Литературно-художественное издание 18 страница

По поверьям многих народов, временные «рубежи» (полночь, полдень, закат) порождают и активизируют опасных духов (в том числе полуденников, полуночников): «В полночь нечистый по земле прошелся» [Даль, 1882]. Иногда полуночник ассоциируется с покойником, который «ходит в полночь» (Арх.).

Крестьяне Архангельской губернии считали, что полуночниц двенадцать сестер. В заговорах упоминаются «полуденные и полуночные криксы и плаксы», «бессонье» – вредоносные существа, порожденные полдневным и полуночным временем, которых должны забрать, «увести к себе» представляемые живыми Утренняя Заря, Земля, Вода: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Заря-заряница, заря, красная девица, возьми криксы и плаксы, денны и полуденны, нощны и полунощны, часовы, получасовы, минуты и полуминуты от раба Божьего < имя >» (Новг.).

«Встану я, раб Божий < имя >, благословясь, пойду перекрестясь, из избы в избу, из дверей в двери, из ворот в ворота, под восток, под восточну сторону; под восточной стороной ходит матушка утренняя заря Мария, вечерняя заря Маремьяна, мать сыра земля Пелагея и сине море Елена. Я к ним приду поближе, поклонюсь им пониже: «Вояси ты матушка заря утренняя Мария и вечерняя Маремьяна, приди к нему, рабу Божьему, ко младенцу, возьми ты у него полунощника и щекотуна из белого тела, из горячей крови, из ретивого сердца, изо всей плоти...» (Енис.).

Упоминается в заговорах и сходная с полуночницей, полуночью «матенка-полуноченка», «Матер ночная и полуночная» (см. МАТЕНКА-ПОЛУНОЧЕНКА). «От бессонницы клали в люльку ребенка краюшку хлеба, цветок чертополоха, косточку из головы поросенка, или рыбы, которую в просторечии называют «сон»; эта косточка имеет фигуру старинной серебряной копейки. Клали еще в люльку девочке прясицу, а мальчику лук и стрелу» [Авдеева, 1842].

Охранить от полуночников и полуночниц могло, по поверьям, особо осмотрительное поведение, заговоры, молитвы, все это, однако, далеко не всегда уберегало от всепроникающего влияния «порубежных» духов.

ПОМАНИХА – привидение.

«Манить» означает «чудиться, казаться, уводить за собой». «Манящие» существа могут появляться практически всюду, особенно после захода солнца, в полночь (см. МАН). По поверьям Печорского края, поманиха – привидение в доме, напоминающее домового.

ПОМОЩНИКИ (РАБОТНИКИ, СОТРУДНИКИ, СОЛДАТИКИ) – помогающая ведьме или колдуну нечистая сила.

В поверьях разных районов России «помощники и сотрудники» ведьм, колдунов именуются по-разному: грешками, шишками, шутиками, солдатиками, кузутиками и т.п.; чаще всего под помощниками подразумеваются черти, бесы, мелкие нечистые духи. Их у занимающегося колдовством человека может быть от одного-двух до бессчетного множества: «Он [колдун] Шишков знал. Попросили, чтобы он показал. Только не испугайтесь. У всех синие короткие штанки, красные рубашечки, стоят шеренгой, как маленькие человечки, пятьдесят, семьдесят сантиметров. Они как будто скачут, а не ходят. А как приказал, появятся, шум да ветер. Я их в лес пошлю, они ходят, хвою считают. А как надо, я их позову, так вихрь идет» (Печ.).

Помощники, работающие на заключившего договор с нечистой силой колдуна, могут выглядеть по-разному. Однако все они стремительны, вездесущи, быстро выполняют любые поручения колдуна и требуют новых. Если же колдун замешкается, изобретая новые задания, помощники начинают мучать его самого: «Знаешь ты, как биси-то колдунов мучат? Они постоянно торжат [беспокоят] его, подергивают, все работы просят. Колдуны им и дают работу. Возьмут с маленьку ржи да семя [льняное], свалят в одно место и велят разобрать все порозь. Они все сделают в полчаса. Нет, дак колдун даст им вить веревку из песку. Они уж вьют, вьют, совьют, понесут, веревка-то и рассыплется, и давай опять вить. До тех пор они вьют эту веревку, пока колдуну не понадобятся» (Новг.).

