Неомарксизм 17 страница

Косолапое НА. Национальная безопасность в меняющемся мире // Мировая экономика и международные отношения. 1992. № 10.

Концепция национальной безопасности Российской Федерации // \у\у\у.па.ш 14 января 2000

г. Коэи Р. Кооперативная безопасность. Структурная схема для лучшего будущего? //Терроризм и антитсррористическая деятельность. Ч. 1. Колледж по изучению вопросов безопасности и международных отношений. Гармиш-Партенкирхен, 1999.

6. Кулагин ВМ. Гипотеза «демократического мира» в контексте альтернатив мирового развития // Полис. 2000. № 1.

7. Михалка М. Концепции кооперативной безопасности // Вести. Московского ун-та. Серия 18. Социология и политология. 2000. Л1> 3.

8. Ротфельд А. Д. Международная безопасность: формирующаяся повестка дня // Вооружения, разоружение и международная безопасность. Ежегодник СИПРИ. 1997.'

9. Стратегия для России: повестка дня для президента — 2000: Глава 2. Российская внешняя политика перед вызовами XXI века // Ьйр//тетете. Ьоок 2000.ги

10.Хартия Европейской безопасности // Ьйр://тетете. пе.ги/теог1й/1999-11-23/6 Ьаг-! 1а.Ь!т1

11.Цыганков ПА. Безопасность: кооперативная или корпоративная? // Политические исследования. 2000. № 3.

12.Айап Р. Ьа сотр1ехпу, 1е Ьазагй е1 Гтй1у1йи йап§ 1а йюопе роЬйдие т!егпа!юпа1еи// М1сЬе1 О1гагй (й1г.) Ье§ тй1у1йи§ йап§ 1а ро1пщие т!егпа!юпа1е. Р., 1994.

13.Ахм>ог(у Ь. Ьа §ссип!е Ьитате: 1а §ссигпе йе§ тй1у1йи§ йап§ ип топйе еп ти!а!юп // РоШдие е!гапдеге. № 2. Е1е 1999.

14.Байге Б. Ь'Е1а1 1трогге. Е§§а1 §иг Госс1йеп!аЬ§а!юп йе 1'огсИс роЬйдие. Р., 1995.

15.СаНег А., Репу №. апй 8ШпЪгипег 3. А Мете Сопсер! оР Соорегайуе 8есип!у. ТЬе Бгооктд т§!пи!юп, ХУавЫпдпоп, 1992.

16.Со1агйО. Ьа §ос1е!е т!егпа!юпа1е арге§ 1а Оиегге Рго1йс. Р., 1998.

17.Оем>Ш О. 'Соттоп, СотргеЬеп§1уе апй Соорегайуе 8есигпу' // ТЬе Рас1Р1с Кеу1ете. 7:1. (1994).

18.Зохе А. К.ерге§еп!а!юп йе§ аШапсе§ йап§ Ьз поиуе11е §!га!е§1с атег1са1пе // Ро1пщие

е!гапдеге. № 2. Е!е 1997.

19.Кар1ап К. ТЬе Сотте АпагсЬу // ТЬе АНапИс Моп!Ь1у. Vо1. 273, № 2. 1994. РеЬгиагу.

20.КеоИапе К., Ыуе 3. Ротеег апй Ьйегйерепйепсе. 1989.

21.Ре(егя К. Тле сиНиге оР Ри!иге СопРЬс! // Рагате!ге§. ХУийег 1995/96.

22.Катопей. Сап 2000// Ьйр.тетете. топйе-й1р1ота!1дие. Бес. 1999.

23.Кат§е§ 2000. Ь'еп!гее йап§ 1е XXI-е §с1ес1е. 8ои§ 1а й1гес!1оп йе ТЫеггу йе Моп!Ъпа1 е! Р1егге Тасдие!. Бипой, 1999.

24.Китте1 К. Ротеег КШ§: Бетосгасу а§ а Ме!Ьой оР >)опую1епсе. Мете Бгип§те1ск; Ь., 1997.

25.Кау 3. Ь. Тле Бетосгайс Ра!Ь!о Реасе //^Тоигпа1 оР Бетосгасу. 1997. Арг11.

