ДИКАЯ ПЕСНЯ 17 страница. папу, комсомольца и «стилягу»

папу, комсомольца и «стилягу»...

– Пусти, пусти, старый пугливый дурак! – орал мой папа-комсомолец.

– Вот из-за таких трусов немцы чуть Москву не взяли в сорок первом!

Пусти! Мне тоже Орден Ленина дадут, как тете Лиде Тимашук! Да вы еще

гордиться мною будете!.. Враги товарища Сталина хотят убить, а ты!.. А

вот когда его спасет «стиляга», товарищ Сталин разрешит у нас в Союзе

играть наш любимый джаз, а может быть, и...

– Не пущу, сукин сын! Погубитель семейства! Переступишь порог –

прокляну!.. – хрипел мой дедушка, загородив входную дверь комодом и

встав распятьем перед ним.

А потом… Пятого марта пятьдесят третьего умер тиран и самодур

товарищ Сталин, что очень подозрительно, если припомнить странный

ресторанный разговор… Короче, помер товарищ Сталин сам, или кто-то

сильно постарался? Я не знаю… Помер – и хрен с ним. Между прочим,

как он только помер, так и врачей тех – «отравителей» – освободили очень

скоро. И даже оправдали всех, еще до исторического Съезда. А вот Орден

Ленина, данный Лиде Тимашук исключительно «по ошибке» (как написали

тогда во всех газетах), как раз отняли…

А ровно в день своего рождения, семнадцатого марта, Берия Лаврентий

Павлович (заместитель Председателя Совета Министров Союза СССР,

Маршал Советского Союза, Герой Социалистического Труда) занимает

должность министра Государственной Безопасности и министра Внутренних

Дел СССР. А с июля того же пятьдесят третьего года товарищ Берия

еще и председатель Президиума Верховного Совета СССР и даже председатель

Совета Министров Советского Союза… Так что правильно папа мой

ничего никому не сказал. А сказал бы не вовремя, был бы как Иван Денисович,

герой известной книжки… Хотя вы, иностранцы, поди ее не читали…

– Нет, читали! Читали! – подтвердили горячо Сафронов и Марыся. Мы

и «Архипелаг...» читали, и «Матренин двор», и «Раковый корпус», и в «В

круге первом» – всего Солженицына!

– Ну да, у вас есть в Париже «Ардис», а в Нью-Йорке «Новое русское

слово», ну, как же я забыл?! Столько лет пасу интуристов, и вот, совсем

забыл! А вот у нас один раз те книжки напечатали, правда, большими тиражами,

но с тех пор не печатали. Наверное, все же немного боятся? –

невесело смеялся Иван. – Папа мой умный. Он чужим историю никогда

не рассказывал. И дед... Это было чем-то вроде семейного предания или,

скажем, анекдота…

А я, когда учился в университете, эту странную историю друзьям по

пьяни разболтал! Хотел покрасоваться перед девушками, дурень! Ну и

дурак был! Никому, никому нельзя у нас в Союзе доверять! Предадут и

продадут! Иуды!..

А был я членом молодежного крыла ПНС(Б). Ну, понятно – если

учишься в МГУ на журналиста, то как иначе? Журналист в СССР – солдат

идеологического фронта! Так наши преподы всегда говорили.

Как сейчас их вижу… очкастый Леонид Зорин, толстейший Бовин,

моднейший, то есть, во всем заграничном, товарищ Генрих Боровик. Мы

в шутку его называли – «доктор Геббельс»… Так вот, на меня донесли.

И приглашают меня на беседу в Особый Отдел, или, как они говорили, в

«Шестой»…

«Откуда у тебя такой рассказ? Кто подсказал? Кто научил рассказывать,

паскуда?» – спрашивает меня мужик из эМГэБэ. А я молчу, как ду

рень. Не будешь же сажать в тюрьму родного папашу и дедушку!.. Ну, они

напирают, а я не сознаюсь!..

