Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

ДИКАЯ ПЕСНЯ 12 страница. бороды ненастоящие. Приклеивают их, ну, как актеры на театре




бороды ненастоящие. Приклеивают их, ну, как актеры на театре. А после

работы – снимают их и оставляют в личном ящике…

 

Борода у старца оказалась настоящей, и товарищ Берия прошелся походкой

рыцаря – победителя драконов, любимца прекрасных дам, и римского

легионера-триумфатора, прямиком от гардеробной стойки, мимо

кадки с низкорослой, разлапистой пальмой, в зеленоватый полусвет ресторанного

зала, где сидела за небогато накрытыми столами публика из

местных завсегдатаев, то есть, все те же юноши с коками в упрямых волосах

и обезьянами на галстуках и стриженные девицы, чьи ярко-красные,

накрашенные губы и дешевенькая бижутерия из стран «народной демократии

», а уж тем более телесные чулки (и с шовчиком!) лишали товарища

 

 


 

наркома излишней (в его нынешней, конкретной ситуации) и уже ненужной

твердокаменности…

 

– «Хоть маскирую и хитро, не спрячу подлое нутро!» – зашипела ему

в уши идеологический и идиотический – особенно сейчас – кукрыниксовский

шаблон, содранный с поганого плакатика – гадюка-мысль. Короче,

его, беднягу, снова распирало… Через минуту на небольшую ресторанную

эстраду жизнерадостной толпой высыпали пареньки, одетые в добротные

костюмы. В руках они держали духовые инструменты. Насколько

понимал товарищ Берия – два саксофона и две духовые трубы, а еще

«чувак» (так они друг друга называли) с контрабасом. А один уселся за

роялем. И еще – за барабанной установкой.

 

– Добрый вечер, дорогие товарищи! В начале нашего вечера мы исполняем

песню советского композитора… на слова поэта… – сначала тихонько

и даже боязливо начал парень, и завопил вдруг что было мочи. – Итак,

песня «Дорогие мои москвичи!» – И гром аплодисментов.

 

– «Жарь!» – и – «Жги, чувак, во всю железку!» – потопил его голос

радостный и громкий крик.

 

Затихает Москва, та-ра-ра…

 

Стали синими дали.

 

Ярче светят кремлевских рубинов лучи… тра-ра-ра-ра…

 

День прошел стороной.

 

Вы, наверно, устали,

 

Дорогие мои москвичи?

 

И публика пустилась танцевать, толкая бывшего наркома НКВД, а

ныне заместителя Предсовмина Союза ССР, маршала Советского Союза и

Героя Социалистического Труда, а еще и твердокаменного и многолетнего

члена (не подумайте ничего такого!) ЦК и члена Политбюро (а когда-то

Президиума) ЦК КПСС Берия Лаврентия Павловича…

 

Синей дымкой окутаны стройные зданья, тра-та-та-та…

 

Ярче блещут кремлевских рубинов лучи.

 

День прошел стороной.

 

Скоро ночь, до свиданья,

 

Дорогие мои москвичи!

 

 


 

– «Да, ночь-то, и верно, завсегда хорошо… Ежели еще с бабами…»

– нехорошие мысли продолжали копошиться. Лаврентий уже приземлил

свою широкую задницу за аккуратный столик, покрытый крахмальною

скатерткой. «Все бабы… Бабы… Бабы… У, шалавы чертовы! Погубят и,

ей-богу, уже ясно, ясно, что погубят они меня…» – со злобой и горькой

тоской думал Берия, глядя мутными, больными и усталыми глазами через

посеребренное пенсне на вытанцовывающие пары. Мимо летели в модном

танце «буги-вуги» эти самые… – «Как же их там?.. – «чуваки» и «чувихи

»? Так, что ли?» – вспомнил Берия и с тоскою косился из-за стекол

на эти… густо накрашенные губы… на подолы расклешенных юбок… на

газовые невесомые косынки (украденные отцами и братьями этих девушек

у фашистского врага!)…

 

– «Вот так и сходят с ума… Умру, а народ про меня потом «такое» порасскажет!

Да еще половину наврут… И буду я в истории торчать в строю

позорном. Сперва Калигула… Потом еще Нерон… Потом царь Грозный

Иван (мать его!..), в обнимку со своим Малютой – Оком (бл...ским, ну, а

может, Государевым). После Генрих Четвертый… Ну, немного с боку – Макиавелли.