Помощники, работающие на колдуна при жизни, страшно мучают его в момент смерти, если только он не успевает «сдать» их (передать кому-нибудь свои колдовские умения, а вместе с ними и помощников): «Тут один у нас умирал, никто не берет у него сотрудников. Они метают его с крыльца, не давают они умереть, сотрудники-те» (Печ.).

Нередко колдун, который не может совладать с буйными помощниками-сотрудниками, пытается избавиться от них при жизни. Один из традиционных способов: посадить их в какой-либо предмет (в палку, посох). Несведущий человек, взявший такую палку, неизбежно получает и помощников: «Шел один мужик дорогой и дошел до крестов [в местах, где скрещиваются дороги или раздвояются, ставятся деревянные кресты...]. На крестах-то [на перекрестке] и увидел он палку, да и взял подпираться. Только он до палки-то дотронулся, как увидел трех бисенков. Они у мужика-то и спросили: «Чего тебе нужно, Господин?» Мужик как испугался и бросил палку. А это какой-нибудь колдун не мог совладать с бисями да насадил их на палку и бросил ее на кресты...» (Новг.). Сходный рассказ записан в Архангельской губернии.

Нечистые духи – помощники не переносят безделья: если колдун не успевает избавиться от них при жизни, помощники, замучав его до смерти, находят себе другого хозяина-колдуна.

ПРИТКА, ПРИТЧА – случай, несчастье; болезнь, порча; бес, вызывающий неожиданные, острые боли; покойник, Смерть.

«От притки не уйдешь»; «Над кем притча не сбывалась» [Даль, 1882].

«От притки (что внезапно заболит):

Притка денная,

Притка ночная,

Притка ветряная,

(Плюнуть) Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа

Аминь.

Скатится, свалится с раба Божьего < имя >

Сами все болести и скорбсти

Ночные и денные. (Плюнуть)

Аминь. (Повторить три раза)» (Волог.).

«Притка, притча собственно приткновение, столкновение, – пишет А. Потебня, – потом, случай, несчастье. Приблизительно таким образом представляется и та пора, когда день стыкается с ночью» [Потебня, 1914]. «Хитками и притками», «скорбями и печалями» именуются и неожиданные, непонятной природы заболевания (банная притка – «болезнь по причине мнительности»).

Случаю, несчастливой встрече, столкновению с опасным существом крестьяне приписывали необъяснимые и нежелательные события. Явление, неожиданно нарушающее обычный ход вещей, вызывает испуг, за которым следует «неясное ощущение присутствия какого-нибудь деятеля», в результате чего возникает «стремление считать всякое явление, не повторяющееся в определенные сроки, каким-нибудь живым существом» [Спенсер, 1898].

В повествовании из Новгородской области притка-покойник внезапно появляется на дороге: «Ну, и идет... Только сравнялся с этой омшарой – выходит к нему (путнику) в белом мужчина. «Стой, – говорит, – постой!» Он как испугался!.. И до самого дома все бежал. Прибежал домой и говорит; «За мной кто-то гнался белый!» Ну, и назавтра как слег – три месяца пролежал и умер. Смерть его гнала!.. А раньше притка называли... Ему надо было остановиться и сказал бы: «Тьфу!.. Ты что за мной гонишь!» И все. А он до самого дома бежал».

Живыми существами, встречающимися человеку, крестьяне представляли многие болезни, неожиданности (см, ВСТРЕЧНИК), поэтому притка в поверьях иногда оказывается не просто «столкновением», но персонифицированным случаем, «живой болезнью», вызывающим внезапную болезнь и смерть существом: притка – бес, причиняющий неожиданные острые боли, схватки [Максимов, 1903]. В поверьях Новгородчины притка – это персонифицированные болезнь и смерть, объединенные в облике преследующего человека покойника (преследуемый умирает). В то же время это возникающий «на стыке времени» полуночный дух или напасть, внезапное заболевание: «Перед питьем крестьяне говорят: «Господи, благослови» – и дуют на сосуд с напитком, стараясь сделать крест на жидкости выдуваемым изо рта воздухом. Если в напитке есть бес, что, по народному мнению, возможно, а в вине и в пиве даже обязательно, так он выскочит и не войдет в утробу человека. В полночь пить нельзя, может «притка» хватить...» (Новг.).

