Кто ты? 2 страница

-Если бы ты вчера упала с крыши, то выглядела бы куда менее симпатично, чем эта вещь у тебя в ногах.

-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!

Вот теперь я поняла, что меня так напугало.

-Тише, тише, - начал демон как-то слегка смущенно, но я не дала ему договорить. Зажав уши ладонями и уткнувшись в колени, я заорала так громко, как только была способна. Потом еще. И еще.

Но демона это, похоже, нисколько не тронуло. Скорее позабавило.

-Хм-ф-ф, - услышала я в голове после третьего вопля.

-Может, уже хватит?.. – с надеждой после седьмого вопля.

-Чтоб я еще раз подписался на такую работу! – с раздражением после двенадцатого.

Его это и в самом деле ни капельки не трогало.

«Демоны воплеустойчивы», - мимоходом сделав пометку в памяти, я подняла взгляд. И первое, на что он упал, была подставка для ножей.

-Я тебя сейчас достану оттуда, зараза! – выдохнула я, в порыве злости не подумав, что вскрытие черепной коробки с помощью кухонного ножа обычно негативно сказывается на здоровье людей. До того ли мне было?!

-ТИХО!

Очередной порыв вновь впечатал меня в стену, не дав подняться.

-Глупая девчонка, - произнес демон почти что с нежностью.

Подняться второй раз я уже не успела. Что-то холодное проникло в кровь. Тонкие пальцы, сделанные из чистейшего льда, сквозь ладони вошли под кожу, будто иглы, нащупали вены и поползли вверх – к сердцу. Там, где они скользили, кровь останавливалась. Кожа покрывалась изморосью. То же самое происходило и в ногах. Это было отвратительно. Я заплакала от ужаса, но демон провел холодной ладонью по моему лицу, и слёзы застыли, превратившись в шарики льда. Наконец две ледяных змеи встретились в сердце. Его они трогать не стали, только обернулись вокруг несколько раз да так и застыли. Дышать стало тяжело и больно.

-Вот так выглядит настоящее спокойствие, - тихо произнес демон. - Ты больше не будешь кричать?

Если б я могла, то покачала бы головой. В данный момент я была согласна на что угодно, даже продать собственную печень за сотню рублей первому попавшемуся человеку. Только бы ЭТО кончилось.

Демон вздохнул и отпустил меня. Через секунду я поняла, что по-прежнему сижу на полу кухни в луже вина и осколков, и что никакого льда на мне нет. Никаких ледяных кристаллов на костяшках пальцев.

-Зачем ты это сделал?! – я вскочила на ноги и трижды обернулась вокруг себя, прежде чем сообразила, что тот, на кого я кричу, живет у меня в позвоночнике. Всё-таки это было до ужаса странно и неприятно. Я привыкла отчитывать людей, глядя им в глаза. А здесь что, смотреть внутрь собственной головы?! Честное слово, от сумасшествия спасало только прекрасное воображение.

-Что ты имеешь в виду? – спокойно спросил демон.

-Бокал, - я посмотрела вниз на лужицу вина, постепенно превращавшуюся в липкое пятно. – Зачем надо было так… Резко?

-Сама виновата, - фыркнул демон. – Куда тебя пить понесло? И что бы мы с тобой потом делали? Мучились под ближайшим кустом?! Ты хоть представляешь, что будет, если ярость смешать с алкоголем? Даже с маленькой дозой?

Я перешагнула через осколки и села на стул, держа спину до боли ровно и прямо. Внутри, где-то в районе солнечного сплетения, зарождалось какое-то странное чувство, и с существом внутри оно никак не было связано.

-Значит, ты и вправду существуешь, - сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь, разве что к пустоте вокруг.

-Как видишь.

-И всё, что мне приснилось… Не приснилось?

-Так точно.

-И всё, о чём мы говорили – правда?

Демон качнул головой. Моей головой.

Я хотела промолчать, но…

-Ну так это же существенно меняет дело. Это же просто прекрасно.

Эти слова вырвались помимо воли. Честное слово, я не хотела ничего такого произносить!

