Славянский код стрелы 2 страница

Помимо стрел в «яблочке» — цели, ассоциирующихся с ключами в замках, стрелы соотносились со змеями, причём по внешнему виду:

«И полетела ёго (Василия) стрелочька калёная,
Как змея ровно да подколодная» (А.Д.Григорьев. «Архангельские былины и исторические песни». Том 3. С-П. 2003. №324 «Васька-пьяница и Бутыга»; С.117).

Конечно, этот текст о стреле и змее можно понимать как метафору неожиданного нападения той и другой а не как знак равенства стрелы и змеи по их форме.В словаре В. Даля приведена пословица: «Как из лука стрела (внезапно)». Однако, «Существует поверье, что змея – медяница (или медянка – от слова медь) целый год бывает слепа и только на Иванов день получает зрение, и тогда, бросаясь на человека или животное, пробивает свою жертву насквозь – точно стрелою» (А.Н.Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу», том 2, М.1995. С.268). Медяница получила такое название, потому что выглядит, словно отлитая из меди. С другой стороны, у южных славян все острые предметы, в том числе и стрелы, ассоциировались со змеёй в устойчивом выражении «остр(а,ы), как змея».

Змея медянка.

В Черногории носатая гадюка называется «Поскок» (Vipera ammodytes), её голова очень похожа на наконечник стрелы (иллюстрация А), по народным поверьям, она прыгает с дерева на дерево.

В реальной жизни медянка и поскок не прыгают и не летают, вытянувшись подобно стрелам. Не смотря на то, что мы привыкли к восприятию змеи в виде волнистой линии, в природе существуют тонкие змейки, нападающие на жертву с деревьев, и в полёте вытягивающиеся струной. Такие змеи водятся значительно южнее границы средневекового расселения славян. Но мы знаем, что в первых веках новой эры славяне крупными массивами проживали в Сирии, на Кавказе и Закавказье и участвовали на этих территориях в войнах с арабами. Именно здесь славяне могли познакомиться с тонкими змеями, бросающимися вниз с дерева вытянутыми «стрелой».

Так же, возможно, эти поверья являются отголосками памяти о древнем использовании отравленных стрел. Стрелы снабжённые змеиным ядом применялись ещё во времена, когда не был ещё изобретён «тугой», дальнострельный лук, придающий стрелам удивительную мощь:

«Спела тетивка у туга лука –
Станишники с коней попадали;
Угодила стрела в сыр-кряковистый дуб,
Изломала дуб в черенья ножевые» (А.Н.Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу», том 1, М.1995. С.155).

«И попадал в сырой дуб крякрвистый,
В то колечко золОчено,
Разлетался сырой дуб на драночки…».
(«Добрыня Никитич и Алеша Попович», М.1974; №14, «Василий Казимерский».С.83).

Конечно, это преувеличение, однако пробивная мощь стрел – факт известный, ещё во времена Первой мировой войны это свойство стрел успешно использовалось: с аэропланов, набравших определённую высоту скидывали стрелы на пехоту противника, стрелы, пикирующие вертикально за счёт тяжёлого наконечника, набирали такую скорость, что легко пробивали каски противника.

В восточнославянском фольклоре отмечается способность лука, тетивы и стрел издавать звуки: лук «гудит», тетива «поёт», что навевает предположения о происхождении струнных музыкальных инструментов от этого вида оружия (или наоборот?).

Стрелы же и гудят, и свистят и поют:
«Ой, што ж то расце да й без кораня?
Святы вечар! (прыпеу пасля кожнага радка)
Ой. Што ж то гарыць да й без полымя?
Ой, што ж то гудзе без буйна ветру?
- Сiнi камень расце да й без кораня,
Зорачка гарыць да й без полымя,
Стрэлачка гудзе без буйна ветру» (Каляндарна-абрадавая паэзiя. Мiнск. 2001. С.125).

«…Как летит – так свистит,
А сидит – так молчит» ((А.Н.Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу», том 1, М.1995. С.249. со ссылкой на Сахарова).

В сербской песне стрела «поёт»:

«Прочь отсюда, угрин Янко!
Мне шатёр твой тут не нужен;
Запоёт моя стрела,
Устрелит тебя, Янко» (А.Н.Афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу», том 3, М.1995. С. 84. Перевод мой).