Притки-болезни («приточны оговоры», «притошные притошницы») «отстреливаются», «выводятся» из заболевшего с помощью заговоров. На Новгородчине верили, что можно прогнать покойника-притку матерной бранью; жители Саратовской губернии полагали, что от притки помогает «змеиный топор» (которым убили змею) или такая же палка.

ПРОКЛЯТЫЙ – нечистый дух; черт.

ПРОКЛЯТЫЕ, ПРОКЛЕНУШИ, ПРОКЛИТИКИ – проклятые, сгоряча «отсуленные» нечистой силе; проклятые за свои злодейства люди.

По поверьям, проклятия «Веди леший», «Унеси леший», «Пошел к черту» и т.п., которые матери сгоряча нередко адресуют непослушным детям, как бьг «отдают» проклятого во власть нечистых. Появляясь (чаще всего из вихря), нечистые духи (обычно леший) уносят проклятых детей с собой: «Вот опять я от своей матки поди тысячу раз слыхал, как унесло титешного (грудного) ребенка. Вишь дело-то было во время обрядов, а сам знаешь – у баб тут бывает хлопотливо: то туды, то сюды. Вдруг... поднялся вихрь, сперва на улице, а потом и в избу двери отворил, да робенка в трубу лишо [леший] вынес. Баба, конечно, испугалась, как ведь, храни Бог, хоть до кого доведись! Побежали скорее за попом, говорят, надо молебен на том местечке отслужить, дак и отбросит. Поп пришел со всем выносом и давай служить молебен. Как стали подходить к концу, посмотрели, а робеночек-от перед окошком на костре дров сидит да ревит – подбросило, значит» (Волог.).

Унести, увести проклятого, согласно представлениям крестьян, может и черт (реже – домовой). Порою сам момент уноса проклятого незаметен, человек пропадает бесследно; его исчезновение приписывают незримым действиям нечистых, которые были привлечены проклятием. Иногда проклятый умирает, но его, по поверьям, также уносит нечистый, подменяя тело чуркой. Считается, что нечистый может и войти в проклятого, стать им.

«Унести», «увести» (так, в безличной форме, обычно говорят об исчезновении) может не только детей, но и взрослых. Кроме того, по общераспространенным представлениям, «уносит» проклятого не всегда, но в определенное время: «Иногда родители, ругая детей своих, в сердцах посылают их к черту: «Понеси тя леший», «Провались ты сквозь землю», «Ни дна бы тебе, ни покрышки». Это вещь очень опасная, потому что «год тих, да час лих». Если выругать в лихой час, то черт уносит этих детей и носит с собою, заставляя их раздувать пожары» (Волог.); проклятый «в дурной час» прямо попадает к лешему (Новг.); опасно призывать черта в полдень, особенно страшно в полдень родительское проклятие – ребенок тут же исчезает и, невидимый, ходит за матерью (Олон.); в году есть три минуты, когда можно отдать дитя лешему (Арх.).

Проклятого, унесенного нечистым, стараются возвратить с помощью молитв, молебнов; обращаются и к колдунам. Пока участь проклятого не решена (пока родные не предприняли все, что возможно, или он не снял с себя крест, не принял пищу от лешего), проклятый обычно находится в беспрестанном кружении. От «худой брани» мальчик попадает во власть нечистой силы, которая беспрерывно водит его за собой, протаскивая в самые малые щели (Новг.). Семилетней девочке, когда она «сама себя изругала», показывается высокий седой старик. Он подхватывает ее на руки и все время носит «ровно вихрь» по лесу (Новг.). Так же «кружит» проклятого мальчика леший, пролетая за один день расстояния от его родной деревни и обратно; родные пытаются вернуть ребенка, молятся, служат молебны, и его «отбрасывает» возле деревни (Новг.). Нередко проклятый кружит возле знакомых мест, но не может прервать это колдовское вращение; он видит своих домашних, оставаясь для них невидимым, пока продолжает действовать проклятье (по сути – заклятье).

