Имеются человеческие жертвы 22 страница

На территории было разбросано несколько ста­рых деревянных строений, похожих на одноэтаж­ные бараки, где, как обнаружил Денис, все было неплохо оборудовано и для зимних тренировок: видно, занятия шли круглый год.

Здесь он провел безвылазно двое суток, сразу оказавшись по уровню подготовки в элитной груп­пе, куда входило двадцать человек. Среди них он увидел многих из тех, кого встречал на разных эта­жах университета и в общежитии, в том числе, к своему искреннему удивлению, и того ответствен­ного по этажу, Кучеркова с физико-математическо­го, великого борца за трезвый образ жизни россий­ского студенчества.

— Привет! — пихнул его в бок, уже как старого знакомого, Денис. — Прикидывался сосунком, а сам, гляжу, вон как через бедро кидаешь! Это ты, стало быть, меня им продал?

— Ну, я, — сказал тот серьезно. — Теперь пони­маешь, почему крепким русским ребятам в бутылку смотреть нельзя? Мы должны быть здоровы и духом и телом, чтобы выстоять в нашей борьбе. А борьба у нас не на жизнь, а на смерть. Только мы, молодые, можем спасти и поднять с колен нашу Россию. Больше некому, Грязнов... Мы — последняя на­дежда.

— Да, — сказал Денис. — И я думаю точно так же, это наш долг.

— Ты что имеешь в виду? — как будто насторо­жился старый знакомец. — Ты откуда знаешь про долг?

— Не понял? — удивился и Денис. — Разве что- то не так?

— Значит, тебе сказали?

Боясь попасть впросак, Денис молча кивнул.

— И у Романа ты уже был?

И Денис снова, чтобы не обмишулиться, как-то неопределенно махнул рукой.

...Еще два раза он приезжал электричкой на станцию Машкино, километрах в тридцати от Степногорска, где они собирались на платформе в услов­ленный час, а после тряслись еще минут пятнадцать на автобусе, пока не оказывались на месте. Лагерь находился в живописной лесистой зоне, за высоким зеленым забором, вроде тех, какими огородились высшие московские сановники у себя под Архан­гельским, в Барвихе, Горках, Жуковке и многих других райских уголках, еще в незапамятные ста­линские времена отданных под дачные поселки со­ветско-российского истеблишмента.

И все повторялось — занятие по физподготовке, тренировки, пятикилометровый кросс по замкнуто­му маршруту. Огороженный участок занимал не­сколько гектаров, так что было где и разгуляться, и разбежаться. Денис работал, пыхтел, боролся и не задавал вопросов. А после занятий, при возвращении в город, уже в автобусе, как и другие, получал когда двадцать долларов, когда стотысячную бумаж­ку. И только перед возвращением с четвертого заня­тия он, наконец, узнал, среди кого оказался и кто такой этот Роман, чье имя время от времени мель­кало в разговорах и произносилось вполголоса.

Распаренный, с «кипящими» мышцами, будто искрящийся силой и здоровьем, он крутился на перекладине, когда к снаряду подошли и замерли неподалеку двое — уже знакомый Денису старший ассистент университетской кафедры физвоспитания Нелюбин и длинный жилистый малый в матерчатом камуфляжном кепи военного образца и темных очках.

О чем-то переговариваясь, они смотрели, как он выполняет силовые упражнения и крутит «солныш­ко». Но вот Денис совершил соскок, неплохо при­землился и, чтобы выровнять дыхание, побежал в сторону барака. Но тут его окликнули:

— Грязнов!

Он обернулся и подбежал к ним. Они стояли и ждали его, как командиры подчиненного.

— Привет, Денис! — поздоровался Нелюбин. — Вот тут с тобой пообщаться хотят...

Еще жарко и глубоко дыша, он повернулся к человеку в очках и кепи.

— Неплохо оттренирован, — одобрительно кив­нул тот, не представившись. — Я бы даже сказал — просто отлично! Я бы даже сказал — слишком хоро­шо. Ведь ты же, кажется, в армии отслужил, так? Так что мог догадаться: здесь у нас порядки воен­ные, все без дураков, и режим секретности соблю­дается. Тебя ведь предупредили?

