Поверх воли

Эпикур, как известно, стремился к тому, чтобы человек до­бился счастья в городе. Это счастье, которое он понимал как от­сутствие зла, он назвал атараксией (буквально - отсутствие вол­нений, невозмутимость). Такое состояние, как мы уже отмечали, достигается избавлением от страха перед богами, смертью и заг­робным миром, от чувства недоумения перед непонятными явле­ниями природы, ограничением потребностей, умеренностью в наслаждениях, самоустранением от общественных и государ­ственных дел.

Л

Атараксия мудреца является прежде всего апатией. Под ней понимается такое состояние души, для которого характерно от­сутствие страстей, спокойная радость души, равновесие спокой­ного моря, говоря словами Демокрита, прекрасная метеорологи­ческая сводка души. Но она не объясняется только отсутствием эффектов власти, что свидетельствовало бы только об ее «пассив­ности». Она является также «активной» в силу такого рода дей­ствия, которое не связано с властью. Это чистое действие Аристо­тель называет состоянием «бесстрастия и безмятежности»¹²¹. Как видим, это одновременно и пассивное, и активное состояние. У Аристотеля активность «чистого» созерцания, при помощи кото­рого мудрец уподобляется богу, созерцающему самого себя в сво­ей божественной автаркии, рассматривается как некая характери­стика бога, который ничего не хочет.

По Аристотелю, только бог являет собой абсолютное и автар­кическое могущество («чистый акт», говорит Аристотель) без ка­ких-либо желаний (если бы он чего-то желал, то это было бы зна­ком «отсутствия» удовлетворения желания могущественного су­щества), в то время как мудрец остается человеком, хотя и обожествленным, а потому ему свойственно желать... Но чего он может желать, если не отсутствия воли? Если позволительно срав­нение, вспомним о феномене «самостирания» {зе1/-ега$ег), что по­лучает свое выражение в «проблеме гамака» с видимым прозаиз­мом современной философии: укладываясь в гамак для того, что­бы уснуть, мы не будем раскачиваться, так как это нас пробуждает¹²².

Подобно этому аристотелевский мудрец призван быть «актив­ным», осуществлять созерцание, если не начинать его заново... Созерцание, а вместе с ним и мышление являются разновиднос­тью активности и единственным средством, при помощи которо­го утверждается жизнь. Приведем цитату из «Метафизики» Арис­тотеля: «А мышление, каково оно само по себе, обращено на само по себе лучшее, и высшее мышление — на высшее. А ум через со­причастность предмету мысли мыслит сам себя: но становится предметом мысли, соприкасаясь с ним и мысля его, так что ум и

предмет его — одно и то же. Ибо то, что способно принимать в себя предмет мысли и сущность, есть ум; а деятелен он, когда об­ладает предметом мысли; так что божественное в нем — это, надо полагать, скорее само обладание, нежели способность к нему, и умозрение — самое приятное и самое лучшее. Если же богу всегда так хорошо, как нам иногда, то это достойно удивления; если же лучше, то это достойно еще большего удивления. И именно так пребывает он. И жизнь поистине присуща ему, ибо деятельность ума - это жизнь, а бог есть деятельность; и деятельность его, ка­кова она сама по себе, есть самая лучшая и вечная жизнь. Мы го­ворим поэтому, что бог есть вечное, наилучшее живое существо, так что ему присуща жизнь и непрерывное и вечное существова­ние, и именно это и есть бог»¹²³.

Осуществление созерцания, по Аристотелю, не означает того, что делается некая вещь. Оно означает отказ от неаутентичной жизни в пользу созерцания.

Дата добавления: 2015-07-13