Отложим богословские теории. Но разве нет жизненной и исторической правды в тезисе о властолюбии духовенства и связанной с ним духовной деградации христианского мира?

— Еще одна типично просветительско-масонская идея романа, давно уже отброшенная даже атеистическим религиоведением,— это идея о том, что вся эволюция религии есть реализация воли к власти и духовенство разрабатывает догматы ради своей корысти. Тут опять получается противоречие: если все в христианстве взято из язычества, а язычество было таким светлым и феминистическим, то отчего же христианство-то получилось таким "темным"? Неужто и языческие мудрецы и жрецы тоже из корысти создавали свои "символы женского начала"?

Сам же тезис о властолюбии духовенства как о движущей силе истории христианства критиковался даже советским "научным атеизмом". В светском религиоведении говорится, вместо этого, об объективных социальных законах и потребностях, о внутренней логике мифа, о долгой кристаллизации тех потенций и интуиции, которые были заложены в данную религию изначально и хотя бы как возможность присутствовали в ней от ее истоков.

И совсем уж неприлично выглядит тезис о том, что гностики и языческие мистики давали людям возможность свободного, непосредственного и личного обретения духовного опыта, в то время как властолюбивые попы всё замкнули на себя и свою структуру. У гностиков есть три расы людей: плотские, душевные и духовные. Перейти из одного разряда в другой нельзя. Разница заложена была еще на заре эволюции нашего мира. Духовные — это те, в кого попала частичка духа Софии. Тем, кому не так повезло, остается лишь слушаться гуру. Аналогична иерархия и в других эзотерических течениях: "мастера" окружены благоговейным послушанием "учеников".

Но в Церкви эпохи ее борьбы с гностицизмом (II–V вв.) как раз было демократическое избрание священников и епископов. Кстати, хотя бы поэтому в Церкви и не могло быть никаких "тайных учений". Но ни в каком эзотерическом течении — от гностиков до "Приората Сиона" — не было избрания "посвященных" "непосвященными", учениками. "Великий Мастер" сам назначает новых "сенешелей", сам решает, кому открыть последние "тайны".

— Ах да, Вы же религиовед и историю религии изучали еще на кафедре научного атеизма МГУ...

— Да, и поэтому, в частности, очень многое из книги Брауна мне хорошо знакомо. Но к чести моей кафедры вновь скажу: советский "научный атеизм" брежневской поры далеко ушел от атеизма Берлиоза и Иванушки Бездомного.

Базовый религиоведческий тезис "Кода да Винчи" состоит в том, что в христианстве все идеи и символы заимствованы из язычества (см. с. 281). Подобная идея была модна в XIX в., но современное религиоведение, в том числе и светское, так уже не считает.

Главная идея христианства заключается в том, что Единый Изначальный Бог, Творец космоса, именно свободно, по Своей любви к человеку, а не разрешая внутренние проблемы и интриги, — стал Человеком, пошел на смерть, принес Себя в жертву ради людей. Назовите мне дохристианскую религию, содержащую такую идею, — и я готов заплатить этому человеку 1 000 долларов. В язычестве есть идея о страдающих богах, но эти боги страдают по необходимости: будучи олицетворениями сил природы, они подчиняются природно-циклической необходимости в своих смертях и возрождениях. И даже Озирис сражается с Сетом и проигрывает, а не отдает себя на смерть добровольно. Так что главную идею Евангелия невозможно найти нигде, кроме самого Евангелия.

Кстати, христиане никогда не скрывали общие черты (и не стыдились их) выражения своей веры и веры язычников. Если обнаруживалось нечто общее в вере христиан и в вере какого-то языческого народа, богословы с радостью говорили: вот доказательство того, что Христос поистине Желаемый всеми народами (Агг. 2,7). Мудрость Божия все народы готовила к Своему приходу, и потому зернышки христианских идей были заранее посеяны в самых разных культурах. И значит, даже в случае заимствования христианство отовсюду узнает и берет свое. "Христианство от греко-римской культуры избирает и воспринимает свое, то, что принадлежит ему, как "христианство до Христа" в языческом мире, подобно тому как магнит притягивает к себе железные опилки. Здесь следует говорить не о влиянии на христианство, но о влиянии в христианство того, чему было естественно в него вливаться силою внутреннего сродства"[13].

И еще, хотя я стараюсь не рассматривать то, что Браун рассказывает о язычниках, и ограничиваю свой анализ только теми его тезисами, которые касаются христиан и христианских же еретиков, все же замечу, что вряд ли Браун сможет на основании древних источников доказать, что поклонники Митры верили в его искупительную смерть и воскресение до начал а проповеди христианства. У Брауна: "В христианстве все заимствовано. Дохристианский бог Митра... был похоронен в склепе на склоне горы и ровно через три дня воскрес" (с. 281). На деле как раз Митра приносит в жертву быка, а вот его никто не убивает. С пещерой на склоне горы он связан, верно, но связан своим рождением, а не смертью. Если же Митра был убит — то хотелось бы от фанатов Брауна узнать, кто же именно его убил… "Митра является единственным богом, не разделяющим трагической судьбы мистериальных божеств, из чего можно сделать заключение, что сценарий митраистской инициации не содержал испытаний смертью и воскресением",— говорит крупнейший знаток истории религий М. Элиаде[14].

Дата добавления: 2015-07-02