Демон вгляделся в меня и тихо присвистнул, совсем по-человечески. Я в ужасе схватилась за живот. Там, в центре комочка нервов, зарождалось и расползалось нечто страшное, неродное, замораживающее внутренности гораздо сильнее, чем ледяная магия моего «иноземного друга». И что самое ужасное, демон не имел к этому ровно никакого отношения.

-Вот это да! Сильно же он тебя достал.

-Что это? – только и смогла выдавить я.

Помолчав секунд пять, демон коротко и неохотно произнес:

-Ненависть.

-Что? Но я же…

-Ты сильнее, чем кажешься, Ниакрис, - произнес демон еще неохотнее.

Я взяла второй уцелевший бокал и посмотрела на своё отражение. Даже в светлой кухне можно было заметить нездоровый блеск в глазах и слишком бледную кожу.

-Если так пойдет и дальше…

-То я и без тебя смогу справиться, да? – ухмыльнулась я. Демон промолчал.

Я замерла и прислушалась к себе. Чёрная ненависть, не встречая никаких преград, текла по венам, артериям, забивала сосуды, чёрной пеленой окутывала сердце. Это был яд, но только с его помощью сегодня можно было выжить. Это был шанс.

-Пять минут назад ты нравилась мне больше, княжна, - процедил демон сквозь зубы и внезапно безо всякого предупреждения со всей силы ударил ледяным кинжалом в один из позвонков.

В первую секунду я задохнулась от боли, хватая ртом воздух, но потом, воспользовавшись тем, что демон вновь уверился в своём превосходстве и слегка ослабил давление, размахнулась и со всей силы хлопнула себя по шее (вернее, чуть ниже), прямо по тому месту, где он имел обыкновение спать. Туда же ринулся и поток липкой черноты. Когда рука с громким хлопком ударилась о кожу, мне показалось, что во все стороны полетели чёрные брызги.

Кинжал мгновенно убрался.

-Больше никогда так не делай, - ровно сказала я.

-Я на такое не подписывался! - пробурчал демон еле слышно, будто забившись в угол. Шея болела сильнее, чем должна была от простого хлопка, но я только усмехнулась.

-Смотри-ка, ты постигаешь всё больше человеческих понятий! Или демонам известно, что такое обида? подначила я его.

«Иноземный друг» предпочел промолчать.

Махнув на него рукой, я посмотрела в окно. С ума сойти, – солнце! Его не было уже две недели. Да ночью так сильно мело... Надо же, сегодня мы и вправду встретимся на закате.

Я отправилась в коридор в поисках куртки. Как бы там ни было, уже пора выходить. Как бы ни хотелось остаться.

-Хорош дуться, - сказала я своей тени на стене. – Вылезай оттуда.

-Хоть бы извинилась, - проворчал демон. – Больно же…

-А то что?

-А то помогать не буду.

Я только засмеялась.

-Куда ж ты денешься, дружок? Мне-то всё равно, выжить или сдохнуть, я туда только за Максом иду. А ты, надо думать, за мою смерть тех еще пиздюлей отхватишь.

-А что такое пиздюли? – внезапно поинтересовался демон. Сил смеяться у меня не было, поэтому я лишь неопределенно помахала в воздухе рукой, тихо хихикая.

-Тебе не понравится, - добавила я, этим заключением подытожив пантомиму.

-Умная какая, - снова проворчал демон, но уже без обиды в голосе. – Всё, больше никаких девчонок. И еще в отпуск с завтрашнего дня. Вот мои условия.

-Продумываешь речь перед начальством? – хмыкнула я, шнуруя покрепче кроссовки.

-Что-то вроде того. Совсем я тут с тобой очеловечился. Да и ты меня, кажется, больше не боишься.

-Это не я. Это всё оно, - я ткнула пальцем в солнечное сплетение.

-Плохо, - задумчиво сказал демон. – Может не получиться.

-Что не получиться? – испугалась я.