Потом они грозили посадить меня «за клевету» и «распространение

заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство высокопоставленных

советских, партийных и государственных работников и иных

высших должностных лиц Союза ССР», и даже думали пришить «антисоветскую

пропаганду и распространение заведомо ложных измышлений,

то есть, знаменитую «антисоветскую» семидесятую статью Уголовного

Кодекса РСФСР. Но все, слава Богу, обошлось…

Из молодежного крыла меня с треском вышибли… – со вздохом продолжал

Иван. – Из университета попросили тоже… Долго не брали на

работу. Голодал. Экономил, на чем мог… Хорошо, дружок один армейский

устроил по большому блату экскурсоводом – иностранцев по Москве

водить. А чего? – оживился Иван, – работа, как работа! У нас любой

труд почетен! А тут – работа чистая – музеи, выставки, экскурсии разные.

Или даже театр! Вот недавно был на Таганке, на спектакле у Любимова.

«Антимиры» я там смотрел, «Десять дней, которые потрясли мир»,

по Джону Риду, а еще – «Высоцкого» и «Пугачева»… Был у Кости Райкина

на «Трехгрошовой опере». Был в «Табакерке», «Тартюфа» смотрел

и «Мольера». Да мало ли ещё... Хорошие спектакли! И заметьте, все –

абсолютно бесплатно!.. А что? Хорошая работа! Короче, я на жизнь не

жалуюсь! – завершил наш Ваня свой рассказ. – И не каждого еще сюда

возьмут – языки надо знать. А я знаю английский… – заявил гордо, хлопнув

рюмку коньяка.

* * *

Хлопнув рюмашку, налил другую, но нестерпимо захотелось… отойти

к востребованному народом дереву. Дойдя же нетвердыми шагами до

щедро политого и даже удобренного пьяненьким народом смердящего

«анчара», Ваня вдруг громко ойкнул и, моментально осев на колени, изрек

мутные потоки рвотной жидкости. При этом несчастный умудрился

крепко приложиться башкой к ближайшей коряге и рассечь себе лоб до

крови.

Подбежавшие к несчастному Ивану Ли Мань, Джон Картер и Михаил

Юсуфович немедленно схватили его под руки и оттащили к столу, где снова

посадили на железный стул. Потом девушка Марыся долго отчищала

молоком его одежду и даже умыла пьяное и грязное лицо. Кстати, сам

продукт был взят с целью легкой опохмеловки, но принес иную существенную

пользу.

Еле справившись с такой бедой, вся компания, схватив бесчувственного

Ваню под руки, пошла на выход. Вновь спустились в переход, вынырнули

на свет у МУЗЕЯ ЛАВРЕНТИЯ БЕРИЯ и долго-долго искали свой

огромный автобус, на борту которого горело веселое слово «ПОБЕДА».

Но автобуса уже не было, потому, покачиваясь и чертыхаясь, пошли

к Садовому Кольцу – ловить такси. Но это было еще не все. В гостинице

бедному Ивану предстояло объяснение с начальством из «Интуриста».

Чтобы спасти Ивана от немедленного увольнения за пьянку на работе, а

также за «международный скандал», и Марысе, и Ли Маню, и Сафронову,

и даже Джону пришлось написать «Объяснительные записки», в коих

они врали, как экскурсовод Иван храбро спасал на территории парка их,

мирных иностранцев, от банды городских скинхедов… Удивительно, что

и такая публика водилась в «образцовом коммунистическом городе», так

что объяснительные надежно «катили».

Именно скинхеды, якобы, и расколотили Ване лоб, а уже за это дело

благодарнейшие иностранцы напоили Ваню молоком и омыли его рану

водкой, которую купили в «КАГАНОВИЧЕ» исключительно для дезинфекции.

А когда Иван совсем пришел в себя, они, мол, не зная местного

уклада, практически насильно стали заливать ее Ивану в рот, требуя

принять немного за здоровье… В подтверждение правдивости своих слов

«иностранцы», в порядке неофициального выражения благодарности за

храбрость экскурсовода Ивана и с выражением самой искренней благодарности

всему советскому народу и лично дорогим его руководителям

– председателю Совета Министров Союза Владимиру Владимировичу и

председателю Президиума Верховного Совета Союза ССР Дмитрию Анатольевичу,

просили руководителей местного отделения известной фирмы

«Интурист» от всего сердца принять скромную сумму в триста долларов

США. На что руководители, слегка потупив очи долу, все же согласились.

Так был спасен Иван.

СТУПАЙТЕ В МИР…

А потом наступил тревожный и странный день, когда салон огромного

автобуса, на борту которого горело золотом по серебру веселое слово

«ПОБЕДА», не дождался своих пассажиров.

Новенький автобус долго-долго стоял на Васильевском спуске, и жаркие

лучики солнца плясали радостными искрами в его свежевымытых окнах.

Никто из астронавтов, ожидаемых с таким нетерпением, не вышел

из гостиницы «Россия» и не поднялся в его салон. И напрасно голосило

радио...

Потому что у нас стал теперь человек

Настоящим хозяином жизни,

Повелителем гор, повелителем рек,

Честь и славу поющим Отчизне...

Громко и резко неслось над Васильевским спуском из маленьких динамиков,

врезанных в спинки кресел, и даже из большого, принесенного

Иваном, который вначале нервно поглядывал на свои, увы, не золотые,

часики. Потом добежал до «России». А возвратившись, начал куда-то звонить

по сотовому, поминутно матерясь.

Автобус стал безнадежно и отчаянно гудеть, как корабль, отдающий

последний салют перед погружением на океанское дно. Потом принял в

себя обескураженного и взбешенного до крайности Ивана. Громко хлопнул

дверцами, и, сверкнув на солнце, уехал. Уже навсегда.

К «России» подъезжали новые и новые «Победы». И из них посыпались

здоровенные ребята в сером. Они ходили по Васильевскому спуску, и

по всей Разина – Варварке. Бегали по этажам огромного отеля. Вызывали

автоматчиков с собаками. Что-то искали и кого-то опрашивали. И так весь

день… Но, к счастью для сбежавших астронавтов, безрезультатно…

А всего за час пред тем старый Джон, командир международного нейтронного

корабля, «Альфа-Бета-Икс» – Жилая Станция, собрал в бело-

мраморном, коврово-красном нижнем холле свой многострадальный экипаж

и сказал им следующие простые слова:

«Я собрал вас не для поезди на экскурсию. Больше никаких экскурсий!

Я собрал всех, чтобы сообщить весьма печальное известие. Как командир,

я собираю вас в последний раз. Вы мне все, как родные! Было время, и

мы стремились к другим мирам, надеясь, пусть тщетно, отыскать искру

внеземного разума. К сожалению, мир земной сошел с ума и занимается

только самоистреблением. Но мы не опустили руки и придумали способ

спасти человечество. Но сейчас… Сейчас я просто растерян и… бессилен.

И еще скажу честно, дорогие друзья, мы застряли тут, в СССР, надолго.

Похоже, даже навсегда… К сожалению, все мои попытки возбудить даже

самый малый интерес к нашему делу, ни в Европе, ни даже в США не

привели к успеху. Дело в том, что в Центре «НАСА» в Хьюстоне нас никто

не помнит… На все запросы отвечают, что никакой международный

нейтронный корабль «Альфа-Бета-Икс» они не отправляли. И тем более

удивляются, узнав, что с нами летали астронавты из России! Моему знакомому

журналисту в Хьюстоне заявили прямо в лоб: «Кто полетит с советскими?

Они ведь… «бериевцы»! А когда мой бедный друг тщетно попытался

уточнить значение этого слова, намекнули, что оно равнозначно

выражению «подонок» и «сволочь»… Мы засели в чужой, параллельной

истории. Ибо есть эффект пространственно-временного искривления,

вызванный адронным коллайдером, или еще, Бог знает, чем. Тут я уже

не специалист, и всем, интересующимся Теорией Относительности Альберта

Эйнштейна – просьба обращаться к капитану ФСБ РФ Сафронову

Михаилу Юсуфовичу, который, впрочем, тоже вряд ли поможет, так как и

его регулярно приглашают на Лубянку. Как я понял, могут возбудить дело

о «незаконном переходе государственной границы СССР», о «попытке

шпионаже в интересах враждебных СССР иностранных государств»… Но

и это не все… Журналисты из «Вашингтон Пост» мне просто-напросто не

верят! Говорят – раз в Хьюстоне нет сведений о вас, значит вы или беглые

преступники-авантюристы, стремящиеся просочиться в США, либо просто

психи. Значит, вам самое место у русских в психушке.

А это значит, – продолжал старый майор ВВС США, – что ждать помощи

неоткуда. Так что, полагайтесь впредь только на себя, друзья мои…

Гостиница «Россия» сейчас наш капкан. Удобный и комфортный, но все-

таки капкан – здесь мы все под колпаком у эМГэБе. А значит, пришел час

нам расставаться…

Как известно, – добавил майор, – в Москве есть восемь вокзалов. Итак,

разбейтесь небольшими группами. Кто на Ярославский, Ленинградский и

Казанский – те идут со мной. Кто-то на Павелецкий и Курский. Остальные

на Белорусский, Рижский и на Киевский. А кто-нибудь постарается осесть

в Москве, хотя это особенно опасно… Умоляю вас, друзья, сохраните себя.

Здесь, в Союзе, вы – посланцы из другого мира. Не лучшего, не идеального,

а просто другого… Да, и в нашем мире были войны, преступления

и фанатизм, злоба, подлость и вражда. Но были в нем любовь и дружба,

взаимовыручка и бескорыстие! А еще было искусство и вера – в Бога и в

человека! Вы, все же, выдели другой мир! Будьте же его полпредами на

этой несчастной земле! Может быть, кому-нибудь будет суждено проникнуть

за границу СССР. Расскажите всем, кто захочет услышать, историю

нашего корабля и судьбу нашего международного экипажа, затерянного

на просторах Советской Страны! И о порядках, царящих здесь, в «Великой

России», расскажите тоже! О беззаконии и произволе!.. Не рискуйте

попусту – самовольный переход границы опасен и грозит расстрелом или

тюрьмой. Постарайтесь, все же, выжить, и хранит Вас Бог!».

Так закончил старый Джон, а потом предложил неуверенно и тихо:

«Давайте споем напоследок?».

«Давайте! – послышалось из толпы астронавтов. – А что будем петь?

Гимн Америки? Гимн России? Гимн Китая?» «Даешь «Марсельезу»! –

требовали французы. «Нет, только «Звезды и полосы»! – кричал американец…

«Все это не годится, – отвечал Джон. – Песня должна быть одна для

всех. Всех нас соединил, повел в дорогу и сдружил космос, бездонный,

черный и холодный. Миры без счета и числа, и между тем – математическая

сообразность и гармония всего во всей Вселенной... Да, такое чудо

мог соделать только Бог!

С самого детства знаю я одну старую песню. У нас в Америке ее часто

исполняют в церкви», – и Джон запел...

О, благодать! Спасен тобой

Я из пучины бед;

Был мертв, но чудом стал живой,

Был слеп, но вижу свет.

Сперва внушила сердцу страх,

Затем дала покой.

Я скорбь души излил в слезах,

Твой мир течет рекой.

Подхватили и другие голоса. И песня окрепла:

Прошел немало я скорбей,

Невзгод и трудных дней.

Но ты всегда была со мной.

Ведешь меня домой.

Пройдут десятки тысяч лет,

Забудем смерти тень.

Но вечно будем Богу петь,

Как в самый первый день.

О, благодать, что мне дала

Спасенье и любовь!

Был мертв, но чудом стал живой,

Был слеп, но вижу вновь!

К спасенью я хотел прийти

Своим мирским путем.

Но понял я – лишь благодать

Ведет в твой, Отчий дом!

Но понял я – лишь благодать

Ведет в твой вечный дом!

Прозвучали последние звуки молельного и радостного гимна, и весь

зал дружно замолчал. На глазах у многих заблестели нахлынывшие слезы.

– А что за песня? – спросил негромко Михаил Юсуфович лейтенанта

Ли.