Способность стрел «петь», свистеть, гудеть «роднит» их с человеческим голосом. Например, в свадебном плаче невеста говорит о своём голосе так:

«Уж я сяду, сиротинушка,
На дубовую на лавочку,
Что ко светлому окошечку,
Что пущу-то отголосочки
Что пониже света белого,
Что повыше леса тёмного.» (Л.С.Лаврентьева, Ю.И.Смирнов «Культура русского народа». С-П. 2005. С.430).

То есть в выражениях, аналогичных традиционному описанию «пускания» стрелы:

«Лети да по поднебесью,
Ниже облака лети же ты ходячего,
Выше лесу ты лети да всё дремучего» …» (Былины М.С.Крюковой. Том второй. М. 1941. «Пересчотов племянник ездил на Офрак-реку». С.86).

В народной поговорке о слове находим пусть отрицательное, но сравнение со стрелами: «Слово не стрела, а пуще стрелы (разит)» (В.Даль).
Реальные стрелы хранили в чехлах, которые имели названия «наперник», «колчан», «колчаночка» и прочие.

«Лучница». Фото: Ermak

«Вынимаёт веть старой (Илья), свой яр тугой лук,
Ишша тугой-от лук да фсё из нАуцья (нАлучья),
Каленую-ту стрелу да из наперника…» (А.Д.Григорьев. «Архангельские былины и исторические песни. Том 2»; С-П, 2003; «№232 «Илья Муромец и станичники»).

«Взявши Добрынюшка тугой лук
А и колчан себе каленых стрел» (Добрыня Никитич и Алеша Попович. М. 1974. №28 «Три года Добрынюшка стольничал». С. 159).

«Тут Алеша попович млад
Надевал тугой лук на могучи плечи,
Клал стрелу во колчаночку…» (Добрыня Никитич и Алеша Попович. М. 1974. №55 «Об Алеше Поповиче». С. 227).

Способ переноски стрел без колчана. Мезонеолит (VIII-VII тыс.до н.э.). Из книги М.Гимбутас «Цевилизация Великой Богини: Мир Древней Европы» М. 2006. С.204.

Стрелы и луки героев и их супостатов иногда описываются огромными:

«— Чем бьете? – спрашивает царь.
- Самодельными луками стрелям и так убивам.
- Где, покажите, ваши лука и ваши стрелы?
-Пожалуйте, пойдем покажем.
А у них там наделана была их оружья: стрела – цела дубина, убить человека можно, а лука – лесина, перевитая ремнями сырыми, как натянется потуже, так она, матушка, идёт версты полторы. Лось не мог уходить – насквозь одного пробил, так на земь и рухнулся» (Русские сказки Сибири и Дальнего Востока волшебные и о животных. Новосибирск 1993. «О трех богатырях — Вечернике, Полуношнике и Световике» С.56).

«Его тугой лук несут девять татаринов,
Калену стрелу несут шесть татаринов»
(«Добрыня Никитич и Алеша Попович», М.1974; №14, «Василий Казимерский».С.83).

Илья просит Добрыню:

«Скоро-борзо выноси мой тугой лук,
Мой тугой лук в двенадцать пуд,
Калену стрелу в косу сажень!» (Былины. М.1988. № 27. С. 203).

И, конечно, стрелы героев были весьма ценными по своим боевым качествам.

Илья Муромец похваляется перед станичниками:

«Ишша перва стрела стоит петьсот рублей,
Ишша фтора-та стрела да-ка стоит да ф тысицу,
Ишша третьей-то стрелы да здеся цен нету:
А куда стрелу направлю, тут полетит она,
А кого велю бить-поранить, того убьёт она!»» (А.Д.Григорьев. «Архангельские былины и исторические песни. Том 2»; С-П, 2003; «№278 «Илья Муромец и станичники»).

Здесь стрела с помощью воли героя становиться подобной «стреле Брахмы», Брахмавану, мифической стреле, неминуемо поражающей врага, в чём проявляются общие индоевропейские корни русского эпоса и индийской мифологии.

