Неомарксизм 3 страница

Закрытая система — это абстракция, так как под ней подразумева­ется отсутствие контактов данной совокупности элементов с окружаю­щей средой, что лишает смысла само существование закрытой системы, ибо постоянное взаимодействие со средой — его непременное условие.

Близка закрытой системе существующая в реальной действитель­ности автономная система, отличия которой в том, что её структура-организация предполагает сохранение индивидуальности, не прерывая в то же время контактов и обменов с окружающей средой (сводя их до минимума при необходимости сохранения индивидуальности).

Особый случай — хаотичная система — высоко чувствительная к малейшим изменениям параметров система. Ее эволюция может зави­сеть от самых незначительных изменений условий. В результате при­чинно-следственная связь носит преимущественно случайный характер (Эрман. 1996. С. 59).

Британский ученый М. Николсон в качестве критериев типологии некоторых видов систем выделяет случайность и детерминированность, с тем чтобы подчеркнуть специфику социальных (в том числе и международных) систем (Николсон. 1996. С. 137—139). С этой точки зрения, полностью случайная система — это система, в которой исклю­чена возможность влияния какого-либо элемента на ее функциониро­вание, т.е. она абсолютно непредсказуема. Напротив, прогнозирование поведения полностью детерминированной системы не представляет за­труднений, достаточно выявить причинно-следственные связи ее функционирования, а их симметричность и повторяемость защитит от каких-либо серьезных ошибок. Однако, если случайная (точнее говоря, неполностью, или отчасти случайная) система имеет вполне опреде­ленное отношение к международной политике, то в отношении детер­минированной системы, это, чаще всего, исключено. (В чистом виде детерминированные системы редко встречаются и в неживой природе: одно из немногих исключений составляет движение планет Солнечной системы.) К третьей разновидности относится так называемая струк­турированная система. Ей свойственна высокая степень предсказуе­мости, поскольку ее недавнее прошлое и современное состояния дают возможность делать достоверные выводы о ее будущем. Но в опреде­ленные моменты такая система может претерпевать серьезные транс­формации под влиянием незначительных изменений в условиях ее су­ществования. Однако поскольку моменты (точки) неопределенности немногочисленны, то можно говорить о высокой степени предсказуе­мости структурированной системы. Такая система создает для полити­ческого участника идеальную ситуацию: точки нестабильности стано­вятся теми моментами, когда возможно вмешательство в функциони­рование системы. Именно в такие моменты некое политическое действие может реально изменить ход событий, Учитывая, что, преодолев точку нестабильности, система вновь становится предсказуемой, политический результаты своих действий и избегать как ситуаций политической бес­помощности детерминистской системы, так и ситуаций абсолютной непредсказуемости полностью случайной системы. С увеличением числа точек нестабильности в системе, естественно, растут и возможности вмешательства участника в ее функционирование. Однако, если таких точек становится слишком много, вмешательство становится бесполезным, поскольку его последствия, проходя через точки неста­бильности, станут более зависимыми, даже от минимальных изменений в системе. Как считает М. Николсон', социальные системы следует рассматривать как локально структурированные: «Во всяком случае мы стремимся исходить из того, что количество действующих переменных невелико, обеспечивается определенный уровень краткосрочной предсказуемости, и частота точек нестабильности, связанных с совершением решающего выбора, является умеренной» (там же. С. 139).

Многообразие типологий международных систем не должно вводить в заблуждение, ведь на большинстве из них лежит печать теории политического реализма: в их основе — определение количества великих держав (сверхдержав), распределение власти, межгосударственные конфликты и т. п. — понятия из словаря традиционного направления науки о международных отношениях. Например, Ф. Брайара и М.К Джалили можно причислить скорее к французской историко-со-циологической школе, и все же в качестве основных детерминант, обу­словливающих функционирование и изменение международных систем, они используют критерии политического реализма: с их точки зрения, развитие ЮВА как субрегиональной подсистемы зависит от квазисверхдержав — Японии (с экономической точки зрения) и Китая (с точки зрения демографического потенциала). Так же и в южно-ази­атском субрегионе международная система, следуя Брайару и Джалили, определяется бесспорным преобладанием Индии и ее соперничеством с другим членом системы — Пакистаном и т.д.

