Картина вторая. Х у а н. Говоришь, недавно ушла.

Дома у Йермы. Смеркается. Х у а н сидит. Золовки стоят.

Х у а н. Говоришь, недавно ушла?

Старшая золовка кивает.

Наверное, за водой. Вы же знаете, я не люблю, чтобы она одна ходила.

Пауза.

Накрывай на стол.

Младшая выходит.

Я свой хлеб заработал. (К старшей золовке.) Вчера был тяжелый день. Я

подрезал яблони, а к вечеру подумал - чего я надрываюсь, если яблока съесть

не могу? Надоело мне все. (Проводит рукой по лицу, молчит.) А ее все нет...

Вы бы с ней пошли, для чего я вас кормлю, пою? Жизнь моя в ноле, честь моя -

тут. Ну, а моя честь - и ваша.

Золовка кивает.

Не в укор говорю.

Йерма с двумя кувшинами останавливается в дверях.

Ты была у ручья?

Й е р м а. Воды набрала к обеду.

Золовка выходит.

А тебе как работалось?

Х у а н. Вчера подрезал яблони.

Йерма ставит кувшин. Пауза.

Й е р м а. Дома побудешь?

Х у а н. За стадом нужно присмотреть. Сама знаешь, кому, как не хозяину...

Й е р м а. Знаю, знаю. Не повторяй.

Х у а н. Всякий мужчина по-своему живет.

Й е р м а. И всякая женщина. Я не прошу, ты дома не сиди. У меня все есть.

Сестрицы твои меня стерегут. Я тут мягкий хлеб ем, и творог, и жареное мясо,

а овцы - росистую траву. Тебе волноваться не о чем.

Х у а н. Чтобы не волноваться, покой нужен.

Й е р м а. А у тебя его нет?

Х у а н. Нет.

Й е р м а. Живи иначе.

Х у а н. Разве ты не знаешь моих правил? Овцы - в загоне, женщины - в

доме. Ты много выходишь. Я тебе давно говорю.

Й е р м а. Да. Женщины - в доме. В доме - не в могиле. А в доме стулья

ломаются и простыни рвутся. У нас не так. Каждый вечер постель моя все

новее, все свежее, словно сейчас из города.

Х у а н. Значит, не зря я беспокоюсь!

Й е р м а. О чем тебе беспокоиться? Я тебя не обижаю, во всем слушаюсь, а

горе мое - в сердце. И с каждым днем будет хуже. Давай лучше помолчим. Я

свой крест снесу, только ты меня не расспрашивай. Состариться бы поскорей,

увянуть бы, я бы тебе улыбалась и жила бы твоей жизнью. А пока что не трогай

меня, не береди душу.

Х у а н. Что-то я не пойму. У тебя все есть. Я посылаю в другие селения за

всем, что тебе нужно. Конечно, я не без греха, но я хочу с тобой жить в

мире. Я хочу спать там, в поле, и знать, что и ты тут спишь.

Й е р м а. Да не сплю я, не могу я спать!

Х у а н. Разве тебе чего-нибудь не хватает? Скажи мне, ответь!

Й е р м а (пристально глядя на него). Да, не хватает.

Оба молчат.

Х у а н. А, вечно одно и то же! Больше пяти лет. Я уж и забыл...

Й е р м а. Я не ты. У мужчины другая жизнь - овцы, яблони, разговоры, а у

нас, женщин, ничего нет, кроме детей.

Х у а н. Не все одинаковы. Взяла бы ты племянника в дом, я не возражаю.

Й е р м а. На что мне чужие дети? У меня от них руки замерзнут.

Х у а н. Ты просто сошла с ума, уперлась лбом в стену, все свои дела

запустила.

Й е р м а. Стена бесчестья пусть и будет стеною, а добрая честь - охапка

цветов и свежая вода.

Х у а н. С тобой один тревоги, одно беспокойство. Смирилась бы!

Й е р м а. Я не для того вошла в твой дом, чтобы смиряться. Вот челюсть

подвяжут, руки мне сложат, в гробу и смирюсь.

Х у а н. Чего же ты хочешь?

Й е р м а. Я хочу пить - а воды нет, я хочу в лес - а ноги не ходят, хочу

вышивать - а ниток не найду.

Х у а н. Ты не женщина, вот в чем дело. Тебе бы только слабых мужчин

губить.

Й е р м а. Я не знаю, кто я такая. Не мучай меня! Я ничего тебе не сделала.

Х у а н. Не люблю, когда на меня пальцем показывают. Пускай сидят по

домам, и я свой дом не открою.

Входит с т а р ш а я з о л о в к а и медленно идет к буфету.

Й е р м а. В разговоре греха нет.