– Как? Разве вы не знаете? – искренне удивился Ли Мань. – Это старинная

английская молитва. А написал ее в восемнадцатом веке простой

моряк по имени Джон Ньютон, который до своего обращения к Господу

был жестоким работорговцем, а потом сделал все, чтобы избавить свою

нацию от этого позора. Вот такое стихотворение написал этот грубый человек.

А сегодня этот гимн исполняют на богослужениях уже миллионы

прихожан англиканской, методистской, лютеранской и других традиционных

протестантских церквей в Европе и в Америке, в странах Азии и в

странах Африки. И в Китае, между прочим, тоже. Вот такая песня…

«Ступайте в мир! – сказал своей команде старый Джон. – Идите, помогайте

по возможности бедным. Не рискуйте зря головой, но постарайтесь

говорить людям в бериевском Союзе слово истины. Ибо сказано в Евангелии

от Иоанна: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными».

Помогайте людям включать их «нейронный компьютер» – ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ

МОЗГ. Это самый надежный инструмент на Земле! И постарайтесь

в этом царстве лжи искать правду! Ведь говорить правду совсем не

означает «вмешиваться во внутренние дела». Так считают лишь лжецы-

тираны. Говорить правду – значит, уже быть свободным! Включайте мозг

и выключайте телевизор. Ибо первый – все, а последний – ничто! И в

первом – надежда России. Да и всего, всего мира Божьего. Всем спасибо!

И храни вас Бог!» – закончил он свою речь и пошел между рядов, пожимая

на прощанье руки.

* * *

Выкатились долгим эскалатором из гула-воя, что стоял по всему московскому

метро от новых поездов системы «Яуза», от топота и давки, от

вкрадчивого голоса: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…

». Выдавились из нарядного подземелья «Комсомольской-кольцевой

», из-под мозаичных сводов злыми толпами были вытолкнуты на широкое

гранитное крыльцо...

Блестящей сковородкой легла перед Сафрономым и Ли, Джоном Картером

и Марысей Комсомольская площадь в этот ранний час, еще влажная

от прошедших минуту назад поливалок. Наполненная желтенькими авто

циплятами столичного такси. Налитая гулом, гамом, бодрым движением

всего и вся.

Причудой русской сказки распластался Ярославский вокзал. С богатырским

шлемом – решеткой на макушке, с серпом и молотом и надписью

поверх – «СССР». Словно изразцовая печка – он поманил к себе невольных

путешественников. Обрадовал цветной майоликой и сразу ободрял

ритмичными рядами приветливых окон в гулких залах ожидания, как бы

суля удачу в скором пути.

Сафронова отправили в кассу за билетами… Удивительно, но билеты

были старомодными коричневыми картоночками, которые после пробил

проводник своим тяжелейшим компостером.

Вернувшийся с билетами Сафронов радостно заявил: «Тут, оказывается,

еще жить можно! В кассе никто не спрашивает паспортов! Вот четыре

плацкартных».

– Совсем, как в детстве… Помню, когда была еще маленькая, ездила

с родителями в Крым. Так у нас были такие же картонные билеты…

Помню гул и духоту. Кто-то ест яйцо за шатким столиком, кто-то спит на

верхней полке, сунув голые ступни в проход. А по соседству парни с патлами

играют на гитарах и что-то поют. Рядом с ними – такие же патлатые

девицы. А на столике уже расстелена газета, на которой колбаса, и хлеб, и

помидоры. И все это так пахнет. А еще на газете – маленькая горка соли, и

стоит бутылочка вина «Агдам», и четыре стакана… А парни поют, и поют,

и поют...

Этот поезд в огне,

И нам не на что больше жать…

Она смахнула слезу, а Джон и Ли смотрели явно понимающе, хотя они

никогда не ездили на таких, вот, поездах, тем более, в Крым.

– Я тут спрашиваю одного мужичка, немолодого такого, солидного, –

рассказывал друзьям Юсуфович. – «А не боитесь продавать билеты гражданам

без паспортов?» – А он смеется: «Поезд не самолет, за границу не

угонят!». – «Ну, а как же террористы? – спрашиваю. – Вон, в Чечне неспокойно.

