Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

А.Н.Леонтьев 9 страница




ней психологии вообще не возникала. Дело в том, что в рамках традицион-

ной диодической схемы объект -> субъект феномен сознания у субъекта при-

нимался без всяких объяснений, если не считать истолкований, допускающих

существование под крышкой нашего черепа некоего наблюдателя, созерцающе-

го картины, которые ткут в мозге нервные физиологические процессы.

Впервые метод научного анализа порождения и функционирования челове-

ческого сознания - общественного и индивидуального - был открыт Марксом.

В результате, как это подчеркивает один из современных авторов, предмет

исследования сознания переместился от субъективного индивида на соци-

альные системы деятельности, так что "метод внутреннего наблюдения и по-

нимающей интроспекции, долгое время монопольно владевший исследованиями

сознания, затрещал по швам"86. На немногих страницах невозможно, разуме-

ется, охватить сколько-нибудь полно даже только главные вопросы марк-

систской теории сознания. Не претендуя на это, я ограничусь лишь некото-

рыми положениями, которые указывают пути решения проблемы деятельности и

сознания в психологии.

Очевидно, что объяснение природы сознания лежит в тех же особенностях

человеческой деятельности, которые создают его необходимость: в ее

объективно-предметном, продуктивном характере.

Трудовая деятельность запечатлевается в своем продукте. Происходит,

говоря словами Маркса, переход деятельности в покоящееся свойство. Пере-

ход этот представляет собой процесс вещественного воплощения предметного

содержания деятельности, которое презентируется теперь субъекту, т.е.

предстает перед ним в форме образа воспринимаемого предмета.

Иначе говоря, в самом первом приближении порождение сознания рисуется

так: представление, управляющее деятельностью, воплощаясь в предмете,

получает свое второе, "объективированное" существование, доступное

чувственному восприятию; в результате субъект как бы видит свое предс-

тавление во внешнем мире; дублицируясь, оно осознается. Схема эта явля-

ется, однако, несостоятельной. Она возвращает нас к прежней субъектив-

но-эмпирической, по сути идеалистической, точке зрения, которая как раз

и выделяет прежде всего то обстоятельство, что указанный переход имеет в

качестве своей необходимой предпосылки сознание - наличие у субъекта

представлений, намерений, мысленных планов, схем или "моделей"; что эти

психические явления и объективируются в деятельности и ее продуктах. Что

же касается самой деятельности субъекта, то, управляемая сознанием, она

выполняет по отношению к его содержанию лишь передаточную функцию и

функцию их "подкрепления - неподкрепления".

Однако главное состоит вовсе не в том, чтобы указать на активную, уп-

равляющую роль сознания. Главная проблема заключается в том, чтобы по-

нять сознание как субъективный продукт, как преобразованную форму прояв-

ления тех общественных по своей природе отношений, которые осуществляют-

ся деятельностью человека в предметном мире.

Деятельность является отнюдь не просто выразителем и переносчиком

психического образа, который объективизируется в ее продукте. В продукте

запечатлевается не образ, а именно деятельность, то предметное содержа-

ние, которое она объективно несет в себе.

Переходы субъект -> деятельность -> предмет образуют как бы круговое

движение, поэтому может казаться безразличным, какое из его звеньев или

моментов взять в качестве исходного. Однако это вовсе не движение в за-

колдованном круге. Круг этот размыкается, и размыкается именно в самой

чувственно-практической деятельности.

Вступая в прямое соприкосновение с предметной действительностью и

подчиняясь ей, деятельность видоизменяется, обогащается, в этой своей

обогащенности она кристаллизируется в продукте. Осуществленная дея-

тельность богаче, истиннее, чем предваряющее ее сознание. При этом для

сознания субъекта вклады, которые вносятся его деятельностью, остаются

скрытыми; отсюда и происходит, что сознание может казаться основой дея-

тельности.

Выразим это иначе. Отражение продуктов предметной деятельности, реа-

лизующей связи, отношения общественных индивидов выступают для них как

явления их сознания. Однако в действительности за этими явлениями лежат

упомянутые объективные связи и отношения общественных индивидов выступа-

ют для них как явления их сознания. Однако в действительности за этими

явлениями лежат упомянутые объективные связи и отношения, хотя и не в

явной, а в снятой, скрытой от субъекта форме. Вместе с тем явления соз-

нания составляют реальный момент в движении деятельности. В этом и зак-

лючается их не "эпифеноменальность", их существенность. Как верно отме-

чает В.П.Кузьмин, сознательный образ выступает в функции идеальной меры,

которая овеществляется в деятельности87.

