Сцена 1 3 страница

БАРБАРА. Почему ты кричишь на нас?

ВАЙОЛЕТ. Пора, наконец, вытащить правду на свет божий. Чертовски подходящий день, чтобы высказать друг другу всю правду.

ЧАРЛИ. Тогда правда заключается в том, что я… объелся.

СТИВ. Аминь!

ДЖОННА. У меня еще десерт есть.

КАРЕН. Я видела, как она пекла свои пироги.

(Малыш Чарли неожиданно встает.)

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Я хочу кое в чем признаться.

ВАЙОЛЕТ. Он заговорил!

(Малыш Чарли смотрит на Айви.)

АЙВИ. (Умоляюще) Нет, не надо…

ЧАРЛИ. Что такое, сынок?

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Я хочу сказать правду.

(Все умолкают.)

МЭТТИ ФЭЙ. Малыш Чарли, ты что…?

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Я …

АЙВИ. (Почти беззвучно) Чарльз, пожалуйста, так не надо …

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Правда в том, что я… я забыл завести будильник. Так что электричество не отключали, а просто я… забыл поставить будильник. Мне очень жаль, мама. И все тоже, извините меня… Я…я…

(Выходит из столовой, задерживается на крыльце, затем уходит.)

ВАЙОЛЕТ. Искрометно!

(Чарли сконфуженно оборачивается к Мэтти Фэй.)

МЭТТИ ФЭЙ. Не надо на меня смотреть. Я давно сдалась. Малыш Чарли – это целиком и полностью твой проект.

АЙВИ. (Почти плачет) Он Чарльз! Его зовут Чарльз!

(Все продолжают молча есть. Вайолет похлопывает Айви по руке.)

ВАЙОЛЕТ. Бедняжка Айви.

АЙВИ. Мама, пожалуйста…

ВАЙОЛЕТ. Бедная девочка.

АЙВИ. Я прошу тебя.

ВАЙОЛЕТ. Ее всегда тянуло к подранкам.

АЙВИ. Не будь такой злой хотя бы сейчас!

ВАЙОЛЕТ. Почему-то все вдруг решили, что я злая.

АЙВИ. Ну, пожалуйста, мама…

ВАЙОЛЕТ. Я же сказала, я просто говорю правду…

БАРБАРА. А ты – наркоманка!

ВАЙОЛЕТ. Тоже мне правда! Именно это я и собиралась сказать. Эй, все слушайте! Я – наркоманка. Да, я подсела на таблетки, особенно депрессанты. (Вытаскивает из кармана пузырек с таблетками.) Видите моих малышей? Вот они, мои лучшие друзья, они-то меня никогда не подведут. Только попробуй отобрать их у меня, и я сожру тебя живьем.

БАРБАРА. Дай сюда эти проклятые таблетки…

ВАЙОЛЕТ. Живьем тебя сожру!

(Барбара бросается к пузырьку с таблетками. Она и Вайолет начинают бороться. Билл и Айви пытаются остановить Барбару, а Мэтти Фэй – Вайолет. Остальные вразнобой вскакивают с мест.)

СТИВ. Ничего себе!

АЙВИ. Барбара, прекрати сейчас же!

ЧАРЛИ. Ну-ка перестаньте, что же это…

КАРЕН. Боже мой!

(Вайолет побеждает, вырывает таблетки у Барбары. Билл оттаскивает Барбару обратно на ее место за столом. Вайолет трясет пузырьком, дразня Барбару. Барбара с криком вскакивает, опять бросается за таблетками, хватает Вайолет за волосы и тянет, по ходу опрокидывая стулья. Они все крушат вокруг себя. Остальные бегают за ними.

Полная сумятица. Кто-то визжит. Барбара душит Вайолет. С огромным усилием Билл и Чарли растаскивают женщин. Мэтти Фэй и Джонна бросаются к Вайолет и утешают ее.)

ВАЙОЛЕТ. (Плача.) Черт бы тебя побрал… Черт бы тебя побрал, Барбара…

БАРБАРА. ЗАТКНИСЬ!

(Обращаясь к остальным) Значит, так. Начинаем обыск. Все ищем таблетки! Джонна, ты поможешь мне на кухне. Билл, возьми Айви и Джин и обыщи все наверху. (Обращаясь к Айви) Ты ведь помнишь, как это делать?

АЙВИ. Да уж…

БАРБАРА. (Обращаясь к Джин) Абсолютно все. Проверяй абсолютно все подряд, каждый комод, каждый ящик, каждую коробку из-под обуви. Здесь не может быть ничего «личного». Все, что покажется подозрительным, складывай в коробку, потом разберемся. Ты поняла?

ЧАРЛИ. А нам что делать?

БАРБАРА. Сварите маме крепкого кофе, положите на лоб мокрое полотенце и сидите слушайте ее бред. Карен, позвони доктору Берку.

КАРЕН. А что сказать?

БАРБАРА. Скажи, что у нас больная.

ВАЙОЛЕТ. Ты не имеешь права этого делать! Это мой дом! Мой!

БАРБАРА. Так ты еще не поняла? (Выбрасывая весь скопившийся адреналин, большими шагами идет через комнату и встает, возвышаясь над Вайолет.) Я ТЕПЕРЬ КОМАНДУЮ!

Свет гаснет

Затемнение на окнах снято. Вечер.

При поднятии занавеса: три сестры сидят в кабинете и пьют виски. На полу лежит надувной матрас, накрытый простыней.

В остальных частях дома: в столовой Чарли и Мэтти Фэй играют в карты против Стива и Джин. В гостиной сидит в одиночестве Малыш Чарли и смотрит телевизор. На крыльце Билл разбирает кучу бумаг. Вайолет, в халате и с полотенцем на волосах, сидит в задумчивости у окна на площадке второго этажа.

КАРЕН. Значит, доктор считает, что ее надо отправить в лечебницу? Это действительно необходимо? Он ее осматривал?

БАРБАРА. Доктор Берк считает, что она тронулась умом. «Слегка повредилась в рассудке». Я ему сказала, что он «слегка некомпетентен», и что я надеюсь, он достаточно скоро «слегка умрет». Говорит, он не знал, что она пила столько таблеток. Потому-то он и старается ее куда-нибудь упечь, боится, что мы подадим на него в суд за халатное отношение. Я так ему и сказала, что подумываю о таком варианте. Безответственный идиот!

КАРЕН. А почему он ей столько рецептов выписывал? Разве он не знает, что…

БАРБАРА. Это не он один. У нее по доктору на каждом углу…

АЙВИ. Знаете, как она это делала? Шла к врачу и жаловалась на боли в спине – и получала рецепт. Через день-два возвращалась и говорила, что потеряла свои таблетки – ей выписывали новые. Затем через неделю она говорила, что потянула мышцу – еще рецепт. Потом – дозировка слишком маленькая – и опять новый рецепт, и так без конца. Пока она не переборщит, и врач не откажется что-либо еще выписывать. Тогда она вытаскивала из сумки всю пачку рецептов и начинала грозить, что пойдет с ними в Ассоциацию врачей и засудит его за передозировку. Она их всех просто шантажирует, вот они и идут у нее на поводу.

БАРБАРА. (Обращаясь к Айви) И ты знала, что это опять началось?

(Айви пожимает плечами.)

Сегодня у нее новая тактика: оскорбленное достоинство, этакий увядающий тропический цветок. В таком случае я – Бетт Дэвис! Мне пришлось ее даже немножко расшевелить, мол, давай, мама, выдай доктору свою речь про Великое поколение и про гвоздодер.

АЙВИ. Не думаю, чтобы это помогло, ведь доктор Берк и сам того же поколения.

БАРБАРА. Тоже мне «Великое поколение»! А они точно все остальные поколения проверили? Может, если считать от печки, от Железного века, найдется что-то еще более великое? И вообще, чем оно так замечательно? Просто тем, что они были жутко бедны и ненавидели фашистов? Так фашистов все ненавидят, ну и что? Помните, что она отмочила, когда мы ее клали в психушку?

АЙВИ. В какую именно?

КАРЕН. Меня тогда не было.

БАРБАРА. Она тогда еще выступила, что жаждет очиститься, что готова на жертвы ради своей семьи, и что…

АЙВИ. Ну да, сначала она эту самую семью подвела, а потом решила доказать, что достойна считаться…

БАРБАРА. Но самое интересное – это что она тогда протащила в отделение Дарвоцет. И где? Во влагалище!! Вот вам и Великое поколение. Она нам речь толкала, а сама в это время сжимала пузырек с таблетками в причинном месте.