— Предупредили... — кивнул Денис. — Правда, я, будь здешним командиром, за такую секретность отдал бы под трибунал.

— Это почему же? — склонил голову набок этот худощавый, но, видимо, очень сильный парень, ко­торому Денис дал бы лет двадцать пять, а может, и побольше.

— А потому, — ответил Денис, — что нельзя тас­кать на такие объекты кого попало и с ходу показы­вать, что и как. Вот меня же затащили...

— А вот о тебе и разговор, — заметил собесед­ник. — Есть сомнения, кто ты и откуда вдруг взял­ся. Уж не внедрен ли ментами? А может, из ФСБ?

— Так... — сказал Денис. — В эти игры мы уже отыграли. Вы меня сами затянули, заманивали, как девку в номер. А коли так, прощайте. Я-то думал, серьезные мужики, настоящая организация, а не лягушатник... За Россию, блин, они выступают! Смехота! В общем, все!

Оба смотрели на него, словно ждали чего-то. Но Денис молчал.

— И куда ты пойдешь? — спросил длинный в очках. — Мы тебе уже столько показали... Тут, как говорится, вход рубль, а выход — два. Да и выпла­тили тебе денег...

— А ведь я как чувствовал, — засмеялся Денис. — Пальцы веером, а взаправду — шелупонь. Я уж тертый, парни, и юрист как-никак. Так что вот ваши баксы, все до одного, в тех же самых бумаж­ках. И засуньте их себе... А касаемо России знай­те — из-за вас вот, из-за мелких таких, все и вышло с Россией.

И он бросил им под ноги все полученные от них американские и российские купюры.

— Видал, каков сибиряк? — улыбнулся Нелюбин. — Я ж тебе говорил, с ним не пошутишь...

Но Денис уже шел от них широким шагом, не оборачиваясь, хотя и твердо знал, что уйти все равно не дадут. Они и не дали. Нелюбин догнал его, по своей привычке положил руку на плечо.

— Кончай, Денис! Ты нас тоже пойми. И не так мы просты, и «наезд» твой не по адресу. Ты нам правда нужен. Нам вообще такие люди вот как нужны!

Тут нельзя было переиграть, пережать. Он круто повернулся к ним:

— Баксы баксами, они, конечно, на каждом углу

не валяются, но я пришел сюда не за бабки нани­маться. Чтобы делать дело, надо верить друг другу...

— Тогда вот что, — сказал парень в темных очках. — Чтобы ты нас больше не держал за лягу­шатник, ознакомься-ка с документом, прочитай и подпиши.

И он достал из болтавшейся на боку офицерской планшетки лист бумаги и шариковую авторучку. Они были вдали от бараков, под высокими соснами. Денис присел на корточки на блатной манер и под­нес к глазам листок.

«Я (фамилия, имя, отчество, год и место рожде­ния), вступая в ряды национально-патриотической организации «Долг», обещаю и клянусь:

Все силы души и тела отдать общему делу свя­щенной борьбы с врагами России; неукоснительно выполнять все приказы и поручения старших това­рищей, не останавливаясь ни перед чем, вплоть до того, чтобы пожертвовать во имя нашей победы собственной жизнью; соблюдать железную дисцип­лину; быть товарищем, другом и братом всем сорат­никам по движению, помогать младшим, раскры­вать им глаза на положение дел, воспитывать в них боевой дух, прививать им ненависть ко всем врагам русского народа (смотри пункт 5.3 устава организа­ции); свято хранить тайну существования организа­ции, имена командиров, дислокацию объектов, чис­ленный состав и пр.

Я вступаю в ряды организации «Долг» сознатель­но и добровольно. Я предупрежден, что в случае разглашения любых сведений о тайне организации понесу наказание как изменник и предатель и буду казнен по законам военного времени.

Подпись вступающего».

Денис поднял лицо от листка бумаги: Лица Нелюбина и того, в очках, были очень серьезны, и он понял: тут, кажется, шуток не шутили.

— Ознакомился? — спросил длинный в очках.

Денис кивнул.

