Н. А. Красавский 32 страница

Четвертая семантическая группа, в которой манифестируется образное освоение русскими концепта печали, может быть названа «способом избавления от эмоции»: От всякой печали бог избавляет; Унеси ты моё горе, раскачай мою печаль. Надёжным способом, зафиксированным народной мудростью, судя по собранному материалу, является религия (От всякой печали бог избавляет), что, как нам кажется, корреспондирует с утверждением многих учёных, напр., философов (Н.А. Бердяев, В.В. Розанов и др.) об особой набожности русских людей. Пословицу «Унеси ты моё горе, раскачай мою печаль», по нашему мнению, также правомерно отнести в данную группу: отсутствие указания на адресата следует, по-видимому, толковать как взывание русского человека к Всевышнему о помощи.

Остальные пословично-поговорочные высказывания, с точки зрения выражаемого ими смысла, в русском языке представлены единичными примерами. Остановимся на их краткой интерпретации.

В примере «Не было печали, черти накачали» выражена идея продуцента печали: мифологическое/теологическое существо, олицетворяющее зло – чёрт. Переживание отрицательной эмоции спровоцировано, согласно этой пословице, не самими людьми, а неземным существом. Этот пример корреспондируется с вышеприведёнными, где русский человек в поиске психической самозащиты апеллирует (прямо или косвенно) к потусторонним силам.

В примере «День меркнет ночью, а человек печалью» рассматриваемая эмоция образно, экспрессивно сопоставляется с ночным временем суток, противопоставляемым дню, обладающему, по крайней мере, в европейской культуре, положительной коннотацией. Глагольная лексема меркнуть отрицательно окрашена: «Меркнуть – постепенно утрачивать яркость, блеск. Звёзды меркнут. Меркнет взгляд. Меркнет слава» (ТС 1995, с. 343). Печаль, овладевшая человеком, лишает его сил, энергии и жизнерадостности.

Единичным пословичным экземпляром представлена эстетическая оценка печали: «печаль человека не украсит». В ней русским этносом осуждается переживание этой эмоции. Каких-либо доказательств, свидетельствующих, как мы понимаем, о лёгком порицании печали, при этом не приводится.

Лишена каких-либо аргументов и другая пословица – «Ни радости вечной, ни печали бесконечной», в которой русские пытаются утешить себя и, возможно, других, постулируя временность негативного печального состояния человека, впрочем, равно как и радостного расположения духа.

Как общефилософскую, диалектическую можно квалифицировать пословицу «Печали без радости, ни радости без печали не бывает»: положительные эмоции всегда в жизни соседствуют с отрицательными и наоборот.

Общая отрицательная оценка «деривата» печали, тоски, выражена в примерах «В тоске вольного свету не видим», «Спи в тосках на голых досках». В них эксплицируется идея силы воздействия данной эмоции на психическое состояние человека, счастливая, свободная жизнь максимально удалена от переживающих тоску людей – «В тоске вольного свету не видим». Примером же «Спи в тосках на голых досках» лингвистически оформлено, мягко говоря, неуютное психофизическое состояние человека. Его тоскливое состояние ассоциировано с неустроенностью быта, возможно, в целом c бедностью.

Можно заключить, что в русских пословицах и поговорках достаточно чётко выражены следующие основные, судя по квантитативным показателям, образные представления о печали её носителей: она в большей или меньшей степени деструктивна, т.е. причиняет переживающему её человеку моральный и физический ущерб, парализует его в действиях, лишает активности, в явном виде находит своё соматическое оформление; указывается место её пребывания – сердце; печаль коннотатирована с образами конкретных, согласно русскому сознанию, отрицательных существ (червь, моль). Кроме того (правда, реже), печаль образно связана со следующими понятиями: а) «способ избавления от эмоции» (при этом наиболее верным методом её преодоления является апеллирование к Богу); б) «продуцентом печали» является чёрт; в) русская печаль получает как эстетическую (не хорошо быть печальным), так и общефилософскую оценку (печаль не бесконечна); г) тоскливое состояние человека может иногда ассоциироваться у русских с неустроенностью их быта.