Проклятые и потерявшиеся могут, по поверьям, не только кружить с: лешим, но и жить в доме лешего, который посылает их в деревни похищать неблагословленную еду и питье, раздувать пожары. Так, умершую девочку (проклятую матерью) священник, которого незнакомый человек просит окрестить ребенка, встречает живущей а лесу, в «хорошей избе» этого человека (Новг.); обруганная, (посланная «к лешему») женщина в лесу схвачена стариком и приведена к огромному дому, где много женщин в красных платьях (Новг.). «Ну и тяжело жить-то там... [у лешего]. Живут в лесу, с незнакомым все народом, это тоже проклятые, выходит. Робить их там заставляют: што бабы не благословясь оставляют – их дело стащить» (Волог.). Живые люди находятся как бы в постоянном окружении людей невидимых, свободно проникающих в дома, сидящих за столом на свадьбах и похоронах в ожидании неблагословленной добычи, собирающихся в бане на посиделки: «Их там много собиралось, кто лапти плетет, кто прядет» (Новг.).

Проклятые, по поверьям, могут войти в семью лешего, сами становятся лешими. В Вятской губернии крестьяне считали, например, что добрый леший – сын лешего и проклятой девушки.

Реже исчезнувшие проклятые представляются пребывающими в подполье дома (см. ПОДПОЛЬНИК) или в воде: «От Кривозерского монастыря полторы или две версты есть озеро Черное. Года три тому назад шли три мужика с лесопильного завода Бранта мимо озера ночью, вдруг увидали девушку, нагую по грудь, в воде посреди озера; и кричит она им: «Дайте мне с себя крест, и я выйду из озера. Двадцать пять лет я в озере, проклятая отцом; а если не дадите креста, я опять уйду в озеро на двадцать пять лет». Мужики не дали креста, и сразу же она заболтыхала озеро, что задрожала земля, и они упали с испуга... И это бывает часто» (Костр.).

По поверьям, проклясть человека можно и «на срок», и «на век»: «Кои на срок, не на век прокляты, дак те возвращаются, а как проклянет матка на веки вечные – тут уж они тебя, лешие, нипочем не отпустят, хоть что давай» (Волог.). В рассказе из Вологодской же губернии проклятый мальчик возвращается усилиями раскаявшейся матери: «В одном селе жила вдова с сыном. Однажды в Христовскую заутреню мать с сыном не пошли в церковь. Мать обряжалась, творог делала. Вышла зачем-то из избы, как сын схватил ложку и хлебнул раза два-три творогу. Увидела мать, что сын ел, и давай его ругать... Изругала сына и послала его посмотреть, есть ли у скотинки корм. Ушел сын из избы, да и нет его, нет и нет... Так сын у нее и сгинул, пропал. Прошло много времени. Приходит в деревню отставной солдатик и просится ночевать. Нигде его не пустили, не пустила и вдова; указала она на пустой, нежилой дом... Лег он спать и только стал засыпать, как из голбца [пристройки у печи] выбежала целая гурьба ребятишек, и все плачут; а один таково явственно выговаривает, что его прокляла мать в Христовскую заутреню. Как стало в церкви бить полночь, все ребятишки вновь убежали в голбец. Пришел наутро солдат в село и рассказал, что видел он за ночь. Сходили мужики всем миром в избу, обшарили все ее углы, но ничего не нашли. «Есть у тебя три непочатых конца холста?» – спросил солдат вдову и на утвердительный ответ сказал: «Как начнет смеркаться, так и ступай с концами в избу, ляг на печь да тихо лежи. Выскочат ребятишки, ты заприметь, который будет причитать... Слезь потихоньку с печи и обмотай его холстом».