— Тогда подписывай, — сказал Нелюбин. — Тебе оказывается высокая честь — мы принимаем тебя сразу на вторую ступень.

— А сколько их всего? — спросил Денис.

— Всего их три. А над ними СС.

— А это что?

— Совет соратников. А я — председатель политсо­вета СС. И с этой минуты твой царь и господь бог, — сказал длинный в очках и медленно, со зловещей многозначительной театральностью стянул с лица свои темные очки и упер в Дениса пронизывающий взгляд как будто бесцветных глаз с провалами огром­ных темных зрачков, взгляд безумца маньяка или нар­комана. И даже Денису сделалось не по себе под этим взглядом, будто открылась жуткая бездна в темный параллельный мир демонов и бесов.

Денис поставил свою подпись, поднялся и вер­нул бумагу, очень похожую на классический дого­вор с Сатаной.

— Ну, вот и все, — сказал первый руководитель «Долга», председатель СС и кто он еще там... — Теперь ты наш, а мы — твои до последней минуты, до последнего часа. Меня зовут Роман, слышал, наверное... Так вот, это я и есть, Роман Тучкин.

Они обменялись рукопожатием.

— Ну, ладно, — кивнул Денис, — теперь все по­нятно. Ну а если бы я прочитал и не подписал? Что тогда?

— Тогда ты стал бы нашим врагом, — сказал Роман, — хуже вонючего жида и черного ублюдка. А с ними у нас разговор короткий.

И вдруг он, выхватив из-за пояса пистолет Ма­карова, передернул затвор, вскинул пальцем фла­жок предохранителя и трижды выстрелил в ствол ближайшей сосны, только мелкие щепки коры по­летели в стороны.

— Авторитетно, — заметил Денис. — А эти штучки всем дают?

— Тем, кто достоин, — сказал Нелюбин.

— И с течением времени, — закончил Роман.

«Ну вот, пожалуй, полдела и сделано, — подумал Денис, подъезжая в тот вечер в электричке к степногорскому вокзалу. — По крайней мере, маленько проясняется, откуда тут могут ноги расти».

Было около десяти часов вечера, когда он вышел из вагона и смешался с толпой на площади перед зданием вокзала. Он шел к трамвайной остановке, как вдруг задержал шаг и задумался.

Как, как проникнуть в тайны этой организации? И не за год, не за два, когда само собой ему начнут доверять и будут считать за своего. Тут был только один путь: добиться расположения Тучкина, этого человека с несомненными нарушениями психики, наверняка фанатика своей безумной идеи, одержи­мого параноидальной жаждой власти и желанием стрелять, стрелять, стрелять! — вот так же, как он стрелял сегодня в эту сосну. Но времени нет — ни года, ни даже месяца. Чем можно купить доверие такого субъекта? Полной покорностью? Обожест­влением? Превознесением до небес его талантов и способностей вождя?

Примитивно, конечно, до отвращения, но ба­нальные способы потому и банальны, что верны. Что может быть у них общего? Где может оказаться точка пересечения?

За свою жизнь, еще не самую длинную, но ус­певшую вместить много всякого, чего, наверное, и не привиделось бы его сверстнику лет двадцать тридцать назад, Денис сталкивался и с наркомана­ми, он встречал их и в Москве, и в Барнауле, и даже сам пару раз попробовал «травки». А потом, оказав­шись в «Глории» и оценивая проблему наркомании в России как одну из самых страшных и серьезных, специально занимался ею, читал медицинскую ли­тературу, смотрел фильмы и вообще погрузился в изучение этого мира призраков и фантомов доста­точно глубоко. И то, что Тучкин наверняка нарко­ман со стажем, он понял сразу, едва только увидел его глаза...

Ну-ка, ну-ка! Тут, кажется, что-то забрезжило. Ведь он прошел через чеченскую мясорубку, так? Во всяком случае, этот пункт биографии помечен в его легенде. Там, скажем, пристрастился. Ну, допус­тим... Что дальше? Не только пристрастился, но и, скажем, свел знакомство и с мелкими торговцами, и с курьерами, и с оптовиками. На этом можно было бы закрутить дружбу... Или слишком опасно? Чересчур в лоб?