-Всё, - демон заговорил холодно и серьезно, совсем как при нашей первой встрече. – Ниа, послушай меня внимательно. Ненависть – вещь двоякого рода. Для меня это плохо, но хорошо для тебя. Может быть, ты и в самом деле сумеешь справиться без моей помощи, используя лишь этот внутренний ресурс. Я мог бы отойти в сторону и не мешать тебе. Но боюсь, это невозможно.

-Почему?

-Ненависть может легко исчезнуть и оставить тебя ни с чем, одну, опустошенную, беспомощную. Нужно лишь что-то, что окажется сильнее – страх, жалость, да что угодно. Слишком легко спугнуть ненависть. Дать тебе в руки ярость после этого значит убить на месте, человеческое сердце не выдержит. Люди смертны, и, к сожалению, легко смертны. Ярость надежнее. Её труднее контролировать, но она будет с тобой до конца. Выбери сама, на что надеяться.

-И ты не заставишь меня против воли, если я выберу ненависть? – тихо спросила я.

-Нет. Теперь уже нет. Ты сама не позволишь мне это сделать. Ты быстро учишься, княжна. Это, наверное, даже хорошо, хотя я всё же предпочел бы, чтоб ты училась помедленнее.

Я закрыла глаза и вспомнила, как Клык держал нож у шеи Макса. Как кровь с лезвия капала на пол. Как он смотрел в тот момент мне в глаза, смеясь над тем, что я схожу с ума.

-Пусть будет ярость.

Демон молча кивнул. Похоже, он видел всё, о чём я только что подумала.

-Тогда запомни во что. Дергаться не надо, я дам тебе её именно тогда, когда нужно. Так же, как и всегда, не раньше и не позже. Но учти, что твоя ненависть будет сопротивляться. Если ты встанешь на её сторону, я ничем не смогу помочь. Как бы сильно ни хотел. Поэтому, когда почувствуешь, что пора, раскройся и не пытайся контролировать то, что я тебе дам. Оно само ляжет в руку. Будет страшно, потому что ты больше будешь не ты. Станешь бояться самой себя. Но в этот раз я буду рядом. Всё время. Я буду с тобой.

-Демон-хранитель. Как трогательно, - усмехнулась я кончиками губ. – Ладно. Я всё поняла.

- Вижу. Пойдём, девочка, пора.

Ища на столике ключи, я случайно зацепилась взглядом за своё отражение в большом зеркале. Кожа была по-прежнему бледной, почти белой, веснушки пропали, а глаза… Глаза были серые. Цвета свинцовой стали. Словно затянутое тучами серое небо. Что ж, это всего лишь значит, что встреча со мной сегодня кому бы то ни было ничего хорошего не сулит.

Глава 15.

На дне памяти.

Imperatorem stantem mori oportet.
Императору надлежит умереть стоя.
(лат.)

-Мы будем драться на земле, под солнцем и в кромешной тьме, мы будем драться в небесах, мы будем драться до конца! - примерно так я напевала, перебираясь через очередной сугроб. Вслух. К тому же махала руками всем встречавшимся по пути людям. Кто-то спешил скорее свернуть в сторону, кто-то смеялся, а кто-то даже махал в ответ. Мне, честно говоря, было всё равно. Может быть, это последние люди, которых я вижу в своей жизни. Быть может, дальше будут только черти.

Как бы то ни было, демону я до конца не верила. Какую такую силу он может дать, чтобы я смогла справиться с целой сворой разъяренных псов? Нет, увольте, такое даже Чаку Норрису не под силу – задавят количеством. Скорее всего, он даст усиленную версию той ярости, которой я обычно пользуюсь, но… Вспоминая, что делали с организмом прежние приступы… Боюсь, сердце просто не выдержит такой нагрузки. Я знала, что и демон об этом думает. Но поверить в это окончательно означало сдаться без боя, а я… Нет, я так не хочу. Мне нужно вытащить Макса, а остальное… Да чёрт с ним, с остальным.

-Дух войны скалится из тьмы! Входит в наши сны дух войны, и мы ему верны!

