А.Н.Леонтьев 5 страница

его ощущения оказываются парадоксально смещенными в мир внешних вещей и

локализуются не на границе "зонд-рука", а на границе "зонд-воспринимае-

мый объект" (пуля). То же происходит и в любом другом аналогичном слу-

чае, например, когда мы воспринимаем шероховатость бумаги кончиком ост-

рого пера. ощупываем в темноте дорогу при помощи палки и т.п.

Главный интерес этих фактов состоит в том, что в них "разведены" и

частью экстериоризированы отношения, обычно скрытые от исследователя.

Одно их них - отношение "рука-зонд". Воздействие, оказываемое зондом на

рецептивные аппараты руки, вызывает ощущения, интегрирующиеся в сложный

зрительно-тактильный его образ и в дальнейшем выполняющие ведущую роль в

регуляции процесса удерживания зонда в руке. Другое отношение - это от-

ношение "зонд-объект". Оно возникает, как только действие хирурга приво-

дит зонд в соприкосновение с объектом. Но даже в это первое мгновение

объект, выступающий еще в своей неопределенности - как "что-то", как

первая точка на линии будущего "рисунка" - образа, - является отнесенным

к внешнему миру, локализованным в объективном пространстве. Иначе гово-

ря, чувственный психический образ обнаруживает свойство предметной отне-

сенности уже в момент своего становления. Но продолжим анализ отношения

"зонд - объект" несколько дальше. Локализация объекта в пространстве вы-

ражает его отдаленность от субъекта; это - очарование границ" его неза-

висимого от субъекта существования. Границы эти обнаруживаются, как

только деятельность субъекта вынуждена подчиниться объекту, а это проис-

ходит даже в том случае, когда деятельность приводит к его переделке или

уничтожению. Замечательная особенность рассматриваемого отношения заклю-

чается в том, что эта граница проходит как граница между двумя физичес-

кими телами: одно из них - оконечность зонда - реализует познавательную,

перцептивную деятельность субъекта, другое составляет объект этой дея-

тельности. На границе этих двух материальных вещей и локализуются ощуще-

ния, образующие "ткань" субъективного образа объекта: они выступают как

сместившиеся на осязающий конец зонда - искуственного дистантрецептора,

который образует продолжение руки действующего субъекта.

Если в описанных условиях восприятия проводником действия субъекта

является вещественный предмет, который приводится в движение, то при

собственно дистантном восприятии процесс пространственной локализации

объекта перестраивается и крайне усложняется. В случае восприятия пос-

редством зонда рука по отношению к зонду существенно не движется, при

зрительном же восприятии подвижным является глаз, "перебирающий" дости-

гающие его сетчатку световые лучи, которые отбрасываются объектом. Но и

в этом случае, чтобы возник субъективный образ, необходимо соблюдение

условий, перемещающих границу "субъект-объект" на поверхность самого

объекта. Это те самые условия, которые создают так называемую инвариант-

ность зрительного объекта, а именно, наличие таких смещений сетчатки от-

носительно отраженного светового потока, которые создают как бы непре-

рывную, управляемую субъектом "смену щупал", являющуюся эквивалентом их

движения по поверхности объекта. Теперь ощущения субъекта тоже смещаются

на внешние границы объекта, но не по вещи (зонду), а по световым лучам;

субъект видит не сетчаточную, непрерывно и быстро изменяющуюся проекцию

объекта, а внешний объект в его относительной инвариантности, устойчи-

вости.

Как раз игнорирование главного признака чувственного образа - отне-

сенности наших ощущений к внешнему миру - и создало то крупнейшее недо-

разумение, которое подготовило почву для субъективно - идеалистических

выводов из принципа специфической энергии органов чувств. Недоразумение

это заключается в том, что субъективно переживаемые реакции органов

чувств, вызываемые действиями раздражителей, были отождествлены И.Мюлле-

ром с ощущениями, входящими в образ внешнего мира. В действительности же

никто, конечно, не принимает свечение, возникающее в результате электри-

ческого раздражения глаза, за реальный свет, и только Мюнхаузену могла

прийти в голову идея поджечь порох на полке ружья искрами, сыплющимися

из глаз. Обычно мы совершенно правильно говорим: "потемнело в глазах",

"звенит в ушах", - в глазах, и ушах, а не в комнате, на улице и т.д. В

защиту вторичности отнесения субъективного образа можно было бы сос-

латься на Зендена, Хебба и других авторов, описывающих случаи восстанов-

ления зрения у взрослых людей после удаления врожденной катаракты: вна-

чале у них возникает лишь хаос субъективных зрительных явлений, которые

затем соотносятся с объектами внешнего мира, становятся их образами. Но

ведь это люди с уже сформировавшимися в другой модальности предметным

восприятием, которые теперь получают лишь новый вклад со стороны зрения;

поэтому, строго говоря, мы имеем здесь не вторичную отнесенность образа

к внешнему миру, а включение в образ внешнего мира элементов новой мо-

дальности.