Сегодня в разговоре Тучкин был слишком нер­возен и возбудим. Может быть, в силу каких-то неведомых причин оказался без ширева? Без при­вычных «колес». Тогда, спрашивается, почему? Ведь у него и деньги, и люди, и связи, и, уж конечно, должны быть свои постоянные поставщики...

Голова Дениса работала так, что казалось, из этих маленьких мозговых шестеренок только искры летят. Стоп! Ведь у них в этом «Долге» первый принцип — здоровье тела и духа. Значит, то, что он сидит на игле или «крутит колеса», должно быть тайной для остальных, тайной для всех. А иначе его право повелевать, его магия сильной, авторитарной личности обратится в ничто. Ведь у них там и прав­да серьезные мальчики, для которых чистота идеи наверняка важнее харизмы их лидера. Наверняка есть и свои разборки, и зависть, и соперничество... Судя по всему, и деньги там крутятся немалые...

Хотя бы тот же Нелюбин вполне мог бы претен­довать на роль горлана-главаря... И если бы, ска­жем, он узнал, что наш Роман все свои рекорды завоевал, так сказать, на допинге, кто поручится, что их политсовет не поставит вопрос о замене ли­дера — психа и наркомана? Или все эти постро­ения — чистая фикция? Нет, он, кажется, ухватил крепкую ниточку! Значит, что, шантаж? Просто взять на арапа? Нет, не проходит...

Куда лучше созвучие и родство душ. Значит, что

же, придется самому добывать зелье? Заключить с магистром этого ордена тайный союз?

При всей авантюрности идея была очень даже соблазнительная. В самом деле, что сближает боль­ше, чем общие пороки? Денис понял, что надо рис­ковать.

Он взглянул на часы и поехал не в общежитие, а в другую сторону, на улицу Володарского, на ма­ленький круглосуточный междугородний перего­ворный пункт, который давно заприметил для тако­го случая. Пришла пора использовать этот канал. Только бы Макс, этот чокнутый гуляка в Интернете, не плутал бы в своей обожаемой «Паутине». Но, на счастье, в трубке раздался его, как всегда, иронич­ный и как бы сонно-ленивый голос.

— Здорово, бродяга! Это я, — приветствовал Денис. — Ну, как там наша Слава?

— Что слава? — мгновенно отозвался великий хакер. — Яркая зарплата на ветхом рубище певца...

— Вот что, певец, — сказал Денис. — Времени у меня — ноль-ноль целых. А потому слушай дирек­тора и соображай. Мне срочно нужно то, что горь­ко, но жизнь делает сладкой. Или: то белое, что делает будущее черным. Уловил?

Макс размышлял не более пяти секунд. И ото­звался:

— Если я правильно понял, тебе нужно то, что нельзя, но очень хочется?

— Ну да, да! — обрадовался Денис. — Причем нужно позарез и очень быстро! Найди, добудь и доставь сам, за счет фирмы. Плюс премиальные за смекалку и расторопность. Мне тут это — никак.

— О'кей, директор, — сказал Макс. — По этому профилю я еще не наловчился. Но, видно, надо когда-нибудь начинать. Когда и сколько?

— Не позднее послезавтра, ну а количество... Ра­зузнай и прикинь сам — на пять-шесть сессий для специалиста средней квалификации. Найдешь меня в университете, на юрфаке. Кстати, как там дядя Слава?

— Между прочим, он уже несколько дней там, у тебя.

— Ясно, — сказал Денис. — В общем, жду тебя, как соловей лета. И смотри не жидись!

— Антисемит, как и было сказано, — хмыкнул Макс и повесил трубку.

Уж как он расстарался, неведомо. Возможно, польстился на обещанные премиальные, но Денис увидел знакомую грузную бородатую фигуру внизу у раздевалки уже на следующий день. Однако когда Макс шагнул ему навстречу, лишь чуть подмигнул и прошел мимо, давая понять, чтобы тот следовал за ним. И когда, наконец, миновав полквартала, они зашли в ближайший подъезд, Денис быстро сказал:

— Ну ты бог, вообще! Я бы тебя прямо тут бы расцеловал, да нельзя, брат! Мое положение теперь серьезное, с вашим братом еврейцем — никаких контактов, под страхом смерти.