Точно так же и М. Николсон помимо типов систем, различающихся по критерию детерминированности или случайности, выделяет и такие типы, в основе которых лежит иерархичность или взаимодействие. По М. Николсону существует четыре типа международных систем: чисто иерархический (1); полного взаимодействия (2); простая реалистическая система (3); смешанная реалистическая система (4); и, наконец, комплексная система (5) (см.: Николсон. 1996. С. 130—133). В графи­ческом виде они выглядят следующим образом (рис. 4):

Пятый тип, или комплексная система, возникает, когда правитель­ства теряют способность влиять на взаимодействия между своими и чужими негосударственными элементами-участниками, при этом связи между внутригосударственными участниками расширяются и укрепляются. На рис. 4 связи прямых взаимодействий (5), обусловли­вающие значительное усложнение международной системы в наши дни, частично изображены штриховыми линиями. Политический реализм — основа таких широко известных понятий, как биполярная, мультиполярная, равновесная и имперская международные системы. Напомним, что в биполярной системе господствуют два наиболее мощных государства. Если же сопоставимой с ними мощи достигают другие державы, то система трансформируется в мультиполярную. В равновесной системе, или системе баланса сил, несколько крупных государств сохраняют примерно одинаковое влияние на ход событий, обуздывая «чрезмерные» претензии друг дру^га-

Наконец, в международной системе имперского типа господствует единственная сверхдержава, опережая все остальные государства своей совокупной мощью (размерами территории, уровнем вооружений, экономическим потенциалом, запасом природных ресурсов и т. п.).

На основе политического реализма М. Каплан строит свою знаме­нитую типологию международных систем, которая включает шесть типов систем, большинство из которых носит гипотетический, апри­орный характер.

Первый тип — «система баланса сил» — характеризуется многопо­лярностью. По мнению М. Каплана, в рамках такой системы должно существовать не менее пяти великих держав. Если же их число будет меньше, то система неминуемо трансформируется в биполярную.

Второй тип — «гибкая биполярная система», в которой сосущест­вуют как акторы-государства, так и новый тип акторов — союзы и блоки государств, а также универсальные акторы — международные организации. В зависимости от внутренней организации двух блоков выделяют несколько вариантов гибкой биполярной системы, которая может быть: сильно иерархизированной и авторитарной (воля главы коалиции навязывается ее союзникам); неиерархизированной (если линия блока формируется путем взаимных консультаций между авто­номными друг от друга государствами).

Третий тип — «жесткая биполярная система». Для нее характерна та же конфигурация, что и для гибкой биполярной системы, но оба блока организованы строго иерархизированным образом. В жесткой биполярной системе нет неприсоединившихся и нейтральных госу­дарств, которые имели место в гибкой биполярной системе. Универ­сальный актор играет в третьем типе системы весьма ограниченную роль. Он не в состоянии оказать давление на тот или иной блок. На обоих полюсах осуществляется эффективное урегулирование кон­фликтов, формирование направлений дипломатического поведения, применение совокупной силы.

«Универсальная система», или четвертый тип, фактически соответ­ствует федерации, которая подразумевает преобладающую роль уни­версального актора, большую степень политической однородности Международной среды и базируется на солидарности национальных акторов и универсального актора. Например, универсальной системе соответствовала бы ситуация, в которой в ущерб государственным су­веренитетам была бы существенно расширена роль ООН. При таких Условиях Организация Объединенных Наций имела бы исключитель-Ую компетенцию в урегулировании конфликтов и поддержании мира. ^То предполагает наличие хорошо развитых систем интеграции в по­литической, экономической и административно-управленческой об­ластях. Широкие полномочия в универсальной системе принадлежат универсальному актору, который обладает правом определять статус государств и выделять им ресурсы, а международные отношения функ­ционируют на основе правил, ответственность за соблюдение которых лежит также на универсальном акторе.

Пятый тип, или «иерархическая система», по сути, представляет собой мировое государство, в котором национальные государства те­ряют свое значение, становясь простыми территориальными единицами, а любые центробежные тенденции немедленно пресекаются.

Шестой, тип международной системы — система «единичного вето», в которой каждый актор располагает возможностью блокировать систему, используя определенные средства шантажа, при этом имея возможность самому энергично сопротивляться шантажу со стороны другого государства, каким бы сильным оно ни было. Иными словами, любое государство способно защитить себя от любого противника. Подобная ситуация может сложиться, например, в случае всеобщего распространения ядерного оружия.

Концепция М. Каплана, как уже говорилось, оценивается специа­листами критически, и прежде всего за ее умозрительный, спекулятив­ный характер и оторванность от реальной действительности. Вместе с тем признается, что это была одна из первых попыток серьезного ис­следования, специально посвященного проблемам международных систем с целью выявления законов их функционирования и изменения.