Конечно, дистантное восприятие (зрительное, слуховое) представляет

собой процесс чрезвычайной сложности, и его исследование наталкивается

на множество фактов, кажущихся противоречивыми, а иногда и необъяснимы-

ми. Но психология, как и любая наука, не может строится только в виде

суммы эмпирических фактов, она не может избежать теории, и весь вопрос в

том, какой теорией она руководствуется.

В свете теории отражения школьная "классическая" схема: свеча-> ее

проекция на сетчатке глаза -> образ этой проекции в мозге, испускающем

некий "метафизический свет", - есть не более чем поверхностное, грубо

одностороннее (а следовательно, и неверное) изображение психического от-

ражения. Схема эта прямо ведет к признанию того, что наши органы чувств,

обладающие "специфическими энергиями" (что есть факт), отгораживают

субъективный образ от внешней объективной реальности. Понятно, что ника-

кое описание этой схемы процесса восприятия в терминах распространения

нервного возбуждения, информации, построения моделей и т.п. не в состоя-

нии изменить ее по существу.

Другую сторону проблемы чувственного субъективного образа составляет

вопрос о роли практики в его формировании. Общеизвестно, что внесение

категории практики в теорию познания составляет главный пункт водоразде-

ла между марксистским пониманием познания и пониманием познания в до-

марксовом материализме, с одной стороны, и в идеалистической философии -

с другой. "Точка зрения жизни, практики должна быть первой и основной

точкой зрения теории познания", - говорит Ленин45. В качестве первой и

основной эта точка зрения сохраняется и в психологии чувственных позна-

вательных процессов.

Выше уже говорилось о том, что восприятие является активным, что

субъективный образ внешнего мира есть продукт деятельности субъекта в

этом мире. Но деятельность эта не может быть понята иначе, как реализую-

щая жизнь телесного субъекта, которая прежде всего является процессом

практическим. Конечно, было бы серьезной ошибкой рассматривать в психо-

логии всякую перцептивную деятельность индивида как протекающую непос-

редственно в форме практической деятельности или прямо происходящей из

нее. Процессы активного зрительного или слухового восприятия отделяются

от непосредственной практики, так что и человеческий глаз и человеческое

ухо становятся, по выражению Маркса, органами-теоретиками46. Единственно

осязание поддерживает прямые практические контакты индивида с внешним

вещественно-предметным миром. Это- чрезвычайно важное с точки зрения

рассматриваемой проблемы обстоятельство, но и оно не исчерпывает ее пол-

ностью. Дело в том, что основу познавательных процессов составляет не

индивидуальная практика субъекта, а "совокупность человеческой практи-

ки". Поэтому не только мышление, но и восприятие человека в огромной

степени превосходят своим богатством относительную бедность его личного

опыта.

Правильная постановка в психологии вопроса о роли практики как основы

и критерия истинности требует исследовать, как именно входит практика в

перцептивную деятельность человека. Нужно сказать, что психология уже

накопила множество конкретно-научных данных, которые вплотную подводят к

решению этого вопроса.

Как уже говорилось, психологические исследования делают для нас все

более очевидным, что решающая роль в процессах восприятия принадлежит их

эфферентным звеньям. В некоторых случаях, а именно, когда эти звенья

имеют свое выражение в моторике или микромоторике, они выступают доста-

точно отчетливо; в других случаях они являются "упрятанными", выражающи-

мися в динамике текущих внутренних состояний реципирующей системы. Но

они всегда существуют. Их функция является "уподобительной" не только в

более узком значении47, но и в значении более широком. Последнее охваты-

вает также функцию включения в процесс порождения образа совокупного

опыта предметной деятельности человека. Дело в том, что такое включение

не может осуществится в результате простого повторения сочетаний сенсор-

ных элементов и актуализации временных связей между ними. Ведь речь идет

не об ассоциативном воспроизведении недостающих элементов сенсорных

комплексов, а об адекватности возникающих субъективных образов общим

свойствам реального мира, в котором живет, действует человек. Иначе го-

воря, речь идет о подчиненности процесса порождения образа принципу

правдоподобия.