Демон молчал и лишь неодобрительно смотрел на меня. Знаю, это выражение «смотрел на меня» звучит странно, учитывая то, что я его вообще ни разу не видела. По сути, он жил внутри тела, вдоль позвоночника или где-то в голове. Но я не могла воспринимать его как «нечто изнутри» – это сводило с ума. Гораздо проще думать, что он где-нибудь рядом, справа или слева, над плечом, вне зрительного обзора, но всё-таки снаружи. Этакое аморфное чёрное облачко. К тому же я чувствовала, что он и в самом деле смотрит на меня. Откуда-то оттуда, из своих глубин.

-Дай мне сойти с ума, ведь с безумца и спроса нет! Дай мне хоть раз сломать этот слишком нормальный свет!

Еще один прохожий отшатнулся в сторону. Или мне показалось, или демон в самом деле фыркнул. Но было, в общем-то, всё равно.
Когда-то этим песням меня научил Змей.
«Повторяй перед чем-нибудь тяжелым, неважно, драка это или какое-то важное собеседование. Хорошо настраивает, бережет нервы. А в конце помолчи и постарайся сконцентрироваться – будет легче». Где же ты теперь, Змей, где?..

-Всё, во что ты навеки влюблен, уничтожит разом тыщеглавый

убийца-дракон… Должен быть повержен он, ведь сильнее всяких войн – воля и разум!

- Это ты про Клыка?

Я аж вздрогнула.

-Н-нет. Не знаю… Наверное, про другого человека.

-Про которого? Я его не вижу.

Конечно, не видишь, демон. И никто никогда его не увидит. Эти воспоминания я храню гораздо глубже всех остальных, где-то в самых подвалах души. Из песни слова не выкинешь, а память невозможно разбить на несколько осколков и потерять самые острые из них. Всё, что ты можешь, так это спрятать осколки там, где никто о них, кроме тебя, не поранится.

Я закрыла глаза и за несколько минут в памяти пронеслось содержание одного из самых острых осколков воспоминаний...

Летом самое приятное время – это вечер. Солнце уже не жжется, лишь ласково гладит по волосам предзакатными лучами. Но закат еще не скоро, а значит, нескоро и домой. Я улыбаюсь этой мысли и снова сосредотачиваюсь на своей работе. Она не слишком сложная, но всё же требует внимания. Я затачиваю лезвие для ножа. Сейчас оно вставлено в простую деревянную рукоять, но Змей обещал сделать другую, точно по моей руке. Вот как раз этим он сейчас и занят.

Здесь, на окраине города, на задворках полуразрушенных и недостроенных домов, живых людей, кроме нас двоих, кажется, нет вовсе. Змей сидит на большом камне, когда-то бывшим бетонной плитой, а потом развалившимся на две части и поросшим мхом. Камень нагрелся за целый день, но это тепло такое мягкое и приятное, что слезать с него совсем не хочется. Я сижу на камне рядом со Змеем, прислонившись спиной к его ноге. Он вырезает рукоятку, я затачиваю лезвие.

-А у меня когда-нибудь будет меч? – внезапно спрашиваю я, будто продолжая разговор, хотя до этого мы молчали. Впрочем, со Змеем молчать не сложно.

-Что ты имеешь в виду?

-Ну, - я неопределенно помахиваю лезвием туда-сюда, - такой, как Эскалибур… или Дюрандаль…

Пару секунд за спиной тихо, потом Змей начинает смеяться. Без насмешки, но мне всё равно немножечко обидно.

-Что такого, - тихонечко бурчу я почти про себя, - у всех великих воинов прошлого были такие классные мечи: и у короля Артура, и у Роланда, а у Токугавы был Хондзё Масамунэ…

-А ты, значит, себя наравне с ними ставишь? – ласково спрашивает Змей.

Этот вопрос приводит меня в замешательство. Ни о чём таком я вовсе не думала.

-Нет… Я…

-Это всё только легенды, Ань, - Змей кладет руку мне на плечо и легонько встряхивает. – Просто легенды и ничего больше.