Теперь рассмотрим образные представления немцев о группе эмоций Trauer (Traurigkeit, Kummer, Gram, Schwermut). Общее количество немецких пословиц и поговорок, оценивающих указанные культурные концепты, составляет 15 единиц. Обращает на себя внимание полное отсутствие использования слова Trauer в пословично-поговорочном фонде немецкого языка и минимальная репрезентативность в нём его деривата Traurigkeit (1 пример). Принципиально важным считаем указать на активное использование третьего члена микропарадигмы Trauer в текстах пословиц и поговорок – слова Kummer (10 употреблений).

На основании интерпретации метафорических описаний членов синонимического ряда Trauer мы предлагаем их семантическую классификацию на соответствующие группы. Здесь же сразу заметим: анализ немецких пословиц и поговорок обнаруживает, что, во-первых, концепты Traurigkeit, Kummer, Gram и Schwermut оцениваются в целом как нежелательные психические переживания и, во-вторых, рассматриваемые в сопоставляемых лингвокультурах ЭК по глубине и ассоциативной направленности, в целом «опредметивших» их образов, «проработаны» немцами и русскими несколько различно.

Семантическая группа «активная психосоматическая деструктивность эмоций», наиболее квантитативно представленная в русском языке, обнаружена и в немецком языке: Kummer verzehrt die Leute; Gram zehrt im stillen; Heimlicher Kummer tut weh; Gram bricht auch ein starkes Herz. Согласно представлений немцев, Kummer и Gram способны физиологически поглощать человека. При этом, правда, столь богатой и разнообразной экспрессии в немецких пословицах и поговорках по сравнению с русскими не наблюдается. В принципе во многом аналогичная ассоциативная направленность немцев оказывается значительно скуднее русского образного понимания обсуждаемых концептов. Сознание немецкого этноса в отличие от русского фокусирует своё внимание на возможной скрытной форме переживания Gram и Kummer (im stillen, heimlicher), что отрицательно действует на психическое самочувствие человека. В примере «Gram bricht auch ein starkes Herz» подчёркивается мысль о силе, интенсивности эмоции Gram.

Вторая семантическая группа «пассивная соматическая деструктивность эмоций», представленная в русских пословицах и поговорках 4 высказываниями, в немецком языке репрезентирована следующими примерами – Kummer macht alt vor den Jahren; Kummer vertreibt Schlummer; Sorgen und Kummer rauben den Schlummer. Их интерпретация обнаруживает психолого-культурологическую корреляцию эмоции Kummer с понятиями сна (Schlummer) и преждевременного старения её переживающего человека (macht alt). Данные языковые иллюстрации оказываются ещё менее образными и экспрессивными, чем примеры выше обсуждённой семантической группы. В группе «пассивная соматическая деструктивность эмоций» немцами предлагается констатация житейского факта, который, несмотря на его ритмически оформленную вербализацию, недостаточно образен в силу отсутствия указания в нём эмоциогенной денотативной сферы (ср., напр., с русским образом – «червь» и т.п.). Любопытен, кстати, сам факт употребления в одном синтагматическом ряду лексем Kummer и Sorgen в одном из пословичных микротекстов (ср. с вышеприведённой парой русских лексем печали и беды). Данный языковой пример, как кажется, подчёркивает преимущественно утилитарную ориентацию продуцентов устойчивого немецкого выражения.

Так называемая «локативная» семантическая группа, достаточно подробно описанная при рассмотрении русского концепта печали, в немецком языке представлена всего лишь одним, возможно, сомнительным примером, входящим по своей семантике в первую очередь в группу № 1 – Gram bricht auch ein starkes Herz. В данном случае в немецкой пословице, как мы ранее упоминали, акцентируется внимание скорее на интенсивности переживания эмоции Gram, нежели на месте её обитания, хотя и сам орган средоточия человеческих эмоций, сердце, формально обозначен. Следует заключить, что обсуждаемые эмоции в целом не ассоциированы с областью «наивной анатомии», столь актуальной при их образном освоении для русского языкового сознания.