КАРЕН. Да ты что! Никогда об этом не слышала.

АЙВИ. Как ты сказала? «В причинном месте»?

БАРБАРА. Я подумала, что «мамина киска» - слишком вульгарно.

АЙВИ. «В причинном месте» тебе, значит, больше нравится?

БАРБАРА. А как еще я должна называть влагалище нашей матери?

АЙВИ. Ну, не знаю, но…

БАРБАРА. Может, «мамин домик» или «мамин зверек»?

АЙВИ. Господи!

КАРЕН. Барбара!

(Все смеются. Смех постепенно сходит на нет.)

Мне очень жаль насчет вас с Биллом.

АЙВИ. Мне тоже, Барб.

БАРБАРА. Будь на то моя воля, вы бы никогда не узнали.

КАРЕН. Ты думаешь, это временно, или…?

БАРБАРА. Как знать? Мы столько лет были женаты.

КАРЕН. Вот это, кстати, надо отметить про маму и папу. Снимаю шляпу перед всеми, кому удалось так долго прожить в браке.

БАРБАРА. Карен. Он убил себя!

КАРЕН. И тем не менее.

БАРБАРА. Кстати, между тобой и Малышом Чарли что-то происходит?

АЙВИ. Я не уверена, что мне хочется об этом говорить.

БАРБАРА. Потому что сама знаешь, что он наш двоюродный брат.

АЙВИ. Ну что ты пристала?

КАРЕН. Ты ведь понимаешь, о детях вам лучше забыть.

АЙВИ. Карен, мне почти сорок пять, я давно об этом и думать перестала. К тому же в позапрошлом году мне удалили матку.

КАРЕН. Как?

АЙВИ. Рак шейки матки.

КАРЕН. А я ничего не знала!

БАРБАРА. И я не знала!

АЙВИ. Я никому не говорила - кроме Чарльза. Тогда между нами все и началось.

БАРБАРА. Почему же ты никому больше не сказала?

АЙВИ. Зачем? Чтобы потом всю оставшуюся жизнь выслушивать мамины комментарии? Она и так со мной обращается, как с неполноценной.

БАРБАРА. Ты могла бы нам сказать.

АЙВИ. Ты же не собиралась ставить нас в известность о тебе и Билле.

БАРБАРА. Это другое дело.

АЙВИ. Почему? Только потому, что это касается тебя, а не меня?

БАРБАРА. Нет, потому что развод – это постыдное публичное признание собственного поражения. А рак – это рак, черт возьми, и с ним ничего нельзя поделать. Мы твои сестры, мы могли как-то тебя поддержать.

АЙВИ. Что-то я не слишком ощущаю нашу глубинную связь.

КАРЕН. А я ощущаю. С вами обеими.

АЙВИ. (Удивленно) Как? Мы же тебя никогда не видим, тебя никогда нет рядом, ты сюда не приезжала уже…

КАРЕН. Но я все равно чувствую связь с вами!

АЙВИ. Значит, ты считаешь, что если ты мысленно привязала себя к этому дому, то тебе уже незачем здесь появляться?

КАРЕН. Будто ты так хорошо меня знаешь!

АЙВИ. Нет. Об этом я и говорю. Мне надоели мифы о семейном единстве и сестринских узах. Мы все – просто люди, и некоторые из нас случайно оказались генетически связаны; это же произвольный набор клеток. Вот и все.

БАРБАРА. Когда ты успела стать такой циничной?

АЙВИ. Забавно это слышать именно от тебя.

БАРБАРА. Конечно, ты можешь испытывать горечь, но «произвольный набор клеток»?

АЙВИ. Возможно, мой цинизм особенно расцвел, когда я поняла, что ухаживать за нашими родителями – это исключительно моя обязанность.

БАРБАРА. Не надо сказки рассказывать! Я тоже участвовала во всех их треклятых…

АЙВИ. Пока тебе не надоело. А потом ты укатила. И ты, и Карен.

БАРБАРА. Мне надо было думать о собственной семье.

АЙВИ. Это жалкое оправдание. Как будто если у тебя ребенок, то все стальные обязательства отменяются.