4. Законы функционирования и трансформации международных систем

Одна из главных идей концепции М. Каплана — это идея об осново­полагающей роли структуры международной системы в познании за­конов последней. Эту идею разделяет абсолютное большинство ис­следователей. Согласно идее об основополагающей роли структуры, нескоординированная деятельность суверенных государств,, руковод­ствующихся своими интересами, формирует такую международную систему, в которой главным признаком является 'доминирование огра­ниченного числа наиболее сильных государств, а ее структура опреде­ляет поведение всех международных акторов. Американский неореалист К. Уолц пишет, что все государства вынуждены нести военные расходы, хотя это неразумная трата ресурсов. Структура международ-

ной системы навязывает всем странам такую линию поведения в эко­номической области (или в сфере экологии), которая может противо­речить их собственным интересам. Структура позволяет понять и предсказать линию поведения на мировой арене государств, обладающих неодинаковым весом в системе характеристик международных отношений. Наподобие того, как в экономике состояние рынка оп­ределяется действиями нескольких крупных фирм (формирующих олигополистическую структуру), так международно-политическая структура определяется действием великих держав, конфигурацией соотношения их сил, изменения в соотношении которых могут транс­формировать структуру международной системы. Однако природа международной системы, в основе которой лежит существование ог­раниченного числа великих держав с несовпадающими интересами, останется неизменной (цит. по: Нипкгпдег. 1987. Р. 32).

Таким образом, именно состояние структуры является показателем устойчивости и изменений международной системы, ее стабильности и «революционности», сотрудничества и конфликтности в ее рамках; именно в структуре отражены законы функционирования и трансфор­мации системы. Поэтому в работах, посвященных исследованию меж­дународных систем, анализу состояния структуры уделяется большое внимание.

Например, Р. Арон выделял по крайне мере три структурных изме­рения международных систем: конфигурацию соотношения сил; ие­рархию акторов; гомогенность или гетерогенность состава. Главным же измерением он считал конфигурацию соотношения сил, отражающую существование «центров власти» в международной системе, наклады­вающей отпечаток на взаимодействие между ее основными элементами — суверенными государствами. Конфигурация соотношения сил зависит, как уже отмечалось выше, от количества главных акторов и характера отношений между ними. Два основных типа такой конфи­гурации — биполярность и мультиполярность.

Иерархия акторов отражает их фактическое неравенство с точки зрения военно-политических, экономических, ресурсных, социокуль­турных, идеологических и иных возможностей влияния на междуна­родную систему.

Гомогенный или гетерогенный характер международной системы выражает степень согласия акторов относительно тех или иных прин­ципов (например, принципа политической легитимности) или ценностей (например, рыночной экономики, плюралистической демократии). Чем выше степень согласия, тем более гомогенна система. В свою очередь, чем более гомогенна система, тем больше в ней умеренности и стабильности. В гомогенной системе государства могут быть против­никами, но не врагами. Напротив, гетерогенная система, разрываемая ценностным и идеологическим антагонизмом, является хаотичной, не­стабильной, конфликтной.

Еще одной структурной характеристикой международной системы считается ее «режим», т.е. совокупность регулирующих международные отношения формальных и неформальных принципов, норм, соглашений и процедур принятия решений. Это, например, правила, господствующие в международных экономических обменах, основой которых после 1945 г. стала либеральная концепция, давшая жизнь таким международным институтам, как МВФ, Мировой Банк, ГАТТ и

Ж.-П. Дерриеник выделяет шесть типов принуждений (т.е. струк­турных характеристик) международных систем:

1) число акторов;

2) распределение силы между ними;

3) соотношение между конфликтом и сотрудничеством. Система может быть более конфликтной, чем кооперативной, или наоборот. Если второй тип системы институализируется, то она может трансфор­мироваться в «организованную международную систему», и тем самым оправдается гипотеза Арона о достижении «мира через закон». С другой стороны, тип «иерархической системы» Каплана, где наиболее мощный актор определяет пределы конфликтов, также может трансформироваться в организованную международную систему, оп­равдав на этот раз гипотезу Р. Арона о возможности добиться «мира через империю»;

4) возможности использования тех или иных средств (силы, обмена или убеждения), допускаемых данной системой;

5) степень внешней централизации акторов, т.е. влияние характера данной международной системы на их поведение;

6) различие статусов между самими акторами.

