Славянский код стрелы 1 страница

Предисловие

Мне почти ничего не известно о реальных стрелах. Но я знаю фольклор, некоторые жанры которого буквально наполнены стрельбой из лука, например, былины; в заговорах много стрел, и это не лёгкие стрелки Амура, это мощный огненный обстрел предметов страсти; в мифологических и юнацких песнях южных славян вилы отлично владеют луком и стрелами, как и поляницы нашего эпоса; мало того, в одной из былин упоминается старушка знахарка умеющая использовать при случае боевое стрелковое оружие. Так же до сих пор существует языческий обряд «Вождение (похороны) стрелы», вопрос о котором поднял на форуме Перуница «горящий» этой темой собиратель стрел. И я занялась от этой искры, вот уже несколько недель я чувствую себя задетой, пронзённой, обожжённой, так, будто в мою сторону кто-то шептал заговор:

«…позрю, посмотрю на ясное небо:
Со ясного неба летит огненна стрела;
Той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу её:
«Куда полетела, огненна стрела?» -
«Во тёмные леса, в зыбучие ворота, в сырое кореньё!» -
«О ты, огнена стрела, воротись и полетай, куда я тебя пошлю!
Есть на святой Руси … (имя рек),
Полетай ей в ретивое сердце, в чёрную печень,
В горячую кровь, в становую жилу,
В сахарные уста, в ясные очи, в чёрные брови,
Чтобы она тосковала, на утренней заре,
При младом месяце, на ветре-холоде,
На прибылых днях и на убылых …» (Обрядовая поэзия»,- М., 1997; кн.2, № 67)

И вот, в полном соответствии с заговором, в убывающие декабрьские дни, в длинные, зимние ночи, на растущей Луне, я слышу звенящий, зовущий голос стрелы, я чую: эта тема хочет проявиться через меня, и я подчиняюсь.

< Часть I. Стрелы в устном народном творчестве славян.

-А что бежит без повода?
А что растёт без кореня?
А что поёт без голоса?
-Вода бежит без повода.
Камень растёт без кореня.
Стрела поёт без голоса.

В своём словаре В.Даль пишет о стреле: «копейце, пускаемое из лука; прямая, облая (круглая) деревянная спица, со стальным (у дикарей с кремневым) жалом и с перённым комлем, для прямизны полёта; в самой пятке зарубочка, которая кладётся на тетиву; есть стрелы без наконечников, например, лопаточкою, для боя рыбы, и с костяным, роговым наконечником. Встарь различали стрелы северги, срезни, томарки, тахтуи и прочие» («Толковый словарь живого великорусского языка», — М., т. 4, 1995; С 344).

В фольклоре славян подобных названий стрел нет. В песнях южных славян стрелы имеют устойчивые эпитеты «тонкие», «татаранки», то есть татарские (часто), а так же «белые», «медные» и «золотые» (редко). В восточнославянском «калёные», «громовы», «огненные» (часто), «муравчатые», «переные», «молодецкие», «острые» и «татарские» (редко). Встречаются единичные случаи названия стрел «костяные» и «каменные»:

«И пустила (самодива) тонкую стрелку
И ударила юнака Рабро.
Но тот за щитом укрылся,
Себя и коня прикрыл он …» («Рабро-юнак и самодива»// «Песни южных славян», — М., 1976; С 49).

«Запе лука и две беле стреле,
Jедна уд*ри у грло Милоша,
Друга уд*ри у срце j уначко» (А.Н. Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу», — М., т. 3, 1995; С 85. Cо ссылкой на Серп. Н. пjесме).

В восточнославянском фольклоре сохранилась память о том, что стрелы имеют отношение к белому цвету: в одном из заговоров, ратный человек срывает «зелья могучие» — три травинки – белую, чёрную и красную. С помощью красной травинки он добывает меч, с помощью чёрной уздечку с коня богатырского, а «…белая былинка откроет колчан с каменной стрелой»» («Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия», собранные М. Забылиным, — М., 1992; С 299.Со ссылкой на «Сказания русского народа» Сахарова).