Интерпретативный анализ пословично-поговорочного фонда немецкого языка позволяет сделать, по нашему мнению, важный в лингвокультурологическом плане вывод: у немцев максимально отрефлексированными оказываются способы избавления от переживания отрицательных эмоций (семантическая группа № 4), в то время как в русском этносе преобладающим является чрезвычайно образная, богатая коннотациями иллюстрация форм их протекания. Если русское языковое сознание сосредоточено на фиксации соматических проявлений активно персонофицируемой печали, свидетельствующих о её сильном разрушительном воздействия на тело и душу человека, то немецкое сознание предпочитает искать средства преодоления переживания деструктивных эмоций – Geduld und Zeit lindern alle Traurigkeit; Mit einem Pfenning Frohsinn vertreibt man ein Pfund Kummer (Sorge); Beim Trinken und Essen wird der Kummer vergessen; Der Kummer schwindet, wenn er keine Naehrung findet. Характерно, что к этим средствам немцы в отличие от русских не относят Всевышнего; ими указываются преимущественно совершенно конкретные земные способы преодоления переживания печали и профилактики её появления. Немецкое языковое сознание охотно оперирует такими понятиями, как «пища» (Trinken und Essen, Naehrung) и «терпение» (Geduld). Употребление пищи и сам фактор времени представляются немцам одним из средств противления депрессии. К ним относится, выражаясь психологическим термином, также и аутотренинг. Утверждается лёгкость преодоления гнетущего состояния – Mit einem Pfenning Frohsinn vertreibt man ein Pfund Kummer (Sorge). Достаточно попытки ввести себя в жизнерадостного состояние (Frohsinn), чтобы избавиться от негативной эмоции, одолевшей человека. Косвенно этой пословицей поощряется переживание человеком положительных эмоций и, соответственно, порицается переживание им отрицательных аффектов.

Пятая семантическая группа, обнаруженная нами в немецком языке и условно обозначенная как «утилитарная», отсутствует в русском пословично-поговорочном фонде. В неё входят пословицы, считающие переживание эмоций Gram и Kummer нецелесообразным с точки зрения жизненных, бытовых интересов человека: Gram zahlt keine Schulden; Hundert Stunden Kummer bezahlt keinen Heller Schulden. Любопытна, на наш взгляд, в психолого-культурологическом плане вторая из приведённых пословиц. Согласно представлениям немцев, переживание данной эмоции бессмысленно, совершенно непрактично. Можно сколько угодно (гипербола hundert Stunden) озабоченно думать, например, о денежном долге, но его погашение предполагает активную работу, а не пустые, созерцательно-грустные размышления. Следует действовать, а не предаваться печали и унынию. В данном случае хотелось бы акцентировать наше внимание на факте частого апеллирования немецким социумом при оценке Kummer к понятию денег, включённого в анализируемые метафоры (Hundert Stunden Kummer bezahlt keinen Heller Schulden; ср. также с Mit einem Pfennig Frohsinn vertreibt man ein Pfund Kummer/Sorge). Не составляет большого труда заметить релевантность феномена «деньги» для немцев, ассоциируемого с рассматриваемой эмоцией.

Далее кратко проанализируем оставшиеся пословицы и поговорки, объединение которых в какие-либо семантические группы невозможно, поскольку в них в единичном экземпляре эксплицируются различные смыслы. В пословично-поговорочных фондах немецкого языка чётко не названа причина появления печали. Русским представляется, что эта эмоция может возникнуть в результате действий существ, олицетворяющих зло, – чертей. В немецком этносе её возникновение иногда может ассоциироваться с алкоголем (Wermut macht Schwermut). В пословице «Wer seinen Kummer klagt, dem fehlt ‘s an Worten nicht» выражено самое общее соображение об отрицательной направленности эмоции Kummer (klagen – Schmerz oder Trauer aeussern).

Интерпретация в сопоставительном плане пословично-поговорочных русско- и немецкоязычных текстов, описывающих концепты печали в двух культурах, позволяет резюмировать следующее.