Указанные структурные характеристики хотя и не позволяют пред­видеть все гипотетические типы международных структур (на что пре­тендует концепция М. Каплана), однако дают возможность описать структуру любой международной системы, что очень важно с точки зрения выявления законов существования и изменения различных структур (см.: Г)егг1ептс. Р. 188—193).

Таким образом, наиболее общим законом международных систем считают зависимость поведения акторов от структурных характеристик системы. Этот закон конкретизируется на уровне каждой из таких характеристик (или измерений), хотя окончательного согласия отно­сительно их количества и содержания пока не существует.

Еще один общий закон — закон равновесия международных систем, или закон баланса сил (баланса, позволяющего сохранять относи-тетьную стабильность международной системы) (см.: Агоп. Р. 144).

Вопрос о содержании законов функционирования и изменения международных систем является дискуссионным, хотя предмет таких дискуссий, как правило, один и касается сравнительных преимуществ биполярных и мультиполярных систем.

По Р. Арону, биполярная система содержит в себе тенденцию к нестабильности, так как она основана на взаимном страхе и противо­положности интересов, что побуждает противостоящие стороны к жесткости в отношении друг друга.

Сходные предположения выдвигались и М. Капланом. Он считал, что мультиполярная система содержит в себе некоторые риски: рас­пространения ядерного оружия, развязывания конфликтов между мел­кими акторами, непредсказуемости последствий, к которым могут при­вести изменения в союзах между великими державами. Однако риски мультиполярной системы не идут ни в какое сравнение с опасностями биполярной системы. Последняя более опасна, так как характеризуется стремлением обеих сторон к мировой экспансии и предполагает постоянную борьбу между двумя блоками — то ли за сохранение своих позиций, то ли за передел мира. Не ограничиваясь этими замечаниями, М. Каплан рассматривает «правила» стабильности для биполярных и мультиполярных систем.

По его мнению, для стабильности мультиполярной системы суще­ствует шесть правил:

1) расширять свои возможности, и лучше путем переговоров, а не путем войны;

2) лучше воевать, чем быть неспособным расширить свои возмож­ности;

3) лучше прекратить войну, чем уничтожить великую державу (су­ществуют оптимальные размеры межгосударственного сообщества: на­пример, европейские династические режимы считали, что их противо­действие друг другу имеет естественные пределы);.

4) сопротивляться любой коалиции или отдельной нации, пытаю­щейся занять господствующее положение в системе;

5) противостоять любым попыткам того или иного национального государства «присоединиться к наднациональным международным ор­ганизационным принципам», т.е. противостоять идее подчинения го­сударств какой-либо высшей власти;

6) относиться ко всем великим державам как к приемлемым парт
ерам; позволять стране, потерпевшей поражение, войти в систему на

правах приемлемого партнера или заменить ее путем усиления другого, ранее слабого государства.

Что касается законов функционирования гибкой биполярной сис­темы, то М. Каплан подчеркивает, что эти законы различаются в зави­симости от того, являются ли составляющие блоки такой системы ие-рархизированными или нет. Все же М. Каплан выделяет четыре общих правила, применимых к любым блокам биполярной системы:

1) стремиться к расширению своих возможностей по сравнению с возможностями другого блока;

2) лучше воевать любой ценой, чем позволить противоположному блоку достигнуть господствующего положения;

3) стремиться подчинять цели универсальных акторов (МПО) своим целям, а цели противоположного блока — целям универсальных акторов;

4) стремиться к расширению своего блока, но сохранять терпимость по отношению к неприсоединившимся, если нетерпимость ведет к непосредственному или опосредованному тяготению неприсоеди­нившихся к противоположному блоку.

Что касается трансформации международной системы, то основным ее законом считается закон корреляции между полярностью и стабильностью. М. Каплан подчеркивает, например, нестабильный ха­рактер гибкой биполярной системы. Если она основана на неиерархи-зированных блоках, то эволюционирует к мультиполярной системе, а если тяготеет к иерархии обоих блоков, то существует тенденция ее трансформации либо в жесткую биполярную, либо в иерархическую международную систему. В гибкой биполярной системе существуют риски присоединения неприсоединившихся; подчинения одного блока другому; тотальной войны, ведущей либо к иерархической системе, либо к анархии. Внутриблоковые дисфункции в биполярной системе подавлены, зато обостряются межблоковые противоречия. Основное условие ее стабильности, следуя М. Каплану, — равновесие мощи. Если же появляется третий блок, то это ведет к серьезному разбалансирова-нию и риску разрушения системы.