Защитную, камуфляжную расцветку имеют стрелы наших былин, в одной из них Добрыня говорит Маринке:

«Ах ты отдай-ко мою да калену стрелу,
Как калёную стрелоцьку мурафцету!»
(«Добрыня и Маринка», №249 // А.Д. Григорьев «Архангельские былины и исторические песни,» — СПб, т. 2, 2003; С 240).

«Муравчатый, травный, зелёнозлачный; мелкокрапчатый» («Мурава»// В. Даль.Толковый словарь живого великорусского языка, — т. 2, С 359).

«Брал Михайлушко стрелу острую…» («Михайло (Козарин)», №84// «Архангельские былины и исторические песни», — СПб, т.1, 2002; С 274).

Королевич Марко просит названного брата:

«Поезжай ты на моё подворье,
Привези стрелу мне татаранку…» («Королевич Марко и Алил-ага» // «Песни южных славян»,- М., 1976; С 164).

В ратном заговоре: «… в поясе узорчатом зашит, завит колчан с каленой стрелой, с дедовской, татарской…с тем колчаном, со каленой стрелой, разобью врага супостата» («Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия» собранные М. Забылиным, — М., 1992; С 299.Со ссылкой на «Сказания русского народа» Сахарова).

В песнях и былинах описывается оперение стрел, оно всегда из перьев хищных птиц:

«А у той стрелы у татаранки
Девять белых перьев соколиных» («Королевич Марко и Алил-ага» // «Песни южных славян». — М., 1976; С 164).

Сокольник:

«Во левой-то руке да держит тугой лук,
Во правой-то руке стрелу каленую,
Да каленую стрелучку, переную;
Не того же орла да сизокамского.
Не того же орла, который на дубу сидит,
Да того же орла, который на синем море…» («Застава богатырская»// «Былины»,- М., 1988; С 164).

У богатого галичанина Дюка редкие, драгоценные стрелы с дарёными перьями такого же особенного орла, я бы даже сказала священного, так как он гнездиться на самом бел-горюч камне Алатырь:

«А точены стрелки на двенадцать гран,
Да точёны стрелки позолочены,
Перены были перьями сиза орла,
Не тот орёл, кой по полям летат,
А тот орел, кой по морям летат,
Летат орел да за синим морем,
Детей выводит…
На белом Латыре на камене.
Ехали гости-корабельщики,
Нашли три перышка орлиные,
Приносили Дюку перышка во даровях»

«Он днем стрелял, ночью стрелы собирал;
Где стрела лежит, будто жар горит»

«А й трем стрелам цены не ведаю…»
(Былины. М. 1988. № 49. «Дюк Степанович и Чурила Пленкович».С. 365-366).

Тут, вероятно, речь идёт об «особенном» орле, орле- беркуте Golden Eagle. При полёте этой птицы, обладающей золотыми перьями на затылке, буквально вспыхивающими на солнце, возникает феномен нимба или короны, венчающей голову птицы (Кулаков В., Марковец М. Птицы-спутники германских богов и героев. // Балто-славянские исследования XVI,- М., 2004).

Известно, что сокол и орёл были «тотемными» птицами у многих славянских племён:

«Обернись ко ся да мой родимый батюшка
Перелетным ты, да ясным соколом…» (Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия, собранные М. Забылиным. С 112).

И их убийство было запрещено. В песне о Секуле об этом говориться прямо:

«Что ж стрелять мне серого сокола,
Если сам сокольего я рода?…
По древнему польскому преданию, мужчины из рода Гербурт после смерти превращались в орлов…» (Н. Н. Велецкая «Языческая символика славянских архаических ритуалов», — М., 1978, С 37).

В Полесье, в районах русско-белорусско-украинского пограничья, которые являются «заповедником» славянской архаики, в колядках сохранились запреты на отстрел этих птиц, причём выполняющий этот запрет повышает свой социальный статус:

«А у поли даляко стаяу дуб висако,
Святый вечар добрым людям! (повтор после каждой строки)
Ай на том дубу сядеу сызы (а)рёл,
Ай туды ишоу Пауличык дружок,
Хатеу арла убить, хатеу загубить,
Стой, ня бий арла, а йди да царя,
Ай дасть табе царь вараного каня,
Ай цареуна дасть зялёный жупан,
Будя наш Пауличык малоденький пан» (Русский фольклор XXX.Материалы и исследования. С-П. 1999. Ю.И.Марченко. «Зимние праздночно-поздравительные песни в районах русско-белорусско-украинского пограничья». №35. С 367).

