Лист ожиданий

Комедия в 9 актах

для трех действующих лиц.

ОН – Константин

ОНА – Вера

ОНО – Время (1975-2005 г.г.)

Контактные телефоны автора в г.Одессе: [phone], 786-91-69

E-mail: [email protected]

АКТ 1-й. В трех картинах.

1975 год.

Картина I.

Номер гостиницы с четырьмя раздельными кроватями. Приглушенно слышна песня, которую исполняет ресторанный ансамбль:

“Ах, белый теплоход! Гудка тревожный бас

Встречает за кормой сиянье синих глаз.

Ах, белый теплоход, бегущая вода,

Опять уходишь ты, скажи, куда?”.

Входит совсем не трезвый молодой человек лет 25, в костюме, без галстука. В руках у него бутылка шампанского и коробка шоколадных конфет. Гостеприимным жестом распахивает дверь. Входит красивая женщина в элегантном костюме, с огромным букетом роз. Походка её не слишком тверда, видно, что она навеселе, но в тоже время смущена и чувствует себя достаточно неуютно.

ОН: …А он мне говорит: случай — это псевдоним Бога, когда он не хочет подписываться своим именем… Заходите. Чувствуйте себя как дома. Простите за некоторый беспорядок.

В номере в самых неожиданных местах лежат и висят предметы мужского туалета, носки почему-то нашли своё место на усиках антенны телевизора. Мужчина быстро сбрасывает носки с антенны.

Женщина проходит вглубь комнаты, пытаясь найти, во что можно было бы поставить цветы. Мужчина в это время подаёт кому-то невидимому в гостиничном коридоре странные знаки руками, в свободном сурдопереводе они должны означать: очень прошу, ну на полчаса, благодарность не будет иметь границ в пределах 10 рублей.

ОН: Ну вот, мы почти одни. (Закрывает дверь.)

ОНА: Куда же всё-таки поставить цветы?

ОН: В графин, в любой из них.

Возле каждой из кроватей на тумбочках стоят одинаковые, пустые кувшины.

Женщина кладёт цветы на одну из тумбочек и уходит с в ванную. Мужчина включает телевизор, из него доносится знакомая мелодия, сопровождающая информацию о погоде в ночных новостях. В этот момент раздаётся настойчивый стук в дверь. Мужчина выключает телевизор, но стук не прекращается. Из-за двери доносится голос:

— Это администратор гостиницы, откройте, гостей после 23 часов проводить в номер запрещено. Откройте!!!

Он судорожно ищет по карманам десятку, находит её и, зажав в руке, как гранату, открывает дверь, одновременно закрывая своим телом дверной проём, не позволяя ворваться в номер блюстительнице нравственности. После недолгого противостояния на секунду исчезает в коридоре, громкий голос администратора неожиданно смолкает. Он возвращается, как человек, совершивший бессмертный подвиг и оставшийся при этом в живых. Победно озирает 4-местный номер, ныряет в чемодан и добавляет к натюрморту, состоящему из бутылки шампанского и конфет, пачку "Marlboro" и бутылку армянского коньяка “Арарат”.

Из ванной доносятся звуки текущей воды. Он срывает лепестки у одной из роз, приподнимает покрывало на одной из постелей, собираясь посыпать лепестками простыню. Что-то его останавливает, и он проделывает эту процедуру на следующей кровати. Снова включает телевизор, но передача закончилась. Включает “точку”, она мелодично потрескивает. Открывает шампанское, наполняет два осиротевших без графина стакана и направляется с ними к двери ванной. В это время из “точки” звучит голос диктора: “В Москве — полночь”. Звучат куранты, бой часов на Спасской башне. В дверь ванной он стучится под звуки гимна СССР, дверь открывается, гаснет свет, через несколько секунд гимн замолкает, а ещё через секунду исчезает звук текущей воды.

Картина II.

На сцене темно. Голос диктора: “В Москве 6 часов утра”. В темноте вновь начинает играть гимн. Зажигается свет, мужчина, прикрываясь подушкой, движется от выключателя к точке и, преодолевая препятствия в виде других кроватей, выключает точку. Гимн затихает. Он возвращается на цыпочках к выключателю. Она прячется с головой под простыню. Свет гаснет.

Это действие продолжается несколько секунд, но зритель успевает заметить, что по всей комнате разбросаны так и не поставленные в графин розы вперемешку с предметами мужского и женского туалетов, на антенне телевизора вновь мужские носки, постели разобраны на всех четырёх кроватях.

Следующее пробуждение, происходит уже при заполнившем номер дневном свете.

Картина III.

Комната наполняется светом. Пустая разобранная постель в лепестках роз. Мужчина спит на другой, через одну, кровати. Звуки воды из ванной, вероятно, будят его. Он просыпается, садится в постели, сбрасывает простыню, с удивлением смотрит на брюки, в которых он почему-то досыпал остаток ночи, на надетую задом наперед майку, с переодевания которой начинаются его первые движения.

