожащей его проблеме. Когда такой цикл развития беспокойства становится более напряжен­ным и приобретает устойчивый характер, он в итоге заверша­ется настоящим нервным нападением, или неврозами страха, среди которых разного рода фобии, навязчивые состояния и побуждения и панические атаки. Для каждого из этих рас­стройств характерна своя манера концентрации беспокойства: при фобиях — на пугающей ситуации, при навязчивых состоя­ниях — на предотвращении какого-нибудь страшного несча­стья, при панических атаках — на страхе смерти или возмож­ности самой атаки.

Общим знаменателем всех этих состояний является вышед­шее из-под контроля беспокойство. Например, у женщины, которую лечили от невроза навязчивых состояний, сложился ряд ритуалов, на исполнение которых у нее уходила большая часть времени бодрствования: принятие душа по сорок пять минут несколько раз в день ежедневно и мытье рук в течение пяти минут двадцать или более раз в день. Она не садилась, пока сначала не протирала сиденье тампоном, смоченным в спирте, для стерилизации. Она никогда не дотрагивалась ни до детей, ни до животных — и те, и другие были «слишком грязными». В

Дэниел Гоулман

основе всех этих навязчивых действий лежал патологический страх перед микробами. Она пребывала в постоянном беспо­койстве от мысли, что без этого мытья и стерилизации она под­хватит какую-нибудь болезнь и умрет.

Женщина, лечившаяся от «синдрома общей тревожности» принятая в психиатрии диагностическая категория для пребы­вающих в состоянии постоянного беспокойства, так отреаги­ровала на требование побеспокоиться вслух в течение одной минуты:

Наверное, я не смогу сделать это как следует. Это настоль­ко нарочито, что не может служить указанием на нечто ре­альное, а нам нужно разобраться, в чем дело. Потому что, если мы не доберемся до сути дела, я не поправлюсь. А если я не поправлюсь, то никогда не буду счастлива.

В этом виртуозном проявлении беспокойства по поводу беспокойства сама просьба побеспокоиться в течение минуты всего за несколько секунд довела до мысли о катастрофе всей жизни: «Я никогда не буду счастлива». Волнения, как правило, избирают такой образ действий: возникает рассказ самому себе, который перескакивает с одного предмета беспокойства на дру­гой и чаще всего содержит раздувание любого из них до масш­табов катастрофы, представление какой-нибудь ужасной тра­гедии. Волнения почти всегда воспринимаются внутренним слухом, а не мысленным взором, то есть выражаются в словах, а не в образах, — факт, имеющий значение для сдерживания беспокойства.

Борковец и его коллеги начали изучать беспокойство как таковое, когда пытались найти способ лечения бессонницы. Тревожность, согласно наблюдениям других исследователей, бывает двух видов: когнитивная, или вызывающие тревогу мыс­ли, и соматическая, физиологические симптомы тревоги, на­пример, потение, отчаянное сердцебиение или напряжение мышц. Как обнаружил Борковец, главной напастью у страда­ющих бессонницей была вовсе не телесная активность. Им не давали заснуть навязчивые мысли. Они испытывали хрониче­ское беспокойство и не могли перестать волноваться незави-

Эмоциональный интеллект

симо от того, насколько сонными они были. Единственным, что действительно помогало им заснуть, — освобождение го­ловы от тревог и сосредоточение на ощущениях, создаваемых с помощью какого-нибудь метода релаксации. Короче говоря, от беспокойства можно избавиться, только переключив внимание на что-нибудь другое.

Большинство мучимых тревогой людей, по-видимому, на это не способны. Причина, как полагает Борковец, связана с частым беспокойством, которое чрезвычайно усиливается и становится привычкой. Но в этом, похоже, состоит и некото­рое достоинство беспокойства, поскольку оно есть способ об­хождения с потенциальной угрозой или могущей возникнуть опасностью. Работа беспокойства — когда оно овладевает че­ловеком — состоит в перечислении возможных опасностей и изыскании способов справляться с ними. Это, однако, вовсе не означает, что беспокойство тщательно прорабатывает все варианты. Новые решения и оригинальные подходы к рассмот­рению проблемы не обязательно проистекают из беспокойства, особенно если оно приобрело хронический характер. Вместо того чтобы находить решение потенциальных проблем, беспо­койство, как правило, просто пережевывает саму опасность, неторопливо погружаясь в вызванный ею же страх, но остава­ясь в том же русле мышления. Хроники тревожатся о множе­стве разных вещей, большинство из которых почти наверняка никогда не случится. Они усматривают опасности в том, чего другие попросту не замечают.

Однако люди, страдающие от чувства мучительного беспо­койства, не раз говорили Борковцу, что оно им помогает и что их тревоги могут продолжаться бесконечно, образуя замкнутый цикл охваченного страхом мышления. Но почему же все-таки беспокойство превращается в некое подобие ментальной нар­комании? И хотя, как отмечает Борковец, выглядит это доволь­но-таки странно, но факт есть факт: привычка беспокоиться подкрепляется в том же смысле, что и пристрастия вообще. Поскольку люди беспокоятся по поводу событий, вероятность которых в действительности очень мала: что любимый человек погибнет в авиакатастрофе, разорится и т.п., по крайней мере примитивная лимбическая система усматривает в этом нечто

Дата добавления: 2015-07-02