«У пана Сяргея явар на дварэ,…
Малады Сяргейка лук(ы) заряджая, …
Лук(ы) заряджая, в ар(ы)лы стряляя,…
Малады Сяргейка, ня стряляй в ар(ы)ла …» (Далее даётся совет стрелять в короля с последующей женитьбой на королевне. Ю. И. Марченко. «Зимние праздночно-поздравительные песни в районах русско-белорусско-украинского пограничья» // Русский фольклор XXX. Материалы и исследования, — СПб, 1999; №35, С 367

И возникает вопрос как же добывали перья этих почитаемых птиц? Вероятно, так же, как девушки собирали перья (лебедей, «пав») для украшения головных уборов и набивки подушек:

«Летела пава распавистая,…
Роняла перье подлапистое
Роняла перье в зелену траву.
Тут как раз ишло князево дите.
Оно не так ишло – перья собирало,
Перье собирала, в рукавок клала,
Малое перо – у подолочек,
Более перо – в рукавочек,…
С подола брала – в подушку клала,
С рукава брала – вяночек плела.» («Жили-были. Русская обрядовая поэзия» С-П. 1998. № 113. С. 61).
Так же перья получали от ловчих птиц, содержавшихся в неволе.

Оперение стрел обыгрывается в русских загадках: стрелы описываются птицами:

«Летит ворон, нос окован: где ткнёт, руда канёт» (Пословицы русского народа. Сборник В.Даля в двух томах. Том второй. М. 1996. с.387. К данной загадке Даль приводит отгадку «ружьё», видимо, имея в виду «пулю», но совершенно очевидно что это вторичное переосмысление отгадки «стрела»).

«Летит птица перната,
Без глаз, без крыл,
Сама свистит, сама бьёт.

Или:

Не крылата, а перната,
Как летит – так свистит,
А сидит – так молчит» ((А.Н.Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу», том 1, М.1995. С.249. со ссылкой на Сахарова).

В старинном охотничьем заговоре встречаем героя, который сам делает древко стрелы из берёзы:

«…В восточной стороне стоит дерево – белая берёза;
Изрублю, исщепаю, выстружу тридевять стрел,
Расстреляю думы, помышленья от своих ловушек на тёмные леса…». («Обрядовая поэзия, книга 1» М. 1997; № 1391 «На удачную охоту за зверями и птицами»).

Тут представлены стадии изготовления древка древнего оружия: рубка дерева, колка его на щепы и выстругивание из щепок округлых в сечении стрел. В другом ратном заговоре, в котором отсутствует само слово «стрела», всё же легко «читается» её присутствие: в нём описывается разбирание опасного предмета на составные части, то есть идёт перечисление вещей, из которых он состоит (железо, дерево, перья, рыбий клей), что даёт нам представление об изготовлении стрел:

«Мать сыра земля, ты мать всякому железу, а ты железо поди в свою матерь землю, а ты древо, поди в свою матерь древо, а вы перья подите в свою матерь птицу, а птица полети в небо, а клей побеги в рыбу, а рыба поплыви в море; а мне бы рабу (такому то) было бы просторно по всей земле. («Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия» собранные М.Забылиным. М.1992. С.298. Со ссылкой на «Сказания русского народа» Сахарова).

А ведь информация по изготовлению стрел не актуальна для широких масс населения вот уже несколько сотен лет, с тех пор, как огнестрельное оружие окончательно вытеснило луки. Впрочем, луки, арбалеты со стрелами довольно долго сосуществовали и успешно конкурировали с огнестрельным оружием, первые виды которого были громоздки, тяжелы и неудобны в эксплуатации. В исторической песне 17 века «Посланец Разина в Астрахани» (1669 год) ещё упоминаются стрелы: «Уж как завтра к тебе (к воеводе) будет он (Разин) стрелы стрелять…». («Старинные исторические песни». М.1971. С.34). В словацких преданиях о благородном разбойнике Яношике, который родился в начале 18 века (в1711 году), говориться о нём и его товарищах: «Носили они зелёные рубахи с кушаком, серые порты, ременные лапти …Оружием их были самострелы и топоры» (Словацкие сказки. М. 1955.«Народная молва о Яношике». С.35).