-Но ведь Хондзё Масамунэ правда существовал!

-Этого никто не знает, - я даже спиной вижу, как Змей улыбается. – Да и потом, тогда были совершенно другие времена. А сейчас тебе зачем Эскалибур за спиной? От кого обороняться?

-Но ты же всегда с собой ствол носишь, - говорю я тихо, но отчётливо. Как бы за эти слова затрещину не отхватить… Однако подзатыльника не прилетело, вместо этого Змей снова взял меня за плечи и повернул к себе.

-Это совсем другое дело. Понимаешь, совсем другое дело.

Я смотрю ему в глаза. Так, как он меня и учил. Если ты прав – всегда смотри прямо и не отводи взгляда. Но я всё-таки отвожу. Мне не хочется расстраивать Змея и, тем более, ссориться по пустякам. Есть вещи, которые лучше не трогать. Они должны лежать на своих местах. Такие правила.

-Понимаю.

Каждый раз я гляжу на него как будто впервые. И только мне Змей позволяет так долго на него смотреть. От остальных он в лучшем случае резко отворачивается, а в худшем – очень больно бьет.

Он… Наверное, будь мне побольше лет, я бы сказала, что красивый. Но я еще слишком маленькая для таких слов. Пока он для меня просто… магический. Змеиный Царь. Несмотря на эти страшные шрамы – на лице, на руках… Один рассекает глаз поперек, даже по веку идет тонкая белая линия. Иногда мне кажется, что он почти не видит этим глазом. Или вот этот, на нижней губе, сбоку, похожий на длинный, ядовитый змеиный клык. А руки? Сверху на ладонях почти нет целой, нетронутой кожи. Но когда я смотрю на него, то не замечаю этих шрамов. Змей всегда казался мне самым красивым на всей Земле. Я не знаю, откуда у него шрамы, не знаю, что ему пришлось пережить. Шрамы тонкие, белые, но видно, что когда-то они были страшными кровавыми ранами. Но он никогда мне не скажет, откуда они взялись. Змей может рассказать о чём угодно, хоть о космических станциях, но только не о себе.

Я снова склоняюсь над многострадальным лезвием. Голова опускается всё ниже, волосы падают на лицо. В мыслях я по-прежнему настырно пытаюсь докопаться до правды, зачем Змею ствол, и почему у меня никогда не будет меча.

Ай!

Слишком глубоко уйдя в размышления, я не заметила, как порезалась. И, вынырнув из мыслей на поверхность, с удивлением обнаружила, как по ладони с внутренней стороны потекла тоненькая струйка крови. Ручеек.

Змей, конечно же, услышал мой вскрик. Ругаться он не будет, такие мелочи не наказываются. Просто надо быть внимательнее. Он откидывает мои волосы с лица, берет мою ладонь в свою, внимательно смотрит на порез. Руки у него не холодные и не горячие, слегка прохладные. Приятно.

Змей лезет в карман, за бинтом или платком – перевязать ладошку.
Внезапно он замирает. Совсем как дикий зверь, почуявший вдалеке свору охотничьих псов. Уже по одному этому движению, по резко окаменевшим мышцам я понимаю – грядет что-то плохое. Грядет беда.

Я оборачиваюсь и гляжу туда, куда так напряженно смотрит Змей. Лишь мельком успеваю заметить вдали тёмные силуэты, приближающиеся медленно, текуче, будто безногие туманные призраки. Увидеть больше мне не позволяется. Змей обхватывает меня двумя руками, и резко, словно распрямившаяся пружина, спрыгивает с камня на землю. Не отпуская, он быстро, почти бегом несет меня к стене позади камня. В этой стене есть широкая трещина, можно пройти сквозь неё и выйти с другой стороны, а оттуда дорога ведет прямиком в деревню. Но щель широка только для меня, Змею здесь не пройти. Кажется, я понимаю, что он задумал.

-Нет!

Он становится передо мной на одно колено и крепко берет за руки. Я еле сдерживаю рвущийся не к месту смешок – в такой позе в фильмах обычно делают предложение.

