Александр Македонский и греки 3 страница

П. Баратта. Александр Македонский

Бесспорно, Александр Македонский сделал ставку на армию, и только на армию. Он видел в ней идеальный инструмент, с помощью которого можно разрубить любой «гордиев узел» в политике или управлении. С самого начала своей карьеры он заботился об армии, ничего не жалел для нее, во всем потакал ей. Известно, что перед началом войны с Персией он роздал все свои богатства воинам. «Что же ты оставляешь себе?» – спросили его. «Надежды», – ответил молодой царь. Македонцы жаждали богатств. Однако всему есть мера. Ведь когда битвы уносят твою жизнь, а богатства достаются другим, любой наемник начинает задумываться. Воины его победоносной армии смертельно устали от бесконечных войн и походов. Так, Клитарх в красках изобразил жалкое положение его армии… «Немного македонян осталось в живых, и эти оставшиеся были близки к отчаянию, копыта лошадей были стерты далекими походами, множество сражений притупило и сокрушило оружие воинов; никто не имел более греческого платья, лохмотья варварской и индийской добычи, кое-как сшитые друг с другом, прикрывали эти покрытые шрамами тела завоевателей вселенной; уже семьдесят дней с неба падали страшнейшие дожди, сопровождаемые вихрями и бурями». К чудовищным ливням, не оставлявшим сухого места на теле людей, прибавились разливы рек, постоянная сырость, туманы, недостаток одежды и продовольствия, болезни и многое иное. Все это подрывало физические и нравственные силы македонского войска, что находилось в непрерывном движении по ужасным дорогам. Нужда, смертность, муки телесные, приступы отчаяния, тоска по родным и близким, по родине – все это не могло не вести к потере энтузиазма, воинственности, упадку сил, апатии.

А. Дюрер. Всадники Апокалипсиса. 1498 г.

Правда, они сделались обладателями немалых богатств. Он говорил воинам, что еще царь Филипп застал их нищими бродягами, одетыми в кожухи, которые пасли по нескольку овец в горах. Македонцы еще не так давно и сами боялись варваров, прежде уводивших их и их семьи в плен и уносивших все их добро. Александр увел их из этой бедной страны, которая уже не могла прокормить, распахнул перед ними дорогу в иной обильный и богатый мир – Иония, Эллада, Фригия, Лидия, Милет, Палестина, Междуречье, Индия, Парфия. Богатства Египта и Кирены, лидийцев, персов – теперь к их услугам. Из диких полурабов они превратились в сатрапов и стратегов, в богатых людей. Они стали, по сути дела, его «родственниками», его «семьей». Отслуживших он щедро наградил и отправил на родину, в Македонию (10 тысяч). Все это так. Но более точной представляется оценка, которую дал ему древнегреческий историк Феопомп (IV в. до н.э.), ученик Исократа и автор истории Греции, истории македонского царя Филиппа и его эпохи. В обвинительной речи против царя Филиппа и его друзей он дал им характеристику, которая подошла бы Александру Македонскому и сообщникам: «Мужеубийцами были они по натуре, мужеблудниками стали по образу жизни. Они назывались сообщниками, а были соложниками». Добавим, что воины Александра стали к тому же и заложниками его безумств. Хотя тот же Феопомп, называя ближайших соратников Филиппа не гетайрами, а гетерами (ибо они – «не воины, но подонки, по натуре злодеи, по привычкам блудодеи», предпочитающие пьянство, стремящиеся вместо порядка к грабежам и убийствам), все же отметил те немалые привилегии, которые они получили от своего царя. Феопомп писал о македонцах: «Владея большою частью Европы, они пренебрегали тем, что есть, и гнались за тем, чего у них не было. В это время гетайров было не более восьмисот, но земельных доходов они получали не менее, чем десять тысяч эллинов в обширной и плодородной местности».

П. Пюже. Александр Македонский и Диоген. 1692 г.

Награды и богатства хороши, когда их обладатели могут ими воспользоваться с пользой и удовольствием для себя. Вскоре стало ясно, что даже такой великий полководец, как Александр, не может того, что не под силу смертным. Ему удалось победить войска противников, но не под силу, оказалось, одолеть все превратности судьбы и чуждой природы. Жаркое испепеляющее солнце, проливные тропические дожди, непроходимые девственные леса, змеи, скорпионы, непривычная пища, бесчисленные болезни, да и тоска по родине, что действует сильнее вражеского оружия, – все это подрывало мощь его армии. Болели и ныли старые раны. Воины хотели вернуться домой, совершенно этого не скрывая. И кому нужны богатства, полученные в сражениях, если ими нельзя будет воспользоваться.