В былинах можно встретить луки, стрелы и кремниевые ружья, одновременно состоящие на вооружении:

Волх, обернувшись горностаем, в стане врага
«У тугих луков тетивки накусывал,
У каленых стрел железцы повынимал.
У того ружья ведь у огненного
Кременья и шомполы повыдергал,
А все он в землю закапывал». («Былины», М. 1988; «Волх Всеславьевич», С.23).

Интересно здесь название наконечника стрелы, которое В.Даль называет обобщённо «жалом», которое может быть металлическим, костяным, деревянным, тут конкретизировано: «железце», из железа. В старинном заговоре «на стрелу» находим образ костяной стрелы, то есть, видимо, с костяным наконечником: «Полети ты, костяна стрела, к старому хозяину, к колдуну и ведуну. Отколе пришло, тамо и поди» (Ь.Л.Серяков «Голубиная книга».М. 2001. С. 486). А так же с каменным: «…белая былинка откроет колчан с каменной стрелой»». («Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия» собранные М. Забылиным. М.1992. С.299. Со ссылкой на «Сказания русского народа» Сахарова). В этом же заговоре стрела эта названа «дедовской, татарской»!

Ещё одного молодца, строгающего себе стрелу на вынужденном досуге во время долгого плаванья «за Дунай», то есть в Византию, на звероподобной ладье, аналогичной скандинавскому драккару у которых «нос, корма то по звериному, а бока то сведены по туриному», мы находим в архаичном свадебном величании молодого:

«Хорошо было на корабле устроено:
А устроена беседа словно рыбей зуб (в смысле: резная из моржового клыка)
Во беседушке сидел да удалый молодец (имя рек),
Он ведь стружечку строгал из калёной стрелы» («Новгородские былины», М. 1978.«Здунай /Три окуня златоперые/. С. 238).

С корабля стрелял в войско Салтана Салтановича Илья:

«Илья Муромец по кораблю похаживает,
Свой тугой лук натягивает,
Калену стрелу накладывает…» (Былины. М.1988. № 27. С. 203).

Дорога на Византию (ныне Турция и сопредельные ей страны), сначала по рекам, а потом вдоль берегов Чёрного моря, занимала несколько недель, это сколько же стрел можно и нужно было выстругать! Но сколько не выстругивай, стрел мало не будет. В одной из былин герою не хватает трёх тысяч стрел:

«Он ведь йих начел тогда стрелять на стрелочки,
…Их ведь было-то три ведь тысечи,
…Пристрелял он все стрелочки калёные,
…Он хотел только огленутися,
Идет силушки три-то тысечи;
Тут Борисушко князь да приросплакался…». («Былины М.С. Крюковой. Том второй», М. 1941. «Про Бориса Ивановича». С. 19)

Понять, что такое количество стрел не было большим преувеличением, можно, прочитав свидетельства очевидцев штурма славянами византийской Фессалоники в началеVII века: «Славянские суда проплывали в двух милях от стены каждый день, высматривая легкодоступные места…На четвертый день с восходом солнца все варварское племя одновременно издало крик и со всех сторон напало на стену города: одни бросали камни из приготовленных камнеметов, другие тащили лестницы к стене, пытаясь ее захватить, третьи подносили огонь к воротам, четвертые посылали на стены стрелы подобно снежным облакам. И было странно видеть это множество (камней и стрел), которое затмевало лучи солнца; как туча, несущая град, так (варвары) закрыли свод небесный летящими стрелами и камнями» (Свод древнейших письменных известий о славянах. Том II (VII-IX вв.) М.1995. «Чудеса св. Димитрия Солунского» С.129).