Или там международный терроризм какой? Бен Ладен, к примеру,

или, скажем, палестинское движение «Хамас»? Тогда как?» – Посмотрел

он на меня, как на дурачка какого, покачал башкой и говорит: «Ты, видать,

милок, из очень уж глухой деревни прибыл. Неужели в СССР есть еще

такое место, где телевизора «Берия» нет? Нам говорят всегда в программе

«Время» – де «сплошная телевизоризация была завершена в Союзе в

тысяча девятьсот восьмидесятом году». Значит, и тут нам врут, лахудры!

– говорит мужик. – Была Чечня когда-то, мне отец рассказывал такое,

точно… Вернее, Чечено-Ингушская АССР… Но потом их всех в сорок

четвертом в Казахстан выслали. Вроде как за предательство... Говорят, померло

их в дороге – жуть… – перешел мужик на полушепот. – Высылали

зимой, в феврале месяце. Так вот, мой родитель их и высылал. И поезд со

ссыльными сопровождал – конвойным… Прибыли на место, в Казахстан.

И погнали прямо в степь. Жили в землянках. Потом поумирало много…

А после работали они в колхозе, а родитель мой сначала от эНКэВэДэ, а

потом от эМГэБэ был оставлен при комендатуре. Стерег тех ссыльных,

чтоб они не убежали. Впрочем, куда там убежишь. Степь да степь кругом.

Потом, – говорит тот мужик, – кто все-таки выжил, к колхозу пристроился.

Дома возвели и стали себе жить уже на новом месте, только

пока под надзором… Потом умер Сталин. Уже после Двадцатого съезда,

на котором развенчали «культ», Лаврентий Павлович признал ошибки и

перегибы периода культа, но возвращаться никому не разрешил. Так они

и живут в Казахстане. И работают в агрохолдингах на олигарха Хрущева.

«Нецелесообразно возвращать на места своего прежнего проживания, как

уже осевших и укорененных в нынешних местах» – так в специальном

Указе Совета Министров было прописано»…

Мужичок подкованный попался. «Пришел, – рассказывает, – Берия

Лаврентий Павлович. С января пятьдесят четвертого у начальства новая

морока. «Преобразование колхозов и совхозов в социалистические агрохолдинги

» – вот как это тогда называли. Стали на селе возводить дома и

огромные фермы. Трактора появились и комбайны – много! И какие добротные!

Особенно – на гусеничном на ходу, ленинградские, с Кировского

завода, волгоградские, да и харьковские. Говорят, что это срочно перепрофилировали

производство танков. Воевать-то Лаврентий ни с кем не

собирался. Вот и переделывали танки на трактора… Машины разные из

Горького пошли. Машина, вроде, наша – ГАЗ-шестьдесят три… Такая – с

тупым носом, а написано на ней: «FORD-GAZ», и цифирка «шестьдесят

три» по верху. Или, например, вылитый – ЗИС-сто пятьдесят один. Ну,

это такой тяжелый грузовик с круглым носом. А на нем – «OPEL-ZIB». А

«сто пятьдесят один» – по низу… Это, значит, дружим мы уже с американцами

и даже с немцами. Тогда еще и «западными». Да, были и такие! Ей

Богу, не вру! – перекрестился рассказчик, – до самого октября пятьдесят

пятого Германия была разделена. Одна такая ФээРГэ – страна капиталистическая.

А рядом с ней, через границу – ГэДээР, социалистическая. Потом

их Лаврентий Павлович соединил. Радости-то было… Толпы немцев

у Бранденбургских ворот и плакаты – «СПАСИБО, СССР!» и – «СЛАВА

МАРШАЛУ БЕРИЯ!» – сам по телику недавно хронику видел. В «Международной

панораме» показывал Генрих Боровик. Модный журналист,

завсегда в заграничном костюмчике. Мы его, ради шутки, всей страной

называем «доктор Геббельс» – хохотнул. – «И за что же так?» – не сдержал

улыбочки Сафронов. – «Да он врет так вот… Крутит, одним словом, нам

мозги…» – «Если он врет, так на хрена его смотрите? Вот и не смотрели

бы…» – бросил в сердцах Михаил.

