ОНА: Это ты к чему? 1 страница

ОН: К тому, что я бы ему больше самостоятельности давал. Будущее сегодня – не в карьерных вузах, а в свободном плавании. Тогда его хозяином будут называть по праву, а не по глупости.

ОНА: В свободном плавании можно и утонуть…

ОН: Можно. Но, судя по тому, что ты рассказываешь об Олеге, он любую стену прогрызет.

ОНА: А если зубы себе раскрошит? Тогда – эту стену лизать? Или плевать на нее из-за бугра?

ОН: Это у кого же из классиков ты такой образ социалистического общества нашла?

ОНА: Да ну их, классиков!

ОН (цитируя Веру): А как же Ленин, “не трогай святое”, Сталин – “был культ, но была и личность…”

ОНА: Мы же не знали. Это сейчас все рассказали и напечатали!

ОН: Откуда же МЫ все это знали? Даже тогда, когда из правды радио сообщало только время. Просто ВЫ знать не хотели! Ладно!.. Вечная тема...

Мы сейчас об Олеге. Ему просто скучно. Вы ему все на блюдечке поднесли…

ОНА: Никто ничего не подносил. Что, надо было икру под одеялом есть, а ребенку – спартанские условия? Глупость!

ОН: Глупость, конечно. Но, увы, родителей не выбирают.

ОНА: Точно так же, как и детей. А у тебя дочка что, ангел? В семнадцать лет замуж – это от большого ума или от хорошего воспитания?

ОН: Диалог по принципу: “Сам дурак, и шапка у тебя краденая”.

ОНА (продолжает уже спокойнее): Я давно заметила – все понимают, как чужих детей воспитывать.

ОН: Махнемся?

ОНА: Легко сказать, твоя в Америке.

ОН: Ну, в Америке — не на Луне. Может, вернется.

ОНА: Ты перепутал, это с Луны все вернулись!

ОН: Ну, ты же в Америке не осталась?

ОНА: Что ты сравниваешь? А Олег? А мама? Что бы с ними стало? (почти примирительно.) Про тебя я уже не говорю…

(Вера еще немного обижена. Костя несколько раз пытается взять ее за руку, пока она, улыбнувшись, наконец, протягивает ему руку, и он долго целует ее ладонь.)

ОНА: Слушай, а давай кровати сдвинем?

ОН: Ход ваших мыслей мне нравится.

Сдвигают тяжелые кровати, потом, словно обессилев от тяжкой работы, падают в кресла. Вера берет пульт, и один из танков начинает ездить по комнате.

ОНА: Ты билет купил?

Костя тоже берет пульт, и его танк ездит вслед за первым.

ОН: Я на листе ожидания. Билета нет, но, кроме Веры, есть Надежда, что он появится.

(Игрушечные танки сталкиваются. Костя наливает виски и протягивает Вере стакан.)

ОНА: Третий тост - за тех, кто в море и за морем?

ОН: Нет, давай за Михаила Сергеевича! Благодаря ему, мы становимся похожи на людей.

ОНА: Торгуя игрушками на базаре?

ОН: Не скажи. В своих тюках челноки привезут западный дух! Как когда-то декабристы из Парижа.

ОНА: Базарный – это точно, насчет западного не уверена. Да и что это изменит? Болтовни много. А в Москве собирают окурки, пачка сигарет сегодня такая же валюта, как пять лет назад бутылка водки. Этой стране нужен не логопед, а хирург.

ОН: “Пусть рухнет все, что может рухнуть от слова правды”.

ОНА: Вот все и рушится! У меня подруга в Кишиневе. Там уже, как в Прибалтике, русским открыто говорят: “Чемодан, вокзал, Россия”. Танки на улицах, причем настоящие…

ОН: А как иначе расхлебать кашу, которую 70 лет варили честные ленинцы?

ОНА: Надо было, как в Китае – начинать с экономики. И делать все постепенно, осторожно… Мой тесть считает, что перестройка затеяна для того, чтобы выявить врагов. Потом все закончится, как НЭП.

ОН: Не-е-ет, пасту в тюбик уже не затолкнуть. Потому что это – не НЭП, а революция, которая одних поднимет, а других швырнет вниз.

ОНА: Боюсь, что никого она не низвергнет и вряд ли кого вознесет. И вообще, за ней хорошо наблюдать издалека.