Для иллюстрации этого принципа обратимся опять-таки к хорошо и давно

известным психологическим фактам - к эффектам "псевдоспокического" зри-

тельного восприятия, изучением которых мы сейчас вновь занялись. Как из-

вестно, псевдоскопический эффект состоит в том, что при рассматривании

объектов через бинокль, составленный из двух призм Дове, происходит за-

кономерное искажение восприятия: более близкие точки объектов кажутся

более отдаленными и наоборот. В результате, например, вогнутая гипсовая

маска лица видится при определенном освещении как выпуклое, рельефное

его изображение, а рельефное изображение лица видится, наоборот, как

маска. Но главный интерес опытов с псевдоскопом заключается в том, что

видимый псевдоскопический образ возникает только в том случае, если он

правдоподобен (гипсовая маска лица столь же "правдоподобна" с точки зре-

ния реальности, как и его гипсовое выпуклое скульптурное изображение),

или в случае, если тем или иным способом удается заблокировать включение

видимого псевдоскопического образа в сложившуюся у человека картину ре-

ального мира.

Известно, что если заменить голову человека, сделанную из гипса, го-

ловой реального человека, то псевдоскопический эффект вообще не возника-

ет. Особенно демонстративным являются опыты, в которых испытуемому, воо-

руженному псевдоскопом, демонстрируется одновременно в одном и том же

зрительном поле два объекта - и реальная голова и ее выпуклое гипсовое

изображение; тогда голова человека видится как обычно, а гипс восприни-

мается псевдоскопически, т.е. как вогнутая маска. Такие явления наблюда-

ются, однако, лишь при правдоподобности псевдоскопического образа. Дру-

гая особенность псевдоскопического эффекта состоит в том, что для того,

чтобы он возник, лучше демонстрировать объект на абстрактном, непредмет-

ном фоне, т.е. вне системы конкретно-предметных связей. Наконец, тот же

принцип правдоподобия выражается в совершенно поразительном эффекте по-

явления таких "прибавок" к видимому псевдоскопическому образу, которые

делают его существование объективно возможным. Так, помещая перед неко-

торой поверхностью экран с отверстиями, через которые можно видеть части

этой поверхности, мы должны получить при псевдоскопическом восприятии

такую картину: части поверхности, которая расположена позади экрана, ви-

димые через его отверстия, должны восприниматься испытуемым как находя-

щиеся ближе к нему, чем экран, т.е. как бы свободно висеть перед экра-

ном. В действительности же дело обстоит иначе. При благоприятных услови-

ях испытуемый видит - как это и должно быть при псевдоскопическом восп-

риятии - части поверхности, расположенные за экраном, впереди экрана;

они, однако, не "висят" в воздухе (что неправдоподобно), а воспринимают-

ся как некие объемные физические тела, выступающие через отверстие экра-

на. В видимом образе возникает прибавка в виде боковых поверхностей, об-

разующих границы этих физических тел. И, наконец, последнее: как показа-

ли систематические опыты, процессы возникновения псевдоскопического об-

раза, а равно и устранения его псевдоскопичности хотя происходят одномо-

ментно, но отнюдь не автоматически, не сами собой. Они являются ре-

зультатом перцептивных операций, осуществляемых субъектом. Последнее до-

казывается тем фактом, что испытуемые могут научиться управлять обоими

этими процессами.

Смысл опытов с псевдоскопом заключается, конечно, вовсе не в том,

что, создавая с помощью специальной оптики искажение проекции демонстри-

руемых объектов на сетчатках глаз, можно при определенных условиях полу-

чить ложный субъективный зрительный образ. Их действительный смысл сос-

тоит (как и сходных с ними, классических "хронических" опытов Страттона,

И.Колера и других) в открываемой ими возможности исследовать процесс та-

кого преобразования информации, поступающей на сенсорный "вход", которое

подчиняется общим свойствам, связям, закономерностям реальной действи-

тельности. Это - другое, более полное выражение предметности субъектив-

ного образа, которая выступает теперь не только в его изначальной отне-

сенности к отражаемому объекту, но и в отнесенности его к предметному

миру в целом.