Подход к сознанию, о котором идет речь, в корне меняет постановку

важнейшей для психологии проблемы - проблемы соотношения субъективного

образа и внешнего предмета. Он уничтожает ту мистификацию этой проблемы,

которую создает в психологии многократно упомянутый мною постулат непос-

редственности. Ведь если исходить из допущения, что внешние воздействия

непосредственно вызывают в нас, в нашем мозге, субъективный образ, то

тотчас встает вопрос, как же происходит, что образ этот выступает как

существующий вне нас, вне нашей субъективности - в координатах внешнего

мира.

В рамках постулата непосредственности ответить на этот вопрос можно,

только допустив процесс вторичного, так сказать, проецирования психичес-

 

кого образа вовне. Теоретическая несостоятельность такого допущения оче-

видна88; к тому же оно находится в явном противоречии с фактами, которые

свидетельствуют о том, что психический образ с самого начала уже "отне-

сен" к внешней по отношению к мозгу субъекта реальности и что он не про-

ецируется во внешний мир, а, скорее вычерпывается из него89. Конечно,

когда я говорю о "вычерпывании", то это не более чем метафора. Она, од-

нако, выражает реальный, доступный научному исследованию процесс - про-

цесс присвоения субъектом предметного мира в его идеальной форме, в фор-

ме сознательного отражения.

Этот процесс первоначально возникает в той же системе объективных от-

ношений, в которой происходит переход предметного содержания деятельнос-

ти в ее продукт. Но для того чтобы процесс этот реализовался, недоста-

точно, чтобы продукт деятельности, впитавший ее в себя, предстал перед

субъектом своими вещественными свойствами; должна произойти такая его

трансформация, в результате который он мог бы выступить как познаваемый

субъектом, т.е. идеально. Трансформация эта происходит посредством функ-

ционирования языка, являющегося продуктом и средством общения между со-

бой участников производства. Язык несет в своих значениях (понятиях) то

или другое предметное содержание, но содержание, полностью освобожденное

от своей вещественности. Так, пища является, конечно, вещественным пред-

метом, значение же слова "пища" не содержит в себе ни грамма пищевого

вещества. При этом и сам язык тоже имеет свое вещественное существова-

ние, свою материю; однако язык, взятый по отношению к означаемой ре-

альности, является лишь формой ее бытия, как и те вещественные мозговые

процессы индивидов, которые реализуют ее осознание90.

Итак, индивидуальное сознание как специфически человеческая форма

субъективного отражения объективной реальности может быть понято только

как продукт тех отношений и опосредствований, которые возникают в ходе

становления и развития общества. Вне системы этих отношений (и вне об-

щественного сознания) существование индивидуальной психики в форме соз-

нательного отражения, сознательных образов невозможно.

Для психологии ясное понимание этого тем более важно, что она до сих

пор окончательно не отрешилась в объяснения явлений сознания от наивного

антропологизма. Даже деятельностный подход в психологическом изучении

явлений сознания позволяет понять их лишь при том неприменном условии,

что сама деятельность человека рассматривается как процесс, включенный в

систему отношений, осуществляющий его общественное бытие, которое есть

способ его существования также и в качестве природного, телесного су-

щества.

Конечно, указанные условия и отношения, порождающие человеческое соз-

нание, характеризуют его лишь на самых ранних этапах. Впоследствии в

связи с развитием материального производства и общения, выделением, а

потом и обособлением духовного производства и происходящей технизации

языка сознание людей освобождается от прямой связи с их непосредствен-

но-практической трудовой деятельностью. Круг сознаваемого все более рас-

ширяется, так что сознание становится у человека универсальной, хотя и

не единственной, формой психического отражения. Оно претерпевает при

этом ряд радикальных изменений.