Потирая голову, он произносит, проверяя дееспособность речевого аппарата: “Если выпил хорошо — значит утром плохо. Если утром хорошо — значит, выпил плохо”. Встаёт с постели, подходит к телевизору, снимает носки с антенны, напевая: “Свой уголок я убрала носками…”. Надевает их. Включает телевизор, телевещания ещё нет, зато слышен голос радиодиктора, сообщающий о трудовых победах строителей БАМа.

Из ванной появляется она. Её наряд состоит из жакета вечернего костюма и юбки-сари, роль которой выполняет простыня.

ОНА: Доброе утро... Костя. (Произносит его имя не совсем уверенно.)

ОН (отвечает почти уверенно): Доброе утро, Вера.

ОНА: Костя, Вы не видели моих, ну, этих…

ОН: А-а… (Соображает, приподнимает одеяло на одной из кроватей, затем на другой, достаёт и протягивает Вере трусики.) А юбка? (В голосе слышна готовность продолжать поиски.)

ОНА: Спасибо, юбка есть. (Идёт в ванную.)

ОН: Вера, а Вы не помните, я в ресторане был в галстуке?

ОНА: Да, но потом Вы его сняли и связали розы, которые забрали у цветочницы.

ОН: Как — забрал?

ОНА: Наверно, хотели произвести на меня впечатление. Цветочница не возражала, но настаивала на пересчёте. Оказалось 25, а вчера было 25-ое. Вы сказали, что это судьба, и от неё нам не уйти, и заказали такси, чтобы ехать в гостиницу, хотя ресторан в этом же здании, на первом этаже.

ОН: Это я всё помню, а деньги, деньги я ей отдал?

ОНА: И не сомневайтесь. (Скрывается в ванной.)

Приглушенный голос диктора сменяется популярной песней-песенкой: “С добрым утром, с добрым утром и хорошим днём”.

Внимание Константина концентрируется на руках, он подносит кисти ближе к глазам. На лице отражается работа отдела мозга, отвечающего за безопасность самого лица. Он достаёт из-под кровати пиджак, а из его бокового кармана записную книжку, перелистывает. Ничего не найдя между страницами, прячет обратно, ощупывает другие карманы пиджака, выворачивает карманы брюк. Звучащая жизнерадостная музыка не гармонирует с его озабоченно-расстроенным лицом. Механически надевает рубашку, засовывает ноги в туфли, озабоченность сменяется радостью. Он снимает туфель и достаёт из него пробку от бутылки с коньяком, стоящей на одной из тумбочек. Водворяет пробку в полупустую бутылку, ногу — в туфель. С раздражением выключает телевизор, вновь заговоривший про трудовые победы, и замечает на нём предмет своих поисков.

Пытается надеть на безымянный палец правой руки обручальное кольцо, которое не налезает на несколько отёкшую от выпитого конечность. За этим занятием его застаёт вышедшая из ванной Вера.

ОНА: Это Вы моё кольцо пытаетесь надеть, вот Ваше, оно было в мыльнице и чуть не провалилось в слив.

Без признаков торжественности они обмениваются обручальными кольцами.

ОНА: Почти, как в ЗАГСе. Вчера ещё были холостыми, а сегодня...

ОН: Никогда не считал моногамию достижением человечества. И потом, наличие института верных ленинцев предполагает существование ленинцев — не верных.

ОНА: Давайте Ленина не трогать, я на эту тему анекдотов не люблю. Должно же быть, хоть что-то святое.

ОН: Что-то должно быть, это правда. Вера, Вы меня простите за вчерашнее, но Вы мне так понравились… Я обычно робею и не умею знакомиться с женщинами, особенно такими красивыми. Я, кажется, говорил, что не женат, это к счастью, то есть, к сожалению, неправда. Но Вы, к счастью, то есть, к сожалению, тоже. Хотя какая разница, если сегодня 25-е, в букете оказалось 25 роз, а мне, кстати, 25 лет... А Вам?

ОНА: Костя, бойтесь женщин, которые сообщают свой возраст. Женщина, способная на это, способна на все. А что касается 25-го… К сожалению, а может быть, к счастью, 25-е было вчера, сейчас мне пора, у меня в 3 часа самолёт в Москву. Вчера мы с подругой договорились отметить окончание путёвок, она из соседнего санатория, тоже 4-го управления. Но она не пришла, а может, я ресторан перепутала, и она меня сейчас ищет.

Он: Её я не помню.

Она: Когда я поняла, что она не придет, и пошла к выходу, оркестр заиграл про белый пароход. Вы подбежали, пригласили на танец, сказали, что морякам под эту мелодию отказывать нельзя, а то у них чего-то там под килем не хватит. Вы в самом деле моряк? Или только до утра?

ОН: Моряк, моряк, правда “камышовый”, то есть береговой. Инженер в порту, в Одесском.