Загадочными представляются двойные и тройные стрелы, упоминаемые в эпосе, как у южных, так и восточных славян:

«И говорит самодива:
«Смотри-ка ты, Рабро-юнак,
Пошлю я другую стрелку,
Другую стрелку, двойную,
Немало жен эта стрелка
В горючих вдов превратила;
Пошлю и третью стрелку,
Третью стрелку, тройную…!» («Песни южных славян». М.1976. «Рабро-юнак и самодива».С.49). В примечании к этому тексту выдвинуто предположение, что здесь подразумеваются стрелы, скреплённые вместе или обладающие увеличенной магической силой. Однако археология даёт нам примеры двойных и тройных наконечников стрел:

Средневековые наконечники стрел, в том числе и двойные и тройные.

Правда, такими стрелами можно поразить лишь одну цель двукратно или троекратно одномоментно, или близкорасположенные объекты. А в сербской песне вила поражает юнака двумя стрелами в горло и сердце одновременно:

«Запе лука и две беле стреле,
Jедна уд*ри у грло Милоша,
Друга уд*ри у срце j уначко» (А.Н.афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу». Том 3. М.1995. С.85. Со ссылкой на Серп. Н. пjесме).

Или в русской былине:

«Он (король) накладывал веть две стрелы калёные,
Он и хоцёт стрелеть да сизых голубей (двух, одновременно)» (А.Д.Григорьев.«Архангельские былины и исторические песни». Том 3. С-П. 2003. №375 «Ванюшка Маленькой»;С.410).

Следовательно, здесь были использованы две отдельные стрелы, выпущенные вместе или друг за другом.

В фольклоре славян дополнительную силу стрелам предают с помощью «наговаривания», то есть перед выстрелом обращаются к стреле с просьбой, сообщая ей поставленную задачу, и стрела «слушается»:

«А куда стрелу направлю, тут полетит она,
А кого велю бить-поранить, того убьёт она!» (А.Д.Григорьев. «Архангельские былины и исторические песни. Том 2»; С-П, 2003; «№278 «Илья Муромец и станичники»).

«Калену стрелу накладывает /Илья/,
Ко стрелочке приговаривает:
«Полети, моя калена стрела,
Выше лесу, выше лесу по поднебесью,
Ты пади, моя калена стрела,
В турецкий град, в зелен сад…
Самому Салтану в белу грудь…» (Былины. М.1988. № 27. С. 204).

Пересчотов «родной племянничек», стреляя в змея, приговаривал:

«Ты лети, лети, моя стрела калёная,
Высоко лети да по поднебесью,
Ниже облака лети же ты ходячего,
Выше лесу ты лети да всё дремучего.
А и ты не падай, моя стрелочка, не на морё,
Ты не на морё, не на гору,
…Пади, стрелочка, змею да ретиво серцё!»

И стрела выполняет задание:

«Пала стрелочка-та змею во ретиво серцё…» (Былины М.С.Крюковой. Том второй. М. 1941. «Пересчотов племянник ездил на Офрак-реку». С.86).

В этих текстах важно определение «моя» стрела, потому, что чужая стрела «слушаться» героя не будет она «починяется» только своему хозяину:

«В одно время Ивану-царевичу стало скучно. Походил он туды-сюды, некуда деваться. Зашел в кабинет к отцу и увидел лук и стрелы. Взял лук и стрелы, вышел на балкон и пустил стрелу в одну сторону – она не летит; взял в другу сторону пустил – не летит. И так пускал несколько раз – не летит никуда. Заметил он впереди дубы, рощу в двенадцать дубов, и пустил туды в них ету стрелу. Стрела взвилась и улетела. Тогда он сял на лошадь и поехал туда за стрелой. Ковда приехал туда, между двух дубов нашел дыру, куда ушла стрела в землю. Он ето место стал рыть. Там он нашел – чугунная плита. …И вот под плитой оказалось отверстие, входит под землю. …увидел прикованного старичка на цепях сам с локоть, борода с нокоть. Стрела лежит перед етим старичком. Ковда зашел, поздоровался с старичком, хотел взять стрелу. Етот старичок говорит:

-Нет, не тронь, Иван-царевич, ету стрелу: ета стрела моя.