Конечно, Александр бесспорно был мужественным воином. Подтверждение тому – его тело воина, все покрытое шрамами и рубцами… При переходе через Граник его шлем раскололся от удара меча, который чуть не рассек его голову; в Газе дротик пронзил ему плечо; в Марканде стрела раздробила ему ногу так, что кость торчала наружу; в Гиркании пущенный камень с такой силой поразил его в затылок, что он почти потерял зрение; в Маллах стрела в два локтя длиной прошла сквозь его грудь. Его воинские подвиги таковы, что позволяли сравнивать его с Гераклом. В мужестве ему не откажешь. Однако был ли победоносный царь и правителем-философом? Можем ли мы согласиться с позицией Плутарха, видевшего в нем в первую очередь «ученика Аристотеля»? Иные ответят на вопрос утвердительно. Разве Александр, питавший глубокую привязанность к Аристотелю, не выделял философа Анаксарха, учившегося у Демокрита?! Разве он щедро не одаривал Пиррона и Ксенократа, друга Платона?! Разве не почитал киника Диогена, а его ученика Онесикрита не сделал навархом?! Бесспорно, царь ценил и уважал людей науки. Но Диоген, что будто бы сказал ему, когда он попросил исполнить любое его желание: «Не заслоняй солнца», был прав: он не мог стать солнцем философии. Философия и массовое убийство – это, согласитесь, все же разные категории.

Персидский сатрап Карии – Мавсол (377—353 гг. до н.э.)

Хотя говорят, что, мол, в отличие от Платона, создавшего умозрительный строй, идеальный строй, так никогда и не воплощенный, Александр все же построил нечто реально существующее – основал посреди варварского мира 70 городов, посеял там семена греческих законов. К тому же «Законы» Платона мало кто и читал, тогда как вот законодательством Александра имели возможность воспользоваться тысячи и сотни тысяч людей. Он попытался воплотить идею стоика Зенона, выдвинувшего мысль о едином человеческом обществе. Будто бы целью его походов (утверждают сторонники и наследники Александра) была попытка соединить персов и греков, эллинство и Восток, Европу и Азию. В подтверждение они говорят о тех одеждах и привычках, что он обрел во время завоевательных походов (усваивая образы жизни, костюмы, нравы покоренных народов). Он даже попытался переженить чуть ли не все нации. Н. Панин пишет: «За этими как будто внешними атрибутами скрывалась идея о равенстве всех народов, о единой слаженной общности, где нет различия между победителями и побежденными, но все соединяют свои жизни, обычаи, нравы, семьи как в одной дружеской чаше. Доблесть Александра как раз и заключалась в том, чтобы воплотить философию в жизнь, взвалив на себя ношу, достойную не просто царя, но бога, а именно – собрать все народы в один мир, некий единый космос, связанный общностью власти и обычаев». Все это звучит довольно красиво, но мы все же склонны считать, что влечение к философии и науке были скорее изящной оправой в венце тирана, каковым и был Александр Македонский.

Александр – это политик-прагматик. Поставив перед собой цель стать мировым гегемоном, великим императором всех покоренных им народов, он должен был менять стратегию, тактику и идеологию. Отсюда и известные перемены в системе управления, в войсках, нравах и одеждах. Македония не могла одна вынести бремя всемирной власти. Поэтому Александр и делает ставку на греческих и азиатских наемников, создав прообраз вооруженных сил Организации Объединенных Наций. Все указывало на то, что «азиатизация» не только войска Александра, но и его системы управления были предприняты им отнюдь не в силу каких-то глупых заблуждений или тем более религиозных мотивов, но сугубо в прагматических целях. У него просто не оставалось иного выхода. Как справедливо подчеркивают, уже во время захвата Милета царь счел разумным взять к себе на службу греческих наемников (напомним, что их приглашали все без исключения властители). А уж после вторжения в Азию, удаления от европейского мира нужда в воинах, которые были бы знакомы с местными условиями, еще более возросла, и возросла стократ.

