Взаимоотношения с другими и с собой

Юность характеризуется и расширением круга личностно значи­мых отношений, которые всегда эмоционально окрашены (мораль­но-нравственные чувства, эмпатия, потребность в дружбе, сотрудни­честве и любви, политические, религиозные чувства и т.д.). Это свя­зано также с установлением внутренних норм поведения, и нарушение собственных норм всегда связано с актуализацией чувства вины. В юности заметно расширяется сфера эстетических чувств, юмора, иронии, сарказма, странных ассоциаций. Одно из важнейших мест начинает занимать эмоциональное переживание процесса мышления, внутренней жизни — удовольствия от «думания», творчества.

Развитие эмоциональности в юности тесно связано с индивиду­ально-личностными свойствами человека, его самосознанием, само­оценкой и т.д.

Центральное психологическое новообразование юношеского воз­раста — становление устойчивого самосознания и стабильного образа «Я». Это связано с усилением личностного контроля, самоуправле­ния, новой стадией развития интеллекта. Главное приобретение ран­ней юности — открытие своего внутреннего мира, его эмансипацияот взрослых. Юноши особенно чувствительны к своим внутренним психологическим проблемам, склонны переоценивать их значимость.

Исследования социальной перцепции, т.е. того, как люди воспри­нимают друг друга, показывают, что в юношеском возрасте усиливает­ся внимание к личностным, внутренним, собственно психологическим качествам людей, а внимание к внешности, одежде, манерам, так свойственное подросткам, снижается. В это же время формируются устойчивые стремления прогнозировать интеллектуальные и волевые качества других, свойства их характера, жизненные планы и мечты с опорой на образец, идеал. Многие юноши считают себя весьма про­ницательными в этом плане и склонны делать далеко идущие выводы о людях на основе собственных впечатлений, атрибуции.

Возрастные сдвиги в восприятии других равным образом относят­ся и к самовосприятию, самосознанию. В это время отмечается тенден­ция подчеркнуть собственную индивидуальность, непохожесть на других. У юношей формируется собственная модель личности, с помощью которой они определяют свое отношение к себе и другим.

Открытие «Я», своего уникального внутреннего мира связано чаще с рядом психодраматических переживаний. Так, например, вместе с осознанием ценности собственной личности, ее неповторимости, непохожести на других приходит осознание чувства одиночества. Юно­шеское «Я» еще нестабильно, диффузно, подвержено разным влия­ниям. Желаемое часто принимается за действительное, придуманное воспринимается как реальное. Психологически становление «Я» пе­реживается как смутное беспокойство, ощущение внутренней пусто­ты, чувство неопределенного ожидания.

Отсюда — сильное нарастание потребности в общении с одновре­менным повышением избирательности общения, потому что далеко не каждому юноша может доверить свой внутренний мир. В то же время часто проявляется потребность в уединении, желание побыть в оди­ночестве, наедине с самим собой.

«Я» ребенка, как мы знаем, сводится к сумме его идентификаций с другими — значимыми взрослыми людьми. В юношеском возрасте ситуация формирования «Я» меняется: ориентация одновременно на нескольких значимых других делает психологическую ситуацию нео­пределенной, противоречивой, часто внутренне конфликтной. Бес­сознательное желание избавиться от детских или навязанных взрос­лыми идентификаций активизирует рефлексию и чувство собствен­ной неповторимости. Именно поэтому для юности так характерны чувство одиночества и страх одиночества.

С другой стороны, представление о себе в юношеском возрасте обусловлено и групповым образом «Мы» — образом типичного свер­стника своего пола. Причем типичный сверстник существует в созна­нии юноши как набор общих, психологически менее дифференци­рованных черт, чем образ собственного «Я», который тоньше, детальнее и мягче группового. Это подтверждено следующим экспе­риментом. Юношам и девушкам предлагалось описать, какие психо­логические качества типичны для средних юношей и девушек их возраста, а затем — для них самих. Обнаружилось, что юноши счита­ют себя менее смелыми, менее общительными и жизнерадостными, но зато более добрыми и способными понять другого человека. Де­вушки приписывают себе меньшую общительность, но большую ис­кренность, справедливость, верность.