Бой более позднего времени, но общий вид аналогичен описанию осады Фессалоники.
Путешествуя посуху, герои славянского фольклора на досуге играючи манипулировали стрелами: ими менялись, их ловили руками:

«Из лога, лога ехали бояре, стреляемчи,
Луками, стрелами все меняемчи;
Один толькоВанюшка не меняется.
«Что же ты, Ванюшка, не меняешься?» -
«Меняйтеся, братцы, не ждите меня:
Мне ныне быть во божьем суду,
Во божьем суду, в святом венчанье». (Обрядовая поэзия. М. 1989. «Приезд свадебного поезда в дом невесты и отъезд к венцу», № 586).

«А едут дорожкой да потешаютсе:
А Васильюшко стрелоцьку постреливат,
А да Добрынюшка стрелоцьку подхватыват» («Добрыня Никитич и Алеша Попович», М.1974; №15, «Василий Касимирович отвозит дани Батею Батеевичу»; С. 87).

Подобные игры-тренировки спасали жизни героям в настоящем бою. Рабро-юнак (сравни древнерусским Храбр), сражаясь с самодивой:

«Поймал он тонкую стрелку,
Разломал на мелкие части
И вновь на коне играет». («Песни южных славян». М. 1976. «Рабро-юнак и самодива». С.49).

В былине «Заключение Ильи Муромца» Добрыня ловит стрелу от Ильи Муромца, на которой прочитывает просьбу о помощи, и выручает товарища.

Имея такую ловкость и силу рук, богатырь мог метнуть стрелу и без лука, так, как мечут копьё, например, в экстремальной обстановке, когда лук сломан:

Стал натягивать Добрыня тугой лук,
И заревел тугой лук, как лютые звери,
И переламывал Добрыня тугой лук надвое.
И бросил он тугой лук о сыру землю,
Направлял он калену стрелу вперед жалом,
И бросал он стрелу за три версты…». («Добрыня Никитич и Алеша Попович», М.1974; №14, «Василий Казимерский».С.83).

Фото: Ermak. Метание сулы – короткого копья.

Молния в виде метателя сулы. «Бозя свариця»
Расстояние, которое в среднем могла пролететь стрела, было мерой длины:

Добрыня скача на коне «За три выстрелу он камешки откидывал». («Добрыня Никитич и Алеша Попович», М.1974; №1. «Добрыня и Змей»,С.13)
Но вернёмся к изготовлению стрел. Металлические наконечники «железца», делали ремесленники, в былине «Молодость Сокольника» находим описание заказа металлического оружия, в том числе и стрел у кузнеца:

«Заходил нунь Сокольницёк в нову кузницу:
«Уш вы ой еси, да молодые кузнецы!
Уш вы скуйте мне-ка палоцьку буёвую,
…Ущ скуйте-тко стрелоцьки калёныя…». (А.Д.Григорьев. «Архангельские былины и исторические песни. Том 2»; С-П, 2003; №288, С. 390).

В болгарской загадке о радуге встречаем металлическую стрелу:

«…Та си точи медна стрела,
Да я пусти в мишин дол»» (А.Н.Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу», том 1, М.1995. С.178).

Часто упоминаемый в заговорах «железный тын» — непробиваемая ограда и оберег, возможно мыслился сделанным из таких выкованных стрел или копий, воткнутых в землю:

«Загорожу свою милу дочь
Да всё тычинками железными…» («Жили-были. Русская обрядовая поэзия» С-П. 1998. № 216. С.115).

«…Огражу вокруг меня (имя)
И дружины моей с орлятами
Тын железный…» («Свадьба. От сватовства до княжьего стола» М. 2001; С.222).

Удивительно красив белорусский заговор коровы:

«/карову/ загавариваю, укрываю,
Дробнымi звёздамi абсыпаю,
Жалезным тынам абстауляю…» (Арнаменты Падняпроуя. Мiнск 2004. С. 367).

В купальской песне сестра просит брата оформить её могилу следующим образом:

«Положи меня / У ограды,
Обсади меня / Стрелицами,
Обвешай меня / Наметками,
Обсей меня / василечками!» (Л.С.Лаврентьева, Ю.И.Смирнов «Культура русского народа». С-П. 2005. С.419.).