Само собой разумеется, что у человека уже должна сложиться картина

этого мира. Она складывается, однако, не только на непосредственно

чувственном уровне, но и на высших познавательных уровнях - в результате

овладения индивидом опытом общественной практики, отраженным в языковой

форме, в системе значений. Иначе говоря, "оператором" восприятия являют-

ся не просто накопленные прежде ассоциации ощущений и не апперцепция в

кантианском смысле, а общественная практика.

Прежняя, метафизически мыслящая психология неизменно двигалась при

анализе восприятия в плоскости двоякой абстракции: абстракции человека

от общества и абстракции воспринимаемого объекта от его связей с пред-

метной действительностью. Субъективный чувственный образ и его объект

выступали для нее как две противостоящие друг другу вещи. Но психический

образ не есть вещь. Вопреки физикалистским представлениям, он не сущест-

вует в веществе мозга в форме вещи, как не существует и никакого "наблю-

дателя" этой вещи, которым может быть только душа, только духовное "я".

Правда состоит в том, что действительный и действующий человек при помо-

щи своего мозга и его органов воспринимает внешние объекты; их явление

ему и есть их чувственный образ. Подчеркнем еще раз: явление объектов, а

не вызываемых ими физиологических состояний.

В восприятии постоянно происходит активный процесс "вычерпывания" из

реально действительности ее свойств, отношений и т.д., их фиксация в

кратковременных или длительных состояниях реципирующих систем и воспро-

изведение этих свойств в актах формирования новых образов, в актах фор-

мирования новых образов, в актах узнавания и припоминания объектов.

Здесь мы снова должны прервать изложение описанием психологического

факта, иллюстрирующего только что сказанное. Всем известно, что такое

отгадывание загадочных картинок. Нужно найти на картинке замаскированное

в ней изображение предмета, указанного в загадке (например, "где охот-

ник" и т.п.). Тривиальное объяснение процесса восприятия (узнавания) на

картинке искомого предмета заключается в том, что оно происходит в ре-

зультате последовательных сличений зрительного образа данного предмета,

имеющегося у субъекта, с отдельными комплексами элементов картинки; сов-

падение этого образа с одним из комплексов картинки и приводит к ее "от-

гадыванию". Иначе говоря, это объяснение исходит из представления о двух

сравниваемых между собой вещах: образа в голове субъекта и его изображе-

ния на картинке. Что же касается трудностей, которые при этом возникают,

то они относятся за счет недостаточной выделенности и полноты изображе-

ния искомого объекта на картинке, что и требует многократных "примерива-

ний" к ней образа. Психологическая неправдоподобность такого объяснения

подсказала автору идею простейшего эксперимента, состоящего в том, что

никакого указания на предмет, замаскированный в картинке, испытуемому не

давалось. Испытуемому говорилось: "перед вами обычные загадочные картин-

ки для детей: постарайтесь найти тот предмет, который скрыто изображен в

каждой из них". В этих условиях процесс вообще не мог идти по схеме сли-

чения возникшего у испытуемого образа предмета с его изображением, со-

держащимся в элементах картинки. Тем не менее загадочные картинки испы-

туемыми разгадывались. Они "вычерпывали" изображение предмета из картин-

ки, и у них актуализировался образ этого знакомого им предмета.

Мы подошли теперь к новому аспекту проблемы чувственного образа - к

проблеме представления. В психологии представлением обычно называют

обобщенный образ, который "записан" в памяти. Старое, субстанциональное

понимание образа как некоей вещи приводило к субстанциональному же пони-

манию и представления. Это - обобщение, возникающее в результате накла-

дывания друг на друга - на манер гальтоновской фотографии - чувственных

отпечатков, к которым ассоциативно присоединено словонаименование. Хотя

в пределах такого понимания допускалась возможность трансформации предс-

тавлений, они все же мыслились как некие "готовые" образования, хранящи-

еся на складах нашей памяти. Легко увидеть, что такое понимание предс-

тавлений хорошо согласуется с формально-логическим учением о конкретных

понятиях, но находится в вопиющем противоречии с диалектико-материалис-

тическим пониманием обобщений.