Во-первых, в пословично-поговорочных фондах обоих языков, метафорически описывающих группу эмоций Trauer-печаль обнаружены две совпадающие семантические группы, которые, судя по квантитативным показателям, являются базисными. К ним относятся: «активная психосоматическая деструктивность эмоций» и «пассивная психосоматическая деструктивность эмоций». Несмотря на сходство указанных семантических групп, пересекающихся в сопоставляемых языках, есть заметные различия в самих образах, изображающих концепты печали и Trauer. Русская печаль связана с такими понятиями, как «физическое недомогание», «отсутствие аппетита», «депрессия», «беда», «слёзы» и даже «смерть». Данная эмоция коннотатирована с конкретными живыми существами (червь, моль), отрицательно оцениваемыми русскими. В русском этносе персонифицируемой эмоции приписываются активные, если так можно выразиться, каннибальские признаки: она уподобляется либо страшному мифическому, либо же реальному существу, физически поглощающего человека (глаголы поедать, есть). «Идея пожирательства», более активно и значительно образнее эксплуатируемая русским этносом по сравнению с немецким, по сути, являет собой результат и способ воздействия рассматриваемой эмоции на тело и душу человека. Метафорические дескрипции печали в русских пословицах и поговорках граничат с натурализмом. В немецкоязычном пословично-поговорочном фонде «идея пожирательства» выражена не столь ярко и образно. Две пословицы, её эксплицирующие, фиксируют конкретный житейский факт – Kummer verzehrt die Leute; Gram zehrt im stillen.

Немцы соотносят переживание печали с понятиями сна и преждевременного старения человека. Принципиально важно отметить высокий индекс метафорического употребления широкозначного немецкого слова Kummer, актуализирующего в пословицах и поговорках преимущественно семантический признак «забота».

Анализ указанных базисных семантических групп позволяет заключить, что немцы распредмечивают соответствующие концепты менее чувственно, менее образно. У слов группы Trauer, судя по собранному материалу, не столь разнообразны по сравнению с русской печалью ассоциативно-коннотативные ряды.

Во-вторых, психологически и культурологически не менее важным мы признаём наличие в русском пословично-поговорочном фонде «локативной» семантической группы. Русскими в отличие от немцев активно эксплуатируется «знание» места пребывания этой эмоции (русская печаль живёт в сердце). Это наблюдение, как кажется, вписывается в концепцию русской «наивной анатомии эмоций» (см.: Голованивская 1997, с. 229-230).

В-третьих, в немецких пословицах и поговорках нами выявлена семантическая группа «способы избавления» от эмоции. Идея поиска средств и способов профилактики и преодоления отрицательных эмоций в немецком этносе (в отличие от русского) находит достаточно чёткое выражение. Время, терпение и самовнушение, по мнению немцев, могут избавить человека от подавленного состояния. Согласно лингвистическому материалу, немцы не склонны горевать по поводу каких-либо неудач. Они призывают не печалиться, а активно действовать с целью изменения сложившегося положения дел. Нет смысла, учат нас немецкие пословицы и поговорки, предаваться унынию, поскольку это не практично. Немецким этносом актуализируется релевантность утилитарного типа оценки эмоций. Немецкие пословицы считают переживание Gram и Kummer нецелесообразными с точки зрения жизненных, бытовых интересов человека. Для русского же языкового сознания, если верить пословицам и поговоркам, характерна некая грустная созерцательность и пассивность. Русскими, сфокусировавшими своё внимание на формах проявления эмоций, каких-либо рецептов по избавлению от этой негативной эмоции принципиально не предлагается. Единственным, с точки зрения здравой логики немотивированным, утешением русскими признаётся конечность переживания всякой эмоции – «Ни радости вечной, ни печали бесконечной». Средством противления печали может быть обращение за помощью к Всевышнему – «От всякой печали бог избавляет». Имплицитно в этом высказывании выражена идея божьего всемогущества, ничтожность и слабость самого человека.

Интерпретация русских и немецких пословиц и поговорок в сопоставительном аспекте фиксирует любопытный, прежде всего, с точки зрения психологии, этнографии и культурологии языковой факт: для немецкого народа релевантным представляется поиск конкретных (не виртуальных!) способов избавления от переживания печали, что не свойственно в общем для русских.

В-четвёртых, следует указать на репрезентацию эстетической оценки в одной из русских пословиц, отсутствующую в немецком пословично-поговорочном фонде. Единичным примером представлена в русском языке причина появления печали (чёрт). В немецком языке причина возникновения этой эмоции не названа.