ОН: Ты – как Рахманинов, который не понял значения Великого Октября, уехал в Париж. Потом понял… и уехал в Нью-Йорк.

ОНА: Кстати, о Нью-Йорке. Как дочка? Как зять?

ОН: На то он и зять, чтобы взять. Дядя у него, не помню, говорил тебе или нет, не миллионером, а мелиоратором оказался. Что-то там осушает, или наоборот, наводняет в Калифорнии. Но ничего, принял хорошо. В общем, все довольны, все свободны.

ОНА: А ты не собираешься?

ОН: Нет, уезжать сейчас – архи-глупо (произносит это с ленинской картавинкой). Такие возможности открываются!.. Мне кажется, я открыл для себя формулу счастья: это когда ты победил сегодня и тебе есть за что бороться завтра.

ОНА: Азартен, Парамоша! Ты уверен, что тебя эта волна поднимет?

ОН: Ну, падать мне особенно некуда. Из порта я уволился, так что нищему пожар не страшен.

ОНА (пораженно): Но ты же был без пяти минут зам. начальника порта!

ОН: Вот именно – без пяти. Все, сюрпляс закончен.

ОНА: Что закончено?

ОН: Сюрпляс. Видела, как велосипедисты балансируют, чтобы быть ближе к стартовой черте, но не пересечь ее раньше времени? Мне надоело так балансировать. Полжизни прошел в полноги… В последнее время даже дурные мысли в голову лезли…

ОНА: Только не говори, что собирался стреляться потому, что не слали в загранкомандировки и не утверждали в должности.

ОН: В наше время чаще спиваются, чем стреляются… Я даже рад, что “система коридорная” рушится сразу. У меня на “постепенно” времени нет. “Нужны новые формы. Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно”. Как в анекдоте: сколько будет дважды два? Ну пять, ну шесть, но не семь! Эту таблицу умножения ПЕРЕСТРОИТЬ нельзя! Нужная новая. И меня ни пять, ни шесть не устраивает. Я хочу четыре. (Заглядывает в опустевшую пачку, комкает ее, достает и распечатывает новую, закуривает.) Как, кстати, у твоего мужа дела с умножением?

ОНА: Кресло под ним скрипит, но скрипучее дерево живет долго.

ОН: Значит, верхи еще могут? Так чего нервничать?

ОНА: Не знаю… Правы китайцы: нет большего несчастья, чем жить в эпоху перемен.

ОН: Когда дует ветер перемен, глупый строит стену, а умный – ветряную мельницу. Да и просто интересно. Когда бы я еще увидел, как супруга начальника главка торгует на базаре игрушками?

ОНА (смеется): Да, я тебе забыла рассказать! Иду здесь по узкой улочке, с танком, а мне навстречу – жена замминистра с игрушечным пианино.

ОН (с интересом): Ну?

ОНА: “Повстречались они, и не узнали друг друга…” (Снова берет трубку и набирает номер.) Ну, наконец-то! Алло! Мама? Мамочка… Слышно ужасно… Ты меня слышишь? (пауза) Долетела нормально, поселилась с Мариной, в одном номере. Купила тебе прекрасный свитер. Недорого, за два театральных бинокля. (пауза. Улыбается) Нет, мам, это не контрабанда, а бартер. (пауза) Ты знаешь, даже интересно. (пауза) Мама, позвони Рюриковичу и скажи, что у Марины все в порядке, просто она к нему дозвониться не может. (пауза.) Олежка как? Занимается? Ну и прекрасно. Все, мам, целую.

ОН: Рюрикович… Типичная еврейская фамилия. Это кто?

ОНА: Бывший пляжный фотограф. Оказалось, что фотографию он видит еще до снимка, за что и пригласили в “Огонек”. Так что Марина уже дважды москвичка. (Некоторое время молча пьет виски, поглядывая на Константина. Затем подходит к нему, обнимает и продолжает неуверенным тоном.): Котя, раз уж ты серьезно решил заняться бизнесом — перебирался бы в столицу.

ОН: Это совет?

ОНА: В столице возможностей всегда больше.