И кардинал Решелье. Опять же – Оливер Кромвель… Робеспьер

Максимилиан (упокой, Господь, его душеньку!)… Хотя, последние до баб

были как-то… без маньячного горения… Ну, а потом уже все наши будут.

Все большевики. Матрос Дыбенко. И Александра Коллонтай… – кошелка

этакая… – ругнул посла Союза ССР в королевстве хитрых-мирных шведов

Берия. – Все члены, так сказать, ЦК, Политбюро (а ранее просто Президиума)…

Один жену убил. А двое просто посадили. Один, с козлиною

бородкой, «президент», жопа он трамвайная… Второй «Пакт» с немцами

соорудил. Скрябин чертов. Хоть Скрябин он… а играть ни хрена не умеет.

Не то, что эти «чуваки». И вообще «музон» у этих – «ништяк в натуре»,

как говорит Марыся»… И он поморщился, словно от нестерпимой боли.

 

– «А все же, я ее люблю, засранку…» – пронеслась еще мысль. И исчезла

совсем. И навеки.

 

 


 

* * *

 

Подбежавший расторопно официант протянул меню с надписью:

«РАЗБЛЮДОВКА». Берия прочел нелепейшее слово и поморщился: «Далеко

же тут зашла борьба с космополитизмом… – с тоской подумал он.

– Такого слова здоровый человек, пожалуй, не придумает. Впрочем, все у

нас так. Заставь дурня Богу молиться, он и лоб разобьет»…

 

– А что товарищ будет пить? – спросил официант после того, как Лаврентий

заказал себе омлет из одного яйца, и черный кофе с сахаром, и

мороженое «Микояновский пломбир со сливками».

 

– А это обязательно, товарищ? – спросил его Лаврентий Павлович и

грозно посмотрел на паренька поверх пенсне.

 

Паренек стал мямлить про «ресторан», а заместитель Предсовмина читать

«разблюдовку»:

 

– Кубинский ром… «Цинандали»… «Мукузани»… «Хванчкара»… Ну,

это и ежу понятно. А это что еще за хрень? Что за «дринки» такие? Что

за чертовня? Не можете писать по-русски – «пойло»? Проявляете тут, в

вашем, c позволения сказать, «Коктейль-холле» – буржуазный и насквозь

гнилой, безродный космополитизм?.. Не уважаете Великую Победу, сукины

коты!.. Да я… да я вас научу любить Россию-родину…

 

– Это… извините, собственно и есть «коктейли», – промямлил паренек.

– К примеру, «дайкири без сахара» и есть, с позволения сказать, «коктейль

»… или, как говорят у нас, просто «кок»… – стал объяснять парнишка

ресторанные премудрости.

 

– Теперь мне все понятно… – проворчал Лаврентий Павлович, но уже

благодушно. – Придумали тоже… «кок»! Да схватить бы вас за ваши «коки»,

да обкорнать под полный нуль к такой-то бабушке… Ишь, крысы ресторанные…

Простых трудящихся «коками» и «хренококами» дурить… А неси-

ка, любезный, «Хванчкары». Бутылочки так… две. И бутылку «Цинидали»

тоже. У меня сегодня, братец, очень трудный день. И… – замялся Лаврентий

Павлович, – страшно и сказать – может, он даже… уже последний…

 

Ему скоро все принесли…

 

– На святое я дело иду. Или на погибель верную… – говорил он пареньку,

подзывая «любезного трактирного» снова и снова. А потом, искоса

взглянув на стрелочки золотых наручных часиков «Ракета» (подарок от

 

 


 

НИИ номер восемьдесят восемь), вытащил пачечку из бумажника и крикнул

музыкантам: «Давайте, жарьте, чуваки, эту самую – мою любимую!..

Ну, мою самую любимую песню... Ну, вот… «Затихает Москва, стали синими

дали»…– громко и фальшиво напел товарищ Берия.

 

«Дорогие мои москвичи!» – потонул его пьяный голос в рокоте молодой

джаз-банды.

 

И снова стихла чудная мелодия, и пары расселись по своим местам.

А страшные шпионы и враги, диверсанты от Иосипа Броз Тито –

«иуды», и «грязной собаки», и прочие нехорошие личности (как искренне

считали многие в Союзе ССР) в «Коктейль-холл» так и не явились.