-Ань, пожалуйста.

-НЕТ!

Хватка покрытых шрамами ладоней становится жестче.

-Ань, уходи. Беги быстро, они тебя не видели, не тронут.

-Я тебя не оставлю!

Он знает это. Мы никогда ни в чём друг другу не клялись, зная, что если будет нужно, всё равно скажем друг другу такие слова, и это станет высшим скреплением нашей дружбы, выше длинных клятв и кровавых отпечатков пальца на пыльных пергаментах. Но сейчас своей клятвой я делаю ему больно. Очень больно. Змей морщится, будто от прикосновения ножа к шее.

-Ань, они ничего мне не сделают. Пожалуйста, беги!

Он подталкивает меня к щели, я упираюсь, поднимаю глаза и смотрю поверх его головы. Тени уже начинают приобретать очертания.

-Почему их так много? Что ты им сделал?! Что им надо?!

Змей снова морщится, как от горького лекарства. Как же, не моего ума дела такие вещи, да?..

-Просто поговорить, - шепчет он еле слышно, и непонятно, кому врёт; похоже, скорее себе, чем мне. На лице его читается страх, но это страх за меня. Как только стены меня скроют, страх уйдет. Ведь Змей ничего не боится. В самом деле, ничего. Даже смерти. Я это точно знаю, позже я этому у него научусь.

-Аня!

И столько мольбы в этом голосе, который никогда не опускается до упрашивания, что я невольно сдаюсь под напором. Отступаю. Скрываюсь в каменной трещине.

Но это лишь на секунду. Не мог же ты в самом деле поверить, что я действительно уйду?

Я знаю, от меня нет никакого толку, но это неважно. Я всё равно буду рядом до конца.

Медленно, тихонечко приближаюсь к краям разлома. Потом сажусь на корточки и предельно осторожно выглядываю наружу.

Тени уже здесь, всего лишь в нескольких метрах от камня. В такой близости они имеют вполне человеческие очертания, но я бы скорее предпочла увидеть призраков – уж слишком много жути было в этой человечности.

Меньше, чем за секунду, я пересчитала их взглядом – семеро. А где-то там, на границе видимости, еще двое, справа и слева. Зачем так много?..

Вот теперь бы мне Эскалибур точно не помешал. Ох, Змей, а ты говорил…

Змей идёт к ним. Спина у него гордая, прямая. Он их не боится. Даже руки не стиснуты в кулаки. Если тебе страшно, то никогда этого не показывай. Страх рождает лишь страх. А шакалы чуют запах страха даже лучше, чем запах гнилой плоти. Мертвой плоти.

Но на этот раз впереди не шакалы. Я уже научилась различать их, этих мальчиков в чёрных куртках, с кастетами на пальцах. Они ведь тоже бывают разные. И эти, пожалуй, чуть ли не самый худший вариант. Это не шакалы, это белые волки. Элита. Под стать Змею. И это самые опасные существа, которые только могли здесь появиться.

Они стоят клином, вожак впереди, остальные сзади, по двум диагоналям, по трое – как раз чтобы отрезать все пути к отступлению. Я смотрю на них внимательно, жадно, оценивая, запоминая. Если что-то случится «не так», они станут моими кровными врагами. Это звучит смешно из уст маленькой девочки, но ничем другим успокаивать себя не приходится. Внезапно я замираю и съеживаюсь в комок. Взгляд зацепился за того, кто стоял на месте вожака, да так на нём и остался. Что-то было в нём такое, что заставляло сжиматься всё сильней и сильней.

Если Змей был для меня магическим Змеиным Царем, то этот парень казался похожим на Бога. Длинноволосый Иисус Христос, путешествующий на своем байке с одним лишь рюкзаком и в пыльных рваных джинсах. Бог, играющий звёздной ночью на гитаре у костра. Бог, который скажет тебе только «Эй, детка!», и ты пойдешь за ним далеко-далеко, на самый край света. Вот только от него исходило что-то такое, что заставляло не молиться, а съеживаться и вжиматься в стену.