Иван-царевич говорит:

- Как жо ето стрела твоя: я взял етот лук и стрелы в кабинете. Как она могла попасть к тебе? Кроме того, сидишь ты прикован на цепях, как ты мог владеть етим луком и стрелой?…

- Я вот сижу здесь уже двенадцать лет, — отвечает старик, — посадила тетка твоего отца своей силой колдовства. И вот если ты теперь съездишь домой и найдешь у отца в кабинете в шкафу золотой ключ и отомкнешь мне эти цепи, товда я подарю тебе лук и стрелы и ты товда будешь стрелять куда угодно, товда оне будут лететь» (Русские сказки Сибири и Дальнего Востока: водлшебные и о животных. Новосибирск 1993. № 18. «Булат-молодец». С.196).

«Непослушание» и возвращение к своему хозяину ещё не самый худший вариант «поведения» чужой стрелы. Иногда у такой стрелы появляется способность возвращаться и наказывать «ложного хозяина». Настасья подаёт Кощею чужую стрелу, и:

«Хватил Кощей тугий лук,
Натягивал тетивочку шелковую,
Кладывал стрелочку каленую,
Стрелил-то в черна ворона,
Стрелил – не попал в его.
(Высоко-то стрела да поднималасе,
Да назадь-то стрела ворочаласе).
Так эта стрела взад обратилася,
Пала ему в буйну голову…» (Б.А.Рыбаков. «Язычество древней Руси». М.1988. С. 327. со ссылкой на Рыбникова и Гильфердинга).

Фрагмент серебряной окантовки турьего рога из Чёрной могилы, Х век. По мнению академика Б.А.Рыбакова здесь изображён сюжет «смерть Кощея от своей стрелы».

Аналогичный текст находим в сравнительно недавней песне болгарских партизан времён Второй Мировой войны:

«Ступил Гитлер, ступил Гитлер
На русскую землю.
Целил прямо, целил прямо
В Кремлёвские звёзды.
Не попал он, не попал он
В кремлёвские звёзды,
А попал он, а попал он
Прямо себе в сердце» (М.Л.Серяков. «Голубиная книга. М. 2001. С. 486-487).

Однако тут у оружия «эффект бумеранга» возник вследствие нарушения Гитлером договора, то есть своего рода «клятвы», роты. Отсчитаем тысячу лет назад от 1945 года, и заглянем в договор Руси и Византии середины Х века, в котором оговаривается смерть от своего оружия: русы-язычники, если нарушат этот договор «…да не имуть помощи от бога ни от Перуна, да не ущитятся щиты своими, и да посечени будут мечи своими, от стрелъ и от иного оружья своего…» (М.Л.Серяков. «Голубиная книга. М. 2001. С. 486).

Возвратить стрелы к хозяину можно было и с помощью заговоров: ««…Воротитеся, желесца (железные наконечники стрел), к тому, кто вами стреляет…» (сибирский воинский заговор XVIIIв); «Воротитесь вы, железца, острием на старого государя…» (Великоустюжский сборник XVIIв.)» (М.Л.Серяков «Голубиная книга». М. 2001. С.486)

На стрелы не всегда наговаривали слова с просьбой поразить кого-либо, иногда текст содержал «добро» их хозяевам. В сербской сказке «Баш Челик» (аналог нашего Кощея, буквально «железная башка»), жена злодея трижды выпытывает у него, где находиться его «геройство». Он сообщает ей сначала ложные варианты: «— Дурная жёнка, поверила сразу! Моё геройство не в сабле, а в стреле…Жена тогда начала (притворно) молить Бога на конец стелы» («Мовы усяго жывога». Сербскiя народныя казкi». Мiнск. 2007; «Баш Чэлiк». С.48. перевод мой).

Изредка совершая поездку с религиозной целью, богатырь отказывается от кровопролития, «накладывает заповедь» на своё оружие:

«А-й мне-ка ехать бы дорогою – не подорож(н)ичеть,
Не подорожницеть, ехать – не кроволитьницеть,
…а-й он веть заповеть-то клал себе великую
А на тот де-ка на лук, на калену стрелу…» (А.Д.Григорьев.«Архангельские былины и исторические песни». Том 3. С-П. 2003. №360 «Первая поездка Ильи Муромца»;С.298).

Но при необходимости, эта заповедь героем «снимается»:

«А прости меня, Осподи, в таковой вины;
…нонце лук да нужно-надобно,
Понужнее этого надо калена стрела!» (Там же, с. 305). Далее следует традиционный заговор на стрелу, с просьбой поразить Соловья в глаз.

«Нас сосватала сабля острая,
Положила спать калена стрела»

В противовес к заговорам «на стрелу» для поражения противника, существовали тексты защиты от стрел:

«…Огражу вокруг меня (имя)
И дружины моей с орлятами
Тын железный
Почву укладну,
Небо булатно,
Чтоб никто не мог прострелить его…» («Свадьба. От сватовства до княжьего стола» М. 2001; С.222).

«… как от воды камни отпрядывают, и пузыри вскакивают, так бы от ратных орудий прядали мимо меня стрелы…» («Сказания русского народа собранные Иваном Петровичем Сахаровым». Заговоры воинские на оружие. Интернет-версия на biblioteka.ru).

Помимо заговоров реальных боевых стрел, в фольклоре существуют тексты, в которых человек обращается с просьбами к небесным, «громовым», огненным стрелам.

В любовных заговорах:

«О ты, огненна стрела, воротись и полетай, куда я тебя пошлю!
Есть на святой Руси … (имя рек),
Полетай ей в ретивое сердце, в чёрную печень,
В горячую кровь, в становую жилу…» («Обрядовая поэзия, книга 2» М. 1997; № 67).

В причитаниях:

«Расшиби-ка ты, громова стрела,
Еще матушку да мать – сыру землю! (Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия, собранные М.Забылиным. С.112).

Молонья сверкучая, огнена стрела

И к самому Громовержцу — небесному владыке стрел:

«- Гой еси, батюшка Илья пророк,
Отшибай громами гремучими,
Молоньями сверкучими,
Стреляй стрелой огненной
Во всякого злого человека,
…стреляй в ретивое сердце,
Во горячую кровь,
В печень, в легкое, в селезень…» (Русский семейно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск. 2002. № 268. С.277).

Мы видим, что построение магических текстов с обращениями к реальным стрелам и стрелам божественным, аналогичны: и тем, и другим человек сообщает, где им (стрелам) лететь («выше леса, ниже облака»), куда не падать («не на землю, не на воду») и куда попасть («расколи ретиво сердце»). Может быть именно благодаря этому равенству, которое говорит нам о том, что любые стрелы – предмет сакральный, стрельба Ильи (героя с именем Громовержца) по церквам в «особом состоянии» гнева, яри (аналог характера Громовержца, сравни поговорку о грозе: «Бозя свариться», то есть Бог гневается), в былине не осуждается и не наказывается:

«А я ныне молодец разгневанный,
А я ныне молодец раздраженный».
Как он-то за тем тут повыдумал,
Стрелил-то он по божьим церквам,
По тем стрелил по чудным крестам,
По тем золоченым по маковкам» (Былины. М.1988. № 20. С. 146).

Почему бы и нет, ведь реальные молнии иногда поражают церкви. А у балканских славян одним из многочисленных способов отгона грозы от селения и полей является стрельба человека по тучам из ружья, а в более древний период, несомненно, стрелами. Мало того, в разных концах славянского мира зафиксированы тексты, в которых человек стреляет лучше Бога. Хорутанская (словенская) легенда «Lugar sv. Iliji vraga strelil»:охотник («лугар», сравни с нашим «полянин») во время грозы спрятался под дерево, и вдруг увидел какую то образину, в которую и выстрелил, посчитав её за зверя. Тут к нему подошёл старец, и объявил, что он – святой Илья, семь лет не мог убить чёрта, а охотник его застрелил. За это охотник был награждён счастьем и богатой невестою. «Подобная же легенда известна и в Малороссии,но вместо Ильи-пророка она выводит Бога» (А.Н.афанасьев «Поэтические воззрения славян на природу». Том 1. М.1995. С.240). В украинском варианте Бог уговаривает мужика поменяться оружием(!): ««Твоим ружжом я переведу оттих проклятих, що мене дразнють». Поменялись, и как только станет, бывало, мужик стрелять из божьего ружья – тотчас гром и загремит на небе» (Там же).