Так вдова и поступила... Легла на печь. Лежит тихо, чуть дышит. Вышли из голбца мальчики и плачут, а один все причитает, что его прокляла мать в Христовскую заутреню. Сошла тихонько вдова с печи и обмотала вокруг него весь холст. Как стало в церкви бить полночь, все ребятишки побежали, а он не может; подскочили они к нему и сразу разорвали холст, и все убежали. Пришла вдова к солдату и рассказала все, что случилось за ночь. «Есть ли у тебя подвенечное платье?» – «Есть». – «Вот уж его не разорвут».

Как стало опять смеркаться, вдова взяла свое подвенечное платье и пошла в избу. Как прибежали опять мальчуганы, она сошла с печи и обмотала шелковым подвенечным платьем того мальчика, который все причитал... Как стало бить полночь, все мальчуганы побежали, один только обмотанный платьем не может бежать. Подбежали к нему мальчики и хотели разорвать, но, как ни рвали, не могли разорвать шелкового подвенечного платья. Так они и убежали в голбец, оставив его на полу. Сошла вдова с печи, взяла на руки мальчика и пришла домой. Размотала платье и видит, что сын ее спит, перекрестила его и опять легла. Так с той поры вдова с сыном и жила».

В рассказе из Олонецкой губернии жена ищет, находит и возвращает домой унесенного лембоями мужа (см. ЛЕМБОЙ).

Поскольку проклятые, пропавшие без вести люди воспринимались иногда лишь как исчезнувшие, но не умершие, то крестьяне полагали, что они могут вернуться домой (особенно будучи прокляты «на срок»). Среди русских крестьян XIX и даже XX в. популярны рассказы о проклятых девушках, выращенных лесными духами (реже – чертями) и позднее возвратившихся к людям: «Жили богатые господа, и у них была маленькая дочка. Приехали к ним гости – тоже господа. Барыня захлопотала, а девочка начала плакать. С досады барыня и обругала свою дочку черным словом. Тогда явился черт к девочке, взял ее к себе, а вместо ее положил чурку в ее образе. С тех пор у господ девочка начала хворать и совсем зачахла.

Взятая чертом девочка росла у него и хорошела; он намеревался жениться на ней. Раз мимо того места, где жил черт, проходил солдат и услышал стук валька, точно бабы моют белье, а ему захотелось напиться. Он и пошел по стуку и увидел воду, напился и стал купаться, а поодаль от него девки моют белье. Одна девушка говорит: «Брось, служивый, рубашку, я тебе ее вымою». Солдат бросил ей свою рубашку, а она и говорит: «Теперь вы мой нареченный супруг», – и пошли от воды вместе с ним.

Дорогой она рассказала ему, что она проклятая матерью дочь, что у них есть подмененная чертом дочь в ее образе.., И просила своего суженого войти к ее родителям и предложить им вылечить их дочь. Когда они позволят ему лечить, то чтобы он взял ее, положил на стул, где дрова колют, и ударил топором поперек. Солдат так и сделал... и она [чурка] рассыпалась на прелые щепки» (Тульск.).

Выращенная нечистым невеста может появиться и в бане, и в пустом доме, и возле амбара. На такую девушку, по поверьям, нужно накинуть крест, и тогда она навеки останется с людьми. Однако в многочисленных популярных (особенно на Русском Севере) рассказах леший нередко сам подбирает проклятой жениха и устраивает ее свадьбу (в повествовании из Олонецкой губернии «проклятая невеста» воспитывается в озере у водяных) (см. ЛЕШИЙ, ЛЕСНЫЕ ДЕВКИ).

«Проклятые под горячую руку» обычно вызывают сочувствие крестьян, а ругающиеся и призывающие нечистых – осуждение, однако есть и заслужившие проклятие люди. Это злодеи, убийцы, а также те, кто не почитал, оскорблял свою мать; «Проклятого матерью земля не принимает, и будет он всю жизнь трястись как осиновый лист» (Нижегор.); сила материнского проклятья такова, что тела заклятых (проклятых) матерями детей не разлагаются в земле; проклятые не находят успокоения, смерти, пока мать не возьмет назад своего проклятия [Зеленин, 1916].

Не принимает земля и проклятых за свои злодеяния людей, нераскаявшихся убийц, которые вечно и неприкаянно бродят у места своего погребения, согласно легенде, проклятые убийцы Андрея Боголюбского из века в век «плавают по озеру в коробах, обросших мхом, и не тлея стонают от лютого мучения» [Зеленин, 1916].