Теперь перейдём к характеристике группы эмоций Zorn - гнев. Данные эмоции имеют в пословично-поговорочном фонде немецкого языка значительно более детальное квалитативное и квантитативное описание (соотношение 45 к 3). Интерпретативный анализ соответствующих немецких пословиц и поговорок обнаруживает, что Zorn и Wut оцениваются как крайне нежелательные для человека психические переживания. Аргументами при этом, согласно представлениям немцев, служат следующие вербализованные суждения, классифицируемые на соответствующие семантические группы.

Квантитативно наиболее представлена (16 примеров) идея осуждения немецким этносом переживания гнева. Семантическая группа «гнев – это не разумно» иллюстрируется следующими выражениями: Wo der Zorn einkehrt, muss der Verstand ausziehen; Es ist selten gut, was einer aus Zorn tut; In der Wut tut niemand gut; Zorn und Uebermut tun selten gut; Wer im Zorn handelt, geht im Sturm unter Segel; Der Zorn ist blind; Der Zorn ist ein schlechter Ratgeber; Zorn und Liebe geben schlechten Rat; Im Zorn erkennt man den Toren; Beim Zorn kennt man den Toren; Der Zorn ist ein Narr; Zorn bringt den Narren um; Zorn beginnt mit Torheit und endet mit Reue; Auf grossen Zorn folgt grosse Reue; Geht der Zorn, so kommt die Reue; Dem Zorn geht die Reue auf den Socken nach; Im Zorn ist Zaudern das beste. Нетрудно заметить, что гнев чётко противопоставлен такому понятию, как «разум» (Verstand); эта эмоция в немецком этносе ассоциируется c иррациональным поведением пребывающего в состоянии гнева человека – ein schlechter Ratgeber, selten gut, niemand tut gut (плохой советчик, ничего хорошего не выйдет), der Tor, der Narr (глупец), die Torheit (глупость), im Sturm unter Segel (неоправданный риск для жизни). Утверждается, что после совершения «гневных» действий человек, успокоившись, непременно впоследствии раскаивается (Reue), что говорит о негативном характере эмоций Wut и Zorn.

Накопленный немецким народом жизненный опыт, соответственно нашедший свою лингвистическую объективацию в пословицах и поговорках, корреспондируется с анкетными данными, полученными психологом К. Изард, поставившим перед собой, в частности, задачу узнать мнение американских студентов о последствиях переживания данных эмоций. Одним из наиболее распространённых ответов было указание испытуемых на импульсивность, иррациональность действий человека, переживающего гнев, а также на необходимость сохранить или восстановить контроль над собой в провоцирующих эту эмоцию ситуацию (Изард 1999, с. 247). Корреспонденция оценочных характеристик гнева, вербализованного в кладезе народной мудрости, и экспериментальных данных, полученных в результате проведения анкеты, на наш взгляд, очевидна. Тем более убедительным оказывается мнение представителей разных народов о нежелательности, ещё точнее – о практической нецелесообразности переживания аффекта гнева, поскольку в данном случае речь идёт о двух во многом культурно различающихся этносах – немецком и американском.

Вторую семантическую группу, квалифицирующую гнев на уровне пословично-поговорочного фонда немецкого языка, можно обозначить как «способы избавления от гнева»: Gute Antwort bricht den Zorn; Nachgeben stillt viel Zorn; Wohltat stillt den Zorn; Sanfte Rede stillt den Zorn; Ein sanftes Wort stillt grossen Zorn; Sanftmut stillt den Zorn; Uebersehen stillt viel Zorn. К ним, как можно видеть, относятся, в том числе, и вербальные средства (Antwort, Rede, Wort).

В семантической группе «гнев – это вред здоровью, его переживание нежелательно» (Nimm den Zorn nicht mit ins Bett; Stiller Zorn, schlimmer Zorn; Zorn schadet dem Zornigen; Hass und Zorn altern langsam) немецким народом отмечена психологическая связь эмоции с физическим состоянием человека (schaden, altern). Согласно пословицам и поговорок, переживание гнева наносит вред здоровью человека, лишает его сна, функционально ему необходимого и, следовательно, от этой эмоции следует избавляться.