Наши чувственный обобщенные образы, как и понятия, содержат в себе

движение и, стало быть, противоречия; они отражают объект в его многооб-

разных связях и опосредствованиях. Это значит, что никакое чувственное

знание не является застывшим отпечатком. Хотя оно и хранится в голове

человека, но не как "готовая" ведь, а лишь виртуально - в виде сформиро-

вавшихся физиологических мозговых констелляций, которые способны реали-

зовать субъективный образ объекта, открывающегося человеку то в одной,

то в другой системе объективных связей. Представление об объекте включа-

ет в себя не только сходное в объектах, но и разные как бы грани его, в

том числе и не "накладывающиеся" друг на друга, не находящиеся в отноше-

ниях структурного или функционального подобия.

Диалектичны не только понятия, но и наши чувственные представления;

поэтому они и способны выполнять функцию, которая не сводится к роли

фиксированных эталонов-моделей, соотносящихся с воздействиями, получае-

мыми рецепторами от единичных объектов. Как психический образ они су-

ществуют неотделимо от деятельности субъекта, которую они насыщают бо-

гатством, аккумулированным в них, делают ее живой и творческой. * * * *

*Проблема чувственных образов и представлений возникла перед психоло-

гией с первых же шагов ее развития. Вопрос о природе наших ощущений и

восприятий не мог быть обойден ни одним психологическим направлением, из

какой бы философской основы оно ни исходило. Не удивительно поэтому, что

проблеме этой было посвящено огромное число работ - теоретических и экс-

периментальных. Их число продолжает быстро возрастать и в наши дни. В

результате ряд отдельных вопросов оказался разработанным чрезвычайно де-

тально и был собран почти необозримый фактический материал. Несмотря на

это, современная психология все еще далека от возможности создать це-

лостную, не эклектическую концепцию восприятия, охватывающую различные

его уровни и механизмы. Особенно это относится к уровню сознательного

восприятия.

Новые в этом отношении перспективы открывает внесение в психологию

категории психического отражения, научная продуктивность которой сейчас

уже не требует доказательств. Категория эта, однако, не может быть взята

вне ее внутренней связи с другими основными марксистскими категориями.

Поэтому внесение категории отражения в научную психологию необходимо

требует перестройки всего категориального ее строя. Ближайшие проблемы,

которые встают на этом пути, суть проблемы деятельности, проблема психо-

логии сознания, психологии личности. Их теоретическому анализу и посвя-

щено дальнейшее изложение.

Глава III

ПРОБЛЕМА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ПСИХОЛОГИИ

1. ДВА ПОДХОДА В ПСИХОЛОГИИ - ДВЕ СХЕМЫ АНАЛИЗА

Последние годы в советской психологии происходило ускоренное развитие

отдельных ее ветвей и прикладных исследований. В то же время теоретичес-

ким проблемам общей психологии уделялось гораздо меньше внимания. Вместе

с тем советская психология, формируясь на марксистско-ленинской фило-

софской основе, выдвинула принципиально новый подход к психике и впервые

внесла в психологию ряд важнейших категорий, которые нуждаются в

дальнейшей разработке.

Среди этих категорий важнейшее значение имеет категория деятельности.

Вспомним знаменитые тезисы К.Маркса о Фейербахе, в которых говорится,

что главный недостаток прежнего метафизического материализма состоял в

том, что он рассматривал чувственность только в форме созерцания, а не

как человеческую деятельность, практику; что деятельная сторона, в про-

тивоположность материализму, развивалась идеализмом, который, однако,

понимал ее абстрактно, а не как действительную чувственную деятельность

человека48.

Именно так обстояло дело и во всей домарксистской психологии. Впро-

чем, и в современной психологии, которая развивается вне марксизма, си-

туация остается прежней.

Деятельность и в ней интерпретируется либо в рамках идеалистических

концепций, либо в естественнонаучных, материалистических по своей общей

тенденции направлениях - как ответ на внешние воздействия пассивного

субъекта, обусловленный его врожденной организацией и научением. Но

именно это и раскалывает психологию на естественнонаучную и психологию

как науку о духе, на психологию бихевиоральную и "менталистскую". Возни-

кающие в связи с этим в психологии кризисные явления сохраняются и сей-

час; они только "ушли в глубину", стали выражаться в менее явных формах.