 

– А сейчас… – закричал парнишка в микрофон, – по многочисленным

просьбам трудящихся, а так же по заявкам наших слушателей исполняется

популярнейшая джаз-пародия «Вопли Уолл-Стрита»…

 

И громовые овации и крики огласили ресторанный зал: «Жарьте!» –

«Жгите, чуваки!» – «Даешь «Чучу»! – «Чучу» даешь…»

 

– «Не хуже, чем на сессии Верховного Совета, разоряются…» – затуманенными

«Хванчкарой» мозгами заворочал заместитель Предсовмина

Союза ССР Лаврентий Павлович Берия.

 

Чу-ча! Чу-ру-да! Чу-ча!

 

Чу-ча! Чу-ру-да! Чу-ча!

 

Вот она – Америка, и нет порядка там.

 

Все американцы ходят вверх ногам…

 

Ходят по Бродвею и на «герлс» глазеют,

 

Ходят по Бродвею и жуют «чиунгам»…

 

Гангстеры в автомобилях тоже ездят тут.

 

Если попадешься, то тебе – капут…

 

Грабят, убивают, «Чучу» напевают.

 

Вот какую дрянь они поют…

 

– «А… хорошая песня… – подумал уже пьяненький Берия. – И главное,

такая… идеологически выдержанная…» – зашипела ему в ухо очередная

мысль-змейка…

 

 


 

Но не успел он сформулировать комплимент модной в заведении песенке,

как возле столика, за которым мирно отдыхал Герой Социалистического

Труда, появились трое. Несомненно, это были они. Югославы. Безжалостные

диверсанты, подосланные в нашу счастливую страну кровожадным

тираном Иосипом Броз Тито. Никого не опасаясь, они обступили

столик товарища Берия со всех сторон (которых было только три, потому

как стол Лаврентия стоял у стены). А потом вальяжно подсели, взяв его

в своеобразные «тиски» (а может, «клещи» – отличия одного от другого

Берия не знал, но чувствовал себя… хреново).

 

– Итак, давайте для начала познакомимся… – протянул огромную

ручищу седоватый здоровяк. – Товарищ Джонотан Картерович. А это,

– махнул он в сторону еще двоих, – товарищи Лиманович и Сафронович…

 

 

– Михайло Сафронович… – вставил второй, такой же здоровячок. Третий

парень, помоложе, какой-то необычный… и раскосый, в свою очередь

кивнул Лаврентию и протянул сухонькую, узковатую ладонь.

 

– Мы рады видеть вас, многоуважаемый Лаврентий Павлович, – продолжил

Михайло Сафронович. – Это хорошо, что вы пришли сюда, один

и без охраны… – на чисто русском языке вел он разговор. – Впрочем… на

сегодня вам не остается больше ничего. Вы у нас фактически в руках. И

мы очень надеемся, что ваши дальнейшие действия не станут выходить за

рамки здравого смысла, а также взаимных интересов.

 

– А почему я должен вам доверять? – выдавил Лаврентий.

 

– А разве имеется какая-то альтернатива? – спросил его Сафронович.

– Эй, официант! Еще бутылку «Хванчкары». И две… Нет, три – «Цинандали

»! И побыстрее… быстрей! – приказал он подбежавшему парню.

 

– Мы знаем, что у вас на Кавказе так принято… угощать друзей. И

радоваться жизни… – хлопнул он по спине товарища Берия. – Да не горбитесь!

Не жмитесь! Мы все – простые парни – партизаны товарища Иосипа

Тито, храни Бог его душу и тело! – сказал Михайло и широко, по-

православному перекрестился.

 

– А вы что же… неужто в Бога … веруете? – осторожно спросил Берия.

 

– А то, как же! – затрубил ему Михайло в уши. – Мы, сербы, всегда…

Впрочем, как и грузины – православные. А эти… – показал он на Джонотана

и Лимановича, – хорват – католик, а босниец – мусульманской веры.

 

 


 

– Да, я хорват! – заявил из-за стола Картерович, нагло опрокидывая в

рот очередную рюмку, – так же, как и сам товарищ Тито, наш учитель, и

отец, и «друже» всех-всех югославских народов.

 

– М-да… – Лаврентий взглянул нехорошо на Лимановича. – И этот –

тоже югослав? – спросил он как-то недоверчиво.

 

– А то! – подтвердил охотно товарищ Лиманович и широко улыбнулся

Лаврентию. – Вы, конечно, смущены моей азиатской внешностью?