БАРБАРА. Теперь меня обвиняют в том, что у меня есть ребенок!

АЙВИ. Никого я не обвиняю. Делай, что хочешь. Что ты и делала. И ты, и Карен.

БАРБАРА. Если ты этого не делала, я тут ни при чем.

АЙВИ. Вот именно. Так что не надо теперь соловьем заливаться о сестринских чувствах, ладно? Я в это не верю. И уже давно. Когда я отсюда уеду, причем навсегда, я буду чувствовать себя не более виноватой, чем вы.

КАРЕН. А кто говорит, что мы не чувствуем?

БАРБАРА. Так ты уезжаешь?

АЙВИ. Мы с Чарльзом едем в Нью-Йорк.

(Барбара начинает смеяться.)

БАРБАРА. И что вы там собираетесь делать?

АЙВИ. У нас есть кое-какие планы.

БАРБАРА. Например?

АЙВИ. Какое тебе дело?

БАРБАРА. Ты не можешь просто взять и уехать в Нью-Йорк.

АЙВИ. Это не прихоть. И не мимолетное увлечение. Я такого никогда раньше не чувствовала, ни к кому. Между мной и Чарльзом есть нечто совершенно необыкновенное, такое редко у кого бывает.

КАРЕН. Что именно?

АЙВИ. Понимание.

БАРБАРА. А как же мама?

АЙВИ. А что мама?

БАРБАРА. Ты со спокойной душой ее оставишь?

АЙВИ. А ты?

(Ответа нет.)

Думаешь, она была трудной, пока был жив папа? Лучше подумай, что теперь начнется. Ты даже представить себе не можешь, каков будет накопительный эффект: через месяц, через год, через много лет. А если бы и смогла, то увидела бы все лишь с позиций любимой доченьки.

БАРБАРА. Ради всего святого! Сначала мама что-то мне пыталась втереть насчет того, что я, дескать, была папиной любимицей…

АЙВИ. Ммм… это не совсем так. Ты не была его любимицей. Я была. А ты - мамина.

БАРБАРА. Что?

КАРЕН. Вот спасибо, Айви!

АЙВИ. Ты сомневаешься? Господи, Барбара, да я всю жизнь прожила, стараясь подстроиться под твои стандарты.

БАРБАРА. Она сказала, что папа страшно убивался, когда мы переехали в Боулдер…

АЙВИ. Это мама убивалась. Она была убеждена, что ты уехала, только чтобы быть подальше от нее.

КАРЕН. Раз ты была папиной любимицей, ты, наверное, воспринимаешь его самоубийство по-особому.

АЙВИ. Папа лишил себя жизни исключительно из собственных соображений.

БАРБАРА. И какие же это были соображения?

АЙВИ. Не хочу строить догадки.

БАРБАРА. Наверное, ты очень сердита на него.

АЙВИ. Нет. Он ни перед кем не должен отчитываться. Если теперь ему лучше - а я не сомневаюсь, что это так, - то кто мы такие, чтобы судить его?

БАРБАРА. Мы его дочери.

КАРЕН. Да, вот именно.

БАРБАРА. Лично я просто вне себя. Какой эгоист! Все это его молчание, меланхолия… А как же я? Как же мы … все мы? Ведь он мог и нам как-то помочь, чем-то поделиться, поговорить…

АЙВИ. Тебе могло не понравиться то, что ты бы услышала. А что, если Беверли Уэстон никогда вовсе тебя не любил? Или даже ни одну из нас? Что он вообще никогда ничего не чувствовал к своим дочерям?

БАРБАРА. Но ты же знаешь, что это неправда.

АЙВИ. Разве? Откуда? А ты знаешь?

КАРЕН. Ты ведь сама сказала, что тебя он любил больше нас.

АЙВИ. Просто потому, что видел во мне родственную душу.

БАРБАРА. М-м, прости, но это идет вразрез с твоей теорией «произвольного набора клеток», так что меня ты не убедила. Мне кажется, что его чувство ответственности простиралось несколько дальше собственной персоны – как и у всех нас.

АЙВИ. Ради бога!

КАРЕН. Просто не могу поверить, что у тебя такой мрачный взгляд на мир.