Царь Мидас и его гробница

Новая армия Александра напоминала слоеный пирог: в трех первых рядах шли македонцы, затем двенадцать рядов – персы, а замыкали их – вновь македонские гоплиты. Вскоре появились изменения и в царском окружении. Александр окружил себя не верными «гетайрами», а персидскими телохранителями («яблоконосцами», чьи копья украшены золотыми шарами). Полагаю, что на сей шаг его толкнула суровая необходимость: по подсчетам ученых, примерно лишь четырнадцатая часть его 70?тысячной армии состояла тогда из родных македонцев. Греков и персов он влил в македонские подразделения, как сегодня американцы пытаются создать в Ираке союзные силы, разбавляя войска подчиненными «варварами». Думаю, он просто не видел иного способа удержать под своим контролем обретенные им огромные части Азии. В новой смешанной армии он хотел бы видеть инструмент ассимиляции народов, своего рода плавильный котел типа войск НАТО. Также сегодня американцы, столкнувшись в Ираке с сопротивлением народа, уже планируют использовать как пушечное мясо своих новых союзников в Европе и Азии, которых они с большим удовольствием зажарят на кострах развязанных ими новых мировых битв.

Войска, что присылал Антипатр, состояли из уроженцев зависимых Балканских стран. Они всегда были ближе к Азии, чем к Европе. Причем все увеличивающиеся масштабы потерь среди воинов (смерть от ран, болезней, истощения и т.д.), нужда в новых гарнизонах (для удержания захваченных им крепостей) вынуждали царя искать замену быстро таявшему войску. В итоге с осени 330 года до н.э. в армии Александра стали служить лидийские наемники и персы-горцы в качестве подданных. В начале 327 года до н.э. царь приказал обучить греческому языку и владению македонским оружием 30 тысяч персидских юношей (ровно столько, сколько у него насчитывалось всего пехоты в 338—334 гг. до н.э.) Менялась и организация военных сил, что должно было отвечать условиям ведения горной войны в 330—327 годах до н.э. Для такого рода войны требовались в больших количествах и «горные стрелки», иранские спецотряды конных метателей дротиков и лучников. Создан был и новый род войск, конница в качестве гоплитов. Стало ясно: в Азии надо применять азиатские способы борьбы.

Раненый Телеф, сын Геракла

Взвесив все содеянное, можно ли сказать, что Александр Македонский все же не случайно назван иными «великим»? Так что же достойно похвал? То, что он готов был убивать вновь и вновь, губить сотни тысяч, миллионы людей во имя миража? Конечно, он почти завоевал весь тогдашний античный мир. И все же не весь: Рим был вне зоны влияния, схватка между двумя гигантами не состоялась. Александр, вернувшись из Индии, год занимался подготовкой нового, более дерзновенного предприятия – похода на Запад. Вся весна 323 года до н.э. ушла на заготовку вооружений для его новой армии. Со всех концов обширного царства в Вавилон прибывали войска всех родов оружия, азиатские всадники, греческие наемники, обученные по македонскому образцу войска. Отовсюду приезжали строители, моряки, капитаны кораблей. Что было причиной этих лихорадочных сборов? Вскоре стало известно: с наступлением лета должен был начаться поход на запад. Его полководец Неарх с находящимся на Евфрате флотом хотел обогнуть Аравию и направить силы Александрова войска против Карфагена или Италии. Флот должен был проникнуть через Геркулесовы столбы в западный бассейн Средиземного моря. Завладение его берегами позволило бы завершить эллинизацию. С той целью по его приказу и накапливались громадные вооружения в гаванях Средиземного моря. Подобные шаги, по мысли Александра, довершили бы и упрочили на будущие времена «смелое здание всемирной монархии». Царь захворал буквально за пять дней до начала величайшей авантюры – покорения Запада. Затея провалилась, ибо он вскоре умер. Показательно, что буквально у мертвого тела возникла схватка за царские регалии.