И он кинул в карман конверт толстого заказного письма, которое протянул ему Макс.

— Теперь слушай! Верь не верь, а у меня есть некоторые успехи и продвижения. Запоминай все, вернешься — передашь сюда дядьке, по своему ка­налу. Ты же, надеюсь, с ноутбуком его отправил и с той программой?

— Натурально, босс.

Денис еще слабо разбирался в расстановке сил внутри тайного сборища «должников», как он окрес­тил их про себя, но уже понимал, что оба они — и Нелюбин и Тучкин — занимали в структуре органи­зации особое место. Володя Кучерков, ответствен­ный, по всей видимости, занимался агитацией, вер­бовкой и рекрутированием новых членов, а что до Нелюбина, то тот был, конечно, птичкой покрупнее.

Увидев Дениса в спортзале, Нелюбин и Кучерков оборвали разговор и оба замахали руками, как будто только и ждали его и мечтали о его обществе. Оба широко улыбались.

— Сибирякам салют! — негромко выкрикнул Кучерков. — Как раз о тебе говорили.

Денис подошел и плюхнулся рядом с ними на мягкие пыльные маты.

— Об чем базар? — сузив глаза, спросил он при­вычно на блатной манер.

— Роман у нас приболел, — ответил Нелюбин. — Это бывает с ним. Крепкий-крепкий, а нер­вишки не железные.

— Думаешь, ему просто? — сказал Кучерков.

— Ну а я-то при чем, — пожал плечами Денис. — Я же не Кашпировский.

— Он сейчас в городе, — продолжал Нелюбин. — Просил найти тебя. Видно, есть разговор.

— Может, завтра? — спросил Денис. — У меня в библиотеке книжки заказаны. Пропадут...

— Знаешь, Дэн, — как-то очень строго и без тени улыбки сказал Нелюбин, — ты же вроде ар­мейский. И у нас присягу давал. Стало быть, ника­ких абы да кабы. Командир ждет. А ждать он не любит и не должен.

— Выходит, кругом, шагом марш? — уточнил Денис.

— Пошли, — сказал Кучерков. — Провожу до места.

У вождя «должников» оказалась своя одноком­натная квартира — родители купили, а сами уже второй год были за границей, работали там, что ли... Но когда Денис остановился перед большим фото­портретом разудалого генерала, Тучкин бросил сквозь зубы:

— Батяня. Полжизни советником по загранкам...

Роман был хмур, за те дни, что минули со дня

вступления Грязнова-младшего в организацию, сильно осунулся, позеленел. В глазах светился тус­клый, мрачный огонь.

— Ты... ступай, — отослал он Кучеркова.

Тот вспыхнул, сжал зубы и повиновался.

— Видал? — Роман кивнул в сторону захлопнув­шейся двери. — Трудно с таким народом, знаешь... Нервные все, обидчивые. Может, и ты такой, сиби­ряк?

— Я — всякий, — сказал Денис, — по обста­новке.

— Устал я с ними! Набрали швали, а мне расхле­бывать.

— Слушай, — напомнил Денис, — если звал, го­вори зачем.

— Видишь, вот и ты нервный, — угрюмо конста­тировал Роман. — Дерьмовое поколение! Неврасте­ники! Ну, ничего, недолго осталось. Поверь моему слову. Ты чего молчишь? Не веришь мне? Чудак! У нас же все готово, все, ты понял? Только надо, чтобы разом повсюду заполыхало! Непременно разом. Ты же был в Чечне, да? Ну скажи, здорово там было, здорово, да?

Денис слушал, стараясь удержаться в желании подыграть, слишком увлечься, чтобы не соскольз­нуть в мутное марево его бреда.

— Там тяжело было, — сказал он. — Тот, кто не был, не поймет. Даже лучше не вспоминать.

— Мне не нравится, что ты говоришь, — вдруг, замолчав, прошипел Тучкин. — Мы всегда, везде и всюду были первыми — мы, славяне, мы, арии, ру­сичи! Нам не будет страшно...