ОН: Верочка, если человек делится яблоками, значит, у него есть яблоки. Если человек делится советами, значит, яблок у него нет…

ОНА: Костя, если задаться целью…

ОН: Это раньше были цели, теперь — мишени… Вер, ну что я буду делать в Москве? Облака красить? Кому я там нужен? Нет, буду строить капитализм “в глухой провинции, у моря”…

ОНА: А если серьезно? Снимем квартиру… (Повисает пауза).

ОН (удивленно): А как же твой муж? Он уже не боится взысканий по партийной линии? Или ты будешь жить на два дома?

ОНА: Мне кажется, что с мужем у меня те отношения, когда люди уже не могут быть вместе, но еще не могут врозь. А с тобой – наоборот: мы уже не можем друг без друга, но еще не решились быть вместе.

ОН: Вера, не помню, говорил ли я тебе об этом… но я женат.

ОНА: Да, на этой девочке… Ну, это смешно. И потом, это не я у нее мужа отнимаю. Мы с тобой встречались, когда ее еще на горизонте не было. Что ваши три года против наших пятнадцати? Да и детей у вас нет.

ОН: Пока нет. (Пауза.) Она ждет ребенка.

ОНА: От кого?

ОН: Детей, как правило, рожают от мужа. И вообще – что тебя удивляет? У тебя же есть ребенок, почему у нее не может быть?

ОНА (ошеломленно): Значит, вы ждете наследника. Поздравляю. (Наливает себе виски). Ну что ж, дети – это прекрасно. Обидно только, что от тебя.

ОН: Вера, это смешно!

ОНА: Грустно, даже очень. (Выпивает, открывает бар, достает новую бутылку и наливает себе снова.) Знаешь, я до тебя думала, что никогда не буду встречаться с женатыми мужчинами. Удобно они устраиваются с запасной любовью…

ОН: Так же, как и замужние женщины.

ОНА: А я привыкла занимать свое собственное место. И потом, мне всегда было страшно, что такие отношения могут перейти во что-то серьезное. Поэтому я тогда в Риге и отказалась выйти за тебя. (Пауза). Помнишь, мы с тобой кино смотрели, “Интервенцию”, с Высоцким? “Сначала следователь предложит папиросу… Ее можно взять. Потом предложит жизнь, а вот от нее придется отказаться…”

ОН: Вер, ты сама себе противоречишь.

(Вера выпивает одна и наливает себе. Садится на кровать и продолжает говорить, сидя спиной к Константину, лицом к залу.) Я ведь тогда на самом деле испугалась, до озноба. И не за мужа, конечно. За нас испугалась. Мы были так счастливы в эти редкие встречи… Зачем было что-то менять?.. Мне казалось, что если между нами исчезнет расстояние – исчезнет и любовь. Вот и сказала тебе “нет”. А ты — мужчина сильный, сразу себе молодую жену нашел. И со мной отношения разрывать не стал. Действительно, зачем? А я смирилась. Даже не понимаю, как это случилось, что ты стал занимать такое место в моей жизни. Ты мне нужен… как камертон. Мне кажется, что по тебе я проверяю свою жизнь, свое звучание… (Выпивает.) Одно время я думала, что нас держит вместе постель. Ты замечательный любовник. Хотя есть и получше…

ОН: У тебя были романы?

ОНА: Скорее, очерки… Какое это имеет значение? Главное, что я не могу без тебя. Рядом, рядом… Ты все время рядом, даже когда мне этого не хочется. После нашего объяснения в Риге я ждала какого-то продолжения… А ты бросил пробный шар, не получилось – и ладно, не очень-то и хотелось… (Выпивает.) Все у тебя хорошо. Колонны ровные, трещин нет… Может, потому, что меня замуровал в фундамент?.. Я до сих пор так и не знаю, что я для тебя значу… Иногда мне кажется, что ты встречаешься со мной по привычке…

ОН: Вера, ну как ты можешь, я же тебя люблю..