В ряде областей России заклятыми (проклятыми) людьми считали некоторых животных, птиц и пресмыкающихся: «...говорят, что лягушки – это бывалошние люди, только проклятые или заклятые»; «Господь ли проклял их, человек ли – хто это знает, однако... не бейте их – грех!» (Болот.).

ПУСТОДОМКА – нечистый дух в пустом доме; кикимора.

Хотя пустодомка и предстает иногда существом «самостоятельным», в некоторых районах России пустодомкой именуют обитающую в пустой постройке кикимору (Перм., Том., Арх.).

По поверьям Архангельской области, «занятия» пустодомки те же, что у кикиморы: она прядет («нити судьбы» человека), наделена способностью влиять на жизнь людей. Повествование о пустодомке, записанное на Русском Севере, возможно, отражает некогда бытовавший обряд или игру с ее участием:

«В Карпове доме жила пустодомка. Девки пойдут на вечериньку – эту пусто домку и кличут:

– Крестова, пойдем на вечериньку!

Она крычит:

«Скоро буду – не забуду,

Квашню мешу – не домешу,

Солю – не досолю,

Печку топлю – не дотоплю,

Житники похтою – не допохтою,

В печку сажу – не досажу,

Пеку – не допеку,

Вымаю [вынимаю] – недовымаю.

Стол обираю – не дообираю.

Обедаю – не дообедаю.

Скоро буду, позабуду».

[Девки приглашают пусто домку трижды, она отвечает все то же, но в последний раз «с горячкой отвечает, несдоволь-ничала».].

...а девки все смеются. Девки пришли, хозяйке и говорят: – Мы пустодомку звали на вечериньку, пустодомка придет сегодня – посулилась.

А хозяйка:

– Зачем раздразнили пустодомку, придет – всех переколотит.

Она, видно, хитра была – хозяйка: стол поставила – на стол положила скатертку портяну, на скатертку положила мякушку хлеба – коврижку, на краюшку хлеба – солонку с солью. Потом девкам всем по горшку дала и по клубку пряденого дала:

– В горшки положьте клубки и на головы горшки положите. Эта пустодомка придет – вас по головы хлеснет, горшок рассыплется, а вы падайте – будто убились.

Девки за прялки-то и сели; прядут девки, а горшки на головах. Пустодомка потом идет с большинской прялкой; зашла в избу – едва прялку затянула – только мала прялка!

И стол заговорил:

«Меня топором рубили,

Меня и стружкой стругали,

Да меня и долотом долбили –

Я все терпел, а ты вот чего незлюбила девок?» Потом и скатерть заговорила:

«Да меня-то трепали,

Да меня-то чесали,

Да меня-то ткали,

Да меня-то иглой сшивали,

Да меня-то и на стол постлали –

Я все стерпела, а ты вот чего не стерпела, незлюбила девок?» А потом мякушка заговорила:

«Меня-то, – говорит, – колотили-молотили, На мельницы мололи, В квашню склали да растворили, Да меня и в печке пекли. Меня на стол положат, Меня-то ись станут – Я все стерплю, а ты девок не стерпела». Потом и соль заговорила:

«Меня-то и на огне варили,

Мною рыбу солят,

Мной и волнухи солят,

Меня везде едят, –

Я все терплю, а ты чего незлюбила девок?»

Пусто домка с прялицей у дверей стояла, а тут пошла по девкам, девок колотить; да придет – каку девку хлеснет прялкой по головы-то, горшок с девкой на пол падут: горшок изломается, а клубок укатится, думат – у девки голова катится. Так всех переколотила до кажной девки, ну, и сама ушла; а девки все встали живящи... Хохотали, смешно ведь; только убыток сделала – горшков набила, а боле што...» (Онеж.).

РЖАНИЦА, РЖИЦА – дух ржаного поля в облике женщины.