ОНА: “Шаланды полные кефали”… Одессит, моряк, да еще и Костя?!

ОН: Правда. Я здесь в командировке.

ОНА: К счастью или к сожалению?

ОН: К полному удовлетворению материальных и духовных потребностей советских людей.

ОНА: …Просто не знаю, что вчера со мной произошло, может розы, может лепестки, может Ваши истории про волны выше сельсовета. (Пауза.) Я люблю своего мужа, он замечательный человек, и ничего подобного со мной никогда не случалось. Поэтому простите и не провожайте меня.

ОН: Вера, оставьте адрес, хоть телефон, я буду писать, звонить, на работу, конечно. Кстати, где работает очаровательная москвичка?

ОНА: В Москве… Константин, мы с Вами, наверно, больше не увидимся, а с собой мне ещё в зеркале глазами встречаться.

ОН: Я понимаю, что всё случившееся — ещё не повод для знакомства, но не откажите простому инженеру в рабочем телефоне, я Вас буду с праздниками поздравлять.

ОНА: А смысл?

ОН: Но всё-таки я Вас спас от изнасилования!

ОНА: Этого я не помню. Каким образом?

ОН: Я Вас уговорил. (После паузы, с пафосом.) Вера, а если это Любовь?

ОНА (смеясь): Если любовь, значит, встретимся через год, в этом же ресторане. Под песню про белый пароход. (Направляясь к двери, останавливается.) Выгляните, нет ли там этого Цербера.

ОН (выглянув в коридор): “Фермопилы свободны, спартанцев нет”.

Вера чмокает его в щеку и уходит.

Константин закрывает дверь. Проходит по комнате, под одной из тумбочек находит свой галстук, подходит к постели, сбрасывает с неё лепестки роз. У него вид человека, столкнувшегося в своей квартире с незнакомыми вещами и мебелью.

Произносит как бы про себя, но громко, с сарказмом, при этом пытается завязать галстук: “4-е управление, 4-е управление — там полы паркетные, а врачи анкетные”. Галстук не завязывается, он начинает эту процедуру снова. “И вообще, если женщина в постели хороша и горяча — это личная заслуга Леонида Ильича!” Роется в карманах, подходит к телефону, звонит: “Игорь?! Привет, это я. Слушай, выручи! Я тут купил пачку лотерейных билетов и представляешь, ни один не выиграл. Одолжи четвертак на обратную дорогу, с первой получки переведу. Ну ты меня, старик, выручил. Спасибо.”

Раздаётся стук в дверь, он радостно бежит открывать. Из полуоткрытой двери голос уборщицы: “Освободите номер, уборка”.

Расстроенный, набрасывает пиджак, включает точку и выходит из номера. Из динамика несётся:

“Не надо печалиться, вся жизнь впереди,

вся жизнь впереди, надейся и жди...”.

АКТ 2-й.

1976 г.

Гостиничный номер с двумя отдельными кроватями. Приглушено слышится грохот ресторанного оркестра. В номер входит заплаканная Вера. На ней – шорты и футболка, в руках – сумочка и роскошный букет роз. За Верой идет Костя в красивом вечернем костюме, белой рубашке и галстуке.

ОН: Вера, пожалуйста, не расстраивайтесь. Я сейчас все устрою.

ОНА (дрожащим голосом): Приехала – а здесь этот швейцар… Я ему пытаюсь объяснить, что в аэропорту багаж пропал, а он ничего слушать не хочет. (Всхлипывает.) Кричит, что у них приличный ресторан, и таких, как я, в него не пускают. (Пауза.) Наверное, не надо было мне сюда ехать. Все не так…

ОН: Вера, сейчас все будет так.

ОНА: Костя, восемь часов вечера… Если в городе советская власть, то уже все закрыто… Ничего не получится.

ОН: Именно потому, что в городе советская власть, все будет в порядке. И все откроется.

Костя усаживает Веру в кресло, сам садится к телефону, листает справочник, набирает номер. Вера тем временем встает, чтобы поставить букет в вазу.

ОН (уверенным, не терпящим возражения тоном): Алло! Центральный универмаг? Девушка, мне срочно нужен домашний телефон вашего директора. (Пауза.) Милая, неужели вы думаете, что у меня нет часов? Я знаю, что рабочий день кончился, но мне нужно срочно. Это Романов из первого отдела. (пауза) Она еще на работе? Ну, просто замечательно. Всё забываю – Татьяна Алексеевна или Александровна? Ирина Николаевна? (смеется): А-а! Это я ее с директором коопторга перепутал. Всё, добро!

Вера ошарашено смотрит на Костю.

ОНА: Костя, какой первый отдел? Вы что – особист?

ОН: Ну разве я похож на особиста? Первый, третий, пятый… Никакой разницы. Вера, какой ваш любимый цвет?

ОНА: Сиреневый.

ОН (набирая номер): А размер обуви?