Первоначальное сознание существует лишь в форме психического образа,

открывающего субъекту окружающий его мир, деятельность же по - прежнему

остается практической, внешней. На более позднем этапе предметом созна-

ния становится также и деятельность: осознаются действия других людей, а

через них и собственные действия субъекта. Теперь они коммуницируются,

означаясь с помощью жестов или звуковой речи. Это и является предпосыл-

кой порождения внутренних действий и операций, протекающих в уме, в

"плане сознания". Сознание-образ становится также сознанием-дея-

тельностью. Именно в этой своей полноте сознание и начинает казаться

эмансипированным от внешней, чувственно -практической деятельности и бо-

лее того - управляющим ею.

Другое капитальное изменение, претерпеваемое сознанием в ходе истори-

ческого развития, состоит в разрушении первоначальной слитности сознания

трудового коллектива и сознания образующих его индивидов. Это происходит

в силу того, что осознаваемым становится широкий круг явлений, включаю-

щий в себя также явления, принадлежащие к сфере таких отношений индиви-

дов, которые составляют особенное в жизни каждого их них. При этом клас-

совое расслоение общества приводит к тому, что люди оказываются в неоди-

наковых, противопоставленных друг другу отношениях к средствам произ-

водства и общественному продукту; соответственно и их сознание испытыва-

ет на себе влияние этой неодинаковости, этой противопоставленности.

Вместе с тем вырабатываются идеологические представления, которые вклю-

чаются в процесс осознания конкретными индивидами их реальных жизненных

отношений.

Возникает сложнейшая картина внутренних связей, переплетений и взаи-

мопереходов, порождаемая развитием внутренних противоречий, которые в

своем абстрактном виде выступают уже при анализе самых простых отноше-

ний, характеризующих систему человеческой деятельности. На первый взгляд

погружение исследования в эту сложнейшую картину может казаться уводящим

от задач конкретно-психологического изучения сознания, к подмене психо-

логии социологией. Но это вовсе не так. Напротив, психологические осо-

бенности индивидуального сознания только и могут быть поняты через их

связи с темы общественными отношениями, в которые вовлечен индивид.

2. ЧУВСТВЕННАЯ ТКАНЬ СОЗНАНИЯ

Развитое сознание индивидов характеризуется своей психологической

многомерностью.

В явлениях сознания мы обнаруживаем прежде всего их чувственную

ткань. Эта ткань и образует чувственный состав конкретных образов ре-

альности, актуально воспринимаемой или всплывающей в памяти, относимой к

будущему или даже только воображаемой. Образы эти различаются по своей

модальности, чувственному тону, степени ясности, большей или меньшей ус-

тойчивости и т.д. Обо всем этот написаны многие тысячи страниц. Однако

эмпирическая психология постоянно обходила важнейших с точки зрения

проблемы сознания вопрос: о той особой функции, которую выполняют в соз-

нании его чувственные элементы. Точнее, этот вопрос растворялся в кос-

венных проблемах, таких, как проблема осмысленности восприятия или проб-

лема роли речи (языка) в обобщении чувственных данных.

Особая функция чувственных образов сознания состоит в том, что они

придают реальность сознательной картине мира, открывающейся субъекту,

Что, иначе говоря, именно благодаря чувственному содержанию сознания мир

выступает для субъекта как существующий не в сознании, а вне его созна-

ния - как объективное "поле" и объект его деятельности.

Это утверждение может показаться парадоксальным, потому что исследо-

вания чувственных явлений издавна исходили из позиций, приводивших, нао-

борот, к идее об их "чистой субъективности", "иероглифичности". Соот-

ветственно, чувственное содержание образов представлялось не как осу-

ществляющее непосредственную связь сознания с внешним миром91, а, ско-

рее, как отгораживающее от него.

В послегельмгольцевский период экспериментальное изучение процессов

перцепции ознаменовалось огромными успехами, так что психология восприя-

тия наводнена сейчас великим множеством разнообразных фактов и частных

гипотез. Но вот что удивительно: несмотря на эти успехи, теоретическая

позиция Гельмгольца осталась непоколебленной.

Правда, в большинстве психологических работ она присутствует невиди-

мо, за кулисами. Лишь немногие обсуждают ее серьезно и открыто, как,

например, Р.Грегори - автор самых, пожалуй, увлекательных современных

 

книг о зрительном восприятии92.