Длинные белые волосы, не блондинистые, но будто седые. Загорелое тело, мускулистые руки. Белая майка без рукавов, чёрные джинсы. На руках что-то вытатуировано. Визуально – никакого оружия, пустые ладони.

Он ни разу не был бы похож на плохого парня, если бы не это «что-то», исходившее от него. Сила и власть. Осознание своей силы. Умелое управление своей властью.

Мне кажется, он смотрит именно на меня, видит сквозь бетонные плиты, каменную кладку, и улыбается, злобно или насмешливо. Я не хочу этого знать, я хочу доползти до конца расщелины и убежать отсюда куда глаза глядят. Но… Я скорее отгрызу руку себе или любому из этих парней, чем оставлю Змея одного. Всё, что остается – это придвинуться поближе и поплотнее прижаться к стене.

Змей уже стоит перед ними, будто Божий сын перед толпой, ратующей за распятие. Кулаки теперь крепко сжаты. Это знак – готовность защищать себя, готовность к обороне. Змей считает, что он в чём-то прав, в каких-то их тёрках, что они зря сюда пришли. Вожак смотрит на него внимательно, скрестив руки и слегка наклонив голову. Изучает, ищет страх или, быть может, сомнение. Ему некуда спешить, он уже на своём месте.

Мне не нравится то, как стоят остальные парни. У четверых, что впереди, руки опущены, слегка заведены за спину и прижаты к поясу. Это – негласная готовность напасть в любой момент. Хреново. Они что, о честности там, о «порядке строгой очереди» вообще никогда не слышали?..

Наконец Вожак открывает рот и что-то произносит. С такой позиции мне ничего не слышно, и даже по губам прочесть невозможно. Приходится ориентироваться только на выражение лица. Что отвечает Змей и говорит ли он вообще, мне тоже не известно, он стоит ко мне спиной. Но мне кажется, что он молчит. А Вожак продолжает говорить. Хмурится. Лицо становится всё жестче, строже. Наконец он произносит что-то, коротко, отрывисто (видимо, вопрос), замолкает и выжидательно глядит на Змея. Я тоже перевожу на него взгляд.

Змей будто съёживается, от злости или возмущения, а потом вдруг резко дергает плечом. Мне известно, что значит этот жест. Он означает – «я не буду перед тобой ни отчитываться, ни унижаться». Это гордость в чистом виде. Ну или полная дурость.

Вожак уже ничего не отвечает. Это не «самый гуманный суд в мире», какие уж тут разговоры. Он просто делает шаг вперед, резкий, неуловимый для глаза, и без замаха бьет Змея в солнечное сплетение. Наверное, если бы он ударил с размаху, Змей отлетел бы к подножию бетонной плиты. А так он просто падает на землю. На спину.

Теперь кулаки сжимаются уже у меня. Я кусаю губы, чтобы не заплакать. Его боль – моя боль. Это меня сейчас ударили в солнечное сплетение. Это я лежу на спине, задыхаясь, не в силах поймать воздух.

Может, он остановится? Может, спросит еще раз? Может, Змей попросит прощения, и они его больше не тронут?

Как же, держи карман шире. Разговорчики в строю.

Вожак делает еще один шаг, теперь уже твердый, отмечающий свою территорию. И вслед за ним делают шаг вперед остальные парни.

Я в ужасе вгрызаюсь в нижнюю губу. Догадываюсь, что сейчас будет. Знаем, плавали.

Разум не успевает ничего сообразить, выбор остается только за телом, которое отталкивается от стены руками и выпрыгивает на землю.

Все мы иногда делаем какие-то вещи, совершенно ни о чём не думая – зачем, какой смысл и каковы будут последствия. Тот самый случай, да.

Я бегу туда, на ходу переворачивая себя с ног на голову, перекручивая страхи, выжимая до дна эмоции. Всё, чему ты меня учил.

Я тебя не оставлю.

Всего лишь одна секунда, и я уже между ними двумя. Разворачиваюсь, смотрю Вожаку в глаза, не видя перед собой ничего, кроме липкого белого тумана, и кричу ему в лицо:

-Не смей его трогать!