26.Зепагйепя Р. йе. МошНаН§а!юп, §оиуегатс!е е!!Ьеопе§ йе ге1а!юп§ т!егпа!юпа1е§. Р., 1998.

27.8тои(я М.-С. (яоия 1а йгг. йе). Ье§ поиуеПе§ ге1а!юп§ т!егпа!юпа1е§. Рга!1дие§ е!!Ьеопе§. Р., 1998.

28.8пуйег 3., Уап Еуега 8. Бетосгасу апй №аг. Ейиса!юпа1 ргодгат. 8еттаг XXI: Роге1дп РоЬ!1с§, т!егпа!юпа1 Ке1а!юп§, апй Ма!1опа1 т!еге§!. М১асЬ觧с!§ т§!пи!е оР ТесЬ-по1оду. Сеп!ег Рог т!егпа!юпа1 8!шИе§. 1998.

29. №аИ8.М. ТЬе Оп§т§ оР АШапсея. Согпе11 Ш1уег§пу, ПЬаса, 1987, 1990.

30. №а\1 8.М. ТЬе Т1е§ ТЬа! Ргау. №Ьу Еигоре апй Атепса аге БпРтд Араг! // ТЬе Ма!юпа1 т!еге§!. № 110. №т!ег 1998/99.

31. №п§Ы д. А 8!ийу оР №аг. СЫсадо, 1965.

ГЛАВА 12

Проблема правового регулирования международных отношений

Как свидетельствует история, различные социальные общности, взаимодействующие друг с другом на международной арене, всегда были заинтересованы в том, чтобы эко­номические и культурные обмены между государствами и гражданами, политические и социальные процессы, выходящие за рамки межгосударственных границ, сотрудничество, конфликты и даже войны происходили в соответствии с определенными правилами, регулирующими меру допустимого в данной области. Особую важность проблема регу­лирования международных отношений приобретает в наши' дни. Это связано с ростом взаимозависимости современного мира и процессами глобализации, с обострением вызовов человеческой цивилизации в экологии и демографии, экономике и политике, с распространением средств массового уничтожения и новыми угрозами международной безопасности.

Основными социальными регуляторами общественных отношений, которые были выработаны человечеством в ходе его исторического развития, стали правовые и мораль­ные нормы. В сфере международных отношений они имеют существенные особенности и отличия, характеризуются сложностью и вызывают неоднозначные трактовки и ин­терпретации в науке. С одной стороны, исследователи справедливо отмечают общее возрастание уровня правового сознания в мире, усиление роли этических факторов в процессе создания, функционирования к развития международного нрава (Спасский. 1991. С. 20; Дмитриева. 1991. С. 10; Захаров. 1994); с другой — у них не меньше оснований считать, что как международная мораль, так и международное право не так уж прочно укрепили свое влияние на характер взаимодействия государств и народов, а потому не могут рассматриваться в качестве эффективных регуляторов такого взаимодействия (Коршунов. 1988. С. 193-194; Поздняков. 1989)..

Неоднозначность в оценке регулирующей роли права и-морали в международных отношениях не означает, что эту роль вовсе не стоит принимать во внимание и что во внешней политике государства действуют в полном соответствии с учением Н. Макиа­велли, согласно которому «разумный правите;:! не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит сто интересам и если отпала причина, побудившая его дать обещание» (Макиавелли. 1990. С. 52). Неоднозначность лишь подчеркивает, что опасно упрощать подход к пониманию нравственного и правового аспектов между­народных отношений, их противоречивой социальной природы и исторического характера. Она говорит о несовершенстве и относительности роли международной морали и международного права и о том, что раз мир не знает других средств регулирования международных взаимодействий, то от их участников требуется постоянное внимание к моральным и правовым принципам и нормам.

В настоящей главе рассматриваются вопросы, связанные с регулятивной ролью международного нрава в истории международных отношений и на современном этане их эволюции; описываются его основные принципы; анализируются проблемы нрав че­ловека и международного гуманитарного права, а также концепция гуманитарного вме­шательства; наконец, выявляются особенности взаимодействия права и морали в меж­дународных отношениях.