Четвёртая семантическая группа «переживание гнева есть признак слабого характера» представлена 3 пословицами (Wer einen Zorn bezwingt, hat einen Feind besiegt; Der Zorn beherrscht nur schwache Leute; Wer seinen Zorn beherrschen kann, das ist ein starker Mann). Немцами порицается переживание и выражение данной эмоции. Одобрительно оценивается поведение человека, сумевшего совладать с нею, что само по себе нелегко, требует определённых волевых усилий, борьбы (besiegen).

«Переживание гнева ведёт к разрыву социальных контактов» – так можно обозначить пятую семантическую группу, квалифицирующую гневные эмоции (Im Zorn geht Freundschaft verloren; Zorn verjagt die Leute).

Следующая идея, выраженная в пословично-поговорочном фонде немецкого языка и сопряжённая с концептом Zorn, может быть сформулирована так: «гнев мешает достижению успеха в жизни, он может принести хозяйственные (экономические) убытки человеку» (Mit Zorn richtet man wenig aus; Wer im Zorn aufsteht, setzt sich mit Schaden nieder). Её вербальная фиксация в культурной системе немецкого народа на уровне «готового» к употреблению текста кажется вполне закономерной, если вспомнить, например, труды социолога религии М. Вебера, согласно которым немецкий социум традиционно был нацелен на создание материальных благ. Стремление к ним, как следует из работ М. Вебера, активно и небезуспешно поощрялось, в частности, протестантской церковью (см.: Вебер 1990). В этой связи, на наш взгляд, представляется уместным указать на исследования лингвистов, установивших высокую степень релевантности концепта богатство именно для немецкой культуры (Бабаева 1997). Здесь же отметим выявленный нами факт более плотной корреляции между ЭК Trauer и концептом богатства для немецкого этноса по сравнению с русским (ср., напр., Hundert Stunden Kummer bezahlt keinen Heller Schulden; Mit einem Pfennig Frohsinn vertreibt man ein Pfund Kummer и мн. др.).

Немецким этносом психологически верно замечен факт использования переживающим гнев человеком любых средств, по всей видимости, и аморальных (вспомним der Zorn ist blind): Im Zorn wird alles zur Waffe; Zorn leiht Waffe. Примечательно, что, согласно пословицам, быть в гневе позволительно сильным, владеющим властью людям – Zorn ohne Macht wird ausgelacht; Der Zorn des Schwachen ist zum Verlachen.

Эмоция гнева, как показывает эмпирический материал, в немецкой культуре ассоциативно корреспондируется с мужским типом поведения: Zorn ist ein Mann, Sanftmut eine Frau. В данном случае гнев противопоставлен эмоции, вернее черте характера – кротости (Sanftmut). Указанный лингвистический факт, так сказать, психологически верифицируем. Гнев, входящий согласно теории дифференциальных эмоций в триаду враждебности (Изард 1999, с. 240), непосредственно коррелирует с агрессивным типом поведения человека. По утверждению американского психолога, «агрессивность часто ассоциируется с сексуальной потенцией, но эта взаимосвязь обусловлена, по-видимому, не только биологическими, но и культуральными факторами. Очень многие люди рассматривают агрессивность как признак мужественности (Изард 1999, с. 264. – Курсив наш. – Н.К.).

Девятую семантическую группу, распредметившую обсуждаемый концепт, можно обозначить как «общая отрицательная оценка гнева» (Jaeher Zorn stiftet viel Boeses; Auf den Zorn ist nicht gut trinken).

Интерпретативный анализ пословиц и поговорок, описывающих данную группу эмоций в немецком языке, позволяет, однако, зафиксировать наряду с их вышеотмеченными отрицательными характеристиками также и позитивное отношение к ним немцев (правда, в редких случаях). Если гнев «дозирован», то он может благоприятно сказываться на человеческих интимных отношениях. Если гнева немного – это хорошо, поскольку он «разбавляет» серые будни, вызывает переживание положительных эмоций, в частности, чувство любви (прежде всего, в её эротическом «варианте») – Ein kleiner Zorn staerkt die Liebe (букв. «Маленький гнев укрепляет любовь») (ср. с русской пословицей «Милые бранятся только тешатся»). Рекомендация немецкой пословицы переживать гнев «дозировано» основывается на человеческом знании сущности таких родственных концептов, как любовь и ревность. Гнев – это своего рода катарсис; он может привести к былым острым ощущениям плотской любви, очистить её от хлама прозы. Переживание эмоций группы гнева временно (ср. с Verliebter Zorn ist bald verlorn).