ОНА: Любимов, ты никого не любишь… Просто тебе надо, чтобы любили тебя. И чем больше — тем лучше. Жена, любовница, дочка… Все любят! А теперь еще ребенок родится – и тоже будет тебя любить. (Молчит. Продолжает уже срывающимся от слез голосом.) Мне казалось, что мы все-таки будем вместе. Дети уже выросли, объяснять ничего не надо. А ты?!.. Меня тянет к тебе, как чайку к озеру… к лиману, как ты его называешь. А ты эту чайку гонишь. Лучше бы пристрелил… (Вытирает слезы.) Никогда не думала, что буду при тебе плакать. Если родится девочка, назови ее Верой. На память обо мне…

Вера кладет голову на подушку и плачет. Костя кладет на кровать ее ноги, укрывает покрывалом. Молча включает стоящий на столе приемник. Звучит музыка — “Наутилус Помпилиус”:

“Я хочу быть с тобой, я хочу быть с тобой,

Я так хочу быть с тобой, и я буду с тобой…

Комната с белым потолком, с правом на надежду.

Комната с видом на огни, с верою в любовь”.

АНТРАКТ

АКТ 6-й.

1994 год.

Гостиничный номер, на одном из стульев лежит халат, возле стула — не распакованная дорожная сумка. По номеру нервно ходит Вера с сигаретой в руке (зритель впервые видит, как она курит). Из-за окна вдруг доносится музыкальная фраза: “Ты в сердце моем, ты снова со мной, Одесса, мой город родной”, и бой часов. Входит Константин с традиционным букетом и большим пакетом в руках. Вера бросается к нему, обнимает, они целуются.

ОН (несколько искусственно): Прекрасно выглядишь. Правду говорят: сорок пять – баба ягодка опять.

ОНА: Это любители сухофруктов придумали. (Оба смеются.) Ну, ты меня сегодня удивил! Прилетела, стою в аэропорту, думаю, где же ты? Я в первый раз в Одессе – а тебя нет! Расстроилась. Вдруг появляется молодой человек. “Вы – Вера Васильевна? Я вас сразу узнал”. – “Каким образом?” - “Константин Александрович сказал, что самая красивая женщина на этом рейсе – Вы”. Настроение улучшилось.

ОН: Да, когда ты вчера позвонила, что прилетишь, у меня уже была назначена встреча. Вот и пришлось за тобой водителя отправить… (улыбается, что-то припомнив.) …вместе с машиной. Ты есть хочешь? Я только с Привоза. Купил все, что ты любишь.

ОНА: Честно? Умираю. Утром только кофе выпила – и на самолет.

Костя ставит на стол туго набитый пакет.

ОНА: Зачем так много?

ОН: Море любит сильных, а сильные любят поесть.

У Кости звонит мобильный.

ОН: Да! (разводит руками, извиняясь перед Верой.) Да, Ниночка. Как долетели, хорошо? (Пауза.) Жарко? Что делать, на Канарах холодно не бывает. Смотрите, не сгорите в первый день. Как Верочка? Полет хорошо перенесла? (пауза.) Ну, слава Богу. Хорошо, завтра созвонимся. Пока. (убирает телефон в карман.) Извини, жена звонила. Я их на солнышко отправил. Туда, где чисто и светло. Ладно, что там у нас? (распаковывает сумку): Так. Персики, скумбрия, бычки вяленые, шоколад… Вот паразит, не мог горького найти? Купил “Сникерс”.

ОНА: Маленькая ложь рождает большие подозрения.

ОН: Это ты о чем?

ОНА: О Привозе. Кто на базаре-то был?

ОН: Верочка, не представляешь, какая нагрузка. Водителя послал. Но список писал собственноручно! (Продолжает вынимать из сумки покупки.) Ага, и “Стопка”.

ОНА: Зачем стопка? Посуда здесь есть.

ОН: Это водка с Земли Обетованной (вынимает бутылку). Для нежных барышень – тридцать градусов, поэтому пить ее можно стаканами. (Накрывает на стол.) Так что у тебя стряслось?

ОНА (смущенно): Почему сразу – стряслось? Может, просто соскучилась.

ОН: Ладно, за двадцать лет ни разу так не соскучилась, чтобы сюда прилететь.

ОНА: Сейчас расскажу. Ну что ты так, с порога… Подожди, я цветы поставлю. (Кладет цветы на стол, берет вазу и уходит в ванную. Тут же возвращается, в недоумении.) Воды нет. Ремонт, что ли?

ОН: “Однако в сей Одессе влажной

Еще есть недостаток важный,

Чего б вы думали? – Воды”.

Фильм “Жажда” видела?

ОНА: Это с молодым Тихоновым? Там, где – “Мы с тобой два берега у одной реки”? Видела.