АЙВИ. Это ведь ты живешь во Флориде.

БАРБАРА. Когда вы с Малышом Чарли собираетесь уезжать?

АЙВИ. Через несколько недель. А может, и дней. И прошу тебя: его зовут Чарльз.

БАРБАРА. Маме будешь говорить?

АЙВИ. Пока обдумываю, как это лучше сделать.

БАРБАРА. А как же твоя работа, дом?

АЙВИ. Знаешь, я научилась сама о себе заботиться задолго до того, как ты стала тут командовать. Карен, ты ведь возвращаешься в Майами?

КАРЕН. Да.

(Вайолет начинает спускаться по лестнице.)

АЙВИ. Вот тебе пожалуйста, Барбара. Ты все спрашивала, что нам делать с мамой? Мы с Карен уезжаем. А ты, если хочешь, можешь оставаться и разбираться с ней. А не хочешь – тоже твое право. Но никто не смеет меня ни в чем обвинять. Никто!

(Неустойчивой походкой, но с ясной головой, входит Вайолет, предварительно тихонько постучав.)

ВАЙОЛЕТ. Я вам не помешаю?

(Раздаются ответы: «Нет, что ты!», «Конечно, входи, мама», и т.д.)

БАРБАРА. Ты приняла ванну?

ВАЙОЛЕТ. М-гм.

БАРБАРА. Не хочешь чего-нибудь поесть или попить?

ВАЙОЛЕТ. Нет.

БАРБАРА. Может, еще кофе?

ВАЙОЛЕТ. Нет, детка, я ничего не хочу.

(Вайолет садится и глубоко вздыхает. Карен берет с тумбочки крем для рук и начинает мазать руки.)

Просто не верится, вы все вместе в этом доме! Когда я услышала ваши голоса за дверью, у меня сразу потеплело на душе. Наверное, эти стены услышали много секретов.

КАРЕН. Я краснею от одной только мысли.

ВАЙОЛЕТ. Да-а-а… но не надо смущаться. Тайные влюбленности, тайные планы… - это удел юности. Трудно себе представить что-то более нежное, сладкое, с чуть горьковатым привкусом… Мои дорогие, я всегда узнавала в вас отголоски собственной молодости… ведь неважно, сколько женщине лет, ей всегда трудно расстаться с этой страничкой своей жизни. (Обращается к Карен, имея в виду крем для рук.) Хорошо пахнет.

КАРЕН. Нравится? Это яблоко. Хочешь?

ВАЙОЛЕТ. Да, пожалуйста.

(Карен передает ей крем для рук.)

Я вам когда-нибудь рассказывала про Рэймонда Куоллса? Хотя там нечего особо рассказывать. Это был парень, который мне нравился, когда мне было лет тринадцать. Довольно-таки страшный. В драных джинсах, с вечно спутанными волосами. Ужасный прикус. Но зато у него были потрясающие ковбойские сапоги, из блестящей коричневой кожи. Сразу было видно, как он ими гордится, когда он в них расхаживал, оттопырив локти, надутый от гордости, как индюк. И я решила, что мне во что бы то ни стало надо раздобыть пару точно таких же сапог, только женских, и тогда он наверняка захочет со мной встречаться - я ничуть не сомневалась. Что он увидит меня в этих сапогах и скажет: «Вот это девчонка что надо!» Я увидела то, что искала, в витрине большого магазина и словно обезумела. Я допоздна мечтала и репетировала наш разговор с Рэймондом, после того как он заметит мои сапоги. Наверное, сотни раз клянчила их у мамы. И вот, наконец, однажды она меня спросила: «Что ты хочешь на Рождество, Вай?» «Мамочка, мне ничего не надо, только те сапоги». В общем, подлизывалась, как могла. Потом она мне все делала разные намеки на большой сверток под елкой в красивой подарочной бумаге, размером как раз с коробку для сапог: «Только смотри, Вайолет, чур не жульничать! Откроешь только утром в Рождество!» - и улыбалась. И вот в рождественское утро я пулей выскочила из постели, бросилась к елке и стала разрывать бумагу на коробке. Внутри оказалась пара сапог… рабочих мужских сапог, с дырявыми носами, замусоленными шнурками, с присохшими кусками грязи и собачьего дерьма. Боже, как моя мама потом смеялась!