В данном случае «стрелицы» можно понять и как растение, и как реальную стрелу, однако их с могилы берут мужчины, а всё остальное – женщины:

«…Молодцы идут -/ Стрелицы рвут,
Старушки идут/ Наметки берут,
Девицы идут -/ василечки рвут» (Там же).

Как известно, собирание, срывание растений в славянской традиции прерогатива женщин, а не мужчин, так что здесь, скорее всего, оговорка, замена правильного по смыслу «молодцы стрелицы берут» на «молодцы стрелицы рвут».

«…подпояшусь светлыми зорями, обтычусь частыми звездами, что вострыми стрелами – от всякого злого недуга» (А.Н.Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу», том 1, М.1995. С.212). Из этого заговора можно понять, что круговое обтыкание острыми предметами, в том числе и стрелами служило защитой.

Ограду (тын) из воткнутых в землю стрел мы находим не только в вербальных оберегах, но и в реальных обрядах: Константин Багрянородный (Х век) в книге «Об управлении империей» писал в Х главе о жертвоприношениях славян: «…Укрепляют они стрелы вокруг дуба…».
Изображения дуба, огороженного рядами стрел до сего времени можно встретить на рушниках белорусского Поднепоровья, на бывшей территории племени радимичей (там, где до сих пор «водят стрелу», и в колядках запрещается стрелять в орла):

Планометричное изображение дубов (вид сверху), ряд стрел отделяет их от других узоров.
Арнаменты Падняпроуя» Мiнск.2004. Каталог рушников, №392, С. 588;. № 395, С. 589. Фрагменты.

На «полотняном фольклоре», так же находим изображения восьми лепестковой розетки с точками в каждом лепестке, обтыканные четырьмя стрелами:

«Арнаменты Падняпроуя» Мiнск.2004. Каталог рушников.№55, С. 476. Для наглядности стрелы на черно-белом фото выделены мной красным цветом.

То, что подобные розетки имеют отношение к Громовержцу, доказывают раскопки новгородского урочища Перынь: «В результате… раскопок выявилась круглая площадка,… в центре которой находилась круглая яма со следами дерева в ней. Исследователь справедливо считает яму основанием деревянного идола Перуна. Вокруг площадки-капища был вырыт неглубокий ров с восемью расширениями по сторонам света, в каждом расширении на дне рва обнаружены следы кострища. Капище освещалось восемью кострами «(Б.А.Рыбаков «Язычество Древней Руси». М.1988. С. 255).

А так же изображение на рушнике центральной России, на котором аналогичная восьми лепестковая розетка с «огнищами» в каждом лепестке и перечёркнутый ромб- знак вспаханной земли в её центре, расположены у подножия дуба. Ко всему этому ведёт прямая дорога через буйный лес:

Фрагмент рушника «Дуб», частная коллекция автора.
Тульская область, Суворовский район.

Оценим глубину традиции: белорусские рушники начала ХХ века «подтверждают» сообщение византийского императора Х века, а российский рушник того же времени – археологические раскопки культового объекта, действовавшего тысячу лет тому назад!

Мотив оберегающей стрелы находим и в оформлении оконных наличников (центральная фигура):

«Страла, павинная расквiтнеть. Лiштва У в. Карма. 2002 г.». Из книги «Арнаменты Падняпроуя» Мiнск.2004. Рис. 51. С. 268.

Интересно, что магическая сила стрелы использовались как лекарство в снадобьях: «В наговорную воду, употребляемую против сглаза, хорутане вместе с угольями кладут стрелу или ключ» (А.Н.Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу», том 2, М.1995. С.208). Здесь мы видим прямое указание на то, что стрела и ключ – предметы взаимозаменяемые. На первый взгляд, эта взаимозаменяемость связана с материалом изготовления того и другого – железом, которое само по себе считалось сильным оберегом. Однако, широкое распространение металлических ключей от навесных замков и железных наконечников стрел не вполне совпадает по времени: стрелы бытовали ранее, а металлические замки с дужками в более позднее время. Скорее всего, эта взаимозаменяемость, возникла в древние времена, ещё до появления навесных замков (с дужками) с ключами «классического вида» (с одного конца болванки выпирающая бородка, с другого конца круглая головка). Первые ключи закрывали и открывали не замки, а засовы, щеколды и имели вид длинных тонких палочек, которые вставлялись в прорези двери и запора, и, движением «туда-сюда» медленно двигали запор в ушки на стене (запирание), или из ушек (отпирание).