Тут нет никакой загадки! Босния на протяжении столетий была под

игом турок-османов. Турки насаждали свою веру в Боснии, но это еще

не все… Янычары доходили до Китая, откуда увозили жен и невольниц.

У тех рождались сыновья, которые тоже становились янычарами... Враг

из Боснии ушел, а вера старая, турецкая осталась. И не только она… –

ткнул себя в грудь Лиманович и растянул широкую улыбку. – Только не

надо с нами шутить, – отвернул он, как бы невзначай, пиджачную полу,

показав висящие в подмышечной петле небольшой револьвер в портупее

и аккуратненький кинжальчик в ладных ножнах. – Иные янычары,

в стародавние годы, даже до Японии добирались. И не раз. Не раз…

Так что, в нашей Боснии имеются потомки самураев… – негромко, но

весьма уверенно говорил Лиманович. – Чик, и… готово… – прочертил

ребром ладони в области шеи суровый босниец. Лаврентий заерзал на

стуле и закосил глазом по сторонам. Было ясно, что бежать некуда. Похоже,

что кровавые агенты, подосланные в СССР, и в самом деле, знали

свое дело.

 

– Да вы не бойтесь нас, товарищ Берия! – хлопнул его снова по хребту

Сафронович. – Лиманович так шутит. Золотой наш парень, партизанский!..

Вот, помню, раз в горах наскочили мы на целую немецкую колонну.

Ну, мы их и резали тогда! И резали! И резали…

 

– Это вы их резали… – встрял, добродушно растянув в улыбке рот,

Джонотан Картерович. – А мы – хорваты – их душили! И душили! И душили!

По-нашему, по-титовски, душили мы врага!

 

– Правильно! А что его жалеть?! – заявил Лиманович, выпил рюмку

и взглянул на маршала узким азиатским глазом. – Смерть фашистским

оккупантам, и привет! Мы их в родную нашу «матку-Боснию» не звали!..

 

– А вы как втроем прошли в «Коктейль-холл»? Там, вроде, эта… очередь…

– припомнил заместитель Предсовмина забытое словцо.

 

 


 

– Прошли партизанскими тропами. Как ходили когда-то в боснийских

горах… – ухмыльнулся товарищ Лиманович и скосил на Берию глаз.

 

– Мы… известно… Мы люди свои… У меня, к примеру, есть пропуск…

– захвастал уже принявший на грудь краснорожий Джонотан Картерович.

– А вот вы как пробились в заведение без боя?

 

– У меня… – сказал Лаврентий таинственно, – книжечка есть специальная.

Что я – нарком эНКэВэДэ, – извлек он из кармана и развернул

перед носом югославских партизан просроченное удостоверение.

 

– Ну, и зря… – процедил со смешочком Картерович. – Могли бы просто

сунуть старикашке тридцатку в лапочку. И все дела…

 

– Что вы, товарищи, такое говорите! – искренне возмутился Берия. –

Да при мне… – вспыхнул от гнева, – восстановили все нормы социалистической

законности. И вообще, при мне порядок был. Не то, что сейчас…

 

– Да, да, товарищ Берия… Мы тоже слышали… А все-таки вы – «бяка»!

Ведь признайтесь, что «бяка»!.. – скривился Михайло Сафронович.

 

– Да, «бяка», «бяка»… – согласился с Сафроновичем Берия. – Я не

желаю спорить о незначительных деталях биографии…

 

– Ну, не совсем детали… – пробурчал Михайло. – Как говорим мы, сербы:

«Видно пана по халяве...». Или спросим еще и так: «Как возможно доверять

тому, кто вечно все врет, и врет, и врет? Ведь согласитесь, уважаемый

Лаврентий Павлович, это не ксива. Это, извиняемся за югославское крепкое

слово, абсолютное… и наглое… вранье. Удостоверение у вас давным-давно

просрочено. А последняя в нем запись – за давний сорок пятый – наш и ваш

победный – год!.. Ай-ай-ай!.. – покачал Сафронович башкой с укоризной. –

Нехорошо! Нехорошо… – повторял товарищ Сафронович.

 

Неожиданно Берии и в самом деле стало стыдно. «Да, нехорош-ш-

шо… как-то, Лаврентий…» – зашипела мысль-змея. – «Пошла… Пошла,

проклятая, прочь…» – прогонял он ее. Но черная гадина все шипела. И не

желала уползать.