(Молчание.)

БАРБАРА. Только не говори, что это конец истории.

ВАЙОЛЕТ. Отчего же? Это конец.

КАРЕН. И тебе так и не купили те сапоги?

ВАЙОЛЕТ. Нет.

БАРБАРА. Ну, знаешь, это самая ужасная история, что я слышала за всю свою жизнь. Я бы даже предпочла что-нибудь про старый добрый гвоздодер.

(Где-то в другой части дома: Джин и Стив выигрывают в карты, слышатся возгласы триумфа. Игроки расходятся.)

ВАЙОЛЕТ. Нет, это все. Моя мать была гадкой, злобной старухой. Наверное, я в нее.

(Все испытывают неловкость.)

КАРЕН. Ну, какая же ты злобная и гадкая? Ты наша мамочка, и мы тебя любим.

ВАЙОЛЕТ. Спасибо, моя дорогая.

(Карен целует Вайолет в щеку.)

БАРБАРА. Мне надо с мамой поговорить. Не возражаете?

КАРЕН. Нет, конечно.

(Айви и Карен выходят.)

БАРБАРА. Как твоя голова?

ВАЙОЛЕТ. Все в порядке, Барб. Не беспокойся.

БАРБАРА. Прости меня.

ВАЙОЛЕТ. Прошу тебя, милая…

БАРБАРА. Нет, для меня очень важно это тебе сказать. Я погорячилась и зашла слишком далеко.

ВАЙОЛЕТ. Барбара, это просто тяжелый день, похороны,… таблетки… я сама напросилась.

БАРБАРА. Значит… мир?

ВАЙОЛЕТ. (Смеется.) Мир.

БАРБАРА. Что ты собираешься делать?

ВАЙОЛЕТ. В каком смысле?

БАРБАРА. Ты не хочешь подумать о реабилитационном центре или…?

ВАЙОЛЕТ. Нет, нет. Я не смогу это выдержать еще раз. Нет, лучше я сама. Я абсолютно уверена, я справлюсь.

БАРБАРА. Правда?

ВАЙОЛЕТ. Конечно. Смотри: ты же выбросила мои таблетки, так ведь?

БАРБАРА. Да, все, что мы смогли найти.

ВАЙОЛЕТ. У меня не так уж много тайников.

БАРБАРА. Смотри, мама!

ВАЙОЛЕТ. Хочешь меня обыскать?

БАРБАРА. Нет, что ты.

ВАЙОЛЕТ. Если таблеток больше нет, все будет хорошо. Всего через несколько дней я встану на ноги.

БАРБАРА. Даже представить себе не могу, каково тебе сейчас! Но я хочу, чтобы ты знала: ты не одна.

(Ответа нет.)

Как я могу тебе помочь?

ВАЙОЛЕТ. Мне не нужна помощь.

БАРБАРА. Но я хочу помочь.

ВАЙОЛЕТ. Мне не нужна твоя помощь.

БАРБАРА. Ну, мама!

ВАЙОЛЕТ. Не нужна мне твоя помощь! Бывали времена и похуже… (Замолкает, берет себя в руки.) Я знаю, как это обычно бывает: все поговорят-поговорят и разъедутся, вернутся к своим делам. Уж я-то знаю. Так что за меня не беспокойся, я справлюсь. Как-нибудь выдержу.

(Свет переходит в гостиную, где Малыш Чарли смотрит телевизор. Входит Айви, осторожно оглядываясь.)

АЙВИ. На горизонте никого?

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Здесь всегда кто-нибудь есть.

АЙВИ. Что смотришь?

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Телевизор.

АЙВИ. Можно мне с тобой?

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Ты еще спрашиваешь!

(Айви садится на диван рядом с ним. Они смотрят телевизор.)

Я чуть все не испортил, да?

АЙВИ. Да уж.

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Ты очень злишься?

АЙВИ. Ну что ты!

(Они берутся за руки.)

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Я попытался быть смелым.

АЙВИ. Я понимаю.

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Просто я… я хочу, чтобы все знали, что я добился того, о чем всегда мечтал. И что я – не неудачник.

АЙВИ. Ну, конечно. Конечно!

(Он поворачивается, чтобы на нее взглянуть.)

Ты у меня герой!

(Он обдумывает ее слова, потом улыбается во весь рот. Идет к электрическому пианино, включает его.)

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Иди сюда. Поможешь мне нажимать на педали.

(Она садится рядом с ним на сиденье.)

Я сочинил это для тебя.

(Он играет и тихо поет нежную, но несколько странную песню о любви. Когда он доходит до середины, из кухни входит Мэтти Фэй и разрушает очарование момента. За ней идет Чарли.)

МЭТТИ ФЭЙ. Эй, певун! Собирайся, нам пора.

АЙВИ. Вы все у меня ночуете? МАЛЫШ ЧАРЛИ. Сейчас…

МЭТТИ ФЭЙ. Нет, нам надо ехать, чтобы выгулять этих чертовых собак.

АЙВИ. А то ты ведь знаешь, я всегда рада…

МЭТТИ ФЭЙ. (К Чарли) Ой, смотри-ка, ЧАРЛИ. Спасибо, Айви.

Малыш Чарли научился включать

телевизор.

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Нет, я только…

МЭТТИ ФЭЙ. (Обращаясь к Айви.) Он столько времени проводит у телевизора, что у него уже мозги набекрень.

АЙВИ. Ты наверняка преувеличиваешь.

МЭТТИ ФЭЙ. (Обращаясь к Малышу Чарли) Что ты на днях смотрел, когда я тебя застукала?

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Не помню. ЧАРЛИ. Мэтти Фэй…

МЭТТИ ФЭЙ. Конечно, помнишь; какую-то муть про то, как женами обмениваются.

МАЛЫШ ЧАРЛИ. Я не помню.

МЭТТИ ФЭЙ. Он не помнит!

ЧАРЛИ. Довольно, Мэтти Фэй…

МЭТТИ ФЭЙ. Жалко, нет такой работы, где платили бы деньги за то, чтобы целый день сидеть у телевизора.

ЧАРЛИ. Мэтти Фэй, сегодня был тяжелый день.

МЭТТИ ФЭЙ. Только, боюсь, в таком случае ты бы быстро разлюбил телевизор – ведь это была бы работа!

ЧАРЛИ. Мэтти Фэй!

МЭТТИ ФЭЙ. (Обращаясь к Айви) Я тебе уже рассказывала, что его уволили из обувного магазина?

ЧАРЛИ. Мэтти Фэй, мы немедленно садимся в машину и едем домой, слышишь? И если ты скажешь хоть еще одну гадость про этого парня, я так надеру твою жирную ирландскую задницу, что ты отсюда пулей вылетишь. Поняла?

(Мэтти Фэй, уязвленная, разворачивается к Чарли.)

МЭТТИ ФЭЙ. Что-о ты сказал?

ЧАРЛИ. Молодые люди, выйдите-ка отсюда.

(Айви и Малыш Чарли выходят из дома.

Барбара, которая собиралась войти в комнату во время предыдущего диалога, останавливается; Чарли и Мэтти Фэй ее не видят.)

Я не понимаю, отчего ты такая озлобленная. Вот я смотрю на тебя и на твою сестру, на то, как вы обращаетесь с людьми – и просто не понимаю вас. Не понимаю, когда люди не могут относиться друг к другу с уважением. Этому нет никаких оправданий. В моей семье так друг с другом не обращались.

МЭТТИ ФЭЙ. Может быть, потому что все твои родственники…

ЧАРЛИ. На твоем месте я бы сейчас заткнулся.

Сегодня мы похоронили человека, которого я очень любил. При всех его недостатках это был хороший, добрый и порядочный человек. И то, как ты издеваешься над своим собственным сыном, просто оскверняет память Беверли.

Мы с тобой прожили вместе тридцать восемь лет, и я не променял бы эти годы ни на что на свете. Но если ты так и не сумеешь найти в своем сердце места для нашего сына, то до тридцати девяти мы не дотянем, так и знай.

(Чарли выходит. Мэтти Фэй замечает Барбару.)

БАРБАРА. Извини. Я не собиралась подслушивать, просто не могла сдвинуться с места.

МЭТТИ ФЭЙ. Ну и черт с ним. Дай сигарету, детка.

БАРБАРА. Я же давно бросила.