ОНА: Тридцать седьмой.

ОН (в трубку, прежним уверенным тоном, почти без пауз): Ирина Николаевна? Вечер добрый! Романов из первого отдела. Голубушка, у нас тут ЧП. Съемочная группа с Мосфильма прилетела, в составе — иностранцы, и такой конфуз – у Мишель Мерсье в аэропорту багаж пропал! Да-да, та, что Анжелику играла. А через час у нее в “Приморском” творческий вечер. Так что срочно нужно платье. Ну, Вы сами понимаете, какое… Дефицитное… Чтобы не стыдно было перед нашей гостьей. (пауза) Размер? Минутку. (спрашивает у Веры про размер по-английски. Вера от испуга и неожиданности только пожимает плечами. Костя осматривает ее с ног до головы): На рост метр семьдесят, размер сорок шестой. Желательно сиреневое. И туфли, тридцать седьмой. Какого цвета? К платью, конечно. Записали? (пауза.) Нет-нет, вечер закрытый… Контрамарку? Ой, сложно… Это надо с Егор Кузьмичом согласовать. Но я постараюсь что-то придумать. (приказным тоном): Ирина Николаевна, не подведите! Всё. Через пять минут “Чайка” будет возле универмага. Да, мы оплатим, референт из ЦК передаст Вам деньги. Завтра проведете по кассе, отдадите сдачу. Вопрос политический! Всего доброго.

ОНА: Костя, Вы просто сошли с ума! Ну, допустим, она Вам поверила. Но где Вы возьмете “Чайку”?

ОН: У жениха с невестой. В ресторане гуляет свадьба, разъедутся они не скоро. (подходит к Вере и немного нерешительно ее обнимает. Она отстраняет его мягко, но решительно): Не скучайте без референта. Я сейчас вернусь. (выходит из номера).

Вера подходит к телефону, набирает номер.

ОНА: Алло! Мама? Это я. (пауза.) Да, долетела хорошо. Тут тоже жарко. Как Олег? Опять? С кем? (пауза) С Виталиком из средней группы? Обоих наказали? Правильно сделали. И в кого он такой драчун? (пауза) Ну все, целуй его. За меня не беспокойся. Сейчас приму душ и лягу спать. (пауза.) Ой, мам, кстати, я Свете забыла сказать… У тебя же есть ее телефон? Позвони и скажи ей, что списки на Австрию уже завизированы, они у меня в сейфе. И резерв тоже завизировали. Если всё будет в порядке, то в понедельник я уже выйду на работу. (пауза.) Все, всех целую. Спокойной ночи.

Снова набирает номер.

ОНА: Алло! Мариша, привет! Да, из Ялты. Представляешь — прилетаю в Симферополь, а багажа нет!.. “Летайте самолетами “Аэрофлота”: завтрак в Москве, обед – в Париже, ужин – в Нью-Йорке. Багаж – в Бейруте”. Надеюсь, что не в Бейруте, а во Внуково. (пауза) Стою в аэропорту и не знаю, что делать. Ждать, пока багаж найдут? А вдруг Костя меня не дождется? А может, он и не приехал?.. Ехать в Ялту без вещей? В шортах? Так и поехала… Такси брать одной вечером страшно, на автобус очередь… Приехала, как мокрая курица… В ресторан в таком виде не впустили. Хорошо, что парень один заходил, согласился Костю поискать. Спрашивает: как он выглядит? А я сказать толком ничего не могу. Думаю, вдруг я не так его помню? Все-таки, год прошел… Выходит… Я его представляла совсем другим. А он еще лучше… (улыбается) Не знаю… Побежал за платьем. Поднял на ноги полгорода, представился референтом ЦК, а я пока исполняю обязанности Мишель Мерсье… (пауза) Да, поверили. Что ты хочешь? — провинция. (пауза) Ой, Марина, ничего не знаю… (пауза) Я представляла, как накрашусь, причешусь, оденусь… Помнишь, мое любимое, сиреневое?.. А тут – все как назло. (пауза.) Интересно было, приедет он или нет. А как можно это проверить, не приехав самой?.. (пауза.) Ну ладно, Мариночка, из всей артподготовки остался только душ, им и воспользуюсь. (пауза.) Что тебе привезти? Море? Сколько литров? (пауза, смеется.) Ну ладно, все, до встречи.

Вера прохаживается по номеру, подходит к телевизору, включает его (звучит песня Льва Лещенко: “Ты помнишь, плыли в вышине и вдруг погасли две звезды, но лишь теперь понятно мне, что это были я и ты”...) и уходит в ванную.

В номер входит Костя, у него в руках сверток и шляпа с большими полями. Он подходит к двери ванной, слышит звук льющейся воды, кладет шляпу на стол и принимается распаковывать сверток. Раскладывает на кровати длинное платье нежно-сиреневого цвета. Когда Вера выходит из ванной, он опускается на колено и протягивает ей босоножки.