1. Исторические формы и особенности регулятивной роли международного права

Первым источником, питавшим науку о международном праве, стала война, поэтому в первых трудах, специально посвященных междуна­родно-правовым вопросам, появившихся еще в XIV в. (хотя отдельные упоминания данной темы встречаются гораздо раньше), обсуждалось главным образом ]ш ай ИеНит — право на ведение войны, а' также обстоятельства, при которых она могла считаться справедливой (см.: Нахлик. 1993. С. 8). Современное международное право — продукт длительного исторического развития, на разных этапах которого оно принимало различные формы (Бои1ои1. 1970. Р. 11 — 12).

На первой стадии своей эволюции международное.право сущест­вовало в теологической форме. В Ассирии, Египте, Дагомее, Перу, го­сударстве ацтеков применение международного права и права войны было уделом жрецов. Именно они освящали церемонии и ритуалы начала и окончания войн. Даже в тех случаях, когда правитель не при­надлежал к числу религиозных иерархов, он был заинтересован в том, чтобы хотя бы отчасти именно его воспринимали в этом качестве. И Цезарь, и Август, сосредоточив в своих руках крупнейшие государ­ственные посты, стремились предстать одновременно и как верховные главнокомандующие, и как великие жрецы.

Определенные пережитки теологической концепции международ­ного права можно встретить и сегодня: например, в обычаях кровной мести, «священной войны» (джихад), праве священной мести (вспомним «дело» Салмана Рушди) и т.п.

В средние века концепция международного права приобретает ме­тафизическую форму. Международное право конструируется на основе таких понятий и принципов, как абсолютное и незыблемое понятие суверенитета, право на завоевания, принцип первого оккупанта, динас­тический принцип. Суверенность сводится в конечном счете к праву на объявление войны любому государству и праву (даже обязанности) ответить на любой вызов извне. Межгосударственная граница пони­мается как та линия, с которой можно отправиться на завоевание своего соседа или с которой он сам нападает на вас. Международное право и сегодня постоянно воспроизводит понятия суверенной власти, лиг и союзов, свободы навигации и т.п. Одним словом, эти понятия практи­чески не изменились со времен Фукидида и Полибия. «Наши мирные договоры, соглашения об арбитраже, пакты о ненападении не более изобретательны, чем во времена Пелопоннесской войны. Единственное новое понятие, добавленное метафизическим правом к своему тео­логическому наследию, это принцип национальности (хотя его знали уже греки, отличавшие эллинов от варваров). Его генезис связан, вероятно, с реакцией на династическую политику» (там же. Р. 12).

Еще одна историческая форма международного права, роль которой так же велика и неоднозначна, представлена антропоморфным международным правом. По всей видимости, в ней находит отражение принцип абсолютизма, в соответствии с которым средневековое право делало из политического суверенитета родовое благо, переходящее по наследству из поколения в поколение, а войны между государствами представали как ссоры между суверенами или споры династий. В наши дни периодически возрождаются проекты международных договоров, законов и судов, которые являются в некотором смысле воспроизведе­нием антропоморфных канонов. Таковы, например, попытки запретить войны путем своего рода полицейской регламентации, некоторые со­временные проекты арбитража, которые, не внося по сути ничего нового, фактически воспроизводят частное право или даже феодальное право,-напоминая в чем-то придворные суды удельных князей.

Истории международных отношений известна и такая форма их правового регулирования, как имперское право. Оно находило свое применение всякий раз, когда какая-либо могущественная держава стремилась единолично определять нормы поведения в международных отношениях. При этом чаще всего она пыталась навязать другим странам соглашения и правила, которые сама выполнять не собира"-лась. Например, из описания Фукидида видно, что даже демократическая Древняя Греция не избежала соблазна применения имперского права: стремясь обеспечить стабильность своего окружения, Афины диктуют осажденному Мелосу правила поведения, обеспечивающие управление этим островом по законам, которые кардинально расходятся с нормами греческой демократии. Подобным образом на протяжении XVIII и XIX вв. вела себя Британская империя, «над которой никогда не заходило солнце». Сегодня, как считают некоторые исследователи, на то, чтобы определять нормы международной жизни, претендуют США, обладающие беспрецедентной военной, экономической и политической мощью (см. об этом: Бептз. 1999).