— Будет, — сказал Денис. — Будет так страшно, что нельзя будет спрятаться от страха. Если б не было страшно, чего б тогда уродовались да на иглу лезли. Это только от страха — перед пулей, перед смертью, перед жизнью. Я б молчал, если б сам...

— Что — сам? — спросил Роман.

— Да уж ладно, промолчу, — отвернулся к окну Денис.

— Нет-нет-нет, — резко вскочил Тучкин, — ты мне тут не финти, сибиряк!

— Ну, ладно, — сдался Денис. — Только дай слово, что никому... В общем, как получилось?.. Первый раз мне на зоне попробовать дали. Ну, по-

Пробовал, не понравилось... То ли «дурь» была с туфтой... Не пошло... Ну а там... Там без этого про­сто невмоготу стало. Помню, там в аптеку одну снаряд прямой наводкой шарахнул. Что сгорело, а что метров на сорок разнесло. Кто со стажем был, чуть не по вещмешку набрали. А я уж и сам хотел. Глотнешь, заторчишь — хоть сон какой-то. А наза­втра снова в бой.

— Так ты, выходит... — тихо сказал Роман.

— Что, негож я такой твоему отряду? — вдруг вскинулся Денис. — Ты правды хотел — вот она, правда...

— Да ты брось, не ерепенься, — Тучкин снова быстро-быстро заходил из угла в угол. — А сейчас ты как?

— Сейчас никак, — сказал Денис. — Видно, жила крепка. Не втянулся. Хочу — ширнусь, хочу — проеду.

— Так не бывает, — быстро ответил Роман. — Не бывает так, слышишь? Вишь ты, жила у него!

— Ну а ты-то откуда такой знаток? — усмехнулся Денис. — Ведь у вас это проступок номер один? Табу полное...

— Ладно, все! Все! — закричал Тучкин. — Хва­тит! Коль ты свой, на хрена весь этот стеб? Ты один поймешь! Пусть одни только мы с тобой знаем, а они все — как роботы железные... А ну, закатай рукав! — вдруг закричал он.

И Денис подумал, что недаром все-таки пошел он дядиной дорогой, раз, предвидя именно такой поворот, той же ночью, как принял к выполнению этот план, прогнал себя через ту экзекуцию с одно­разовым шприцем, кровью, спиртом на вате и сле­дами на коже.

— На, гляди!

Но Роман только бросил издали взгляд и махнул рукой. Его внезапно заколотило и лоб покрылся испариной.

— Слушай, брат! Я без ширева. Пятый день... Дохожу... Что имел — все впузырил.

— Да ладно тебе лепить! — зло сказал Денис. — Ты меня что, за салагу держишь? Ты такой человек, генеральский сын, король, в натуре... И чтоб ты в абстинухе ломался? У тебя и каналы небось, и выбор, и бабок зашибись... Свои люди всюду, пря­мая поставка..

— Ну, ну! — взвыл Роман — Было, было, все было! И канал, и выбор... А теперь не стало! Вот и лезу на стенку. Каждый день все хуже. Ведь об этом же, пойми, из этих, в «Долге», ни одна собака не знает! Не сегодня-завтра раскусят! А я ж на взводе всегда, я не могу без этого!

— Вот так штука, — захлопал глазами Денис. — Погоди, что же... Значит, ты «торчок»? Как же ты, мастер, без заначек тащишься?

— Ты скажи... — Роман шагнул к нему и с силой ухватил за плечи. — Видишь, выложил тебе все, в полной власти теперь твоей...

— Я тебя за язык не тянул, — оттолкнул его Денис.

— Дэнчик, лапушка, — на глазах вожака блесну­ли слезы, — у тебя есть, скажи?.. Ну, заначка, НЗ? Хочешь, я тебе вот сейчас полторы штуки баксов...

— Баксы, баксы! — с горечью сказал Денис. — Все у вас, блин, на баксы. Что я, гиена? Или хлоп­цев в ломке не видел? Попробую, напрягусь.

На впалых щеках Романа выступил будто нари­сованный алый румянец. Он и правда был уже хорош, почти дошел. Но надо было еще протянуть время, довести его до полной кондиции.