ОНА (потрясенно): Костя, Вы волшебник!..

ОН (явно довольный ее реакцией): Добытчик!

Вера, улыбаясь, берет платье и босоножки, видит шляпу.

ОНА: Боже! А это зачем?

ОН: Это – в нагрузку. У них сдачи не нашлось…

Вера снова скрывается в ванной. Костя тем временем садится к телефону, набирает номер.

ОН: Позовите руководителя оркестра? Он играет? Слышу, что играет. Громче, чем нужно. Позовите, это из отдела культуры, пусть подойдет. (пауза.) Романов беспокоит. Песню про белый пароход знаете? Следите за входом в зал, как только зайдет женщина в длинном сиреневом платье, прерывайте мелодию и начинайте играть. (пауза) Так надо! Вопрос политический! (пауза) Исполняйте.

Заходит Вера в новом платье. Костя молча долго смотрит на нее.

ОНА (польщена, смеется): Позвольте представиться — Анжелика.

ОН: Очень приятно! Жофрей.

Вера берет Костю под руку, он демонстративно прихрамывает. Они выходят из номера. Свет постепенно гаснет. После паузы громко слышна песня “Ах белый теплоход…”.

АКТ 3-й в двух картинах.

1980 год.

Картина I.

Гостиничный номер с двумя кроватями. На стене висит большой плакат-календарь с олимпийским Мишкой, рядом — принесенный откуда-то плакат “Пятилетке качества – рабочую гарантию”. На столе – хрустальная ваза с 25-ю розами и торт, в котором горят пять свечей. Рядом — арбуз, новенький кассетный магнитофон, коньяк “Арарат”, шампанское и пачка “Marlboro”.

Открывается дверь, входит Константин с Верой на руках. Он в костюме, она – в вечернем платье. Увидев плакат и торт со свечами, Вера начинает смеяться, и Константин чуть не роняет ее на пол. Став на ноги, Вера подходит к столу. С двух сторон они одновременно задувают свечи на торте.

ОНА: Костя, у тебя талант по организации праздников, по тебе плачет отдел культуры ЦК.

ОН: При виде моей анкеты у твоих комсомольцев слезы высохнут сами.

ОНА: Да брось ты, у Брежнева самого жена еврейка, или брат жены. Нет, вспоминаю, муж сестры, то есть шурин.

ОН: Да, я знаю, в нашей стране евреи – такие же люди, как все. Только им чаще других приходится это доказывать.

ОНА (не обращая внимания на его реплику): А знаешь, как еще мужей сестер называют? (Что-то говорит Константину на ухо, оба смеются.) У меня для тебя подарок. Закрой глаза. (Достает из сумочки и надевает ему на руку часы.) Открой. С олимпийской символикой, такие нашим спортсменам дарили, — противоударные, и нырять в них можно на семь футов под килем. Я правильно футы указываю, товарищ камышовый моряк? Нравятся?

Константин рассматривает руку, на которой две пары часов.

ОН: Очень. Японские от советских уже на минуту отстают. Нет, действительно, нравятся, только потом браслет подрегулирую. (Снимает и кладет часы в карман.)

ОНА (несколько расстроено): Так и знала, не понравились.

ОН: Мне мама на день рождения подарила два галстука. Через неделю прихожу к ней на воскресный обед в одном из них. Смотрю — она чем-то расстроена, допытываюсь. Что, говорит, второй не понравился?

ОНА: Ты мне говорил, что у нас с твоей мамой много общего.

ОН: Ну, хотя бы я, это уже не мало. Буду носить, честное слово. Я тебе про Хельсинское совещание рассказывал? Нет? (Рассказывая, открывает шампанское, наливает его в оставшиеся от прежнего убранства номера граненые стаканы.) Выходят после заседания в холл перекурить Брежнев, Форд и Жискар Дэстен. Форд говорит: “Господа, после подписания заключительного акта в Европе начнется отсчет нового времени. Сверим наши хронометры”, – и достает карманные часы на золотой цепочке. Щелкает крышкой, на крышке надпись: “Самому деловому президенту от бизнесменов Америки”. Жискар достает свои: “Самому обаятельному президенту от женщин Франции”. Брежнев – свои: “Графу Воронцову от графини Курагиной”.

ОНА (прыснув, но потом подавив смех): Как ты не боишься эти анекдоты рассказывать? Тут же всё может прослушиваться. Один сероглазый товарищ говорил, что через телефон можно прослушать любое помещение, в котором он установлен.

ОН: Вера, не разглашай государственные тайны. И потом, за анекдоты уже давно не сажают.

ОНА: Не сажают, но визу закрывают.

Звонит телефон. Костя берет трубку, молча слушает, после паузы становится по стойке смирно, показывает Вере рукой на невидимые погоны на плечах.

ОН: Так точно, товарищ, да, искренне, искренне смеялась, товарищ полковник…

Кладет трубку. Вера смотрит на него с недоумением.