Весьма ярко «тема стрелы» проявляется в текстах свадьбы и лирических песнях:

Дружка шепчет в правое ухо коню:

«…Посажу я на тебя, на доброго коня,
Егорья Храброго со слугами со могучими,
Со стрелами со калеными!…» («Обрядовая поэзия, книга 2» М. 1997; № 148)

Или на девичнике поют:

«Из-за лесу конь бежит,
Конь бежит, земля дрожит,
…На коне узда гремит,
За конём стрела летит,
За стрелой молодец бежит;
У ворот стоит девица…
«Красна девица, перейми мого коня!». (Обрядовая поэзия. М. 1989. «Девичник», № 530).

Дружка:

«Сватушка любезный,
Ехали мы темными лесами,
…На нас зверье тут нападали,
Мы все стрелочки,
Все тарелочки в них пораскидали!» («Обрядовая поэзия, книга 2» М. 1997; С. 180).

В весенней белоруской песне молодец посылает невесте на далёкий Дунай стрелы, сообщая ей о своём скором приезде и сватовстве:

«- Плывите, стрелочки, до моей девицы, соколе,
Сокол ясный, молодец красный, Иване.
Пусть моя девица дары готовит, соколе…» (Каляндарна-абрадавая паэзiя. Мiнск. 2001. № 446. С. 129. Перевод с белоруского — мой).

«Приехали сваты на двор,
Пустили стрелу в окно.
- Стрела моя. Стрела,
По что ты пришла?
…- Не по мёд, не по гарилку,
А по красную девку» (Фальклор у запiсах Яна Чачота i братоу Тышкевiчау.Мiнск. 2005. С.190. перевод с белорусского мой).

В зимних обрядовых текстах тема любви, сватовства и женитьбы тесно переплетена с темой стрелы:

Ради приобретения стрелы и девицы молодец может продать коня

«- Ой конь ты мой, конь, я тебе прадам,…
Я тебе прадам за руб, за стрэлку,…
…за красну деуку,
Я стрэлку зламлю, я деуку вазьму…» (Русский фольклор XXX.Материалы и исследования. С-П. 1999. Ю.И.Марченко. «Зимние праздночно-поздравительные песни в районах русско-белорусско-украинского пограничья». №33.С 366).

«Ён (молодец) па судзёнышку пахаджае,
Каляну стралу нацягвае,
Сам страле наказывае.
Што ляцi, ляцi, каляная страла,
Што убi, убi …
Серу вуцiцу на крутом берагу,
Красну дзевiцу на на высокам цераму.
Красна дзевiца – нявеста мая (Т.I. Кухаронак. «Маски у каляндарнай абраднасцi Беларусау». Мiнск 2001. С.136).

Очевидно, что в определённый исторический период умение стрелять стрелами, являлось для жениха обязательным качеством:

«Калi сыны павырасталi, бацька дау iм па луку I страле I сказау: — выйдзiце, сыны, з хаты I пусцiце свае стрэлы. Куды паляцiць страла, там I шукайце сабе жонак.» (Чарадзейныя казкi. Мiнск. 2003. №13, «Царэуна-лягушка»).

И если девушка любит и согласна выйти замуж, она возвращает стрелы хозяину.

Привязанность к супругу проявляется готовностью подавать стрелы:

«- А мой милый, миленький,
Возьми меня с собой (на войну),
… Ты будешь стреляти,
Я стрелочки подбирати,
Тебе в руки давати». (Фальклор у запiсах Яна Чачота i братоу Тышкевiчау.Мiнск. 2005. № 225. С.115. перевод с белорусского мой).

Любя мужа, женщина старается надавать ему стрел побольше:

«А просил-де Данилушко Перемякин сын,
Просил у Настасьюшки три стрелоцьки.
Да даваёт ему Настасьюшка деветь стрелоцёк».» (А.Д.Григорьев.«Архангельские былины и исторические песни». Том 2. С-П. 2003. №275 «Данило Перемякин»;С.329).

В былине о Добрыне и Маринке ситуация прямо противоположная, здесь ситуация «не любви», хотя тоже имеют место быть и стрела и окно, в которое она пущена. Добрыня случайно попадает стрелой в окно к известной киевской путане Маринке, и просит вернуть стрелу в выражениях, явно дающих понять, что он не свататься к ней пришел:

«Ах ты ой еси, Марынушка-люта гроза!
Ах ты блять, еретица ты безбожниця!.
А ты отдай ты мою да калену стрелу…».

Маринка же, пользуясь случаем который только внешне похож на предсвадебную ситуацию (см. выше), согласна отдать стрелу если Добрыни жениться на ней.