«Можно бы и не смотреть, так ведь… привыкли. Для нас что «Время»,

что там «Панорама», как для детей – «Спокойной ночи, малыши». Понимаем

разумом, что – сказки. Однако после сказок спать всегда спокойнее.

Посмотришь в ящик, увидишь, что все на целом белом свете хорошо. В

мире – мирный мир и сплошная «разрядка». Вон, турбину новую пустили.

Скоро спустят со стапелей атомоход «Лаврентий Берия». А наш Вова посетил

больницу в Ярославле… Ну, иногда случаются цунами. Землетрясение

в Японии. Ну, реактор там какой-то у них на Фукуяме накрылся,

ядерный… Я точно не знаю, да нам про то не говорят. Чтобы нас не беспокоть,

что ли?.. Надо будет вечерком «голоса» послушать, а то, по слухам

– Владивосток эвакуируют… Каддафи Муамар шалит. Бомбит своих

повстанцев … А НАТО снова вмешивается, и ведь тоже – зря! Эх, чья бы

корова мычала… Вот и Дима наш, и Вова выступили. Заявили натовской

агрессии против народа Ливии решительный протест… В дружеской нам

Палестине Махмуд Аббас из правительства в Иерусалиме – с Ханией из

партии «Хамас», что из города Газа, вот, неделя, как помирились. До того

жили там, ну, словно собака и кот. Все стреляли друг в друга… А теперь

вот – мир и дружба. А ты придумал какой-то «международный терроризм

»!..

* * *

Из широких дверей Ярославского снова вышли в толчею Комсомольской

площади, на другой стороне которой, вроде близко, а далеко-далеко,

на другом берегу площадного волнующегося моря из людей и машин,

утыкался в небо флюгерком на трехступенчатой башенке стройный господин

– Казанский. Сочетание частей, каждая из которых была автономна,

но всякая наряжена в один декор – и окна в традиционно русском стиле,

и входные порталы. Россыпи московского барокко по добротным, массивным

стенам. Фантастические причуды часов, и пилонов, и картушей. Вся

эта богатая боярская изба послушно прибегала к трехчастной массивной

башне, почти точному повторению знаменитой башни Сююмбике, что

стоит в Казанском кремле.

– Там главный вход на Казанский, – показал на башню Михаил Юсуфович.

– Творение архитектора Алексея Щусева. Памятник архитектуры.

Охраняется государством, поскольку все потолки в залах ожидания Казанского

расписаны художником Евгением Лансере, – пробовал он шутить.

– Композиционным центром здания, я бы даже сказал, его доминантой

служит мощная вертикаль, которая и объединяет раздробленные части

здания в единое целое. И устремляет его вверх – к флюгеру с красивым

петушком…

– Из сказки Пушкина, – съязвила Марыся. – Уберите мысленно

властную вертикаль, и все здание вмиг развалится. Чисто композиционно,

что вполне естественно. То есть, зрительно. Потому как, соединено

оно в единый организм также чисто зрительно. То есть, через телевиденье.

Другой опоры вертикали этой нет… Но петушок никого еще в ж…

пу не клевал, потому как он – железный, словно Феликс на Лубянской

площади. Простите, на площади Дзержинского. Но целесообразнее того

же петушка, или ему подобного посадить на башню Телецентра, что в

Останкино. То есть, на самую высокую точку столицы-Москвы. Ибо

если петушок и полетит клевать кого- то, так именно оттуда. С тех высот…

Но этого быть не может, так как мы живем в Союзе, в котором девяносто

первый год уже давно минул и канул в лету, а железный сухарь

на Лубянке остался цел. Как и весь советский строй… имени Лаврентия

Берия.

– Ай да Марыся! – игриво сказал Михаил. – Я так понимаю, что сейчас

мы видим зарождение новейшего диссидентского сознания в СССР!

Браво-браво-браво!

На что девушка улыбнулась, а потом брызнула смехом. Глядя на нее,

расхохотались Джон, и Ли, и сам Сафронов. Жаркий летний день в Москве

Дата добавления: 2015-06-28