— Где же ты своих подносчиков упустил? — тихо спросил Денис.

— Да были, были тут два брата-чечена, почти год с ними без проблем... Пауки черножопые! Уже больше месяца с концами, ни слуху ни духу. На других выходить, а как? Я ж всегда на глазах. А просить некого.

— Да, попался ты... — заметил Денис. — Крепко попался. Разжалобил ты мое сердце...

— Но смотри, Дэн, смотри, чтобы никто! Ни одна душа!

Назавтра, во вторник, надо было снова отправ­ляться за город, в спортлагерь, но Денис знал, что теперь ему можно было и уклониться от священной обязанности «должника» второй ступени. У него имелось дело и поважней, обещавшее в случае удачи поднять его несравненно выше на лестнице их иерархии. То есть сделать довереннейшим лицом, а может быть, и закадычным другом самого лидера профашистской команды и родного сына российского генерала.

Он пришел в знакомую квартиру без звонка, ближе к вечеру, зная, что там непременно дневалит один из соратников. И точно: при Романе, угрюмо бродившем по квартире, неотлучно находилась та самая барышня, которая затащила его тогда во тьму, где ему устроили небольшой экзамен.

— Вот видишь, — сказал Денис, нахально глядя в ее огромные темные глаза, — видишь, крошка, мы уже, кажется, и породнились. А ты боялась!

Вождь, кажется, не сразу узнал Дениса, так ему было тошно. Но когда в глазах его прояснилось, лицо, покрытое мелкими капельками пота, просия­ло. Он спросил глазами: «Достал?!»

И Денис в знак подтверждения опустил веки.

— Вот что, Анжелка, — вдруг выскользнув из депрессии и с маху, нырком бултыхнувшись в эйфо­рию, повелительно и как-то уж слишком оживленно обратился к ней Тучкин. — Благодарю тебя, сорат­ница. Ты, как могла, подкрепила меня. А теперь — исчезни, испарись. Видишь этого длинного, рыже­го? У нас с ним очень ответственный разговор. Так что топай, заинька. Читай книги по программе.

И, вытащив из кармана, протянул ей двадцати­долларовую бумажку.

Она привычно взяла ее двумя пальцами и через пару минут покинула становище вождя.

— Ну, ладно, — сказал Денис. — Я понимаю, у вас тут сухой закон. А насчет этого как? — и он сделал движение, понятное любому мужику во всех точках земного шара, от Новой Гвинеи до Гренлан­дии.

— Ни-ни! — погрозил пальцем Тучкин. — Если с нашими, так и думать забудь.

— Это почему же? — искренне заинтересован­ный, поднял рыжие брови Денис.

— Расслабляет, — сказал вождь. — Уводит мысли от борьбы, разжижает кровь. Мы обязаны копить энергию, собирать силы, чтобы потом, в час победы, когда устроим смотр и завершим отбор, зачать нового русского человека. Истинного ария, господина и властелина. Ну, ладно, давай! Ты ведь принес?

— А машина есть? — спросил Денис, радуясь, что пройденный им теоретический курс так славно накладывается на живую практику и что сленг нар­команов, в котором под «машиной» разумеется шприц, будто сам собой вплетается в речь.

— Держи! — Он протянул крохотный полиэтиле­новый шарик, классическую дозу.

— Как качество? — тяжело задышав и буквально выхватив гостинец из рук Дениса, часто глотая слюну, спросил Роман. — Сам пробовал?

— У моих, — уклончиво ответил Денис, — всег­да стандарт. Может, кому-нибудь не экстра, а мне хватало.

Денис сидел в кресле в другом углу комнаты и листал какой-то журнал, время от времени погляды­вая на Тучкина, а тот возлежал молча и неподвиж­но, только ноздри его нервно подрагивали, и посте­пенно все сильнее и сильнее сжимались кулаки. И вдруг он легко вскочил, как будто его подняли рез­ким ударом бича. В его глазах горел пугающий зе­леноватый огонь.

— Ну вот, — вскрикнул он, — наконец-то! Вот они, звезды, и огонь гнева, и восторг победы! Мы несравненны! Мы непобедимы! Мы откроем врата всадникам смерти! Мы повергнем и растопчем всех этих недочеловеков, всех желтых и черных, карта-

вых и курчавых! Ты, сибиряк, отныне мы братья! Вдвоем мы непобедимы! Ступай, ступай за мной в мое царство, в мой град белых воинов, чистых руси­чей! Мечом огненным мы пронзим врагов, и наши имена будут начертаны на небесах! Ты слышишь, сибиряк? Денис! Вставай! Облачайся в доспехи! Наш долг — изгнать и извести всю нечисть. Они как клещи, слышишь? Как вампиры, как москиты все эти черные — грязные, вонючие, немытые и парха­тые!

Денис молчал: ему еще ни разу так близко не доводилось видеть человеческое существо во власти острого наркотического помешательства, в этом су­перкайфе, в этом неистовом подъеме таящихся в глубинах мозга темных страстей и темных иллюзий. И что греха таить — жутковато было рядом с ним, когда в его помраченном, взвинченном мозгу меша­лись призраки и реальность, ожесточение и блажен­ство, все то, ради чего эти несчастные готовы были на все, на смерть и убийство.

— Ты о чем, не пойму? — сделал большие глаза Грязнов-младший, стараясь сохранить невозмути­мый вид, хотя все внутри замерло в ожидании.

— Тебе что, объяснить? Ведь мы уже здесь на пороге власти. Мы скинем врагов, и их трупы по­плывут по реке, а мы будем с берега смеяться и плевать, глядя на эту падаль. Мы свергнем тлетвор­ную грязную власть этих наймитов Сиона, этого Платова и водрузим свое белое чистое знамя над его дворцом! Ты думаешь, что там, на площади, все было случайно? Это мы, наш таран! Люди «Долга» самоотверженно пошли на приступ твердыни! Это мы смяли порядки врагов в доспехах! Этих «омо­нов»! Мы бросили искру, и на всей площади запы­лало пламя! Крики! Битва! Так вот, это мы, мы про­били брешь, мы проломили проход! Стена треснула, и через шесть недель ты увидишь, что здесь будет...

Скоро язык его начал заплетаться, мысли хао­тично запрыгали, перескакивая с одного на другое, он начал по многу раз повторять одно и то же слово, как будто не в силах дойти до смысла, и, наконец, впал в ступор, уставившись куда-то внутрь себя полуприкрытыми глазами.

Что было делать теперь? Как оставить его од­ного?

Но колебания Дениса продолжались недолго. В дверь позвонили, и, когда он открыл, в прихожую шагнули один за другим двое стройных молодцов, которых он неизменно встречал там, за городом, за зеленым забором. Третьим был их тренер, физрук, неторопливый, немногословный Нелюбин.

Они холодно и строго приветствовали его.

— А где Роман? — спросил один из них.

— Да не знаю, что с ним, — встревоженно сказал Денис. — Вот хорошо, что вы пришли! А то я прямо не знал, что и делать. Он меня вызвал, сидели, разговаривали, а после говорит: «Голова кружится», прилег и сразу отключился. И уйти не уйдешь... Хоть «скорую» вызывай.

— Ладно, товарищ, — кивнул Нелюбин. — Вот ребята как раз с медицинского, пятикурсники. Раз­берутся.

— Значит, могу идти? — спросил Денис.

— Ты нам не нужен.

Денис вышел во двор и, помахивая сумкой, лег­кой походкой направился к арке, вышел на улицу, но пошел почему-то не к остановке, а к подъезду дома, стоявшего прямо напротив пятиэтажки, где на четвертом этаже обосновался Роман Тучкин.

Денис поднялся на четвертый этаж и присел на подоконник окна, выходившего во двор. Изогнулся, просунув руку между рамами, вытащил из расщели­ны в стене серебристую коробочку размером мень­ше портсигара с тянущимся тонким проводком ан­тенны. Щелкнул кнопкой, извлек микрокассету, поставил другую и подключил легкие наушники, точь-в-точь такие же, как у тинэйджеров, всюду шляющихся со своими плейерами. Слышно было достаточно хорошо, чтобы разбирать каждое слово.

Дата добавления: 2015-07-02