На иллюстрации «переходный» от древнего к «классическому» вид ключа: это всё ещё длинная палочка для открывания засова, но уже с металлической «бородкой» из гвоздей.
Подобные запирающие устройства, конечно, служили более для защиты помещений от проникновения вовнутрь диких зверей, а не от людей, ведь такой «стреловидный» ключ мог сделать себе любой человек. В связи с ассоциацией стрела = ключ, водные источники, «открытые» ударом молнии, громовой стрелой, ключом Бога, назывались «гремячими ключами».
Впоследствии, громыхание металлических ключей «классического» вида на связке, продолжило ассоциативный ряд ключа как предмета, относящегося к Громовержцу.

Тема «ключа и замка» в фольклоре неразрывно связана с любовью, верностью, эротикой: «Вот вам и разгадка! – сказала она (жена-красавица) женихам, — самодельная шкатулочка – это я, а золотой ключик – это мой верный муж» (А.Н.Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу», том 2, М.1995. С.209). Получается, что известный средневековый исторический персонаж Ванька-ключник совсем не случайно стал героем-любовником в народных песнях, не говоря уже о ключнице Малуше, матери пресловутого «робичича», должность, как говориться, «обязывала».

Такую же эротическую символику имел фольклорный образ стрелы, пущенной в кольцо или яблоко. Соответственно «Юрьевская» песня, то есть песня Ярилиного дня «Яр (варианты: Юр, Юрай), вставай рано,/ Возьми ключи,/ Отмкни Землю,/ Пусти траву…», подразумевала «пусти стрелы в Землю, разрыхли, для лёгкого всхождения трав», или, языком причета: «расколи-ко ты, громова стрела, ещё землю-матушку». Несмотря на то, что в мифологии стрелы несомненно являлись атрибутом Перуна, мы видим что и Ярила имел к ним отношение, а вслед за ним и земные влюблённые юноши, любовники и женихи. О стрелах в любовной лирике и свадебных обрядах расскажем ниже.

В настоящее время, сравнивая данные науки и устного народного творчества, мы убеждаемся в том, что интуитивный путь познания, нашедший отражение в фольклоре, во многих случаях весьма точно передавал суть дела, достаточно сравнить фото цели пронзённой стрелами и яйцеклетки со сперматозоидами.

Яйцеклетка и сперматозоиды.Иллюстратор Н. Лукиянова.

В семантике белорусских узоров, выявленных М.С. Кацаром, знак Громовержца изображался в виде ромба (народное название: круг, коло), многократно горизонтально перечёркнутого (то есть так же, как цель, пронзённая стрелами):

А«рнаменты Падняпроуя» Мiнск.2004. Каталог рушников. №80. 484 (и многие другие там же).
Узор выполнен красными нитками по белому фону.

Н.Пяткова с Могилёвщины сообщила ему: «Мая бабуля Аудоцця Гапееуна, якая помнiла французау 1812 года, казала, што вось гэтая фiгура у выглядзе ромба з гарызантальнымi адросткамi-прамянямi – гэта I ёсць сам Грамавiамнiчнiк. Гэта такi святы цi бог.» (М.С.Кацар. Беларускi арнамент. Ткацтва, вышыука. Мiнск. 2009. С 128-129).

К сожалению, всего через 30 лет после экспедиций искусствоведа Кацара, этнографы, обследовавшие тот же регион, уже не обнаружили подобных знаний, и этот элемент узора информанты называли по-другому: «кулачки», «расколки». Я считаю, что сведениям Кацара можно верить, так как, несмотря на то, что фантазии на тему славянской мифологии расцвели пышным цветом именно во времена бабули, «помнящей французов 1812 года», всё же это были «кабинетные» измышления, которые в крестьянскую среду вряд ли проникали. Современные же названия узора хотя и не говорят нам о Громовержце прямо, всё же имеют непосредственное отношение к его агрессивной характеристике.

Дата добавления: 2015-07-02