Сила позиции Гельмгольца в том, что, изучая физиологию зрения, он по-

нял невозможность вывести образы предметов непосредственно из ощущений,

отождествить их с теми "узорами", которые световые лучи рисуют на сет-

чатке глаза. В рамках понятийного строя естествознания того времени ре-

шение проблемы, предложенное Гельмгольцем (а именно, что к работе орга-

нов чувств необходимо присоединяется работа мозга, строящего по сенсор-

ным намекам гипотезы о предметной действительности), было единственно

возможным.

Дело в том, что предметные образы сознания мыслились как некоторые

психические вещи, зависящие от других вещей, составляющих из внешнюю

причину. Иначе говоря, анализ шел в плоскости двоякой абстракции, кото-

рая выражалась, с одной стороны, в изъятии сенсорных процессов их систе-

мы деятельности субъекта, а с другой - в изъятии чувственных образов из

системы человеческого сознания. Сама идея системности объекта научного

познания оставалась неразработанной.

В отличие от подхода, рассматривающего явления в их изолированности,

системный анализ сознания требует исследовать "образующие" сознания в их

внутренних отношениях, порождаемых развитием форм связи субъекта с

действительностью, и, значит, прежде всего со стороны той функции, кото-

рую каждое из них выполняет в процессах презентирования (представленнос-

ти) субъекту картины мира.

Чувственные содержания, взятые в системе сознания, не открывают прямо

своей функции, субъективно она выражается лишь косвенно - в безотчетном

переживании "чувства реальности". Однако она тотчас обнаруживает себя,

как только возникает нарушение или извращение рецепции внешних воз-

действий. Так как свидетельствующие об этом факты имеют для психологии

сознания принципиальное значение, то я приведу некоторые из них.

Очень яркое проявление функции чувственных образов в сознании ре-

ального мира мы наблюдали в исследовании восстановления предметных

действий у раненых минеров, полностью ослепших и одновременно потерявших

кисти обеих рук. Так как у них была произведена восстановительная хирур-

гическая операция, связанная с массивным смещением мягких тканей предп-

лечий, то они утрачивали также и возможность осязательного восприятия

предметов руками (явление асимболии). Оказалось, что при невозможности

зрительного контроля эта функция у них не восстанавливалась, соот-

ветственно у них не восстанавливались и предметные ручные движения. В

результате через несколько месяцев после ранения у больных появлялись

необычные жалобы: несмотря на ничем не затрудненное речевое общение с

окружающими и при полной сохранности умственных процессов, внешний пред-

метный мир постепенно становился для них "исчезающим". Хотя словесные

понятия (значения слов) сохраняли у них свои логические связи, они, од-

нако, постепенно утрачивали свою предметную отнесенность. Возникала по-

истине трагическая картина разрушения у больных чувства реальности. "Я

обо всем как читал, а не видел... Вещи от меня все дальше" - так описы-

вает свое состояние один из ослепших ампутантов. Он жалуется, что когда

с ним здороваются, "то как будто и человека нет"93.

Сходные явления потери чувства реальности наблюдаются и у нормальных

испытуемых в условиях искусственной инверсии зрительных впечатлений. Еще

в конце прошлого столетия Стреттон в своих классических опытах с ношени-

ем специальных очков, переворачивающих изображение на сетчатке, отмечал,

что при этом возникает переживание нереальности воспринимаемого мира94.

Требовалось понять суть тех качественных перестроек зрительного обра-

за, которые открываются субъекту в виде переживания нереальности зри-

тельной картины. В дальнейшем были обнаружены такие особенности инверти-

рованного зрения, как трудность идентификации знакомых предметов95 и

особенно человеческих лиц96, его аконстантность97 и т.п.

Отсутствие прямой отнесенности инвертированного зрительного образа к

объективному предметному миру свидетельствует о том, что на уровне реф-

лектирующего сознания субъект способен дифференцировать восприятие ре-

ального мира и свое внутреннее феноменальное поле. Первое представлено

сознательными "значимыми" образами, второе - собственно чувственной

тканью. Иначе говоря, чувственная ткань образа может быть представлена в

сознании двояко: либо как то, в чем существует для субъекта предметное

содержание (и это составляет обычное, "нормальное" явление), либо сама

по себе. В отличие от нормальных случаев, когда чувственная ткань и

предметное содержание слиты между собой, их несовпадение обнаруживается

либо в результате специально направленной интроспекции98, либо в особых

экспериментальных условиях - особенно отчетливо в опытах с длительной

адаптацией к инвертированному зрению99. Сразу после надевания инвертиру-

ющих призм субъекту презентируется лишь чувственная ткань зрительного

образа, лишенная предметного содержания. Дело в том, что при восприятии

мира через меняющие проекцию оптические устройства видимые образы транс-

формируются в сторону их наибольшего правдоподобия; другими словами, при

адаптации к оптическим искажениям происходит не просто иное "декодирова-

ние" проекционного образа, а сложный процесс построения воспринимаемого

предметного содержания, имеющего определенную предметную логику, отлич-

ную от "проекционной логики" сетчаточного образа. Поэтому невозможность

восприятия предметного содержания в начале хронического эксперимента с

инверсией связана с тем, что в сознании субъекта образ представлен лишь

его чувственной тканью. В дальнейшем же перцептивная адаптация соверша-

ется как своеобразный процесс восстановления предметного содержания зри-

тельного образа в его инвертированной чувственной ткани100.

Возможность дифференцирования феноменального поля и предметных "зна-

чимых" образов, по-видимому, составляет особенность только человеческого

сознания, благодаря которой человек освобождается от рабства чувственных

впечатлений, когда они извращаются случайными условиями восприятия. Лю-

бопытны в этой связи эксперименты с обезьянами, которым надевали очки,

инвертирующие сетчаточный образ; оказалось, что, в отличие от человека,

у обезьяны это полностью разрушает их поведение и они впадают на дли-

тельный срок в состояние инактивности101.

Я мог привести здесь лишь немногие данные, касающиеся того особенного

вклада, который чувственность вносит в индивидуальное сознание; были,

например, вовсе упущены некоторые важные факты, полученные в условиях

длительной сенсорной депривации102. Но и сказанного достаточно, чтобы

поставить вопрос, центральный для дальнейшего анализа рассматриваемой

проблемы.

Глубокая природа психических чувственных образов состоит в их пред-

метности, в том, что они порождаются в процессах деятельности, практи-

чески связывающей субъекта с внешним предметным миром. Как бы ни услож-

нялись эти связи и реализующие их формы деятельности, чувственные образы

сохраняют свою изначальную предметную отнесенность.

Конечно, когда мы сопоставляем с огромным богатством познавательных

результатов мыслительной человеческой деятельности те вклады, которые

непосредственно вносит в него наша чувственность, то прежде всего броса-

ется в глаза их крайняя ограниченность, почти ничтожность; к тому же об-

наруживается, что чувственные впечатления постоянно вступают в противо-

речие с более полным знанием. Отсюда и возникает идея, что чувственные

впечатления служат лишь толчком, приводящим в действие наши познава-

тельные способности, и что образы предметов порождаются внутренними мыс-

лительными - бессознательными или сознательными - операциями, что, иначе

говоря, мы не воспринимали бы предметного мира, если бы не мыслили его.

Но как могли бы мы мыслить этот мир, если бы он первоначально не откры-

вался нам именно в своей чувственно данной предметности?

3. ЗНАЧЕНИЕ КАК ПРОБЛЕМА ПСИХОЛОГИИ СОЗНАНИЯ

Чувственные образы представляют всеобщую форму психического отраже-

ния, порождаемого предметной деятельностью субъекта. Однако у человека

чувственные образы приобретают новое качество, а именно свою означен-

ность. Значения и являются важнейшими "образующими" человеческого созна-

ния.

Как известно, выпадение у человека даже главных сенсорных систем -

зрения и слуха - не уничтожает сознания. Даже у слепоглухонемых детей в

результате овладения ими специфически человеческими операциями предмет-

ного действия и языком (что, понятно может происходить лишь в условиях

специального воспитания) формируется нормальное сознание, отличающееся

от сознания видящих и слышащих людей только своей крайне бедной

чувственной тканью103. Другое дело, когда в силу тех или иных обстоя-

тельство "гоминизация" деятельности и общения не происходит. В этом слу-

чае, несмотря на полную сохранность сенсомоторной сферы, сознание не

возникает. Это явление (назовем его "феноменом Каспара Гаузера") сейчас

широко известно.