Одной из первых попыток демократизации международных отно­шений стала доктрина так называемого естественного права, которое может считаться прообразом современного международного права.

Элементы естественно-правовой доктрины можно найти у древнегре­ческих софистов и стоиков, в учении Аристотеля, в сочинениях сре­дневековых теологов Фомы Аквинского и Августина, в трактатах ка­нонистов эпохи Возрождения (Ф. де Витория и Ф. Суарес), в работах первых протестантских юристов и родоначальников современного международного права (Г. Гроций), в философии эпохи Просвещения. При всем различии социально-исторических основ идей естественного права в них есть общее ядро. Как писал Г. Гроций, «мать естественного права есть сама природа человека, которая побуждала бы его стремиться ко взаимному общению, даже если бы мы не нуждались ни в чем... Однако к естественному праву присоединяется также польза, ибо по воле Создателя природы мы, люди, в отдельности на самом деле беспомощны и нуждаемся во многих вещах для благоустроенного образа жизни... Но подобно тому как законы любого государства преследуют его особую пользу, так точно известные права могли возникнуть в силу соглашения как между всеми государствами, так и между большинством их. И оказывается даже, что подобного рода права возникли в интересах не каждого сообщества людей в отдельности, а в интересах обширной совокупности таких сообществ. Это и есть то право, которое мы называем правом народов, поскольку это название мы отличаем от естественного права» (Гроций. 1956. С. 48).

Таким образом, основатели современного международного права усматривали в естественном праве как средство, которое позволяет подчинить политическую жизнь неким сознательным правилам, сделать государственную власть ответственной за свои действия, так и источник права народов. Однако при всей привлекательности отдельных положений концепции естественного права следует видеть и то, что ей свойственна тенденция сведения многообразия правовых основ жизнедеятельности (в том числе и в сфере международных отношений) всех государств и народов во все времена к единым рациональным основам, вытекающим из самой природы или божественного промысла. В действительности же желание составить некий «вечный кодекс естественного права» представляет собой попытку перенести на все человечество нравы и обычаи, свойственные европейской цивилизации, что является фактическим игнорированием существования плюрализма цивилизаций как во времени, так и в пространстве.

В политической практике опасность абсолютизации естественного права связана с вытекающей из него возможностью морального реля­тивизма. Поскольку сама природа не остается неизменной, порождая новые обстоятельства, то, следуя логике естественного права, изменение ситуации влечет за собой необходимость изменения критериев моральной и правовой оценки. Отсюда в марксизме, например, право

фактически подменяется политической целесообразностью, в экзис­тенциализме — стремлением к свободе и т. п.

В то же время не менее верным остается и то, на чем настаивал еще Г. Гроций: без права нет справедливости, и только через право лежит путь к действительной выгоде государств в их взаимодействии друг с другом (там же. С. 49—50).

Недостатки и противоречия, присущие концепции естественного права, находят свое отражение и в современном международном праве.

2. Особенности современного международного права и его основные принципы

Современное международное право определяется юристами как «особая система прав, функционирующая в международной системе» (Курс международного права. 1989. С. 9), как «государственно-волевое явление; система юридических норм, регулирующих определенные об­щественные отношения», с указанием на ее обеспечение государствен­ным принуждением в необходимых случаях {Тункин. 1983. С. 26). Важно также уточнение, что «международное право есть совокупность прежде всего общепризнанных норм» (Блищенко, Солнцева. 1991. С. 106). Существенной особенностью современного международного права является его тесная связь с зародившимся в Европе внутригосу­дарственным правом, основанном на принципе суверенитета. В госу­дарстве, призванном защищать своих граждан от индивидуальных и групповых нарушений их безопасности, существует потребность уста­новления и поддержания социального порядка. Эта потребность привела к выработке объективных правил, содержащих четкие указания на то, какие поступки членам общества разрешены, а какие запрещены, что им можно делать, а что нельзя. Параллельно вырабатывались столь же объективные процедуры применения этих правил. Государство дли­тельное время оставалось единственным «мотором» этого механизма, поскольку оно имело монополию на осуществление принуждения в качестве неотъемлемого свойства суверенитета, дававшего ему исклю­чительность компетенций на своей территории. Это не значит, что все Нормы непременно исходили от государств. В недрах общества также Рождались некоторые обычаи. Кроме того, источником правовых норм выступали соглашения и обязательства, принятые между людьми. Но именно государство было гарантом действенности и возможности при­менения всех правил независимо от источника их происхождения. Именно государство фиксировало иерархию правил посредством

«юридического порядка». Если государственная власть была автори­тарной, этот порядок подлежал критике. Но при этом не переставал оставаться порядком (подробнее об этом см. СкетИИет-Оепётеаи. 1999).