Выбор наложницы на Востоке

Вправе ли мы говорить, что он «изменил ось его (мира) вращения» (Дж. Фуллер)? Вилькен скажет: «Весь последующий ход мировой истории, политику, экономику и культуру позднейших времен нельзя понять без деяний Александра». Спустя столетия после его смерти Аппиан из Александрии сравнивал его короткое правление со вспышкой молнии, столь яркой, что якобы только недавно историки осознали его значимость. Возразить ему трудно в отношении одного: бесспорно, правление Александра было в чем-то подобно вспышке молнии. Но что же высветила эта вспышка? Только то, что весь античный мир огромен, что он состоит из множества народов, которые отнюдь не жаждут оказаться под началом мирового владыки, царя или императора. Если даже и сегодня при колоссальных возможностях современной техники, средств сообщения, мощнейших экономик вряд ли кто решится выступить этаким мировым монархом (при условии если он не идиот и не самоубийца), то в те времена подобная затея была изначально обречена.

Но может быть, его походы имели какую-то научно-географическую и культурную ценность, скажем, подобно походу Наполеона в Египет? Бесспорно, крупицы новых знаний для европейцев и азиатов это «мероприятие» дало. Предприняты были определенные усилия в направлении научных изысканий: в государственный архив Вавилона сданы на хранение важные отчеты генштабистов Александра, где приложены измерения завоеванных стран, так что его можно назвать и «первым землемером». Вспомним, что еще Аристотель жаловался на неверность данных по расстояниям, полученных от купцов и караванов. Благодаря ему и Неарху Критскому стали известны течения Инда и Ганга и другие данные по географии Индии и Месопотамии. Конечно, есть доля истины в словах и тех авторов, что говорят: «Историки часто приписывают ряд географических открытий Александру Македонскому и участникам его походов или сильно преувеличивают их роль в деле изучения географии Востока. Войска Александра проходили через области Персидской империи, заселенные древними народами высокой культуры, либо через территории, хорошо известные этим народам. Участники македонских походов, как правило, не добыли на месте новых и не обработали старых географических материалов, собранных покоренными ими народами (египтянами, персами и др.). И все же можно отметить по крайней мере три относительно крупных географических достижения, связанных с именем Александра и его соратников: получение сведений о Приаралье, исследование Персидского залива и Красного моря». Поручение исследовать Каспийское море не было исполнено в связи со смертью полководца. Неудачей закончилась попытка обогнуть Аравию (ни Архей из Полы, ни Андросфен из Тазоса, ни Гиерон из Солои не смогли этого добиться). Эра подлинных масштабных географических открытий была еще впереди. И стоило ли ради этого положить несколько сотен тысяч людей – большой вопрос. Сенека писал: «Александр, царь Македонский, принялся изучать геометрию – несчастный! – только с тем, чтобы узнать, как мала земля, чью ничтожную часть он захватил. Несчастным я называю его потому, что он должен был понять ложность своего прозвища, – ибо можно ли быть великим на ничтожном пространстве?» Далее Сенека очень злободневно говорит о «безумце», который простирает «свои помыслы за океан» в мечтах о мировом господстве…

Античная камея, изображающая Александра и Роксану

И вообще надо бы ответить на вопрос – что все-таки хотел создать Александр? Одни утверждают, что его целью было создание огромной эллинской державы, с царем-греком во главе, основой которого было бы греко-македонское войско и греческая культура. Так ли это? Полагаем, что скорее он все же думал о своего рода «мировом правительстве», основой которого стали бы азиатские порядки и нравы, да и азиатское войско. Иначе он венчался бы в Афинах или в другом греческом полисе. Попытки соединить Запад и Восток по-своему замечательны, но они в то время были нереальны (проблематичны они и ныне). Вот какими представлялись цели Александра авторам труда «История человечества»: «Таким образом, духовное завоевание востока удалось благодаря живой наблюдательности, присущей жителям запада. Но брак между странами востока и запада, который был отпразднован брачным пиром в Сузах, оставался всегда рабским браком, причем восток играл (в нем) роль господина. Правда, включение персов и вообще других племен в македонское войско обозначало собою победу западной организации; но планомерное включение персидских войск в самые ряды македонских фаланг могло только разрушить эти фаланги. И все-таки Александр полагал, что политическое господство греков над всем миром возможно только при условии слияния народов. Переселения народов из Азии в Европу и из Европы в Азию должны были создать для этого освященного религией всемирного царства однородные массы, связанные только с династией, но не между собой. В отдаленном будущем ему представлялся греческий город-государство, носитель новой культуры; здесь же, на родине, древнее государственное устройство могло стать опасным, и поэтому Александр, вместе с вытеснением всяких воспоминаний о Коринфском союзе, издавал указы, предписывающие возвращение изгнанников и запрещающие общие собрания ахейским и аркадским городам. Гарнизоны ставились по городам, одним тиранам оказывалось покровительство, другие были в опале, так что восточный деспотизм одержал, казалось, победу над всей западной цивилизацией». Тут интересно осторожное упоминание о том, что в будущей карте мироустройства пальма первенства отдается не Западу, но Востоку. То, что начал Александр, может все же свершиться.