 

– За такие, недостойные Героя Труда и Маршала Советского Союза,

мелкие делишки, потомки вас станут величать «авантюристом… пролезшим

в стройные ряды»… – нагло хохотнул ему в лицо товарищ Джонотан

Картерович.

 

– Да побойтесь Бога, господа… Вернее, простите, товарищи! Я, в

сравнении с другой партийной сволочью, в Союзе нашем – сама голу

 


 

биная невинность. Да, перед войной поляков-офицеров поубивал… А

в войну заградотрядами своих (напару с Мехлисом из СМЕРШа) гнал

под огонь фрицевский … Ну, татар выселял из Крыма – было такое

дело… Карачаевцев, чеченцев, ингушей, калмыков… и прочих греков.

Всего, пожалуй, не упомнишь… Да, морил по лагерям. Не отрицаю…

Даже, вот, и академика Вавилова… И того извел, извините, лично я… В

рудниках урановых заставлял зэ-ка работать голыми руками… Все это

абсолютнейшая правда. В этом только я и грешен! И признаю!.. Зато, –

распалился от вина товарищ Зампред, – как этот негодяй и извращенец

Ежов, никого не бил по голове бутылкой. И горящие цигарки в жопу

на допросах не совал… А что до баб… – выпятил Лаврентий Павлович

животик, – пусть камень бросит ровно тот товарищ, кто без греха… Нет

его на свете… Нет того товарища… Не бывает такого в природе. Я знаю

– еще, когда был маленький, в церковно-приходской школе учился… хорошо

учился.

 

– Интересный у нас разговор получается, дорогой товарищ. – Усмехнулся

кривовато Сафронович. – Выходит, все в дерьме, а один – весь в чистом-

белом?.. И как же вы пришли к задумке одного усатого дядю убить?

Кстати, товарищ Тито того же хочет. Уж больно обиделся он на «собаку»…

 

– А чего тут думать… – заерзал заместитель Предсовмина. – Дядя тот

слишком борзый стал… Все ему не этак. И не так. И жизнью дядя недоволен…

Уж не скажет, как прежде: «Поезжай, Лаврентий, в Большой театрик

да привези нам на дачу балерин. И получше! А то притащишь вечно

«селедок»! Во-первых, ущипнуть их не за что. А во-вторых, у нас так не

положено, в Союзе ССР, чтобы баба было слишком тонкой! Это в странах

капитала вечный голод и недоедание наблюдаются. В Германии, при Гитлере,

вообще, – говорил он мне тогда, – пролетарии едят исключительно

одни картофельные шкурки. Так что, скоро они восстанут с небывалой

революцией!.. А у нас бабец должен быть в теле!

 

– И привозили баб этих, из театра?.. – заинтересованно спросил уже

хмельной товарищ Джонотан Картерович.

 

– А то, как же! Ему, бесу, как отказать?! – заулыбался Берия. – И не

только ему. И другим товарищам перепадало, так сказать. Да я, почитай,

все ЦК этим «добром» перед войной снабжал…

 

– И как вы его... того? – спрашивали Берию шпионы.

 

 


 

– А чего там мудрить? – расхрабрился, наконец, Ларентий. – Дело привычное.

Ледорубом тут, конечно, махать несподручно. Зато «Меркульчик»

есть у меня… И «Кобульчик» тоже есть… И доктор знакомый тоже есть.

Врач специальный имеется!.. А фамилия его… это… Комаровский… Или,

все же… Броневицкий?.. Нет, точно Комаровский! Пан Йозеф Комаровский

из Лемберга, сто чертей его дери… Он один народу перетравил…

Короче, не представляете, какой это золотых рук мастер. Настоящий рыцарь

революции… – «Ой, что я говорю такое»… – испугался про себя

Лаврентий, но его уже несло.

 

– А девушка … девушка эта откуда, все же, будет? – спросил у троицы

шпионов товарищ Берия тогда, когда товарищи из бывшей братской

Югославии волочили его, в совершенно безобразном виде, мимо низкорослой

разлапистой пальмы и картины «Три богатыря». Седой швейцар,

стоя перед зеркалом при входе, набрасывал ему на плечи бобровую тяжкую

шубу и все пытался нахлобучить шляпу на плешивую башку кавказского

товарища.

 

– Кто?.. – спросил с недоумением Михайло. – А… Марыська… –

вспомнил он имя своего секретного сотрудника. – Эта из «Моссада» будет…

Ходила под командою Моше Даяна… Не раз участвовала в спецрейдах

войск «Цахал» по базам федаинов в Иордании.

 

– И в Египте тоже… – скромно добавил Лиманович. – Отличается в

организации «Моссад» особым фанатизмом и безжалостностью к врагам

трудового народа…

 

– А вообще, довольно славная девчонка, – противно захихикал Сафронович.

– Пусть еще немного поживет в вашем доме… Извините, в «Доме

приемов», конечно. Не хотели мы вас стеснять, но теперь это в ваших собственных

интересах. Да и не скучно будет одному… Хотя, ночами уже…

ни-ни…

 

И внутри у Берия Лаврентия Павловича все похолодело. И… опало

как-то… И даже неприятно съежилось.

 

 


 

РАДОСТНЫЕ ВЕСТИ

 

Недели через две газета «Правда» вышла с «СООБЩЕНИЯМИ ВРАЧЕБНОЙ

КОМИССИИ», в которых говорилось про «белок и кровь в

моче»… страшно говорить… у самого Учителя – Сталина Иосифа Виссарионовича…

 

 

Потом заводские, паровозные и пароходные гудки траурными сиренами

рвали мартовский морозный воздух. Испуганные люди со страхом глотали

горькие и такие страшные слова, льющиеся нескончаемым потоком:

«В СКОРБНЫЙ, ТРУДНЫЙ И ГОРЕСТНЫЙ ЧАС… БЕЗМЕРНАЯ УТРАТА…

С ЧУВСТВОМ ВЕЛИЧАЙШЕЙ СКОРБИ»… и так далее…

 

«Милый! – Дорогой! – Любимый! Единственный! На кого ты нас

оставил сиротами!» – рыдали миллионы миллионов одураченных рабов

СССР. И звуки «Траурного марша» беспартийного товарища Шопена, сотни

тысяч портретов усопшего, в траурных рамках, и десятки километров

кумачовых полотнищ на древках, с лентами траурного крапа, нагнетали

скорбное расположение духа…

 

После будет массовый психоз прощания с покойным… Будут грузовики

на Трубной. И другие грузовики. Но уже с трупами…

 

Так Ваал доделал свое дело в нашем мире, и так из него уходил…

 

А всего за несколько дней перед тем, утреннюю тишину и негу «Дома

приемов при Совете Министров Союза ССР» взорвал телефонный звонок.

 

– Але, Марыся!.. – кричала в трубку Светлана. – Они, кажется, его все-

таки… – разрыдалась она.

 

– О чем ты? – с недоумением спросила «неожиданно» сведенная Лаврентием

с дочерью самого Сталина.

 

– Ты еще не знаешь? Нет и нет?.. Так вот, первый удар у моего отца

произошел еще первого марта. А сегодня … его уже нет… До того папа

не жаловался на здоровье. Все шутил со мной и с братом Васей, говоря

не раз: «У меня – кавказское здоровье. Я вас всех еще переживу!..» – И

от души смеялся… Незадолго до удара его лечащие врачи были арестованы

по этому самому «делу врачей»… Потом его нашли… Заметив, что

папа лежит без сознания, обеспокоенная охрана сразу вызвала на нашу

 

 


 

дачу в Кунцево членов Президиума ЦК. Те приехали, но сказали, что

товарищ Сталин просто крепко спит, и не захотели вызывать врачей…

И так более тринадцати часов!.. Более тринадцати часов, – хрипела

Светлана, – папа был без всякой медицинской помощи… Приехавшая

медицинская бригада зафиксировала смерть отца вчера, пятого марта, в

двадцать один пятьдесят…

 

– «СВЕРШИЛОСЬ!» – зажала рот себе ладонями Марыся, чтобы не

закричать: «Ура!»...

 

На другом конце телефонного провода билась в истерике ее новая подруга

Света Сталина.

 

«Светлана Аллилуева»… – вспомнила Марыся имя автора давным-

давно прочитанной тонюсенькой книжонки и вернула трубку на рычаг.

 

Хмурый и муторный мартовский день вставал за окнами уютного

особнячка в Замоскворечье. Марыся подошла к окну… Снова снег. Но

уже не мокрыми, а пушистыми сказочными хлопьями сыпал на город с

низких небес.