МЭТТИ ФЭЙ. Я тоже. Просто вдруг потянуло. Барбара, послушай… сегодня во время ужина… этого кошмарного ужина… мне вдруг показалось, что…

БАРБАРА. Что?

МЭТТИ ФЭЙ. …показалось, будто между Айви и Малышом Чарли что-то есть. Не знаешь, это правда?

БАРБАРА. Ах это… Даже не знаю, что и сказать…

МЭТТИ ФЭЙ. Просто скажи мне, как есть, ладно?

БАРБАРА. Ну, хорошо. Да, это правда.

МЭТТИ ФЭЙ. Ясно. Этого нельзя допустить.

БАРБАРА. Будет нелегко им объяснить. Эээ… Знаешь, Айви и Малыш Чарли всегда держались немного особняком… и кроме того – я понимаю, тебе, наверное, странно это слышать, но…

МЭТТИ ФЭЙ. Что, что такое?

БАРБАРА. Мне кажется, они очень любят друг друга. Или думают, что любят. Хотя какая разница? И, по-моему, они ужасно боятся тебя и маму…

МЭТТИ ФЭЙ. Барбара, милая…

БАРБАРА. Конечно, я понимаю, это достаточно неординарно, чтобы двоюродные брат и сестра жили вместе, но, по крайней мере, в наше время…

МЭТТИ ФЭЙ. Они не двоюродные брат и сестра.

БАРБАРА. …ты даже не поверишь, как часто это теперь встречается.

МЭТТИ ФЭЙ. Барбара, послушай меня. Они не двоюродные брат и сестра!

БАРБАРА. Как это?

МЭТТИ ФЭЙ. Малыш Чарли вам не двоюродный брат – а родной. Единокровный брат. Не двоюродный! Слышишь? Он ваш сводный брат, сын вашего отца. То есть для Айви он кровный брат. Ты понимаешь? Малыш Чарли и Айви – кровные брат и сестра.

БАРБАРА. Нет, этого не может быть – нет!

МЭТТИ ФЭЙ. Выслушай меня…

(Входят Карен и Стив.)

БАРБАРА. Нет-нет, сюда нельзя. Уйдите!

КАРЕН. Мы только хотели…

БАРБАРА. Идите на кухню. Быстро! Все… все на кухню!

(Карен и Стив возвращаются на кухню.)

Нет, здесь что-то не так. Но как же… Ты…? Хотя в принципе все может быть... а ты… уверена?

МЭТТИ ФЭЙ. Да.

БАРБАРА. Значит, вы с папой…?

МЭТТИ ФЭЙ. Да.

БАРБАРА. А кто еще знает?

МЭТТИ ФЭЙ. Я. И теперь еще ты.

БАРБАРА. Дядя Чарли не подозревает?

МЭТТИ ФЭЙ. Мы никогда это не обсуждали.

БАРБАРА. То есть?

МЭТТИ ФЭЙ. Просто никогда не обсуждали. Вот и все.

БАРБАРА. А папа знал?

(Мэтти Фэй кивает.)

МЭТТИ ФЭЙ. Знаю, тут нечем гордиться.

БАРБАРА. Да уж. Нет, вы меня просто поражаете! Вы что, пьяные были? Как же вас угораздило…?

МЭТТИ ФЭЙ. Нет, я была не пьяная. Наверное, глядя на меня, зная меня все эти годы, ты не можешь даже представить такое. Ведь в твоих глазах – я всего лишь старая толстая тетя Мэтти Фэй. Но я же не всегда была такой, дорогая… во мне еще столько всего другого…

Чарли прав, конечно. Как всегда. Сама не знаю, почему Малыш Чарли стал для меня таким разочарованием. Может, он… в общем, не знаю. Наверное, больше всего я разочарована за него самого. Много лет назад я совершила ошибку. Что ж, сама виновата. Но я расплатилась за нее. Больше ошибок я не допущу.

БАРБАРА. Если Айви об этом узнает, это просто убьет ее.

МЭТТИ ФЭЙ. Я-то точно не стану ей говорить. Но ты должна найти способ положить этому конец. Просто обязана.

БАРБАРА. Почему я?

МЭТТИ ФЭЙ. Ты же сама сказала: теперь ты здесь командуешь.

Дата добавления: 2015-06-28