Д. Сингер и К. Дойч, исследовав проблему корреляции между по­лярностью и стабильностью международных систем в формально-тео­ретическом плане, пришли к таким выводам. Во-первых, как биполяр­ная, так и мультиполярная системы имеют тенденцию к саморазруше­нию. Во-вторых, нестабильность жестких биполярных систем сильнее, чем нестабильность мультиполярных систем.

Американский ученый Э. Хаас подверг этот вывод эмпирической проверке, для чего изучил 21 международную систему, четко отграни­ченную в пространственно-географическом и историческом планах.

Он пришел к противоположному заключению: корреляция между по­лярностью и стабильностью носит обратно гфопорциональньгй характер-Э. Хаас считает, что в биполярной системе войны хотя и более продолжительные, но не так многочисленны, как в мультиполярнои системе (цит по: ВгаШагй. Р. 38).

С точки зрения К. Уолца, никакого качественного различия между биполярной и мультиполярнои системами не существует, кроме того, что первая стабильнее, чем вторая.

Р. Роузкранс предложил теоретическую модель так называемой ре­левантной утопии, которая объединяла бы преимущества как биполяр­ной (прежде всего, возможности контроля периферийных конфликтов), так и мультиполярнои (больше возможностей предотвращения всеобщего конфликта) систем и при этом была бы лишена их недостат­ков. Результатом такого объединения стала бы «бимультиполярная система», в которой два «главных» актора играли бы роль регуляторов конфликтов за пределами своих блоков, а государства, представляющие мультиполярную конфигурацию системы, выступали бы посредниками в конфликтах между двумя полюсами.

Подводя итоги изучения проблемы законов функционирования и трансформации международных систем, следует признать, что сама постановка этой проблемы была очень плодотворной, ибо она позволила показать зависимость поведения государств на мировой арене от формируемой ими международной системы; связь частоты и характера межгосударственных конфликтов с ее структурными характеристиками; необходимость учета системообразующих факторов в дипломатии. Сама идея существования системных законов в международных отношениях дает возможность рассматривать международные системы как результат принятия рядом государств определенного политического, экономического и идеологического статус-кво на международной арене, на общепланетарном, региональном или субрегиональном уровне. С такой точки зрения каждая международная система является не чем иным, как неформальной институализацией соотношения сил между государствами в соответствующем пространственно-временном контексте (см.: Нипктдег. 1987. Р. 171).

В то же время было бы наивно считать, что существующие в науке о международных отношениях законы функционирования и трансфор­мации международных систем обладают такой степенью строгости, ко­торая позволила бы делать на их основе безошибочные прогнозы. Ьолее того, эти законы, по сути дела, оставляют «за скобками» исследование основных причин международных конфликтов. Сводя международные отношения к межгосударственным взаимодействиям, они Неоправданно ограничивают понятие международной системы только теми государствами, между которыми существуют прямые регулярные сношения и прямой взаимный учет военной силы. Но, как верно под­черкивает Б.Ф. Поршнев, «есть обширная область косвенных, подчас несознаваемых действующими лицами зависимостей, без которых, од­нако, представление о системе остается неполным» {Поршнев. 1970 С. 10).

* * *

Таким образом, применение системного подхода дает исследователю богатые теоретические и методологические возможности.

И все же системная теория не может похвастаться слишком боль­шими успехами в анализе международных отношений. Пожалуй, можно назвать только две области, где она достигла бесспорно положительных результатов: это стратегия и процесс принятия международно-политических решений (см.: ВасИе, 8тои1$. 1992. Р. 158—159). В остальных же областях науки о международных отношениях ее заслуги до сих пор были весьма скромными. Гносеологически это объясняется тем, что ни одна система, достигшая определенного уровня сложности, не может быть познана полностью. Отсюда то противоречие, на которое обратили внимание Б. Бади и М.К. Смуте: системный подход рассматривается как метод выявления различных способов сочетания ее элементов, определяющих состояние системы, однако, как только исследователь выходит за рамки относительно простых систем, основания для того, чтобы считать правильными делаемые им выводы, значительно уменьшаются (там же. Р. 158).

Кроме того, в науке о международных отношениях до сих пор от­сутствует общепринятое понимание структуры международной систе­мы, а то, по которому имеется достаточно высокая степень согласия, является, как мы уже могли убедиться, слишком узким даже с учетом всех своих измерений. Поэтому многие исследователи отказываются от него, не предлагая, однако, более приемлемого.

