Путевка на неделю на озеро Адриана, Монтана (во­семь ночей) — мистер и доктор Грей 4 страница

Она пронзает меня строгим взглядом, под которым я вяну. Потом берет белую палочку и разглядывает.

— Все чисто. Вы еще не овулировали. Поэтому если вы будете принимать необходимые меры предосторожности, то не забеременеете. Теперь позвольте мне проконсульти­ровать вас об этом уколе. В прошлый раз мы отказались от него из-за побочного эффекта. Но, честно говоря, ро­ждение ребенка — такой побочный эффект, который не проходит много лет. — Она усмехается, довольная собой и своей шуткой, но я не в силах ей ответить, слишком обескуражена.

Доктор Грин принимается перечислять все побочные действия, а я сижу, парализованная от облегчения, и не понимаю ни слова. Я думаю о том, что скорее готова вы­терпеть дюжину странных женщин, стоящих в изножье моей кровати, чем признаться Кристиану в том, что я бе­ременна.

— Ана! — рявкает доктор Грин. — Идите сюда.

Она отрывает меня от раздумий, и я с готовностью за­катываю рукав.

Кристиан закрывает за ней дверь и с опаской смотрит на меня.

— Все в порядке?

Я молча киваю. Он наклоняет голову набок и озабо­ченно спрашивает.

— Анастейша, в чем дело? Что сказала доктор Грин? Я качаю головой.

— Через семь дней ты сможешь ни о чем не беспоко­иться.

—Через семь? -Да.

—Ана, в чем дело? Я сглатываю.

— Так, ничего особенного. Пожалуйста, Кристиан, не приставай.

Он встает передо мной. Берет меня за подбородок, за­прокидывает назад мою голову и смотрит мне в глаза, пытаясь понять причину моей паники.

— Скажи мне, — резко говорит он.

— Мне нечего говорить. Я хочу одеться. — Я резко дер­гаю головой и высвобождаю свой подбородок.

Он вздыхает и проводит рукой по волосам, хмуро по­глядывая на меня.

—Пойдем под душ, — говорит он наконец.

—Конечно, — рассеянно бормочу я, и он кривит губы.

— Пошли, — с обидой говорит он, решительно берет меня за руку и идет к ванной.

Я тащусь за ним. Плохое настроение не только у меня. Включив душ, Кристиан быстро раздевается и лишь йотом поворачивается ко мне.

Я не знаю, что тебя расстроило, или ты просто не выспалась, — говорит он, развязывая на мне халат. — Но я хочу, чтобы ты сказала мне причину. Мое воображение подсовывает мне всякую всячину, и мне это не нравится.

Я закатываю глаза от досады, а он сердито щурится. Черт!.. Ладно, скажу.

— Доктор Грин отругала меня за то, что я пропустила прием таблеток. Она сказала, что я могла забеременеть.

— Что? — Он бледнеет, его рука застывает в воздухе.

— Но я не беременна. Она сделала тест. Это был шок, вот и все. Я не могу простить себе такую глупость.

Он заметно успокаивается.

—Ты точно не беременна?

—Точно.

Он шумно переводит дух.

— Хорошо. Да, понятно. Такая новость способна огор­чить.

Я хмурюсь. Огорчить?

— Меня больше беспокоила твоя реакция. Он удивленно морщит лоб.

—Моя реакция? Ну, естественно, я испытываю облег­чение... ведь это был бы верх беспечности и плохих манер, если бы ты залетела по моей вине.

—Тогда, может, нам лучше воздерживаться? — про­шипела я.

Он удивленно смотрит на меня, словно на результат научного эксперимента.

—У тебя сегодня плохое настроение.

—Просто я испытала шок, вот и все, — хмуро повто­ряю я.

Схватив за отвороты халата, он тянет меня в свои теп­лые объятья, целует мои волосы, прижимает к груди го­лову. Жесткие волосы щекочут мне щеку. Ох, если бы я могла сейчас потрогать их губами!

— Ана, я не привык к таким капризам, — бормочет он. — Следуя своим природным наклонностям, я бы вы­бил их из тебя, но серьезно сомневаюсь, хочешь ли этого.

Дьявол!

— Нет, не хочу. Мне помогает вот что.

Я крепче прижимаюсь к Кристиану, и мы стоим целую вечность в странных объятьях: Кристиан голый, а я в ха­лате. Я снова поражена его честностью. Он ничего не зна­ет о нормальных отношениях, я тоже, не считая того, че­му я научилась от него. Он просит веры и терпения; мо­жет, мне надо сделать то же самое.

— Пойдем под душ, — говорит Кристиан, разжимая руки.

Он снимает с меня халат, и я иду за ним под водный каскад, подставляя лицо под струи. Под гигантским ду­шем нашлось место для нас обоих. Кристиан берет шам­пунь и моет голову. Потом передает флакон мне, и я тоже моюсь.

Ах, как хорошо! Закрыв глаза, я наслаждаюсь очисти­тельной, теплой водой. Когда я промываю волосы от шампуня, Кристиан намыливает мне тело: плечи, руки, подмышки, груди, спину. Ласково поворачивает меня спиной, прижимает к себе и продолжает намыливать жи­вот, бедра, умелые пальцы моют у меня между ног — х-м-м — и мой зад. Ах, это так приятно и так интимно. Потом снова поворачивает лицом к себе.

— Вот, — говорит он спокойно, вручая мне жидкое мыло. — Смой с меня остатки помады.

Я испуганно таращу глаза. Он пристально смотрит на меня, мокрый и прекрасный, а в его замечательных ярко-серых глазах не читается ничего.

— Только, пожалуйста, не отходи далеко от линии, — просит он.

— Хорошо, — бормочу я, пытаясь постичь огромное значение того, о чем он меня попросил, — прикасаться к нему по краям запретной зоны.

Я выдавливаю на ладонь немного жидкого мыла, тру руки, чтобы образовалась пена, кладу их ему на плечи и осторожно смываю пятна красной помады. Он затих и закрыл глаза, лицо бесстрастное, но дышит учащенно, и я знаю, что это страх, а не похоть. Поэтому я стараюсь бы­стрее закончить эту пытку.

Дрожащими пальцами я тщательно намыливаю и смы­ваю линию на боках грудной клетки; он судорожно сгла­тывает, на челюсти желваки от стиснутых зубов. Ох! У ме­ня сжимается сердце и растет комок в горле. Нет, нет, только бы не заплакать!

Я останавливаюсь, подливаю в ладонь мыла и чувст­вую, что он немного расслабился. Я не могу поднять на него глаза. Мне невыносимо видеть его боль, невыноси-

мо, теперь моя очередь сглатывать.

— Нормально? — спрашиваю я, и в моем голосе слы­шится дрожь.

Да шепчет он хриплым от страха голосом.

Я нежно кладу руки по обе стороны его грудной клетки, и он снова застывает.

Это невыносимо. Я потрясена его доверием ко мне — потрясена его страхом, тем злом, которое было причи­нено этому прекрасному, падшему, испорченному че­ловеку.

Слезы набухают на моих глазах, текут по лицу и сме­шиваются с водой из душа. Кристиан! Кто же сделал тебе такое?

Его диафрагма быстро движется в такт дыханию, тело окаменело, напряжение исходит от него волнами, когда мои руки ползут вдоль линии, смывая ее. Да если бы я могла смыть и его боль, я бы смыла, я бы сделала что угодно... И сейчас мне ужасно хочется поцеловать каж­дый шрам, который я вижу, убрать поцелуями все ужасные годы. Но я знаю, что не могу этого сделать, и по мо­им щекам льются непрошеные слезы.

— Пожалуйста, не плачь, — уговаривает он меня и репко обнимает. — Пожалуйста, не плачь из-за меня.

И тут я разражаюсь бурными рыданиями, уткнувшись лицом в его шею. Я оплакиваю маленького мальчика, по­груженного в море боли и страха, запуганного, грязного, изнасилованного и обиженного.

Он сжимает ладонями мою голову, запрокидывает ее и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

—Не плачь, Ана, пожалуйста, — бормочет он возле моих губ. — Это было давно. Мне ужасно хочется, чтобы Ты прикасалась ко мне, но я все-таки не могу это выдер­жать. Это выше моих сил. