CARGOS EPTI 2 страница. Буквально пару дней назад Наденьке пришла одна массивная электронная посылочка, просто море информации

Буквально пару дней назад Наденьке пришла одна массивная электронная посылочка, просто море информации, да к тому же зашифрованной. Материала было так много, что Наденька лично за перевод не бралась. Пыталась отыскать язык, на котором была вся информация, но так и не нашла его. Пришлось поступать иначе: подключить Робера, не позволяя тому выбраться и прогнать через него весь поток данных, но тот, увы, не выдержал, хоть и помог.

Осталось всего пару гигабайт, но с этим справиться могла и сама Наденька, что и проделала, почти не напрягая свой процессор, как орешек щелкнула. И вот, перед ней был большой, – просто огроменный, – файл, включающий как видеозаписи, так и текстовые документы с прикрепленными фотографиями. И информация была очень полезной, что она просто не могла не отправить ее своему боссу, Мортимеру Малой, главе ренегатов.

Но прежде чем связаться с ним и передать через время и пространства колоссальный поток данных, она попыталась отследить отправителя, но так его и не нашла. Только подпись: «Sin», что насторожило Наденьку лишь сильнее, но так и не остановило от главной цели.

– Морти?

– Да, Наденька, – прозвучал голос главы ренегатов из динамика. – Что-то важное? Просто я тут немного занят.

– Если это не важно, то я даже не представляю, что может быть более важным в настоящее время.

– Что же ты отыскала, моя дорогая?

– Информацию, – просто ответила Наденька, и ее голос дрогнул, что совсем никто не ожидает услышать от искусственного интеллекта.

– Прошу тебя, не медли, – резко произнес Малой. Он почувствовал нечто странное в поведение Наденьки и заволновался… а, может быть, и вовсе заинтересовался еще пуще. – Что у тебя там? О чем или о ком информация?

– О Люцифере…

Повисло молчание.

– Ты что шутишь так? – разорвал тишину Мортимер. – Если что, то мне сейчас совершенно не до шуток.

– Это настоящее имя главы Консорциума, – лишь добавила Наденька, отправила данные на наручный Исин Мортимера и отключилась.

Мортимер Малой же стоял посреди безлюдной главной площади базы Консорциума, где еще буквально полчаса назад разгорелась нешуточная битва. И он осмыслял то, что только что услышал. Не мог пошевелиться и каким-то шестым чувством понимал, что конец близок и если не жизни, то всей этой войны, страницы из учебника истории.

У него на наручном Исине была информация о человеке, – хотя он уже долгое время догадывался, что Глава Консорциума вовсе не человек, а Прозрачный, Арк, – к кабинету которого и держал свой путь. Но теперь, он понял, что прежде чем состоится их последняя беседа, Люциферу еще придется чуть-чуть подождать…

ГЛАВА 1

ОТКРОЙ ГЛАЗА!

В преддверие Войны Грехов. Далекое будущее. На материнском корабле Арков.

Люцифер, один из братьев.

Я спал, но не видел снов. Это состояние сводило меня с ума, не позволяло размышлять, рвало на куски мое естество. Это хождение между явью и дремой, которой и не было вовсе, повреждало разум, а вместе с этим и погружало в пустоту, поглощающую и бесконечную.

– Люцифер! – извлек меня из мыслей голос Септимуса.

Мое тело опустилось на пол, и я встал на ноги, хоть и какое-то время не ощущал их, все еще отходя ото сна. Я открыл глаза и оглядел белоснежное убранство своей каюты. В дверях стоял Септимус, неотличимый от меня и всех моих братьев, как близнец, словно смотришь в зеркало и видишь самого себя.

Он глянул на меня и недовольно покачал головой.

– Эти сны… или что ты там видишь, – произнес он настойчиво, поучительно и с волнением в голосе, словно переживал за меня, хотя я знал, что это не так, – они губят твой разум, повреждают рассудок… и я опасаюсь худшего, брат.

Септимус был на пару циклов старше меня и уже был на несколько званий выше по рангу. Его приставили ко мне, как учителя, наставника, в надежде, что меня еще можно исправить и направить на путь истинный. Септимус с нашей первой встречи не верил в мое исправление, но продолжал исполнять волю старейшин.

– Нам пора, брат! – произнес он и гордо поднял голову, а после махнул рукой в сторону коридора, такого же белоснежного, как и все убранство материнского корабля.

– Позволь мне секунду придти в себя, – ответил ему я, но он лишь недовольно покачал головой, посмотрел на меня, попытался прочитать мои мысли и, не получив к ним доступа, с недовольством вышел прочь из моей каюты.

Я еще не чувствовал ног, но понимал, что через некоторое время вновь обрету власть над своим телом. После каждого отдыха мне становилось лишь хуже. Первое время я не догадывался о причине этих последствий «сна», но после догадался.

Все началось еще несколько десятков циклов назад. Тогда я впервые понял, что могу закрывать свой разум от вмешательства извне. Все мы, Арки, я и мои братья, и сестры, словно подключены к одному разуму. Мы все – и есть этот коллективный разум. Каждый помнит о том, что видел другой. Принимает важное решение не один из нас, а все вместе. Мы всегда были вместе, один большой жужжащий рой в голове. Но однажды я проснулся и не услышал ни одного голоса своих сородичей. Слышал лишь тишину и свои собственные мысли.

Я был напуган этим открытием, тут же бросился к старейшинам в надежде, что они мне все объяснят, помогут. Но они не поняли, посчитали предателем, врагом всех Арков… и хотели избавиться от меня, как от опасного зверя, хищника, что мог сорваться и истребить если не всех, то многих. Они сами боялись меня.

А я ведь всего лишь был первым из многих, кто стал личностью, а не частью роя. Меня оставили в живых, считая, что смогут понять причины моего изменения, надеясь, что смогут сломить и подчинить вновь. С этой целью ко мне и приставили Септимуса, а также проводили опыты, которые так ни к чему и не привели. Остальных с подобным диагнозом – в утиль.

Им нужен был лишь я, как первый из Отрекшихся, – именно так негласно стали называть подобных мне, – живая игрушка на коротком поводке. Мне в спину всегда смотрели со страхом и скрытой злобой, да и общались со мной лишь старейшины, ученые и… Септимус, который меня недолюбливал больше остальных вместе взятых.

Так длились многие циклы, пока новые Отрекшиеся не прекратили появляться. Я же нашел способ, как вновь стать частью роя, а одновременно с этим и оставаться личностью. Старейшины приняли это известие с радостью: я – исцелен! А, значит, миновала и угроза для всех остальных.

Стать частью роя оказалось не сложно. Требовалось лишь открыть свой разум их влиянию, а после, когда я оставался наедине с собой, закрывать вновь, чтобы оставаться наедине с собой не только в прямом смысле этого слова, но и в переносном. Но это оказалось заразно, подобно инфекции, что пожирала меня медленно, но верно. Каждый раз, когда я открывался своим братьям и сестрам, я поддавался их влиянию и слабел. После каждого сна начинал чувствовать себя хуже, а через какое-то время терял чувствительность конечностей, но пока только на время.

И скажу лишь одно: быть личностью оказалось намного приятнее, чем частью роя…

– Люцифер! – вновь прозвучал голос Септимуса, явно недовольного моей задержкой.

И мне не стоило его злить, ведь только он знал, что я все еще могу уходить из-под власти коллективного разума, что ни раз и ощущал на себе, когда пытался прочесть мои мысли и не получал желаемого. Я блокировал его вторжения в мою голову, да еще и так, что остальные мои братья и сестры не чувствовали этого, а значит никто и не догадывался о моем секрете, кроме Септимуса, у которого и доказательств не могло даже быть.

Я научился открывать свой разум, но блокировать доступ к некоторым мыслям и воспоминаниям, чтобы никто ничего не заподозрил, так как боялся, что если старейшины вновь узнают обо мне, то в следующий раз мне не спастись от их суда.

Размял ноги, ступив с пяток на носки и обратно, а после направился в сторону двери, за которой маячил Септимус, вглядывающийся в щель и сверля меня своими бездушными пустыми глазами.

«Я готов», – произнес я Септимусу, вновь открыв разум для братьев и сестер. – «Пойдем!»

Мой наставник лишь презрительно хмыкнул, так как в очередной раз почувствовал мой переход от личности к части роя, но, тем не менее, ничего вслух не произнес, не то, что в первые подобные случаи, и направился вверх по коридору, продолжая следить за мной через открытый канал моими же глазами.

Дверь за моей спиной закрылась, и я неуверенным шагом направился за своим наставником, ощущая его присутствие внутри себя. Кто-то еще подглядывал за нами, но присутствие этого некто было столь слабо, что и открыть его моему взору было попросту невозможно.

Хотя одну особенность я отложил в закромах своего разума и подальше от глаз моих братьев и сестер: этот некто, что подглядывал за нами, так и не открылся Септимусу, лишь мне. Это было очень занятно, но сейчас было самое неподходящее время для подобных мыслей. В любой момент я мог дать слабину, а этого допускать было нельзя, ради собственной же безопасности.

А теперь мне стоило сосредоточиться на том, что ждало нас с Септимусом там, дальше, в главном центре, где нас уже ждали трое старейшин из семи. Их призыв был для меня неожиданностью, хотя и для Септимуса тоже. Но как только его проинформировали о призыве – хищно заулыбался, надеясь, что меня наконец-то предадут суду, а после и смерти. Возможно, так оно и будет и, честно, мне в какой-то степени было страшно. Но весь страх пришлось спрятать, ибо это было одной из непозволительных эмоций, ересью среди моих сородичей. А вместе со страхом пришлось спрятать и все мысли, что роем носились по голове и чудом не открывались моему наставнику: «Где я ошибся?»; «Что не предусмотрел?»; «Когда дал слабину?»

Взглянул бы на меня любой из моих сородичей прямо сейчас или попытался бы порыться в моих мыслях, увидел бы лишь сосредоточенность, стальные нервы и отчужденность от происходящего, холодность, что присуща всем нам. А на самом деле все было не так, но им незачем об этом знать.

Один белоснежный коридор сменялся другим, каждый переход между секторами сужал его, а после вновь расширял и нигде… нигде не было ни одного иллюминатора. Любопытство и вольность мысли – очередное табу. Закон, карающийся смертью. А ведь так хотелось увидеть хоть одну звезду перед возможной смертью, так хотелось погрузиться хотя бы глазами в бескрайнюю синеву космоса и быть поглощенным его светилами, но не судьба.

Мы продолжали идти. А по пути нам так никто и не встретился. Я знал, что все заняты работой, а это там, в отсеках, куда меня не допускают. Даже после моего «исцеления» мне не поручали важную работу, от выполнения которой зависели жизни всех нас, а лишь нагружали бессмысленной информационной волокитой, которую нужно было разобрать по полкам, разместить в нужных архивах. Обработка данных, так называлась моя работа и, кажется, кроме меня ей больше никто не занимался. Хотя, кто знает… кто знает…

И всюду эти сглаженные панели из смеси металла с какой-то странной материи, что нашли мои братья и сестры на далекой планете сотни циклов назад. Ни одного острого угла. Словно бояться пораниться, подумалось мне, и в закромах своего разума я улыбнулся. Кажется, это почувствовал Септимус и недовольно повернул голову в мою сторону, шикнул на меня и вновь отвернулся, не сбавляя шаг.

Еще пара переходов и мы вышли к круглому залу с потолками высотой в несколько десятков метров. Посреди зала находился большой голографический кристалл, через который связывались старейшины с другими материнскими кораблями. А вокруг кристалла, равно удаленно, создавая углы в 120 градусов, сидели старейшины, облаченные в большие то ли мантии, то ли покрывала, я, кажется, так никогда этого и не узнаю.

Старейшины были габаритнее всех моих сородичей раза в три, и с самого детства я знал, что они относятся к королевским кровям всего нашего рода.

«Старейшинами не становятся», – говорили мне в детстве, – «Ими рождаются!»

Раньше их популяция исчислялась десятками, а то и сотнями, но до наших дней осталось лишь семеро, и никто не мог объяснить причину их вымирания. Сами же старейшины объясняли это тем, что отдаленность от прародины убивает их, но мне всегда казалось это лишь вымыслом, легендой.

Правда, перебирая документы, я однажды натолкнулся на то, что якобы могло спасти их от вымирания. Некий «Камень Мира» или «Сердце Земли», я так ничего и не понял. Знал лишь, что он находится на нашей прародине, планете Земля, с которой нам пришлось уйти так давно, что уже и никто и не видел тех давних времен воочию. Из тех же данных я усвоил лишь одно: этот «Камень» был каким-то таинственным артефактом колоссальной мощи, в которой нуждался весь наш народ. Но деталей не было и я не стал вдаваться в подробности. Лишние проблемы мне были не нужны. И своих хватало по горло…

Мы с Септимусом выступили на трибуну между старейшинами Исну и Ламбти. Но и на двух других трибунах стояло по двое моих сородичей. Призвали не только меня и моего наставника, и мне несказанно полегчало. Значит не суд. Что-то другое.

Эта мысль появилась и в голове Септимуса и улыбка исчезла с его лица. Но помимо нее я прочел и другую: мы – избранники. Но для чего именно – оставалось тайной. И от этого я вновь напрягся. Ох, неспроста все это, неспроста.

– Избранники прибыли! – громом разнесся голос третьего старейшины, Акши. – Можно начинать собрание!

Зал погрузился во мрак и среди нагнетающей тьмы светом тысячи солнц засиял кристалл, ослепляя нас, кроме старейшин, что с самого рождения были слепы. Я пытался вернуть зрение и сделал свою первую ошибку, но после был несказанно рад, что ее никто не заметил.

Все были частью роя и смотрели теперь не своими глазами, а глазами старейшин, а вернее их чувствами, что были как эхолокаторы. Я же из-за своей привычки полагаться только на себя и вовсе забыл о коллективном разуме, но вовремя спохватился и присоединился ко всем.

Кристалл распался на составные части и открыл нам образ остальных старейшин: Ромула, Детриеля, Керуа и Сафти. Они находились в своих покоях и были призваны лишь с единой целью – коллективного решения старейшин по какому-то очень важному делу, о котором я сам еще даже не догадывался.

– Избранники прибыли! – вновь разнесся голос Акши, но уже обращенный к другим старейшинам. – Можно начинать собрание!

Старейшины мысленно согласились, но я услышал их громкое и внушительное согласие, отдающееся в самом разуме эхом.

– Люди, – протянул Ламбти, – они идут на нас войной!

– Невозможно! – воскликнул Керуа и его криком поддержал Ромул.

– Безрассудные создания! – вмешался Сафти.

– И глупые! – добавил Исну.

– И на что же они рассчитывают? – произнес Детриель, переходя сразу к делу.

– На победу, – смеясь, произнес Ламбти.

– Но это же смешно! – воскликнул Керуа и все старейшины залились смехом. Их поддержали мои собратья, а также и я, так как выделяться из толпы мне ни в коем случае не следовало. По крайней мере, не перед старейшинами.

– Стоит им только напасть на нас, – отсмеясь, твердо заговорил Детриель, – и мы их уничтожим!

– Для этого мы и собрались! – ответил Акши, самый мудрый из всех старейшин. – Мы должны принять решение на счет них.

– А что тут думать? – закричал Сафти. – Их пора уничтожить! Слишком долго они надоедали нашим собратьям, и пора избавиться от этой угрозы!

– Нельзя! – вмешался Акши. – Мы не имеем права истреблять целую расу! Не имеет права предавать ее геноциду!

– Но любой сорняк должен быть уничтожен, чтобы дать жизнь более полезным растениям! – вставил свое слово Ромул. – И с людьми стоит поступить так же!

Старейшины загомонили на все лады. Кто-то соглашался с Сафти и Ромулом, а кто-то поддерживал Акши. В спорах прошло не меньше получаса, и я стал уставать от этого гомона, а ведь между тем решалась судьба всего человечества. Я ни разу не видел этих созданий в живую, но не думал, что они представляют столь большую угрозу, чем ее раздули старейшины, да и другие сородичи. Но и спорить не мог, так как не знал наверняка.

– Тихо! – разлетелся по залу голос Акши. Все смолкли. Перестали думать даже мои сородичи, а я остановиться мыслить не мог и надежно таился в закромах сознания, оставаясь смотреть и слушать совет старейшин. – Мы должны принять решение!

– Голосование разрешит наши споры, братья! – произнес Детриель, и остальные старейшины согласились с ним.

– Начнем по старшинству, – добавил Акши и сразу за этим отдал свой голос: – Нельзя уничтожать человечество! Но если правильно подойти к делу, его можно обучить и жить вместе с ним бок о бок, как союзники.

Керуа не сдержал смех, и в его сторону обратились все старейшины, но даже после этого он не перестал смеяться.

– Прошу тебя, брат, успокойся, – произнес Детриель. – До тебя еще дойдет очередь и будет возможность высказаться.

И без желания Керуа унял смех, напоследок недовольно фыркнув.

– Человечество давно сует палки нам в колеса, – заговорил после недолгой паузы Сафти. – От них пора избавиться.

Следующим заговорил Ламбти:

– Простите, братья. Но я, как между молотом и наковальней, в своих мыслях. И не могу принять решения.

Старейшины не совсем добро, но, принимая решение брата, вздохнули и тихонько забормотали что-то себе под нос, укрыв это от остальных.

– Я не соглашусь с тобой, брат Акши. Людям не место среди нас! – громко произнес Ромул.

После голос был отдан Керуа и я догадывался, что он будет против человечества, даже дожидался от него громкой тирады из самых злостных слов, но он лишь фыркнул и сказал: «Я против!»

– Хоть люди глупы и самонадеянны, но имеют право на жизнь! – произнес Исну и погрузился в раздумья.

Остался последний голос. Слово самого младшего из старейшин, Детриеля. Он некоторое время сидел молча и его решил поторопить Акши:

– Давай же, брат Детриель. Все ждут твоего голоса. От него зависит судьба всего человечества.

Детриель взглянул на каждого из братьев. Кто-то смотрел своими слепыми глазами злобно, желая скорой смерти людей, а кто-то пребывал в задумчивости, верный ли выбор они сделали. И мне было ясно, что Детриель метался из одного стана в другой с такой частотой, что не решался сделать выбор.

– Мне достался самый сложный выбор, – подал он голос. – От меня зависит, выживут люди или нет. И я не знаю, понесу ли я тяжкое бремя на своих плечах за свой выбор, но я принял решение.

– И какого же оно, брат? – не сдержался Керуа, который ждал лишь одного и был даже уверен в том, что его сторона одержала победу в этом голосовании.

– Я отдаю свой голос против…

Сам не знаю, что произошло, но я ощутил, как внутри меня что-то умерло, рухнуло вниз, испарилось. Я никогда этого не ощущал и не мог объяснить, что это было, но само чувство… оно было страшным, болезненным и нагоняющим на меня отчаяние и все это за какие-то мгновения.

– Против того, чтобы человечество было уничтожено! – договорил Детриель и лица Керуа, Ромула и Сафти исказились от злобы. Зато во мне как будто что-то расцвело, и то ужасающее чувство исчезло бесследно. Если бы я знал это слово тогда, когда я стоял на трибуне, я бы произнес его, оставив в закромах разума. В те секунды внутри меня родилась надежда.

– К странному итогу мы пришли, – заговорил Акши. – Трое «За», трое «Против» и один из нас воздержался от голосования. И получается так, что мы пришли к тому с чего и начали…

Но Акши перебил Детриель:

– Брат, я знаю решение нашей проблеме.

– И какое, брат Детриель? – сдерживая злобу внутри себя, произнес Сафти.

– Мы можем договориться с людьми. Стоит отправить к ним посла и завершить наш конфликт миром.

– А если они откажутся? – это произнес воздержавшийся Ламбти.

Детриель тяжело вздохнул:

– Тогда они не оставят нам выбора… и нам придется принять второе решение.

Теперь на лицах тех старейшин, что были «Против» расцвели улыбки. Они согласились, как и все остальные.

– Я рад, братья, – после сказал Акши, – что мы пришли к соглашению. Но теперь у нас появилась еще одна забота: кто именно отправится на крейсера людей с дипломатической миссией?

– А разве у нас уже нет подходящих кандидатур? – ответил своему брату Исну, показывая рукой на трибуны. – Ведь вот они, как раз перед нами.

– Нет, они лишь избранные. Дети наши, что понесут слово, услышанное здесь всем остальным.

– Вот именно, брат Акши, – встрял Детриель. – Они присутствовали при нашем разговоре и знают, о чем мы говорили. Превосходные кандидатуры для нашей цели. Кому, если не им выступать от нашего имени?

Акши задумался, но после, нехотя, согласился.

– Но кто именно отправится к людям? Я сомневаюсь, что они примут сразу шестерых.

– А шестерых и не нужно, – произнес Керуа. – Отправим молодое поколение. Им будет проще объяснить людям то, что мы хотим до них донести.

А после в мыслях Керуа я услышал это:

«Или провалить свою миссию», – он хищно улыбался, сверкая своими слепыми глазами, как бы это странно ни выглядело.

Я заглянул в мысли Септимуса и остальных избранников, но никто из них не слышал этих слов, зато их прекрасно слышали другие сторонники Керуа. Они же и поддержали его слова, уговорив Акши и других отправить трех молодых избранников…

Молодых избранников…

Мысли стали крутиться в голове слишком медленно. Что-то столь ясное и понятное все никак не хотело усваиваться, но все так и крутились слова Керуа.

– На том и покончим! – произнес тем временем Акши и прервал связь через кристалл. Он собрался воедино, вновь погрузив зал во тьму, а после появился и обычный свет.

Септимус повел меня в мою каюту, что-то говоря по пути. Кажется, ругался вслух.

Но все это было неважно. Отошло на задний план. А на переднем была лишь одна мысль, которую я понял, лишь вернувшись в каюту:

«С дипломатической миссией отправляют меня!»

Меня и двух других избранников.

Но более важное было другое. Они отправили меня, Отрекшегося, который в силах объяснить людям, что их ждет, намного лучше собратьев. Почему-то я понял, что теперь только это и имеет значение.

И уж совсем невероятным стало то, что я начал симпатизировать тем, кого даже ни разу не видел вживую. Я стал симпатизировать людям…

* * *

Спустя одни сутки. Крейсер Объединенного Человечества.

– Входящее сообщение, – прозвучал механический голос прямо над головой женщины, раскинувшейся в кресле с бокалом изысканного напитка в руке.

Регина за последние несколько дней слишком сильно вымоталась, а кошмары, что являлись к ней почти что каждый раз, как она смыкала глаза, явно не придавали сил. Она нервно поставила бокал на стоявший рядом столик, что бокал зазвучал с характерным звоном от столкновения. Жидкость качнулась, и пара капель выплеснулось на стекло стола. Женщина потерла левую сторону лица, помассировав висок, и только после этого поднялась с кресла.

– Воспроизведи сообщение, Исинка, – произнесла Регина и направилась к рабочему столу, над которым и находились голографические панели.

– Я не могу его воспроизвести, – тут же ответила Исинка и, кажется, замялась. – Сигнал очень сильный, но я не могу его расшифровать. Он совершенно не похож на те кодировки, что используют члены Объединенного Человечества.

– А на что он похож? – разозлилась Регина, так и не присев в кресло у стола, лишь оперлась о него руками, не скрывая, что очень устала и не отказалась бы от хорошего отдыха.

И не успела Исинка ей ответить, как морщины на лице женщины разгладились от осознания, кто именно может связаться с ней. Сигнал не был от крейсеров Объединенного Человечества, а это значит, что тот, кто посылал сигнал, мог быть только…

– Арки, – с выдохом озвучила собственную же мысль Регина.

– Я предполагаю, что вы правы, мисс Малой, – тут же откликнулась Исинка, – но я никак не могу перевести их сообщение… ой!

– Что такое?

– Мисс Малой, я уже вызвала группу быстрого реагирования. Совсем скоро они будут у вас в кабинете, – быстро затараторила Исинка. Освещение в каюте мисс Малой резко окрасилось в красные тона, а слух Регины уловили сигнальную сирену, предвещавшую о вторжении извне.

– Что происходит, Исинка?! – закричала женщина.

– Мисс Малой, вам следует спрятаться до прибытия группы быстрого реагирования, – продолжала настаивать на своем искусственный интеллект.

– Исинка! – чуть не срывая голос, прокричала Регина.

– Это не сообщение, мисс Малой. Сигнал слишком сильный для обычного сообщения даже на таких расстояниях, – Исинка замолчала, что женщине показалась, что та обдумывала, стоит ли говорить следующую информацию или нет.

Сирена завывала еще громче. В коридорах послышались звуки паники, толчеи и криков. А после в дверь с наружной стороны что-то сильно ударило. Послышались еще какие-то звуки и крики, кажется, приказы той самой группы быстрого реагирования. Еще удар и еще.

И тут до Регины дошло самое страшное, что она только могла предположить. Дверь заклинило. Никто не мог попасть внутрь и точно так же, никто не мог покинуть помещение.

– Они уже здесь, – услышала Регина краем уха взволнованный голос Исинки. – Мисс Малой, советую вам спрятаться, пока группа быстрого реагирования не прорвется…

И тут голос Исинки смолк. Смолкли и все остальные звуки: крики, удары в гермодверь, сирена. Стало так тихо, что перепуганная женщина слышала лишь стук собственного сердца и редкое дыхание.