ОН (смеется): Это дежурная по этажу звонила. Она нас теперь любит, причём с каждым днем мы становимся для неё всё дороже и дороже. Спрашивает, не сгорели ли свечки раньше времени. (смеются оба.)

ОНА: Помнишь Марину? (Костя смотрит непонимающе.) А, ты же ее не можешь помнить… Моя знакомая, с которой я должна была встретиться в ресторане, в Ялте, когда мы с тобой познакомились. Она в тот вечер не пришла — прощалась с курортным другом, местным работником горячего цеха.

ОН: Какого цеха?

ОНА: Горячего: в жаре, по колено в воде. Пляжный фотограф.

ОН: Теперь она ездит отдыхать только в Ялту?

ОНА: Представь, нет. Года три она ездила, а потом развелась и перебралась к нему. В школе преподает! Это после кафедры МГУ! Можешь себе представить?

ОН: Могу. А ты?

ОНА: А я – нет. Сменить мужа — начальника треста на пляжного фотографа! Москву – на провинцию...

ОН: Ну почему — “провинция”? Курорт. Вон какие дамы отдыхать ездят. (обнимает ее)

ОНА: Курорт — для тех, кто отдыхает. А знаешь, что в Ялте, да и здесь, в Сочи, зимой делается?

ОН: Что?

ОНА: Ничего. Мертвый сезон. Жизнь заканчивается. Здесь надо, как растению, на полгода впадать в спячку…

ОН: Ну, а сама она что говорит?

ОНА (пожимает плечами): Говорит, что счастлива.

ОН (наливает в стаканы шампанское): Тогда давай за счастье.

ОНА: Кто-то меня убеждал, что в вопросах счастья он, как и Пушкин, атеист, и в него не верит.

ОН (со вздохом): Если бы мы пили только за то, во что мы верим…

Выпивают. Константин достаёт из шкафа пакет.

ОН: Теперь твоя очередь глаза закрывать.

Вера с радостью выполняет просьбу. Он достаёт из пакета эротичную прозрачную ночную рубашку.

ОН (серьёзным голосом): С олимпийской символикой.

ОНА (разглядывая рубашку, серьёзно спрашивает): Где?

Ответ он шепчет ей на ушко. Оба смеются.

ОНА: Я должна это немедленно померить.

Уходит в ванную. Костя подходит на цыпочках к дверям и, убедившись, что заработал кран, быстро подходит к телефону и набирает номер.

ОН: Людочка, привет, это я. Да, всё в порядке, ещё на пару дней придётся задержаться. Ну, ты же знаешь, конец квартала, всегда аврал. Ириша спит? Что у нее в школе? (пауза.) А у тебя? (пауза.) Ладно, всё, целую, у меня всего одна пятнашка. Да, с автомата. Всё, завтра позвоню.

Подходит к столу, включает новый кассетник. Звучит песня: “Миллион, миллион, миллион алых роз”. Костя обрывает один из бутонов и посыпает лепестками постель. Раздевается под музыку. Открывается дверь ванной.

ОНА: При свете в этом ходить нельзя.

ОН: А Светы здесь нет, так что выходи смело.

ОНА: Не выйду. Гаси.

ОН: Эксгибиционизм в малых дозах полезен в любом количестве.

ОНА: Сейчас надену халат.

Под тяжестью последнего аргумента Костя подходит к выключателю и гасит свет со словами: “Вот так и живем, в темном царстве”.

Свет гаснет. Некоторое время слышна песня: “Прожил художник один, много он бед перенес, но в его жизни была песня безумная роз”…

Картина II.

Утро. Вера одна спит в постели, Кости в номере нет. Раздается стук в дверь. Проснувшаяся Вера прячется под простыню. Дверь открывается, входит Костя с полотенцем, переброшенным через руку, как у официанта, и с подносом, на котором дымятся чашки с кофе.

ОН: Товарищ ответственный работник, позвольте задать безответственный вопрос. Вам кофе в постель или в чашку?

Вера садится в постели, завернувшись в простыню.

ОНА: С буржуазным образом жизни бороться еще труднее, чем с мелкобуржуазным, товарищ безответственный работник. В постель, конечно, в постель.

ОН (ставит поднос на тумбочку, садится рядом): Эдуард Мане. Завтрак на тумбочке.

ОНА (пробует кофе): Индийский?

ОН: Обижаешь, бразильский.

ОНА: Поедем сегодня на Рицу? Мы в детстве, когда с родителями отдыхали в Сочи, всегда туда ездили.

ОН: “Кто на Рице не бывал, тот Кавказа не видал”… А меня в детстве только на Каролино-Бугаз возили, есть такое место под Одессой. С одной стороны море, с другой — лиман, между ними — песчаная коса…

ОНА: А что такое лиман?

ОН: Озеро, только солёное.