Х у а н. Как на чей вкус.

Входит м л а д ш а я з о л о в к а, идет к кувшинам, черпает кружкой воду.

Х у а н (тихо). Не могу я больше. Заговорят с тобой - молчи. Помни, что ты

замужняя.

Й е р м а (удивленно). Замужняя!

Х у а н. Думай про честь семьи. Это бремя несут все вместе.

Золовка медленно выходит.

Ее не увидишь, она глубоко, в крови.

Другая золовка с супницей в руках медленно и важно идет к двери.

Ты прости.

Иерма глядит на мужа, он поднимает голову, и глаза их встречаются.

Ты так смотришь, что мне не прощенья просить, а прибить бы тебя, запереть, я

же тебе муж!

В дверях появляются обе золовки.

Й е р м а. Прошу тебя, помолчи. Не береди все это.

Пауза.

Х у а н. Пойдем-ка обедать.

Золовки входят в комнату.

Ты слышала?

Й е р м а (ласково). Обедай с ними. Я не голодна.

Х у а н. Как знаешь. (Уходит.)

Й е р м а (словно во сне).

Какая пустошь горя!

А Божий мир за стенами все краше!

Вымаливаю сына, чтобы плакать,

а вижу только лунные миражи.

Две струйки молока в заглохшем теле,

два родника, лишенные покоя,

шалеют, словно кони в буреломе,

и смертной отзываются тоскою.

Под полотном задохшиеся груди,

две горлинки, ослепшие в неволе!

О, кровь моя, которую сгноили,

ее стрекала, жгучие до боли!

Но ты, мой сын, ты должен появиться.

У моря - соль, земле расти травою,

а тело нас детьми благословляет,

как облака водою дождевою.

(Глядит на дверь.) Мария! Чего ты так спешишь мимо?

М а р и я (с ребенком на руках входит в дом). Я, когда с ним, всегда

спешу... Ты вечно плачешь!..

Й е р м а. Да, ты права. (Берет ребенка и садится.)

М а р и я. Мне жаль, что ты завидуешь.

Й е р м а. Я не завидую, я горюю.

М а р и я. Не жалуйся!

Й е р м а. Как мне не жаловаться, когда вы все полны цветов, а я вся

пустая, ненужная среди такой красоты!

М а р и я. У тебя есть много другого. Послушалась бы меня, жила бы

счастливо.

Й е р м а. Если крестьянка не родит, она - как сноп чертополоха, Богом

забытый сорняк.

Мария хочет взять ребенка.

Бери, у тебя ему лучше. У меня руки не те.

М а р и я. Зачем ты так говоришь?

Й е р м а (встает). Затем, что с меня довольно. На что мне руки, если не к

чему их приложить? Обидно мне, стыдно мне смотреть, как хлеб колосится,

ручьи родят воду, овцы приносят по сотне ягнят, собаки щенятся, все поле

встает и показывает мне своих спящих младенцев, а у меня вот здесь и вот

здесь не молоко прибывает, а молотом бьет.

М а р и я. Не дело ты говоришь.

Й е р м а. Вам, матерям, нас не понять. Вам что - плавай в свежей воде и

жажды не знай!..

М а р и я. Не хотела бы я тебе повторять...

Й е р м а. У меня жажды все больше, а надежды - все меньше.

М а р и я. Нехорошо!..

Й е р м а. В конце концов примерещится, что сама себе ребенок. Ночью хожу

кормить волов, - раньше я их не кормила, женщины их не кормят, - пойду, и

кажется мне в темноте, что это мужчина идет.

М а р и я. Всякого можно понять...

Й е р м а. А ведь он меня любит. Видишь, какая моя жизнь!

М а р и я. Как твои золовки?

Й е р м а. Умереть мне без покаяния, если я им слово скажу!

М а р и я. А он?

Й е р м а. Все трое против меня.

М а р и я. Что ж они так?

Й е р м а. На душе у них не спокойно, вот и выдумывают. Боятся, что мне

другой полюбится, и того не знают, что у нас в роду первое дело - честь.

Заложили они мне путь, словно камни, а того не знают, что захоти я - смою

их, как река.

Входит золовка, берет хлеб и уходит.

М а р и я. А все ж он тебя любит.

Й е р м а. Он меня кормит и кров мне дает.

М а р и я. Да, тяжело тебе... Ты помни, Христос терпел...

Обе стоят в дверях.

Й е р м а (глядя на ребенка). Проснулся...

М а р и я. Скоро песню заведет.

Й е р м а. А глаза у него твои... (Плачет.) Такие же, как у тебя! (Ласково

подталкивает ее к выходу. Мария молча уходит. Йерма идет к двери, в которую вышел Хуан.)