ОН: Должен тебя предупредить о местной достопримечательности: у нас после полуночи отключают воду. Можно снимать “Жажду-2”: спецназ захватывает водонапорную станцию и ценой собственной жизни дает ночному городу воду. Моются рабочие вторых смен, счастливые влюбленные принимают душ не только до, но и после…

ОНА: Еще не вечер!

ОН: Значит, временные перебои. Подожди, могут и свет отключить. Его, правда, отключают по плану. Мы же теперь независимые. В том числе – и от источников энергоснабжения.

ОНА (растерянно): В Москве такого нету. Ладно, розы будут умирать без воды, а я сяду за стол с немытыми руками.

ОН: Вон графин с водой, давай я тебе солью.

ОНА: А потом я умру от жажды? Нет, пусть будет НЗ.

ОН: Не бойся, что-нибудь придумаем. Ну что? Давай за встречу?

Наливает в рюмки водку, подает Вере, выпивают. Вера разрывает обертку шоколадного батончика, откусывает.

ОНА: Зря ты ругал своего водителя. Шоколад вкусный.

ОН: У моего знакомого персональный водитель две недели хмурый ходил. Шеф его спрашивает: я тебе зарплату двойную плачу? Жене твоей плачу, чтобы дома сидела и тебя ждала? Детей в институты устроил? Дачу подарил? Так чего ж ты все время недоволен? Тот, обиженно надувшись, бормочет: “Хочу, чтобы Вы меня возили”.

Вера смеется. Костя наливает еще по рюмке.

ОНА: Как тут ваше пароходство?

ОН: Как в песне. “На палубу вышел – а палубы нет…” И пароходства нет. Суда расплылись по новым хозяевам. Крысы разбежались, чтобы и их заодно не продали.

В этот момент снова звонит мобильный.

ОН: Да! (ласковым, мягким голосом) Привет! Ты извини, я на переговорах. Нет, позже тоже буду занят. Наверное, придется уехать на пару дней. Ну все, извини, потом объясню. Целую. (Видно, что “целую” у него вырвалось.)

ОНА: Ты что, уезжаешь?

ОН: Это для конспирации, чтобы не отвлекали.

ОНА: Когда мужчине плохо, он ищет женщину. Когда ему хорошо, он ищет еще одну. Судя по количеству звонков, дела у тебя идут прекрасно.

ОН: Да нет, это просто один надоедливый продавец.

ОНА: Ты сменил ориентацию? Стал целоваться с мужчинами?

ОН: Вера, здесь же – как в фильмах про мафию, все мужчины целуются, почище, чем Брежнев с Алиевым. Так модно.

ОНА (полусерьезно, полушутя): Не верю ни одному твоему слову.

ОН: И союзам с предлогами – тоже не веришь?

ОНА: Ладно, предлогами убедил.

ОН: Так что случилось-то? А то ты вчера – “не по телефону, не по телефону”… Прямо как раньше, один другому звонит, а тот что-то жует. (Говорит с кавказским акцентом.) “Что жуешь, Гоги?” – “Э, Гиви, это не телефонный разговор!” (Смеется один. Вера молчит.)

Раздается новый звонок.

ОН: Алло! Да, как раз сейчас ведем с ними переговоры. (Жестами показывает Вере, что не может прервать разговор, тон которого разительно отличается от предыдущего.) Олег Павлович, но итальянцы настаивают, чтобы контракт подписывали в Милане. Сумма к этому обязывает. (Пауза.) Сто миллионов. В лирах – даже называть страшно. (Раздается стук в дверь. Костя, зажав телефон между плечом и ухом, идет к двери и возвращается с двумя полными ведрами воды. Ставит их у двери в ванную.) Знаю, что на контроле у президента, что вся металлургия смотрит на меня с надеждой. Но все зависит от того, когда откроют кредитную линию. (Пауза.) Надеюсь, что, о чем на берегу договорились, в море не поменяют. Вообще, для достижения такой рентабельности не обязательно покупать завод. Достаточно купить заводоуправление. (пауза) Да, ты меня правильно понял. (пауза) Все на контроле. Перезвоню. (Отключает мобильник.) Вера, извини. Сейчас ты веришь, что это не женщина?

ОНА (не слыша вопроса): Костя, с Олегом неприятности.

ОН (садится рядом с ней): Рассказывай.