Добрыня отказывается, Маринка в отместку превращает его в рогатое животное (тура, оленя). Мать Добрыни обещает Маринке, что её сын, если она его расколдует, жениться на ней. Так и происходит, но свадьба эта не настоящая, не освященная любовью и согласием, один «голый» секс:

«Оне в чистом поле женилися,
Круг ракитового куста венчалися.
Повёл он ко городу ко Киеву,
А идёт за ним Маринка раскорякою…» (Добрыня Никитич и Алеша Попович. М.1974. №28 «Три года Добрынюшка стольничал». С. 164).

Дома Добрыня находит способ отвязаться от «жены»:

А посадил тут Марынку на ворота он,
А росстрелял он Добрынюшка до смерти ей» (А.Д.Григорьев. «Архангельские былины и исторические песни. Том 2»; С-П, 2003; «№249. «Добрыня и Маринка»).

В фольклоре «расстрел на воротах» является устойчивой формой устранения злодеек, что указывает на некий ритуал, не просто убийство, но казнь, освящённую традицией, в основе которой лежит, вероятно, какой-то не известный пока миф, так как ворота – граница миров. Сюда же можно прибавить описание троекратного поднятия над неким сооружением типа ворот, жены умершего руса, перед принесением её в жертву. Возможно, тут имело значение восприятие лука «батюшкой», а стрелы «матушкой»:

«Иванушко Годинович у сыра-дуба приговаривает:
«Уж ты, батюшка, мой тугой лук,
Уж ты, матушка, калена стрела,
Не пади-ко стрела ты ни на воду,
Не пади-ко стрела ты ни на гору,
Не пади-ко стрела ты ни в сырой дуб…
Обвернись, стрела, в груди татарскии…» (Б.А.Рыбаков. «Язычество Древней Руси». М. 1988. С. 326).

Герои эпоса описываются отличными стрелками:

«Во ту пору его племянничек любимой-от
Спустил стрелочку калёную.
Его стрелка перестрелушки не сделала,
Прямо падала ему да в ретиво сердцо…»
(«Былины М.С. Крюковой. Том второй», М. 1941. «Про Росши-Росши Росшиби колпак, его племянника». С. 78).

«Тут стреляёт Дунаюшко Ивановиць –
Он вышип поленницу ис седёлышка» (А.Д.Григорьев.«Архангельские былины и исторические песни». Том 3. С-П. 2003. №309 «Дунай»; С.38).

Такое умение героев эпоса помогает им в показательных выступлениях:

«-А нути, — говорит царь, — хто дальше пустит стрелу? Побрали братовья свои луки. Повышли на чистое место. Первый стал Вечерник, прицелился, пустил стрелу – улетела стрела на полверсты; за ним второй брат, Полуношник, — улетела стрела на целу версту; после всех выходит Световик, натянул он свой тугой лук, как пустит стрелу – загудела, на три версты ушла, и не видать, куда скрылась» (Русские сказки Сибири и Дальнего Востока волшебные и о животных. Новосибирск 1993. «О трех богатырях- Вечернике, Полуношнике и Световике» С.56).

В состязаниях, в которых на кону стоит жизнь, героям помогают навыки дальнобойной стрельбы:

«Вышел турок с первою стрелою,
Выстрелил и меряет аршином,
Выстрелил на сто аршин и двадцать.
Вышел Марко с первою стрелою –
Та стрела две сотни пролетела.
Вышел турок со второй стрелою –
Та стрела три сотни пролетела.
Вышел Марко со второй стрелою –
Та стрела пять сотен пролетела.
Вышел турок с третьею стрелою –
Та стрела шесть сотен пролетела.
Тут к юнаку побратим приходит
И стрелу приносит татаранку
… Как пустил тот Марко татаранку –
В пыль и мглу умчалась татаранка,
До неё и глазом не достанешь,
А не то что смеряешь аршином!
Залился Алил-ага слезами,
Величает Марка побратимом:
«…Отдаю тебе мое подворье,
Отдаю тебе любу-турчанку,
Лишь меня, несчастного, не вешай!»» («Песни южных славян». М.1976. «Королевич Марко и Алил-ага».С.166).

Дата добавления: 2015-07-02