Присущая юношеским группам избирательность в общении и жестокость к «чужакам», отличающимся цветом кожи, социальным происхождением, вкусами, способностями, манерами и т.д., — это защита для чувства собственной идентичности от обезличивания и смешения. Именно поэтому детали костюма, жаргон или жесты ста­новятся знаками, отличающими «своих» от «чужих». Создавая замк­нутые группы и клишируя собственное поведение, идеалы и «вра­гов», юноши не только помогают друг другу справиться с идентифи­кацией, но и (таким извращенным способом!) проверяют друг друга на способность хранить верность. Готовность к такой проверке, кста­ти, объясняет и тот отклик, который тоталитарные секты и концеп­ции находят в умах молодежи тех стран и классов, которые потеряли или теряют свою групповую идентичность (феодальную, аграрную, племенную, национальную).

Юношескому возрасту свойственно преувеличивать собственную уникальность, но чем старше они становятся, тем больше различий обнаруживают между собой и «типичным» сверстником. Отсюда — напряженная потребность в психологической интимности, помогаю­щей не только понять внутренний мир другого, но и осознать себя самого.

Переживание собственной уникальности приводит к открытию одиночества, поэтому чувство текучести и нео­братимости времени сталкивает юношество с проблемой конечности своего существования и темой смерти. Она занимает много места в дневниках, размышлениях, чтении и интимных беседах, что свиде­тельствует о формировании еще одного элемента юношеского само­сознания — философской рефлексии.

Переход к юношеству связан с расширением диапазона факти­чески доступных человеку или нормативно обязательных социальных ролей, с расширением сферы жизнедеятельности. Социальные роли существуют не изолированно, а образуют системы: например, всту­пив в брак и приняв роль мужа, человек должен осваивать роли кормильца, опекуна, отца и т.д., что перестраивает всю структуру личности. Кроме того, существенно меняются субъективная значи­мость и соотношение разных ролей и связанных с ними отношений: например, подросток вполне может быть удовлетворен своим поло­жением в компании сверстников, юноша же на первое место выдви­гает другие отношения — профессиональные, производственные, трудовые.

В одной из самых знаменитых книг по юности — книге Л. Коула и Дж. Холла «Психология юности» перечислены проблемы, которые должно решить юношество, прежде чем попадет в «рай взрослого бытия». Речь идет о следующих девяти пунктах: 1) общая эмоцио­нальная зрелость; 2) пробуждение гетеросексуального интереса; 3) об­щая социальная зрелость; 4) эмансипация от родительского дома; 5) интеллектуальная зрелость; 6) выбор профессии; 7) навыки обра­щения со свободным временем; 8) построение психологии жизни, основанной на поведении, базирующемся на совести и сознании долга; 9) идентификация «Я» (перцепция «Я»). Достижение взрослого бы­тия и является конечной целью юности.

Юношеский возраст — наиболее важный период развития, на который приходится основной кризис идентичности. За ним следует либо обретение «взрослой идентичности», либо задержка в разви­тии — «диффузия идентичности».

Интервал между юностью и взрослым состоянием, когда моло­дой человек стремится (путем проб и ошибок) найти свое место в обществе, Э. Эриксон называл «психическим мораторием». Острота этого кризиса зависит как от степени разрешенности более ранних кризисов (доверия, независимости, активности и т.д.), так и от всей духовной атмосферы общества.

Отрочество и юность — наименее «штормовой» период для той части молодежи, которая хорошо подготовлена в плане идентифи­кации с новыми ролями, предполагающими компетентность и твор­чество. Там, где этого нет, сознание подростка с очевидностью стано­вится идеологичным, следующим внушаемой ему унифицированной тенденции или идеям (идеалам). Жаждущий поддержки сверстников и взрослых подросток стремится воспринять «стоящие, ценные» спо­собы жизни. С другой стороны, стоит ему почувствовать, что обще­ство ограничивает его, как он начинает сопротивляться этому с ди­кой силой.

Непреодоленный кризис ведет к состоянию острой диффузии идентичности и составляет основу специальной патологии юношеского возраста. Синдром патологии идентичности, по Э. Эриксону, связан со следующими моментами: регрессия к инфантильному уровню и желание как можно дольше отсрочить обретение взрослого статуса; смутное, но устойчивое состояние тревоги; чувство изоляции и опу­стошенности; постоянное пребывание в состоянии ожидания чего-то такого, что сможет изменить жизнь; страх перед личным общением и неспособность эмоционально воздействовать на лиц другого пола; враждебность и презрение ко всем признанным общественным ро­лям, вплоть до мужских и женских («юнисекс»); презрение ко всему отечественному и иррациональное предпочтение всего иностранного (по принципу «хорошо там, где нас нет»). В крайних случаях начина­ется поиск негативной идентичности, стремление «стать ничем» как единственный способ самоутверждения, иногда принимающий ха­рактер суицидальных тенденций.