Две другие пословицы «Zorn ist der Stachel zu grossen Taten» и «Zorn macht stark» квалифицируют рассматриваемую эмоцию исключительно позитивно: гнев стимулирует активность деятельности человека. Определённая деятельностная позитивность данной эмоции отмечена также и психологами, считающими, что гнев способен, в частности, ослабить страх, он придаёт человеку решимость, а значит, и способность к поступкам (Изард 1999, с. 245).

В пословично-поговорочном фонде русского языка мы обнаружили всего лишь 3 выражения, оценивающих эмоцию гнева: гнев – плохой советчик; покорное слово гнев укрощает; царский гнев и милость в руке божьей. Таким образом, в русском языке, как и в немецком выражены идеи неразумности переживания гнева, способа его укрощения. Национально-специфической, согласно русскоязычным пословично-поговорочным высказываниям, является идея источника гнева (царь).

Резюмируем изложенное выше.

Во-первых, эмоции гнева, входящие в качестве структурного компонента в эмоцию враждебности, обнаруживает высокую степень лингвистической объективации в пословицах и поговорках немецкого языка. В пословично-поговорочном фонде русского языка они лингвистически объективированы минимально.

Во-вторых, данные эмоции оцениваются либо отрицательно, либо амбивалентно (редко) в пословицах и поговорках сопоставляемых языков, либо же положительно (редко).

Гневу и русским, и немецким этносами приписывается ярко выраженная отрицательная оценка. Её мотивами, судя по квантитативным показателям, является обычно неразумность, иррациональность реальных и вербальных поступков, совершаемых человеком, пребывающим в соответствующем эмоциональном состоянии. Переживание гнева осуждается немцами, поскольку оно имеет нежелательные последствия для практической деятельности человека. Можно заключить, что немецкое общество неодобрительно относится к неумению его членов оформлять отрицательные аффекты. Негативная оценка данной эмоции определяется последствиями «гневного» человеческого поведения (неуспех в работе, в целом в жизни). Сильные духом люди всегда в состоянии держать себя в руках, что само по себе хорошо. Более того, выразив эмоцию гнева, её носитель попадает в ситуацию самонаказания (напр., лишается сна). Гнев – это нанесение вреда здоровью. Отсюда следует пословичная рекомендация о целесообразности избавления человеком от данной эмоции.

Оценочно амбивалентна пословица, выражающая мысль о связи данной эмоции с мужским агрессивным типом поведения (Zorn ist ein Mann, Sanftmut eine Frau), который, по мнению психологов (см.: Изард 1999, с. 264), может в обществе квалифицироваться как способность к решительным и мужественным поступкам. Русскую пословицу «Царский гнев и милость в руке божьей» с точки зрения её знаковости следует квалифицировать как амбивалентную.

Лингвопсихологический «портрет» эмоций гнева в немецком этносе был бы не полным, если бы мы не указали на установленную нами положительную оценку данного аффекта. Гнев «в меру» немецким социумом допускается в интимной сфере человеческих отношений. Всплеск «дозированного» гнева провоцирует появление положительных эмоций (преимущественно эротически направленных). Кроме того, он способен стимулировать в целом активность человека.

В-третьих, богатый немецкоязычный материал позволяет нам выявить типы оценки, положенные в основу метафорических дескрипций Zorn и Wut (подробно о типологии оценок см.: Арутюнова 1999а, с. 130-132). Рассматриваемые эмоции оценивается как утилитарно (напр., Wer im Zorn aufsteht, setzt sich mit Schaden nieder), так и эстетически (напр., Zorn ist ein Mann, Sanftmut eine Frau; Ein kleiner Zorn staerkt die Liebe.) Чётко выраженной приоритетности того/иного типа оценки концепта гнева в немецком этносе на проанализированном материале не установлено.

Дата добавления: 2015-07-02