И сегодня основными субъектами международного права являются прежде всего существующие государства, государства в стадии станов­ления, МПО, некоторые государствоподооные образования (вольные города, Ватикан и др.) (Тункин. 1983. С. 27). Вместе с тем в последние годы состав субъектов международного права расширяется, и в него сегодня вводят уже не только ряд НПО, транснациональных образо­ваний, но/и отдельные граждане..Это является одним из важных про­явлений демократизации современных международных отношений.

Действительно, 80-е гг. XX в. ознаменовались широким распро­странением либеральной демократии в мире, которое продолжается и сегодня. В эти годы произошло падение военных режимов в Латинской Америке (Аргентина, Бразилия, Чили) и Азии. (Филиппины), начались демократические преобразования в Южной Корее, Тайване, де­мократические выборы прошли в ряде африканских стран к югу от Сахары (Мали, Буркина-Фасо и др.). Бурные перемены в Восточной и Центральной Европе — начиная с «перестройки» и падения Берлинской стены, обретения странами бывшего «советского блока» возможности самостоятельно выбирать свою судьбу и кончая достижением бывшими республиками СССР независимости — также вписываются в эту общую тенденцию. В то же время именно в Восточной и Центральной Европе, вероятно, наиболее выпукло проявляются противоречия как самой идеи либеральной демократии, так и международного права, которое издавна является ее неотъемлемым спутником.

В соответствии с либеральной идеей между демократическими го­сударствами, использующими для разрешения возникающих между ними разногласий и споров прежде всего политические средства (пере­говоры, посредничество, международный арбитраж и т.п.), практически немыслимы вооруженные конфликты, а тем более войны. Для вышеназванных государств характерны осуждение ксенофобии, со­блюдение прав человека и национальных меньшинств на своей терри­тории, отсутствие притязаний на территории соседних государств и т.п. Чего нельзя сказать о «молодых демократиях» на пространстве бывшего СССР, в том числе и о государствах, присоединившихся к Европейской конвенции по правам человека, международным правовым обязательствам и встречающих благожелательную поддержку со стороны Запада. Например, дискриминационные законы в отношении национальных меньшинств (Эстония, Латвия), нарушения прав человека остаются практически без каких-либо серьезных международно-правовыхпоследствий. Все это питает сомнения в действенности норм

международного права, в возможности правового решения проблем, возникающих в отношениях между независимыми государствами, дает аргументы сторонникам «символического» значения права для функ­ционирования международных отношений.

По мере того как зарождалась и становилась все более тесной связь права и демократии, отраженная термином «правовое государство», государство утрачивало свою исключительную роль в установлении и поддержании юридического порядка. Подчиняясь заранее установлен­ным правилам или высшим принципам (разделение властей, осново­полагающие конституционные нормы или международные договоры), государство соглашается на ограничение своей власти. Это необходимое условие демократии. Вместе с тем оно недостаточно, так как демократия не сводится к институциональным механизмам, а представляет собой постоянный, непрекращающийся поиск процедур привлечения всех граждан к выработке механизмов принятия решений и участию в них.

Другой стороной указанного феномена стало добровольное делеги­рование государствами части своих компетенций межправительствен­ным организациям — процесс, который получает ускорение после 1945 г. Даже право вести войну было передано ООН через механизм коллективной безопасности. Регулирование торговых отношений перешло иод контроль ВТО; уровень государственного дефицита стран зависит от МВФ, а для некоторых из них — от ЕС (см.: Моп(Ьпа1. 2000). Все это вносит изменения в содержание традиционного суверенитета государства.