В т о р а я п о д р у г а. Т-сс!

Й е р м а (оборачиваясь). Что ты?

В т о р а я п о д р у г а. Я тут стою. Моя мать тебя поджидает.

Й е р м а. У нее никого нет?

В т о р а я п о д р у г а. Сидят две соседки.

Й е р м а. Я скоро приду.

В т о р а я п о д р у г а. Не побоишься?

Й е р м а. Нет.

В т о р а я п о д р у г а. Ну и смела ты!

Й е р м а. Хоть поздно, а приду.

Входит В и к т о р.

В и к т о р. Хуан дома?

Й е р м а. Да.

В т о р а я п о д р у г а (лукаво). Значит, кофту я принесу.

Й е р м а. Хорошо.

В т о р а я п о д р у г а уходит.

Садись.

В и к т о р. Мне и так не плохо.

Й е р м а (зовет). Хуан!

В и к т о р. Я пришел проститься. (Вздрагивает, но сразу же берет себя в руки.)

Й е р м а. И братья твои уходят?

В и к т о р. Отец велел.

Й е р м а. Он уже старый, наверное...

В и к т о р. Да, совсем старый.

Пауза.

Й е р м а. Ты хорошо делаешь, что уходишь отсюда.

В и к т о р. Поля везде одинаковые...

Й е р м а. Нет. Я бы уехала подальше.

В и к т о р. Всюду одно. Такие же овцы и шерсть такая же...

Й е р м а. Это для вас, для мужчин. У нас по-другому. Мужчина никогда не

скажет - какое вкусное яблоко! Вы свое берете, вам все едино. А мне

опостылела здешняя вода.

В и к т о р. Бывает.

Сцену окутал мягкий сумеречный свет.

Й е р м а. В и к т о р.

В и к т о р. Да?

Й е р м а. Почему ты уходишь? Здесь тебя все любят.

В и к т о р. Я всегда жил по-честному.

Пауза.

Й е р м а. Да, ты честный человек. Помнишь, как однажды ты нес меня на

руках? Никогда не знаешь, что ждет нас...

В и к т о р. Все меняется.

Й е р м а. Нет, не все. Что заперто в доме, не изменится, потому что никто

того не слышит.

В и к т о р. Да, ты права.

Входит м л а д ш а я з о л о в к а, медленно идет к двери и останавливается в закатном луче.

Й е р м а. А если б оно вырвалось и закричало, весь мир бы услышал!

В и к т о р. И все бы осталось по-прежнему. Вода - в поле, овцы - в загоне,

луна - в небе, человек - за плугом.

Й е р м а. Какая беда, что мы не можем следовать советам стариков!

Протяжно и печально поет пастушья свирель.

В и к т о р. Гонят овец.

Х у а н (входит). В путь собрался?

В и к т о р. Хочу до утра выйти.

Х у а н. Я тебя не обидел?

В и к т о р. Нет, ты мне хорошо заплатил.

Х у а н (Йерме). Я купил у него оба стада.

Й е р м а. Да?

В и к т о р (Йерме). Теперь они твои.

Й е р м а. А я и не знала.

Х у а н (доволен). Да, твои.

В и к т о р. Муж твой разбогатеет.

Й е р м а. Хорошему работнику все в руки плывет.

Золовка, стоявшая в дверях, входит в комнату.

Х у а н. Нам уже этих овец некуда девать.

Й е р м а (печально). Земля велика...

Пауза.

Х у а н. Я пойду с тобой до ручья.

В и к т о р. Ну, счастье этому дому. (Протягивает Йерме руку.)

Й е р м а. Дай-то Бог... Доброго тебе пути.

Виктор было пошел, но обернулся на ее незаметное движение.

В и к т о р. Ты что-то сказала?

Й е р м а (скорбно). Я сказала: доброго пути.

В и к т о р. Спасибо.

Мужчины уходят. Йерма невесело глядит на руку, которую пожал Виктор, прикасается к ней губами, потом быстро идет в левый угол сцены и берет шаль.

В т о р а я п о д р у г а. Идем. (Молча накидывает шаль ей на голову.)

Й е р м а. Идем. (Тихо уходят.)

На сцене почти темно. Старшая золовка входит со свечой. Идет через сцену, ищет Йерму. Вдалеке поет свирель.

С т а р ш а я з о л о в к а (тихо). Йерма!..

Входит м л а д ш а я з о л о в к а; они глядят друг на друга и идут к дверям.

М л а д ш а я з о л о в к а (погромче). Йерма!

С т а р ш а я з о л о в к а (властно). Йерма!

Поют пастушьи свирели и рожки. На сцене совсем темно.

Занавес

Дата добавления: 2015-07-02