Итак, значения преломляют мир в сознании человека. Хотя носителем

значений является язык, но язык не демиург значений. За языковыми значе-

ниями скрываются общественно выработанные способы (операции) действия, в

процессе которых люди изменяют и познают объективную реальность. Иначе

говоря, в значениях представлена преобразованная и свернутая в материи

языка идеальная форма существования предметного мира, его свойств, свя-

зей и отношений, раскрытых совокупной общественной практикой. Поэтому

значения сами по себе, т.е. в абстракции от их функционирования в инди-

видуальном сознании, столь же "не психологичны", как и та общественно

познанная реальность, которая лежит за ними104.

Значения составляют предмет изучения в лингвистике, семиотике, логи-

ке. Вместе с тем в качестве одной из "образующих" индивидуальное созна-

ние они необходимо входят в круг проблем психологии. Главная трудность

психологической проблемы значения состоит в том, что в ней воспроизво-

дятся все те противоречия, на которые наталкивается более широкая проб-

лема соотношения логического и психологического в мышлении, логике и

психологии понятия.

В рамках субъективно-эмпирической психологии эта проблема решалась в

том смысле, что понятия (resp. - словесные значения) являются психологи-

ческим продуктом - продуктом ассоциирования и генерализации впечатлений

в сознании индивидуального субъекта, результаты которых закрепляются за

словами. Эта точка зрения нашла, как известно, свое выражение не только

в психологии, но и в концепциях, психологизирующих логику.

Другая альтернатива заключается в признании, что понятия и операции с

понятиями управляются объективными логическими законами; что психология

имеет дело только с отклонениями от этих законов, которые наблюдается в

примитивном мышлении, в условиях патологии или при сильных эмоциях; что,

наконец, в задачу психологии входит изучение онтогенетического развития

понятий и мышления. Исследование этого процесса и заняло в психологии

мышления главное место. Достаточно указать на труды Пиаже, Выготского и

на многочисленные светские и зарубежные работы по психологии обучения.

Исследования формирования у детей понятий и логических (умственных)

операций внесли очень важный вклад в науку. Было показано, что понятия

отнюдь не формируются в голове ребенка по типу образования чувственных

генерических образов, а представляют собой результат процесса присвоения

"готовых", исторически выработанных значений и что процесс этот происхо-

дит в деятельности ребенка, в условиях общения с окружающими людьми.

Обучаясь выполнению тех или иных действий, он овладевает соответствующи-

ми операциями, которые в их сжатой, идеализированной форме и представле-

ны в значении.

Само собой разумеется, что первоначально процесс овладения значениями

происходит во внешней деятельности ребенка с вещественными предметами и

в симпраксическом общении. На ранних стадиях ребенок усваивает конкрет-

ные, непосредственно предметно отнесенные значения; впоследствии ребенок

овладевает также и собственно логическими операциями, но тоже в их внеш-

ней, экстериоризированной форме - ведь иначе они вообще не могут быть

коммуницированы. Интериоризуясь, они образуют отвлеченные значения, по-

нятия, а их движение составляет внутреннюю умственную деятельность, дея-

тельность "в плане сознания".

Этот процесс подробно изучался в последние годы Гальпериным, который

выдвинул стройную теорию, названную им "теорией поэтапного формирования

умственных действий и понятий"; одновременно им развивалась концепция об

ориентировочной основе действий, о ее особенностях и о соответствующих

ей типах обучения105.

Теоретическая и практическая продуктивность этих и идущих вслед за

ними многочисленных исследований является бесспорной. Вместе с тем проб-

лема, которой они посвящены, была с самого начала жестко ограничена; это

проблема целенаправленного, "не стихийного" формирования умственных про-

цессов по извне заданным "матрицам" - "параметрам". Соответственно, ана-

лиз сосредоточился на выполнении заданных действий; что же касается их

порождения, т.е. процесса целеобразования и мотивации деятельности (в

данном случае учебной), которую они реализуют, то это осталось за преде-

лами прямого исследования. Понятно, что при этом условии нет никакой не-

обходимости различать в системе деятельности собственно действия и спо-

собы их выполнения, не возникает необходимости системного анализа инди-

видуального сознания.

Сознание как форма психического отражения, однако, не может быть све-

дено к функционированию усвоенных извне значений, которые, развертыва-

ясь, управляют внешней и внутренней деятельностью субъекта. Значения и

свернутые в них операции сами по себе, т.е. в своей абстракции от внут-




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-28; Просмотров: 311; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.011 сек.