Сведения о ржице немногочисленны. В Архангельской губернии ржица – хранительница ржаного поля. На Вологодчине, при зажине [начале жатвы] обращались к «ржаной матушке»: «Матушка ржаная Уделина, Господи благослови!» [Черепанова, 1983]. На Русском Севере образы ржицы, ржаной матушки смешиваются с образами удельницы (матушки Уделины), полудницы.

РИГАЧ, РИГАЧНИК, РИГОЧНИК, РИГОШНИК, РИЖНЫЙ (ЗАРИГАЧНИК, ПОДРИЖНЫЙ) – дух риги, «хозяин» риги.

РИГАЧНИЦА – дух риги в женском облике.

Ригач, ригачник обитает в риге, строении, аналогичном овину, где сушат сноповой хлеб. Поэтому ригач сходен по основным характеристикам с овинником. Описаний «хозяина» риги в имеющихся пока материалах мало: чаще он лишь слышим, а не видим; видеть рижного, как и овинного, было нежелательно. В рассказе из Новгородской области ригош-ники появляются в облике людей: «Пошел мужик топить ригу. И вдруг слышит – идут. Открывается дверь. Входят мужчина и женщина. Мужчина говорит: «Тихо, здесь раб Божий лежит». Прошли дальше [в ригу]. Мужик встал, помешал в печке».

По поверьям ряда районов России, в риге могут являться умершие, а также черти: в повествовании из Олонецкой губернии в риге трудится покойный крестьянин (слышно, как он мелет хлеб); в рассказе из Тульской губернии черт в риге раздает девушкам наряды.

Любимое место ригочника у огня: разместившегося на его месте (у печи) парня он, гневаясь, ударяет пучком соломы. Наказанный «хозяином» риги парень сходит с ума (Олон.).

Ригачник (как и овинник) не только дух-«хозяин» риги, связанный с огнем, печью; от него зависит и достаток семьи, ее благополучие, сохранность собранного урожая, он знает будущее крестьян. Рига – традиционное место святочных гаданий. По-видимому, рижный – и покровитель семьи, которой принадлежит рига. В немногочисленных рассказах о рижном он защищает людей: спасает крестьянина от преследующего его покойного колдуна; предупреждает парня о том, что его намеревается погубить ведьма, и подсказывает, как спастись (Тульск.).

РОГАТЫЙ – нечистый дух, черт; Дьявол.

Иносказательное обозначение черта рогатый подчеркивает одну из характерных деталей в его облике – рога, рожки, ср.: «Не был только у черта на рогах» [Даль, 1882]. Присутствие рогов, рожек указывает и на некогда «звериный» облик предшествующих черту божеств, духов, и на чрезмерную (в христианском восприятии) гордыню черта, Дьявола: «Рога на языке Священного Писания означают силу, могущество, гордость, а Дьявол, как бывший ангел, превосходит человека; овладев миром, он «князь мира сего» и в то же время представитель гордости» [Успенский, 1907].

РОСОМАХА – фантастическое существо («зверь-женщина»), обитающее в ржаном поле или в коноплях.

«Росомахи во ржи... такая с длинными волосами схватит и утащит» (Онеж.).

В. Даль сообщает, что росомаха – «злобный дух со звериной головой и лапами, живет в коноплях» [Даль, 1882].

Росомаха в поверьях севера России похожа на удельницу, русалку, которая может появляться не только в воде, но и в полях, в лесу. Это женщина с длинными, распущенными волосами, обитающая в ржаном поле. Она хватает и уносит забравшихся в рожь детей. «В лесу росомаха, кукимора... Как девка стоит середи лядины [поляны], волосье черное, до сих пор долгие, не косой, так распущены» (Лен.) [Черепанова, 1983].

В поверьях некоторых районов России облик росомахи – женщины с длинными волосами, духа поля и полдня, слился с обликом фантастического зверя с длинной золотящейся шерстью. Росомаха напоминает «пробегающего ветром» по волнующейся ниве духа-зверя. Это также, по-видимому, дух плодоносного поля или стихийное существо, помогающее зреть хлебам: «Рожь качается, что росомаха бежит. Темно-каштанового цвета ржи спелой и как будто руками машет» (Онеж.).

РОХЛЯ – страшилище, якобы обитающее в подполье дома; им пугают детей.