ОНА (нервно, сбивчиво, со спазмами в голосе): Влип в историю… Он был со своим другом, к ним пристала компания, началась драка. Олегу — пара синяков, а вот того парня избили, в больнице лежал. Конечно, заявили в милицию, – они знали тех, с кем подрались. Те пришли, упросили заявление забрать, пообещали оплатить лечение… Парень согласился, после больницы пошел за деньгами. В открытую не отказывали, но… В общем, закончилось тем, что он пошел к ним с угрозами. И не один, а с Олегом. Грозили серьезно…

ОН: С рукоприкладством?

ОНА: Клянутся, что без. А те на следующий день написали заявление – на Олега и его друга! И приложили диктофонную запись. Ребят начали таскать в милицию, предъявляют угрозы физической расправы, и самое серьезное – вымогательство…

ОН: А что твой муж? Не может дело уладить?

ОНА: Видимо, у них с Руцким много общих друзей оказалось… Так что теперь он временно безработный. Конечно, пошел по друзьям, иных уж нет, а те, что остались… “Да, поможем…” Никто не отказывает, но в результате – ноль. Может, фамилия наша стала неблагозвучной, может, в самом деле, не могут…

ОН: И что?

ОНА: Пошли с конвертами, но и это непросто. То ли время такое, то ли мы не в те кабинеты попадаем… Сначала брать не хотели вообще.

ОН (тоном лечащего врача): О, как все запущено. Это сколько же вы давали, что ОНИ брать не хотели???

ОНА: Мне казалось – нормально, но вчера мы вышли на нужного человека, и нам назвали сумму… В нашей взятке не хватало нолика. Костя, я к тебе приехала… попросить денег. В долг, конечно. Они требуют срочно, а у нас… Есть машина, есть дачный участок, украшения… Но чтобы продать, нужно время. А деньги требуются к пятнице. Ты мне поможешь?

ОН: Странно это все. Странна страна моя…

ОНА: Костя, я знаю, что все это странно, глупо, я ничего не понимаю в этой ситуации… Но я и не хочу понимать! Я хочу заплатить, чтобы все это закончилось. Ты мне поможешь?

ОН: Успокойся, завтра деньги будут, сейчас только сделаю несколько звонков. Твой муж должен будет подъехать и забрать. Сколько?

ОНА: 100 тысяч.

ОН: Рублей?

ОНА: Если бы.

ОН (немного озадаченно): Странно, очень странно.

ОНА (испуганно): У тебя не получится?

ОН: Получится, но это будет завтра к вечеру. В одном месте в Москве у меня столько нет, а через границу я тебя с такой суммой не отпущу.

ОНА: Подожди, дай я домой позвоню, узнаю, как там. (набирает номер на мобильном.) Алло! Это я. С деньгами все решилось. Очень удобно. Ребятам как раз должны деньги в Москве, и их отдадут прямо тебе. Я перезвоню, скажу, куда подъехать. (Пауза.) Что??? Нет, ну как же?.. Мы же обо всем договорились! (Пауза.) Как? Нет… Что? (Пауза.) Повтори, не слышу. (Пауза.) Когда? Завтра? Нет, подожди… (Пауза.) А откуда он это знает? Алло!!! Нет, я не… Нет, мне пока не звони, я тебя сама наберу.

ОН: Что случилось?

ОНА: У Олега на завтра повестка к следователю. Мужа только что предупредили, что есть постановление об изменении меры пресечения. Его прямо там и заберут. Это катастрофа.

ОН: Ну что ты такое говоришь?! Так сразу и арестуют? Из-за такой ерунды? И денег не возьмут?!

Вера вскакивает, хватает вещи, которые уже успела вынуть из дорожной сумки.

ОН: Ты куда?

ОНА: Полечу обратно. Сегодня. Как звонить в аэропорт? Я поменяю билет.

ОН: Подожди, сядь, не суетись. Я сделаю пару звонков, может, что-нибудь утрясу.

ОНА: Ты с ума сошел! Отсюда? А я буду есть скумбрию и ждать, пока его посадят?!

ОН: Сиди, ешь скумбрию. Я позвоню, только не из номера. Не знаю, как здесь с акустикой. (Рукой показывает на углы.) Все будет в порядке. (уходит.)