Юношеский возраст традиционно считается возрастом разворачи­вания проблемы отцов и детей. «Мы и Они (взрослые)» — одна из ведущих тем юношеской рефлексии, основа формирования особой юношеской субкультуры (в одежде, манерах, вкусах, интересах, по­ведении, суждениях и т.д.).

Мы знаем, что с подросткового возраста начинает формировать­ся чувство взрослости — ориентация на взрослые ценности, потреб­ность в эмансипации от влияния близких взрослых и т.д. Во многом оно определяется семейными условиями, социальным положением, родом занятий, материальным и образовательным уровнем родите­лей, составом семьи и позицией юноши в ней.

Практически нет ни одного социального или психологического аспекта поведения юношей, которые не были бы связаны с семей­ными условиями. Максимальную роль в формировании их личности и моделей взаимодействия с окружающими играет уровень образован­ности и общей культуры родителей. Перефразируя известное выска­зывание Бисмарка, можно сказать: родители имеют тех детей, кото­рых заслужили. Второе по значению и влиянию — это состав семьи и характер взаимоотношений между ее членами; во многом это опреде­ляет в дальнейшем и собственную семейную ситуацию юношей и девушек. Третье — это стиль взаимоотношений с родителями и сте­пень эмансипации от них.

Юноши стремятся быть со взрослыми на равных и хотели бы видеть в них друзей и советчиков, а не наставников. Поскольку идет интенсивное освоение «взрослых» ролей и форм социальной жизни, они часто нуждаются во взрослых, поэтому в это время можно на­блюдать, как часто юноши и девушки ищут совета и дружбы у стар­ших по возрасту. Родители могут при этом долго оставаться приме­ром, моделью поведения. По опросам Т. Н. Мальковской установле­но, что примерно 70% юношей и девушек хотели бы быть похожими на родителей.

В то же время в юношестве нарастает стремление эмансипировать­ся, обособиться от влияния семьи, освободиться от зависимости. Поэтому неумение или нежелание родителей принять автономию своих детей часто приводит к конфликтам.

Кроме того, юноши часто неверно рефлексируют отношение к ним со стороны взрослых. Это подтверждается одним из экспери­ментов американских психологов. В большом городе, в маленькой сельской общине и провинциальном городке юношам 13, 15—16 и 18—20 лет и их родителям было предложено с помощью полярных прилагательных (чистый—грязный, хороший—плохой, терпеливый-нетерпеливый и т.д.) описать свое и другое поколение, описать то, как, по их мнению, воспринимает их другое поколение, и то, как отцы и дети представляют себе самооценки друг друга. Во всех трех случаях результат был один и тот же: оба поколения оценивают друг друга положительно (старших — несколько выше, чем младших), но оба поколения неверно представляют себе, как их оценивает другая сторона. Младшие ждут отрицательных оценок от родителей, и наоборот.

В психологической литературе давно дебатируется вопрос о мере сравнительного влияния на юношество взрослых и сверстников. В це­лом можно сказать следующее: в юношестве автономия от взрослых и значение общения со сверстниками растут. Общая закономерность здесь такая: чем хуже, сложнее складываются отношения со взрослы­ми, тем интенсивнее будет общение со сверстниками. Но далеко не всегда влияние родителей и сверстников взаимоисключающи. «Зна­чимость» родителей и сверстников принципиально неодинакова в разных сферах юношеской деятельности. Максимум автономии они требуют в сфере досуга, развлечений, свободного общения, внутрен­ней жизни, потребительских ориентации. Поэтому психологи пред­почитают говорить не о снижении влияния родителей, а о качествен­ных сдвигах в юношеском общении.

Примерно такая же ситуация складывается и в учебном заведе­нии. Поскольку формально старшеклассник сохраняет зависимость от преподавателей-взрослых, то здесь нарастает потребность в сверстни­ке, в идентификации с общей массой ровесников. Отношения к пре­подавателям и учебному заведению зависят от нескольких факторов: 1) от отношения к школе, гимназии, колледжу или училищу как учреждению (его престижности, специализации, содержанию обра­зования и т.д.); 2) от отношения к будущей специальности, процессу обучения и знаниям; 3) от отношений к преподавателям и одно­классникам (сокурсникам).

Дата добавления: 2015-06-27