ОНА: А если озеро, то почему – лиман?

ОН: Турецкое название. То, что сейчас – наш юг, когда-то было севером Турции. Помнишь, папа Остапа Бендера был турецкоподданным… Ты – как наши вожди: полмира объездила, а в Одессе так и не была.

ОНА: А ты почему в зарубежную не хочешь? Сколько раз тебе предлагала, один звонок – и ты в списке. Или жену отправь. Капстрану не обещаю, а Венгрию или Болгарию – без проблем.

ОН: Спасибо, мы еще родной край не изучили. “Широка страна моя родная…”

ОНА: Окажите мне любезность, укройтесь в ванной, мне тоже нужно позвонить на оставшуюся “пятнашку”.

ОН: Подслушивать некрасиво.

Направляется в ванную.

ОНА: Ты настолько перевоплотился в верного мужа, что кричал в трубку, как на переговорном пункте. Даже если бы рядом был водопад, а не струйка из крана, тебя было бы слышно.

ОН: Постарайся не перевоплотиться в змею, когда будешь шипеть, прости, шептать шепотом, как делишься ты опытом… на семинаре крохотном.

ОНА (швыряя в скрывающегося в ванной Костю подушкой): Поэт-передвижник. Душ прими и о душе подумай…

Вера надевает халат, подходит к зеркалу, расчесывает волосы. Затем идет к телефону, снимает трубку, но в этот момент из ванной с намыленной головой появляется Константин.

ОН: Связь со столицей под угрозой, воды в кране нет.

Вера, вздохнув, идет в ванную, через секунду оттуда доносится шум воды.

ОНА (возвращается в комнату): А еще инженер!.. (Набирает номер.) Привет, ну как вы там? У меня все в порядке, завтра последний день семинара, послезавтра вылетаю, в Москве буду в четыре часа. Пришли водителя. (Смеется.) Да, и машину тоже пришли. Как Олежек? Кашляет? Действительно кашляет, или на музыку идти не хочет? Ладно, завтра пусть не идет. Да. (Пауза.) Конечно, соскучилась. Что тебе привезти? Про чурчхелу я помню, что еще? Заднюю часть? Чью? (Смеется.) Не переживай, все свое ношу с собой. Ты еще помнишь, как это по-латыни? Я тоже. (пауза) Откуда?.. Из кабинета секретаря по идеологии, он любезно вышел, деликатный. Когда у тебя коллегия? (пауза.) Ну, ни пуха, ни пера. Нет, скажи “к черту”. Вот, теперь точно утвердят. Все, целую, не скучай. Пока.

Подходит к зеркалу, вглядывается в отражение, но, как у всякой женщины, общение с зеркалом ведет к изучению не глубины, но поверхности. В ванной стихает шум воды, появляется Константин в расстегнутой рубашке, с полотенцем на шее.

ОН (примирительным тоном): Хотел побриться, но с вечера еще не отросло. Раньше не мог понять, зачем английские джентльмены бреются два раза в день…

ОНА (будто не слыша сказанного): Твои замечания про “деление опытом на семинаре крохотном” я слышу в последний раз… У нас с тобой стратегический паритет. На одну твою жену приходится один мой муж. Так было, так есть и так будет.

ОН: Человеку даровано великое благо: не знать своего будущего.

ОНА (неожиданно раздражаясь): Чушь! Оставь свои банальные афоризмы!

ОН: Афоризм — это отредактированный роман.

ОНА: Да ну тебя…

Вера уходит в ванную. Костя включает магнитофон, вставляет кассету, закуривает, звучит “Охота на волков”. На куплете “…Волк не может нарушить традиций, видно в детстве, слепые щенки, мы, волчата, сосали волчицу, и всосали – нельзя за флажки. Волк не может, не должен иначе…” Вера возвращается в комнату. Костя подходит к ней, несколько раз протягивает ей руку, но она, еще сердясь, отталкивает его. Наконец, она сама протягивает Косте руку, и он целует ее ладонь.

Костя наливает коньяк, разрезает арбуз. Песня заканчивается. Костя выключает магнитофон, протягивает один стакан Вере.

ОН: Не чокаясь. Как он здесь точно – про нас и про флажки…

Выпивают, закусывают арбузом.

ОНА: Тебя не смущает, что мы завтракаем коньяком?

ОН: С утра не выпил — день пропал. (Подливает в стаканы.) А вообще к такому напитку относиться надо, как к женщине. Сначала полюбоваться его видом (поднимает бокал), затем согреть его своим теплом (сжимает стакан в ладонях), вдохнуть его аромат и лишь потом сделать маленький глоток, наслаждаясь вкусом.

(Вера повторяет все действия за Костей, отпивает.)

ОН: (подливает в стаканы) Когда человек выпивает 50 грамм, он становится другим человеком, и этот другой человек тоже хочет выпить. (Чокаются и выпивают.)

ОНА: Ну что, поедем сегодня куда-нибудь?