ОНА (закуривает, садится к телефону): Марина, привет! Да, долетела, в Одессе. Ну, ты знаешь, для всех я в Ленинграде. Прости, в Санкт-Петербурге. (Пауза.) Костя нормально, но с Олегом – катастрофа. Муж сказал, что его завтра могут забрать… (Молчит, плачет. Потом продолжает, всхлипывая.) Не могу я спокойно! Для меня одно слово “тюрьма” – и сразу отец перед глазами. Я тебе рассказывала, он преподавал в институте, и как-то попросил коллегу по кафедре помягче отнестись на вступительных к нашему соседу. Мальчик поступил, его родители не знали, чем отблагодарить. Подарили папе вазу, он ее той тетке отнес… А на следующий год она попалась на большой взятке. Трясли серьезно. Так серьезно, что она рассказала про все свои проступки начиная с трехлетнего возраста. В том числе и про папину просьбу, и про вазу… Ваза стоила больше тридцати рублей. Папу лишили звания, исключили из партии и посадили. Мне тогда было двенадцать. (Смотрит на еду на столе.) Знаешь, никогда не забуду, как мы с мамой пришли к нему на свидание. (Костя заходит в номер, но Вера, сидя спиной к двери, его не видит.) Мама принесла с собой сумку чего-то вкусного, и папа все пытался меня накормить, угощал печеньем… Я никогда не забуду его глаза на свидании… И вкус раскрошенного печенья… Все что угодно – только не это!!! Если Олег попадет туда – неважно, на сколько – на день, на час, на десять минут… Я сойду с ума. (Поворачивается, видит Константина.) Мариночка, извини, я тебе перезвоню. (Кладет трубку.) Ну что?

ОН: Как говорят в Одессе, быстро поднятое не считается упавшим.

ОНА: То есть?

ОН: Арестовывать уже не будут. Теперь нужно дело закрыть. Незнание закона не освобождает от ответственности. А знание – освобождает… Адвокат у вас есть?

ОНА: Есть один знакомый…

ОН: Адвокаты делятся на две категории: одни хорошо знают закон, вторые – судью. Ваш – какой?

ОНА: Скорее, первый.

ОН: Не годится. (Снова садится к телефону, набирает номер. Спрашивает Веру) Как фамилия следователя?

ОНА: Паршивцев.

ОН: Серьезно!

ОНА: Серьезно – такая фамилия.

ОН (уже по телефону): Привет, старик! У меня племянник в Москве попал в непонятку. (Пауза.) Тригорин. Олег Тригорин. (Пауза.) Да, да, того Тригорина… (Пауза.) Чего не признавался в родственных связях? Не время, товарищ. (Пауза.) Следователь Паршивцев. Да нет, серьезно, такая фамилия. Бауманская прокуратура. (Пауза.) Да, хотят пацану лапти сплести. (пауза.) Не берут… (Молчит.) Цена вопроса? (Пауза.) Годится, но чтоб совсем отстали. Береженого Бог бережет, а не береженого – конвой стережет. (Пауза.) Нет, Коля, стараться надо дома с женой, а мне нужно закрытое дело. Раз пар со рта выпустил, значит, уплачу. (Пауза.) Словами гуляешь, это ты – генерал-лейтенант, а я – просто лейтенант… Запаса. Все. По твоему вопросу через неделю все решится. Жду звонка. Целую. (Закуривает.)

ОНА: Костя, какие лапти?

ОН: Вера, я тут услышал про отца… А как же твоя анкета? “Я и мои ближайшие родственники под судом не состояли”?

ОНА: Время прошло, с папы судимость сняли, и я писала: “никто из родственников судимости не имеет”. Наверное, те, кому положено, знали эту историю, но никогда о ней не напоминали. Так что такое лапти?

ОН: Решетка.

ОНА: А пар со рта?

ОН: В девятом классе у меня мама нашла нож. Настоящий. И сразу, с криком, отцу его отнесла. Зовут меня, думаю – прибьют. Отец сидит, рассматривает нож, и спокойно так спрашивает: “А ты им ударишь?” Я говорю: “Не знаю. Если кто-то нападет – может быть”. Отец протягивает его мне и говорит: “Если ударишь – носи, а если не уверен – то не надо, потому что ударят тебя”. Я это запомнил на всю жизнь. Поэтому перед тем, как что-то говорить… (Прерывая его фразу, раздается звонок мобильного.)