 

* * *

 

– Наш корабль, международный нейтронный «Альфа-Бета-Икс» – Жилая

Станция уже двенадцать часов назад успешно вышел на околоземную

орбиту и продолжает полет вокруг планеты, став геостационарным, искусственным

спутником... – докладывал старший лейтенант ВВС КНР Ли

Мань командиру корабля, американскому майору Джону Картеру. – Мы посылали

к Земле радиосигналы... И – получили ответ… Радиоэфир планеты

просто кишит – тысячи радиостанций и телестудий. Переговоры всевозможных

служб. Кодированные переговоры военных. И миллионы звонков

и SMS-сообщений по сотовой связи… Думаю, что эти данные секретить нецелесообразно...

Я думаю, что даже наш строгий Шестой уже не против обнародовать

всю информацию. Притом, в самом полном объеме… Во всяком

случае, ни паники, ни психических стрессов, ни, тем более, массовых самоубийств

никто не ожидает. Тем более, никто не ожидает бегства с корабля на

Землю, с захватом станционной транспортной техники. Высадка на Землю

будет произведена организованно, в строго оговоренные с Землей сроки.

 

 


 

– Да… Это чудо! Просто чудо! – Джон Картер бросился обнимать лейтенанта.

– Современная нам, людям двадцать первого века, цивилизация

снова перед нами. Существует, как данность. – Сквозь слезы радости говорил

Джон Картер, глядя в иллюминатор, за суперпрочным стеклом которого

в бездонной космической мгле проплывала голубая океанская толщь

и песчано-желтая, коричневатая твердь земная, под этой белой пеленой

с дырявыми разрывами. И снова над планетой спиралями закручивались

облачные вихри – гигантскими небесными улитками, распластавшимися

на тысячи верст над Землей.

 

– И что там?.. – с ликованием в голосе спросил седовласый майор. –

Что там внизу, на Земле?

 

– Все, как было до нашего полета. – Засмеялся лейтенант Ли Мань. –

Люди, города, реки и горы, поля, машины, атомные бомбы в армейских

арсеналах и атомные станции, диктаторы, тираны, демократы. Папа Римский,

и «Джоконда» Леонардо, и Сикстинская капелла Рафаэля. Хоралы

Баха, дворцы Ватикана и русские храмы московского Кремля, святые камни

Мекки и Иерусалима, тибетские дацаны и Лувр, музыка Моцарта и

оперы Вагнера, стихи Данте и романы Льва Толстого…

 

– Я уже не верю, что все это есть на нашей планете… Домик дедушки

в Висконсине, дом родителей в Айдахо. Моя школа в тихом городке, товарищи

по детским играм... моя дочь Шерри и сын Том.

 

И, конечно, этот пресловутый сектор Иллинойского Технологического

института. И наш родной Центр «НАСА» в Хьюстоне. Вот приеду и всех-

всех крепко обниму. А потом отдохну немного, и снова, чем не шутит черт,

тряхну стариной. Снова космодром в солнечной Флориде, «на самом носу

у дядюшки Сэма», как шутят астронавты – на мысе Канаверал. Огромное

поле из бетона и корабль на стартовом столе, весь в кружевах металлических

ферм. Выйдем из автобуса. Сделаем доклад комиссии и сразу в лифт.

Пристегнем ремни... и вперед, и вверх… – мечтал сейчас Джон Картер. И

ему казалось в этот миг, что счастье еще возможно.

 

 


 

ОГРОМНЫЕ ГРОМАДЫ, КВАДРАТЫ ПЛОЩАДЕЙ…

 

Шумящий, хлопающий, бьющийся по ветру лес из красных полотнищ

с золотыми серпом и молотом. Радостные блики сыпались по стеклам двенадцатиэтажного

– то ли корабля, то ли айсберга, по верху которого золотыми

буквами, под русскую вязь, горело – «РОССИЯ». А немного ниже

бежали слова: «ГОСТИНИЦА» и «РЕСТОРАН». Крупнейший в Европе

отель, готовый одновременно вместить пять тысяч восемьсот девяносто

человек, и в самом деле поражал воображение. Распластавшись вдоль

бывшей Варварки, а ныне улицы Разина, он выглядел настоящим русским

чудом. Немного сбоку в его сверкающие плоскости смотрелись скромное

Английское подворье веков шестнадцатого-семнадцатого и храм Великомученицы




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-28; Просмотров: 383; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.306 сек.