ОН: А мне казалось, что тебе путешествий и без меня хватает.

ОНА: Хватает. Но иногда так жаль, что тебя нет рядом… Знаешь, кстати, я как впервые за границу попала? Это еще в университете было. Включили меня в состав тургруппы в Венгрию. Ну, все как положено, утверждение характеристик, бюро райкома, медкомиссия... Посадили нас в поезд, на границе стали загранпаспорта выдавать – раньше не рискнули, чтобы мы их не потеряли.

ОН: Это мудро!

ОНА: …Всех называют, а меня – нет. Руководитель группы отозвал меня в сторону: “У тебя какая фамилия?” Я говорю – Заречная, он: “Вот паспорт, фотография в нем твоя, а фамилия — Загорная. Варианта два: ты возвращаешься в Москву, человека, который ошибку допустил, конечно, накажут… И второй вариант: ничего никому не скажем, поедешь как Загорная”. Понятно, что второй вариант мне понравился больше. А потом пограничники паспорта собрали, завели нас в таможенный зал и сказали заполнять декларации. А я свою новую фамилию вспомнить не могу! То ли Заславская, то ли Задорнова… Ну, думаю, все! В паспорте одна, в декларации – другая, в жизни – третья. Но – повезло, вспомнила. А в Москве меня друзья встречали. “Покажи, какой он, загранпаспорт? А почему у тебя фамилия другая?” Отвечаю: так надо!

ОН: Пианистка Кэт… Так ты в девичестве Заречная?

ОНА: Меня в университете еще Чайкой называли.

ОН: А я, кстати, в драмкружке Треплева играл. (Декламирует): “Женщины не прощают неуспеха. Если бы вы знали, как я несчастлив!” (Закуривает.) Есть, кстати, легенда, что в чаек переселяются души моряков. Поэтому они всегда летят вслед за судном. (Усаживает Веру к себе на колени и обнимает ее): Ты знаешь, я нашей первой встрече в Ялте сначала значения не придал. Потом неделя проходит, другая… И я сам себе удивляюсь – что это я все о тебе думаю? Был в Москве, в ресторанах оглядывался… Представлял, как случайно тебя увижу, приглашу на танец…

ОНА: Да, ты танцевал лучше всех. Но не это было главное.

ОН: А что?

ОНА: То, что ты ни на кого не был похож… И не старался быть ни на кого похожим. (Вера встает, прохаживается по комнате, перебирает цветы в вазе): Знаешь, первый раз я влюбилась в школе… В учителя литературы…

ОН: Красивый был?

ОНА: Не в том дело… Он мне тогда казался старым: представляешь, ему было 24 года! Борис Алексеевич… А потом увидела, как он с физичкой в коридоре целуется. Хотела в реке утопиться, страдала ужасно… И в театральное решила поступать, чтобы от него подальше. Через пару лет приехала домой и встретила его. И – ничего! Время и расстояние вылечили… И с тобой, думала, так будет. Не увижу год – и все пройдет. Но – не получается.

ОН (подливает коньяк): И что, поступила?

ОНА: Не прошла по конкурсу. Может, потому, что была в таком же платье, как одна дама из комиссии?.. Стояла за ним в ГУМЕ четыре часа и зубрила из Чехова: “Чем мне оправдаться?.. Я не мужа обманула, а самое себя…” Возвращаться в Горький не хотелось. Поступила на филфак.

ОН (обнимая Веру): Такой талант пропал!

ОНА: Не пропал. В семейных драмах играю без репетиций.

ОН: Ты, кстати, в курсе, что Горький переименовали?

ОНА (поверив серьезному тону Кости): Нет.

ОН: Был Горький, стал – Сладкий.

ОНА: Почему?

ОН: Так к вам же Сахарова выслали.

ОНА (смеется): Вот у кого талант пропал: врешь и не краснеешь!

ОН: Краснею я только в бане. Кстати, мы на пляж сегодня пойдем?

ОНА: Мне еще на рынок надо – чурчхелу купить. Я из поездок местные вкусности привожу. В Ялте красный лук купила…

ОН: Не понял!? В Москве с луком напряжёнка?

ОНА: Это же красный лук, сладкий, крымский.

ОН: Не пробовал. И зачем нужен сладкий лук?

ОНА (игриво смотрит на него): А зачем горький шоколад? Ты же сам говоришь – то, что было Горьким, может оказаться Сладким...

Вера задергивает шторы, в номере – полумрак.

ОН: А как же чурчхела?

Постепенно свет на сцене гаснет, слышен шепот, поцелуи… Из-за окна доносятся шум набережной, крики чаек и песня из магнитофона в ближайшем кафе:

“Лаванда, горная лаванда,

наших встреч с тобой синие цветы…

Лаванда, горная лаванда,

сколько лет прошло, но помним я и ты…”

Конец 3-го акта.

Дата добавления: 2015-06-27