ОН: Да! Вопросов нет. (Пауза.) Чтобы нас любили за красивые глаза, их нужно, как минимум, иметь. Да. (Пауза.) Витя сегодня же привезет деньги. (Молчит, слушает.) Тригорин? Семьдесят третьего года рождения? (Пауза.) Ты не путай теплое с мягким… Много будешь знать, не дадут состариться. (Пауза.) Смотрящий сказал? (Пауза.) Понял. Только не строй из себя горба в авторитете. (Пауза.) Все. Спасибо. Когда на юг? (Пауза.) До встречи в эфире. (Кладет трубку. Вере.) Извини, мне нужно еще раз выйти. Съешь хоть что-нибудь. (Выходит из номера.)

Вера включает телевизор, звучит песня Шевчука:

… Боже, сколько дней я иду, но не сделал и шаг.

Боже! Сколько дней я ищу то, что вечно со мной.

Сколько лет я жую вместо хлеба сырую любовь!

Сколько жизней плюет мне в висок вороненым стволом

Долгожданная кровь!

Желтые фары у соседних ворот,

Люди, наручники, порванный рот,

Сколько раз, покатившись, моя голова

с переполненной плахи летела туда

где Родина!

Еду я на Родину!

Пусть кричат – уродина!

А она нам нравится

Хоть и не красавица,

К сволочи доверчива…

Пока звучит песня, Вера наливает в стакан водку, выпивает, ест персик. Закуривает. В этот момент звонит ее мобильный. Вера вскакивает, выключает телевизор.

ОНА: Да, да, это я! (пауза.) Позвонили, сказали, что оставят на подписке? Я уже знаю. (Пауза.) Откуда? От Борис Николаевича. (пауза.) Нет, Ельцина. (Пауза.) Меня твои догадки сейчас не интересуют. Как, впрочем, и ревность. (пауза) Это все не по телефону. Приеду – расскажу. (Пауза.) Ничего никому не обещай. Ребята вышли наверх, вроде, все должно решиться. (Пауза.) Ничего, рассчитаемся… Начнешь же ты когда-нибудь руководить. Все. (пауза.) Еще раз говорю: сюда звонить неудобно! Я сама тебе перезвоню.

Кладет трубку. Заходит Костя.

ОН: Есть две новости.

ОНА (голосом, срывающимся от волнения, пытается пошутить): Начни с хорошей.

ОН: Так они обе плохие. Дело закроют. Но, во-первых, он должен тикать из Москвы. Все равно куда, не меньше, чем на пару лет. Во-вторых, ты ошибаешься. Он не просто влип, как благородный мальчик, за компанию с другом, а уже давно на учете как член устойчивой преступной группировки – это по-протокольному.

ОНА: Нет, это не правда.

ОН: Когда мне об этом сказал опер, я не поверил, но потом подтвердили авторитеты. Твой сын больше года назад связался с группой, за которой — несколько серьезных афер. Трупов на них нет, но кинули многих, в том числе и блатных. За ними давно смотрели, но взять было не на чем. А тут эта детская история с “вымогательством”: пальцы веером расставил, по фене ботал… В нее и вцепились. Главное – закрыть, а там разговорится. Поэтому милицейский следователь от ваших денег и отказывался – знал, что все на контроле у ФСБ. (Смотрит на Веру, которая, побледнев, опустилась на стул). Посиди, я у дежурной валерьянку возьму.

Выходит из номера. Вера наливает себе в стакан водку, но, так и не выпив, ставит стакан на стол. В номер возвращается Костя с пузырьком валерьянки. Ищет чистый стакан.

ОН: У тебя есть варианты, куда услать Олега?

ОНА: Сложно сказать. Брат двоюродный в Питере.

ОН: Что делает?

ОНА: Главный инженер на…

ОН: Не пойдет. (Находит на тумбочке стакан и графин с водой, наливает воду в стакан, открывает флакон с валерьянкой, но, забыв про нее, поворачивается к Вере.) Вера, давай я Олега заберу к себе.

ОНА: Куда – к себе?

ОН: На фирму. Объясню ему, как классики говорили, что на свете существует тысяча относительно честных способов отъема денег у населения. А с уголовным кодексом нужно дружить.

Дата добавления: 2015-06-27