«Рохля, поди знай кака рохля, у-у! маленьких стращали, рохля в подполе» (Новг.).

Рохлей могли называть и змею, забирающуюся под печь в доме [Мокиенко, 1986].

РУСАЛКА – дух в облике женщины, который может появляться у воды, в лесу, в ржаном поле, в коноплях и т.д.; водяниха, шутовка, лобаста.

«И все у нас мама говорила, что на этом плоту часто видели русалок» (Новг.); «Русалки заголосили и убежали в лес» (Калуж.); «Три девицы с косами, так это кто? – Так это русалки назывались, русалки» (Новг.); «И вот она только заснула – и вдруг открывается, открывается дверь. Из двери выходят русалки» (Мурм.); «Девка стала бабой ходить. Это русалка была» (Арх.); «Не все то русалка, что в воду ныряет» [Даль, 1882].

Образ русалки в народных поверьях XIX–XX вв. сложный, контаминационный: «Он уже на русской почве воспринял в себя некоторые черты с разных сторон, – считал Д. К. Зеленин. – В образе русалок отразились свойства и признаки некоторых духов местных – полудниц, леших, водяных; сказалось влияние древнегреческих сирен» [Зеленин, 1916]. Благодаря тому что русалка стала героиней ряда литературных произведений XIX в., ее образ обогатился «книжными» чертами дивно прекрасных и чарующих, роковых существ, о которых повествовали так: «В глубокую полночь, при лунном сиянии, всплывали на поверхность озера красивые нагие девы с распущенными длинными волосами и с хохотом плескались водою» (Сарат.).

Однако в народных верованиях русалка порою страшна, неприглядна. Облик «страшной» русалки особенно характерен для поверий северной, северо-восточной России, но отмечен и в верованиях центральных районов, в Поволжье, а также в Сибири; здесь русалка часто смешивается с водянихой, водяной чертовкой, лешачихой: водяная чертовка – с отвисшими грудями и длинными волосами (Нижегор.); русалка – косматая, с огромными грудями (Влад.). Так же описывали русалку-шишигу и пермяки. В Астраханской губернии считали, что русалка безобразна и космата, а в Саратовской представляли ее лохматой, горбатой, с большим брюхом, острыми когтями и железным крючком, которым она ловит людей. Волосы русалок, по поверьям, могут быть зелеными (Арх., Волог., Ворон.).

В Архангельских землях русалку иногда именуют лешухой, лесачихой (и наоборот); «русалка – нагая женщина с большими грудями, – считали в Вятской губернии, – живет в лесу, бежит, так на лошади не догонишь». В поверьях Орловщины русалка – голая простоволосая баба; русалка – растрепанная обнаженная женщина (Калуж.). Такая русалка – и водяной, и лесной дух, хотя чаще ее видят все же у воды. По поверьям, которые были распространены в Рязанской, Тульской, Калужской и ряда других губерний, русалки «живут в воде, в лесу и в поле». «Между лесными и водяными русалками у нас не делается различия ни во внешнем виде, ни в занятиях их» [Померанцева, 1975],

Согласно распространенным представлениям, с середины весны и летом русалки могут обитать в полях (во ржи, в коноплях), появляться в огородах (Тамб.); их видят у бань и даже в банях, в овинах (Новг., Яросл., Нижегор.); они приходят к избам, стучатся в дома (Новг., Мурм.).

В облике русалок проглядывают и черты покойников, главным образом девушек, женщин, детей, утонувших или погибших, умерших некрещеными, а также проклятых. В Орловской губернии русалок считали деревенскими девушками, пропавшими куда-то без вести из-за проклятия своих матерей; в Калужской губернии полагали, что в облике русалок продолжают «жить» на земле самоубийцы, утопленницы. Эти русалки, в общем, похожи на обычных людей, но они бледны, «прозрачны», с неприбранными волосами, в просторных белых рубахах без поясов или вовсе лишены одежды. По поверьям Смоленщины, таких обнаженных женщин и детей можно увидеть в лесу во время Троицы; во избежание несчастий необходимо бросить им платок или что-то из одежды.

Дата добавления: 2015-06-28