Ж. Фуке. Коронация Александра Великого

В Азии Александа Македонского называли Искандером Двурогим, ибо «один рог означал Запад, другой – Восток». В действительности он кажется более похожим на воинственного быка, сломавшего оба рога. Не могло быть и речи о покорении им Востока. Он дошел только до Пенджаба (до реки Биас), хотя ему уж очень хотелось дойти до моря. Но армия его была настолько измучена и обессилена, что мечтала лишь о том, как бы вернуться домой. К тому же Александр узнал, что где-то далее в Индии находится Ганг, а за ним владения Ксандрама, чья армия насчитывает 400 000 солдат и тысячи боевых слонов. У него же в лучшем случае 120 000 человек и огромный обоз, а впереди неизведанный путь домой. Ветераны, раненые, обоз (20—30 тысяч человек) повернулись и пошли через пустыню. Часть войск направлена морем. Убивает чудовищная жара Гедросийской пустыни, где и ночью температура не опускается ниже 35 градусов по Цельсию, отсутствие воды, болезни, жалкий провиант, штормы на море. Все говорит о том, что число погибших на море и на суше во время этого «марша смерти» составило 45 000, то есть более трети его войска. Конечно, военачальники привыкли не жалеть солдат. Но мы видим: в Сузы приходит уже не победитель Востока, а беглец из Индии, «призрак пустыни». Может, он кое-что стал понимать? Азия и Индия принадлежат к иной культуре. Его увлекла духовная жизнь аскетов. Греция и культура эллинов никак не подходят к нравам индусов. Было ясно: можно основать еще сотню городов, но народ тут жил и будет жить своей жизнью. Индией правят бесчисленные князья, раджи, а то и просто свободные люди. Как объединить весь конгломерат в единое государство? Это было немыслимо. Индия – не Египет и не Персия. Тут Запад был бессилен.

В дебрях Индии

Но нет, он еще ничего не понял и мечтает о походе в Аравию, Северную Африку, Италию, хочет завоевать Европу до Геракловых столбов. Безумной идее не суждено воплотиться. Сенека характеризовал деяния македонского вояки как «несчастные»: «Несчастного Александра гнала и посылала в неведомые земли безумная страсть к опустошению. Или, по-твоему, здрав умом тот, кто начал с разгрома Греции, где сам был воспитан? Кто отнял у каждого города то, что там было лучшего, заставив Спарту раболепствовать, Афины – молчать? Кто, не довольствуясь поражением многих государств, либо побежденных, либо купленных Филиппом, стал опрокидывать другие в других местах, неся оружье по всему свету? Чья жестокость нигде не остановилась, уставши, – наподобие диких зверей, загрызающих больше добычи, чем требует голод? Уже множество царств он слил в одно; уже греки и персы боятся одного и того же; уже носят ярмо племена, свободные даже от власти Дария; а он идет дальше океана, дальше солнца, негодует, что нельзя нести победу по следам Геркулеса и Либера еще дальше, он готов творить насилие над самой природой. Он не то что хочет идти, но не может стоять, как брошенные в пропасть тяжести, для которых конец паденья – на дне». Александр умер от загадочной болезни в Вавилоне (известны версии о его отравлении и смерти от малярии). Не исключено, что смерть прозаичнее: умер как заштатный пьяница (от горького запоя). В этом случае с горечью замечу: «плоды просвещения» уместились на дне кубка. Похоже, вовсе не философ Аристотель (или кто-то иной) приготовил ему яд (по приказу Антипатра), а он сам. Поэт Вийон так описал гибель одного из величайших полководцев древности:

Вот Александр, на что уж был велик,

Звезда ему высокая сияла,

Но принял яд и умер в тот же миг…

Умный и тонкий политик Филипп, видимо, все же сделал ошибку, сказав сыну: «Ищи, сын мой, царство по себе, ибо Македония для тебя слишком мала!» Он тем самым заронил в голову сына мысль о возможности покорения всей необъятной ойкумены. Поставив перед собой цель немыслимую для смертного – создание всемирной империи, он рано или поздно должен был пасть под ударами суровой Судьбы. Поэтому и смерть его в молодом возрасте была неизбежна. Прекрасно сказал об Александре Петр Великий: «Какой тот великий герой, который воюет только ради собственной славы, а не для обороны отечества, желая быть обладателем вселенной!» Упрек слышится и в таких его словах, которые он обращает в адрес македонского полководца: хотел стать «великаном всего света; последователям его – неудачный успех». Кстати говоря, стать «великаном» можно ведь и у себя на родине. Как нам кажется, в том больше пользы для нее, для тебя и человечества.

Вавилон, где закончился путь завоевателя

Когда царь умирал (323 г. до н.э.), возможно, он вспомнил слова индийских софистов, когда-то сказанные: «Царь Александр, каждому человеку принадлежит столько земли, сколько у нас сейчас под ногами. Ты такой же человек, как все остальные, только суетливый и гордый; уйдя из дому, ты прошел столько земель, сам не зная покоя и не давая его другим. Вскоре ты умрешь, и тебе достанется столько земли, сколько хватит для твоего погребения». Согласно воле Александра его должны были похоронить в оазисе Сива. Жрецы Египта приветствовали его там как сына Зевса – Аммона – и предрекли ему господство над землей. Так вот и умер сей лев, скованный не железный цепью, а обычной болезнью… Для перевозки тела греческий инженер создал специальную колесницу на рессорах, запряженную 64 мулами. На ней был установлен мраморный саркофаг, на золотой крышке лежало оружие царя Александра и щит Ахилла из Трои. Балдахин, украшенный камнями, опирался на колонны из слоновой кости. Впереди шли отряды строителей и землекопов. Они выравнивали старые, строили новые дороги, возводили мосты. Видимо, это были самые пышные проводы венценосного покойника в истории древнего мира. В процессии шли тысячи всадников, индийские слоны, колесницы, фаланги пеших воинов. Птолемей принял колесницу с телом в Дамаске, но саркофаг в Сиву не отвез, а доставил его в Мемфис, в свои владения, а затем уже – в Александрию.

Колесница, перевозившая тело Александра

О месте захоронения македонских царей давно идут горячие споры. Греческий археолог М. Андроникос, искавший древнюю столицу македонских царей, все же обнаружил гробницу царя Филиппа в 70 км от Салоник. Ее украшала фреска длиной 5,5 м, изображавшая охоту на оленя, кабана и льва. Гробница полна была драгоценной утвари и украшений. Нашли там и золотую урну весом 8,5 кг, крышку которой украшала звезда. Тут же находились ожерелья, золотые цепочки и диадема. Обнаружили и скелет дамы, указывавший, что ей в год смерти было около 23—27 лет. Далее располагался главный зал гробницы: стоял саркофаг на львиных лапах, вокруг него горами располагались сокровища, включая богатое боевое оружие (золотые наконечники стрел, золотой колчан, меч, шлем, украшенный головою Афины, щит, покрытый пластинами слоновой кости и листовым золотом, чешуйчатый панцирь с львиными головками). Неподалеку белели кости коня в роскошной сбруе. В мраморном саркофаге обнаружили 11-килограммовую золотую урну, украшенную драгоценными камнями. В центре урны сияла звезда, символ македонских царей. В найденном черепе повреждена левая глазница. Там же нашли пять миниатюрных статуэток из слоновой кости, имеющих сходство с царем Филиппом. Сомнений не было, это – отец Александра Македонского. В гибели его немало загадочного. Имя убийцы известно. Но вот кто направлял его руку? Коварная Олимпиада и Александр? Персы, заинтересованные в предотвращении восточного похода? Греки, жаждавшие освобождения? Тайны сопровождали Филиппа и после его упокоения. Кто эта молодая женщина, как бы охраняющая вход в гробницу?

Дата добавления: 2015-06-27