Кажется, время застыло. И земля, и воздух. Белый туман рассыпается песком в ладонях, и я снова вижу их всех. Они смотрят на меня и, кажется, даже не дышат.

Очень хочется сказать, что они удивлены или поражены, но это не так. Эти слова здесь не подходят. Они в полном ступоре, ни больше ни меньше.

Но я-то смотрю не на всех, а только на Него, на Вожака. Здесь, всего лишь в паре метров от меня, он похож на скалу. С глубокими зелёными глазами. Запястья обвиты вытатуированными цепями, а на предплечьях выбито «Primus inter pares» и «Oderint dum metuant». Латынь. «Первый среди равных», вот что это значит, скажет мне потом Змей. А второе – «пусть ненавидят, лишь бы боялись». Майка совсем не обтягивающая, но даже сквозь неё проступают мускулы. Что ж, если он меня сейчас убьет, это будет достойная смерть. Почти что погибнуть в битве за правду.

Вожак смотрит на меня так же, как и остальные, слегка приоткрыв рот. А потом вдруг разражается безудержным хохотом.

-Девчонка?! – хохочет он громко, запрокидывая голову. И все парни вслед за ним хохочут так же. – В самом деле девчонка?!

И вдруг он резко умолкает, делает шаг вперед (снова так быстро, что я не успеваю среагировать) и садится на одно колено, опускаясь до моего роста. Теперь между нами расстояния всего лишь метр.

-И такая маленькая, - говорит он еле слышно, будто про себя. Потом смотрит на меня задумчиво, но будто с какой-то ехидцей. – А мне говорили – Змеев выкормыш…

Будь это сказано с насмешкой, я бы плюнула ему в лицо, честное слово, так обидно это прозвучало. Но он не смеялся надо мной, скорее, изучал. А я продолжала стоять на месте, закрывая собой Змея, и с яростью смотреть Ему в лицо. Только тронь его, только посмей!

Всё вокруг находилось в столь хрупком равновесии, что страшно было даже вдохнуть. И вдруг Вожак резко поднялся (все его движения были отточеннее ударов меча, быстрее вспышки молнии) и сделал еще один шаг ко мне. Полметра. Я закрыла глаза…

Но тут в себя пришел Змей. Я успела забыть, что он там, за моей спиной, что он тоже может меня защитить, ведь это я пришла защищать его. Секунда – и его руки сомкнулись вокруг меня, прижали к себе мертвой хваткой и одним лишь прыжком назад он увеличил эту пропасть до двух метров.

Я едва могла дышать, но одно мне было совершенно ясно: отнять меня у Змея они смогут только вместе с его руками. По отдельности не получится.

-Не. Трогай. Её.

В его голосе не было никаких эмоций. Одна лишь прямая угроза. Одно только обещание мгновенной смерти.

Вожак смотрел на нас, прижавшихся к камню, как немцы, наверное, смотрели на юных пионеров-героев перед тем, как их повесить или расстрелять. Только в его глазах не было ненависти. Одно лишь изумление. И непонимание. И…

Вожак снова рассмеялся. Только на этот раз действительно по-доброму. Наверное, он и в самом деле не был плохим парнем.

-Никто здесь никого не тронет, - просто сказал он. Это был словно сигнал – парни за его спиной опустили руки и заметно расслабились. Хватка Змея тоже стала чуть слабее, но лишь на каплю. Он по-прежнему, не отрываясь, смотрел на Вожака. А тот – на него.

-Значит, это правда? Всё, что парни говорили, правда? – спросил Вожак.

-Я не знаю, что они говорили, и не знаю, может ли это быть правдой, - Змей отвечал без страха. Но я чувствовала, какой мокрой была его майка. Слишком мокрой, чтобы быть самым смелым парнем на свете. Но это был страх иного рода, за который мне было очень стыдно. Страх за меня. Это из-за меня. Это я делаю Змея слабее.

Дата добавления: 2015-06-28