Характерное для наших дней интенсивное развитие междисциплинарных

исследований, связывающих психологию с нейрофизиологией, с кибернетикой

и логико-математическими дисциплинами, с социологией и историей культу-

ры, - само по себе еще не может привести к решению фундаментальных мето-

дологических проблем психологической науки. Оставляя их нерешенными, оно

лишь усиливает тенденцию к опасному физиологическому, кибернетическому,

логическому или социологическому редукционизму, угрожающему психологии

утратой своего предмета, своей специфики. Не является свидетельством те-

оретического прогресса и то обстоятельство, что столкновение различных

психологических направлений потеряло сейчас свою прежнюю остроту: во-

инствующий бихевиоризм уступил место компромиссному необихевиоризму

(или, как говорят некоторые авторы, "субъективному бихевиоризму"), геш-

тальтизм - неогештальтизму, фрейдизм - неофрейдизму и культурной антро-

пологии. Хотя термин "эклектический" приобрел у американский авторов

значение чуть ли не высшей похвалы, эклектические позиции никогда еще не

приводили к успеху. Научный синтез разнородных комплексов, добытых пси-

хологических фактов и обобщений, разумеется, не может быть достигнуть

путем их простого соединения с помощью общего переплета. Он требует

дальнейшей разработки концептуального строя психологии, поиска новых на-

учных теорий, способных стянуть разошедшиеся швы здания психологической

науки.

При всем многообразии направлений, о которых идет речь, общее между

ними, с методологической точки зрения, состоит в том, что они исходят из

двучленной схемы анализа: воздействие на рецепирующие системы субъекта

-> возникающее ответные - объективные и субъективные - явления, вызывае-

мые данным воздействием.

Схема эта с классической ясностью выступила уже в психофизике и физи-

ологической психологии прошлого столетия. Главная задача, которая стави-

лась в то время, заключалась в том, чтобы изучить зависимость элементов

сознания от параметров вызывающих их раздражителей. Позже, в бихевиориз-

ме, т.е. применительно к изучению поведения, эта двучленная схема нашла

свое прямое выражение в знаменитой формуле S->R.

Неудовлетворительность этой схемы заключается в том, что она исключа-

ет из поля зрения исследования тот содержательный процесс, в котором

осуществляются реальные связи субъекта с предметным миром, его предмет-

ную деятельность (нем. Tatigkeit - в отличие от Aktivaitat). Такая

абстракция от деятельности субъекта оправдана лишь в узких границах ла-

бораторного эксперимента, имеющего своей целью выявить элементарные пси-

хофизиологические механизмы. Достаточно, однако, выйти за эти узкие гра-

ницы, как тотчас обнаруживается ее несостоятельность. Это и вынуждало

прежних исследователей допускать при объяснении психологических фактов

вмешательство особых сил, таких, как активация апперцепция, внутренняя

интенция и т.п., т.е. все же апеллировать к деятельности субъекта, но

только в ее мистифицированной идеализмом форме.

принципиальные трудности, создаваемые в психологии двучленной схемой

анализа и тем "постулатом непосредственности"49, который скрывается за

ней, породили настойчивые попытки преодолеть ее. Одна из линий, по кото-

рой шли эти попытки, нашла свое выражение в подчеркивании того факта,

что эффекты внешних воздействий зависят от их преломления субъектом, от

тех психологических "промежуточных переменных" (Толмен и другие), кото-

рые характеризуют его внутреннее состояние. В свое время С.Л.Рубинштейн

выразил это в формуле, гласящей, что "внешние причины действуют через

внутренние условия"50. Конечно, формула эта является бесспорной. Если,

однако, под внутренними условиями подразумеваются текущие состояния

субъекта, подвергающегося воздействию, то она не вносит в схему S->R ни-

чего принципиально нового. Ведь даже неживые объекты при изменении своих

состояний по-разному обнаруживают себя во взаимодействии с другими

объектами. На влажном, размягченном грунте следы будут отчетливо отпеча-

тываться, а на сухой, слежавшейся почве - нет. Тем яснее проявляется это

у животных и человека: голодное животное будет реагировать на пищевой

раздражитель иначе, чем сытое, а у человека, интересующегося футболом,

сообщение о результатах матча вызовет совсем другую реакцию, чем у чело-

века, к футболу вполне равнодушного.

Введение понятия промежуточных переменных несомненно обогащает анализ

поведения, но оно вовсе не снимает упомянутого постулата непосредствен-

Дата добавления: 2015-06-28