Регина за всю свою жизнь боялась часто, еще тогда, когда была матерью двух озорных мальчишек и верной женой своему мужу. Боялась, когда потеряла их всех. Боялась, когда впервые ступила в иной для нее мир – в линзу. Но страх исчез в тот же момент, как ее жизнь круто изменилась, приняв в себя таинственные фигурки из орихалка, порталы между временем и пространством, искусственные интеллекты и, конечно же, стоящую на грани вымирания судьбу всего человечества. И именно в этот момент страх вернулся с новой силой.

Красные лампы тревоги погасли, оставив Регину наедине со тьмой. Женщина ползком, ориентируясь наощупь и по собственной памяти, перебралась через всю комнату, скрываясь за мебелью, стоящей почти у стены, до самой гермодвери. Тихонько, пытаясь не создавать лишнего шума, коснулась ладонью невидимой панели на стене, и та плавно отъехала в сторону. Регина забралась внутрь небольшой ниши, поджала под себя ноги и сквозь слезы, боясь всем своим естеством, медленно сдвинула стену обратно, пока не послышался слабый щелчок.

Повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь ударами сердца.

Я чувствовал ее страх даже сквозь стены, в отличие от моих братьев. И именно страх показал ее моему взору. Братья же лишь чувствовали какие-то эмоции, но не могли распознать ни их истинную природу, ни скопления ее концентрации. Я двинулся вперед, сам не понимая, что буду делать дальше.

– Что ты делаешь, брат Люцифер? – спросил один из братьев, Аргиль. Его слова эхом прозвучали в моем разуме, но я остался глух к его вопросу.

– Куда ты идешь? – тут же вопросил второй брат, Миний.

Но мне нечего было им ответить, да и смог бы я что-то ответить?

Я приблизился к стене, за которой видел эту женщину, человеческую самку, но видел лишь ее силуэт, обволакиваемый ее же эмоциями: страхом и еще чем-то ярким, теплым, сильным. Я не мог найти обозначения этому чувству, что переполняло ее.

Моя ладонь коснулась панели. Я не знал, что воистину скрывалось от чужих глаз, но я чувствовал эмоции женщины и то, что именно здесь находится какая-то кнопка, что позволит мне открыть эту створку и увидеть человека вживую. Она услышала это и сильные, осязаемые и чуть ли не оттолкнувшие меня прочь волны страха прокатились по всему помещению. Но это не сломило меня и панель сдвинулась с места. Я увидел ее…

…но она уже не могла видеть меня. Ее чувства угасли. Ни страха, ни той теплой эмоции. Лишь спокойствие, мирное, успокаивающее.

Я не знал, что произошло с ней за это мгновение, как сдвигалась панель, и испытал страх сам. И я не смог сдержать это сильное чувство, бурлящее внутри меня.

– Что с тобой, брат Люцифер? – спросил Миний, подходя ко мне вместе с Аргилем. – Это чувство. Оно мерзкое, противное мне.

Но мне нечего было ответить, да я и не хотел. Пусть думают, что хотят. Именно сейчас я был нужен этой женщине. И я коснулся сначала ее руки и мне в голову пришло твердое, но по-своему ласковое слово: «Регина».

– Остановись, брат! – воскликнул Аргиль. – Это ересь! Старейшины узнают о твоем поступке! Тебя ведь казнят! Остановись!

Но я не хотел останавливаться. Присел на колено и обхватил ее легкое тело обеими руками, достал из ниши и поднял. И только сейчас я увидел ее темные, струящиеся по моим прозрачным, что видны были жилы и вены, рукам, волосы, ее спокойное лицо. И я почувствовал ее легкое дыхание.

Я прошел мимо братьев, чуть ли не растолкав их в разные стороны, но они сами отскочили от меня, как от прокаженного, продолжая кричать внутри моей головы и утверждая, что я только что сам обрек себя на гибель. Аккуратно положил Регину, а ведь именно это имя носила эта женщина, на то, что называли люди диваном.

– Ты совершаешь серьезную ошибку, Люцифер! – положил мне на плечо свою руку Миний. – Мы должны остановить тебя, пока ты не навлек на себя еще большей беды.

Тут же на мое второе плечо упала рука Аргиля и я почувствовал, что они используют свои силы, чтобы сломить мой разум и дух. Только они не понимали, что ничего не смогут мне сделать, так как даже не предполагали, что я мог закрывать разум от их влияния. И как бы они не старались, у них ничего бы не вышло.

Дата добавления: 2015-07-02