* * *

Новизна современного этапа в истории международных отношений, с одной стороны, обнаруживает ограниченность таких понятий, как «конфигурация соотношения сил», «биполярность» или «мультипо-лярность», основанных на методологии политического реализма. С другой стороны, не находят своего подтверждения и либерально­идеалистические прогнозы о формировании однородной системы меж­дународных отношений, в основе функционирования которой лежали 5ы общие интересы и универсальные ценности всех участников.

Распад советского блока и крушение сложившейся в послевоенные годы глобальной биполярной системы (впрочем, ее глобальность всегда была относительной) ставят вопросы, которые не могут быть решены в традиционных терминах «полюсов» и «баланса сил». Исчезла линия четкого раздела между «своими» и «чужими», союзниками и противниками; гораздо менее предсказуемым стало поведение малых государств, региональных средних и «великих» держав. Мир вступил в полосу неуверенности и возросших рисков, обостряемых продолжа­ющимся распространением ядерных, химических, бактериологических и иных видов новейших вооружений. Широкое распространение западных ценностей (таких, как рыночная экономика, плюралистическая демократия, права человека, индивидуальные свободы, качество жизни) как в бывших социалистических странах, так и в постколониальных государствах не только не способствует стабильности глобальной международной системы за счет увеличения степени ее гомогенности, но, напротив, имеет следствием возрастающую массовую миграцию населения из менее развитых в экономическом отношении стран в более развитые, порождает конфликты, связанные со столкновением культур, утратой идеалов, подрывом традиций, размыванием самоидентичности и настойчивыми попытками «возврата к корням», всплесками реакционного национализма. В этих условиях получают «новое дыхание» попытки придания глобальной международной системе стабильности, основанной на использовании традиционных средств мировой политики — лидерстве великих держав, использующих свои преимущества в военной и/или экономической силе. Как показывают эксперты Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), старые параметры мощи и влияния все еще сохраняют свое значение на отстающей периферии новой постиндустриальной цивилизации. Они продолжают существовать и в «центре» этой цивилизации — во многом из-за инерционности мышления и институтов, оставшихся от старой системы. Одновременно с ними в наши дни происходит все более заметное создание глобальной посткапиталистической системы, развивающейся в основном по единым правилам. Речь идет ^Не об однополярном и не о классическом многополярном мире, а о многоуровневой высокоподвижной международной и межгосударст­венной системе, где на передний план выдвигаются такие проблемы, °собенно в экономической сфере, которые требуют многосторонних Решений, новых международных институтов (см.: Стратегия для Рос­сии... 2.4.-2.17).

Глобальная международная система испытывает глубокие потря­сения, связанные с трансформацией своей структуры, меняющимися взаимодействиями со средой.

ЛИТЕРАТУРА

1. Аллан П. Сложность, случайность и индивид в теории международной политики / М. Жирар (рук. авт. колл.) // Индивиды в международной политике. М., 1996.

2. Богатуров АД. Великие державы на Тихом океане. М, 1997,

3. Богданов А, Всеобщая организационная наука (тектология). Т. II. Л.; М., 1927.

4. Бузаи Б. Уровни анализа в международных отношениях // Международные отно­шения: социологические подходы. М., 1998.

5. Николсон М. Влияние индивида на международную систему. Размышления о струк­турах / М. Жирар (рук. авт. колл.) // Индивиды в международной политике. М 1996.

6. Поздняков ЭА. Внешнеполитическая деятельность и межгосударственные отношения. М., 1986.

7. Поршнев Б. Ф. Франция, английская революция и европейская политика в середине XVII века. М„ 1970.

8. Система, структура и процесс развития современных международных отношений / Под ред. В.И. Гаптмана. М., 1984.

9. Стратегия для России: повестка дня для президента-2000. Гл. 2. Российская внешняя политика перед вызовами XXI века // Ы1р//\у\у\у. Ьоок 2000.ги

10. Агоп К. Ра1х е1 Оиегге еп1ге 1е§ па11оп§. Р., 1984.

11. Байге В., 8тои(я М.-С. Ье гс1оигпешеп1 йи топйе. 8ос1о1од1е йс 1а §сепе 1п1сгпа11опа1е. Р., 1992.

12. БеНа1апДу Ь. уоп. Оепега1 8у§1ет§ ТЬеогу. 1968.

13. БгаШагйРИ. ТЬеопе йе §у§1ете§ е1 ге1а1юп§ 1п1егпа11опа1е§. Р., 1977.

14. БгаШагйРИ., В}аНН М.-К. Ье§ ге1а1юп§ 1п1егпа11опа1е§. Р, 1990.

Дата добавления: 2015-07-02