Наиболее сильные экономические акторы серьезно теснят государ­ства в сфере осуществления тех функций, которые препятствуют фи­нансовым и коммерческим интересам этих новых игроков междуна­родной сцены. Характерный пример этого — Многосторонний договор по инвестициям (ЛМ1), разработанный в рамках ОЭСР. Как показывает руководитель НПО «РиЪпс Сшгеп С1оЬа1 \Уа1сЬ» Лори М. Уэлэк (Ш'аНаск. 1998), АМ! фундаментально отличается от других междуна­родных договоров тем, что в нем за международными предприятиями и инвесторами резервируются права, а за правительствами — обяза­тельства. Механизмы АМI предоставляют каждому иностранному предприятию или инвестору право оспорить почти любую политику или деятельность государства (например, существующие в нем фискальные меры в области окружающей среды, трудовое законодательно или правила защиты потребителя) как представляющие потенциальную угрозу для прибылей. АМI трансформирует властные отношения в современном мире, подчиняя директивам мультинационалий Множество тех функций, которые в настоящее время осуществляются государствами, включая применение международных договоров. Что касается применения положений, то АМ! дает частным предприятиям и инвесторам те же права и тот же статус, что и национальным прави­тельствам, в частности, право преследовать государства в судах по своему выбору. Примером стали действия швейцарской фирмы МООА в 2000 г. в отношении российского правительства: арест счетов посольства РФ во Франции, задержание российского парусника «Седов» в Гавре. Фактически подобные действия транснациональных фирм являются нарушением международного права, маскируемым под юридические нормы. Передавая свои разногласия с государством в арбитраж, они обнаруживают склонность не столько к строгому применению международного права, сколько к заключению сделки (см. там же).

Специалисты подчеркивают, что в экономической и финансовой сферах международное право оказывается особенно малоэффективным, а безнаказанность просто вызывающа. Преступления в них не подлежат никакому международному суду, а национальные суды не терпят ограничений своих действий. Что касается сферы международной торговли, то создание ВТО как органа, регламентирующего возни­кающие здесь споры, было расценено как позитивный шаг вперед, про­движение по пути правового регулирования взаимодействий госу­дарственных и негосударственных субъектов. Однако на деле это продвижение можно отнести только к тем сделкам, которые не затра­гивают США. Соединенные Штаты, сохраняя соответствующий раздел (кирег 301) своего внутреннего законодательства, касающегося международной торговли (Тгайе Ас!), оставляют за собой свободу при­бегать к односторонним санкциям в тех случаях, когда, с -их точки зрения, имеется угроза их национальным интересам. Этот пример красноречиво показывает преждевременность вывода о господстве права в современных международных отношениях. Господство между­народного права может иметь место только в случае всеобщего ха­рактера существующих норм, отсутствия каких-либо исключений (СИетННег-Оепйгеаи. 1999).

Приведенный выше пример свидетельствует и о том, что процесс трансформации содержания государственного суверенитета более сложный, чем его трактуют. Вопреки широко распространенным ут­верждениям, что этот процесс — просто «подрыв», «утрата» прежнего содержания, он не является таковым, а тем более он не ведет к «посте­пенному исчезновению» государственного суверенитета. Во-первых, само по себе делегирование некоторых традиционных внутренних функций государства в компетенцию международных организаций яв­ляется не отрицанием суверенитета, а проявлением одного из важней­ших его принципов — принципа суверенного равенства (подробнее об

этом см: Орджоникидзе. 2000). Во-вторых, процесс трансформации со­держания государственного суверенитета проходит при активном со­участии государств, которые видят в нем возможность интегрироваться в общемировые экономические процессы и тем самым сохранить и продвинуть свои национальные интересы в условиях глобализации. В-третьих, «подрыв суверенитета» касается прежде всего так называемых слабых государств и в конечном счете представляет собой новое проявление борьбы государственных интересов на международной арене в условиях появления на ней новых мощных экономических и финансовых акторов — транснациональных корпораций, фирм, банков и т.п. В-четвертых, «размывание суверенитета» не доходит до отмены репрессивных возможностей государства.

Сила и слабость международных организаций и, соответственно, эффективность международного права, его власть над государствами в решающей степени зависят от самих государств, главным образом, — от великих держав. Так, уже в июне 1945 г. в рамках ООН была основана международная судебная власть — Международный суд с место­пребыванием в Гааге. Его функции состоят, во-первых, в разрешении в соответствии с международным правом юридических споров, пере­данных на его рассмотрение государствами, и, во-вторых, вынесение консультативных заключений по юридическим вопросам, переданных ему уполномоченными на то международными органами и учрежде­ниями. Однако его компетенция остается достаточно ограниченной. Во-первых, она касается только юридических споров между государствами и исключает из этих споров граждан, народы без государств, МПО и НПО. А во-вторых, она относится только к тем-государствам, которые официально признали авторитет Международного суда в уре­гулировании споров, которые могут возникнуть между ними. Между тем до настоящего времени из 188 стран — членов ООН только.58 принимают его компетенцию. Из постоянных членов Совета Безопас­ности его признает только Великобритания. При этом государства, признавшие компетенции Международного суда, сопроводили свое признание многочисленными ограничительными условиями. Поэтому международная судебная власть находится на эмбриональной стадии: именно недостаток компетенции помешал Международному суду при­нять к рассмотрению обращение Югославии в 1999 г., требовавшей принятия срочных мер по прекращению бомбардировок НАТО, которые велись в нарушение норм международного права. Рассматривая эту проблему, М. Шемийе-Жандро ставит риторический вопрос: какой суд возьмется преследовать, например, израильское руководство за Распространение израильских поселений в Иордании, которое запре­щено четвертой Женевской конвенцией? Ведь 49-я статья этой Кон­веиции гласит: «Оккупационная держава не может осуществлять де­портацию или размещение части своего собственного гражданского населения на оккупируемой ею территории». И какой суд способен привлечь к ответственности руководство Атлантического союза за ущерб, причиненный гражданским лицам в Югославии натовскими бомбардировками? (СкетПИег-Оепагеаи. 1999). Ответ очевиден: в от­сутствие воли великих держав международное право не может быть эффективным и в полной мере отвечать своему предназначению. По­ложение осложняется и коллизией между основными принципами международного права, их несбалансированностью.

Основные принципы международного права

Под основными принципами международного нрава понимаются его наиболее широкие и важные нормы, в которых выражается его главное' содержание и характерные черты и которые обладают высшей, импе­ративной юридической силой (Курс международного права. 1989. Т. 2. С. 5). Основные принципы современного международного права за­креплены в ряде документов наиболее авторитетных международных организаций и форумов, в частности, в Уставе ООН, в Декларации о принципах международного права 1970 г., в Заключительном Акте Со­вещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г. (поэтому их называют иногда «Хельсинкским декалогом»). Как правило, в меж­дународных актах речь идет о следующих десяти принципах: суверен­ном равенстве государств; неприменении силы и угрозы силой; неру­шимости границ; территориальной целостности государств; мирном урегулировании споров; невмешательстве во внутренние дела; уважении прав человека и основных свобод; равноправии и праве народов распоряжаться своей судьбой; сотрудничестве между государствами; добросовестном выполнении обязательств по международному праву (см.: там же. С. 19). Их функции состоят,в закреплении и охране устоев системы международных отношений, содействии ее нормальной жиз­недеятельности и развитию, а также в обеспечении приоритета ооше-человеческих интересов и ценностей — мира и безопасности, жизни и здоровья, международного сотрудничества и т.п.

Основные принципы международного права носят исторический характер, т.е. в них закрепляются основные права и обязанности госу­дарств применительно к потребностям существующего этана и состо­яния международных отношений. Их значение и роль в регулировании международных отношений нельзя абсолютизировать: как показывае практика, эти принципы нередко игнорируются, оставаясь, по сущест­ву, благими пожеланиями. Вместе с тем было бы ошибкой отрицать «побое влияние принципов на характер межгосударственного взаимо­действия.

Несмотря на многочисленность, легко заметить, что содержание принципов пересекается, они так или иначе перекликаются друг с дру­гом. Поэтому в системе основных принципов международного права могут быть выделены три группы: 1) принципы, формулирующие по­ложения о равенстве субъектов международных отношений; 2) прин­ципы, настаивающие на их независимости; 3) принципы, направленные на мирное урегулирование межгосударственных противоречий.

Дата добавления: 2015-07-02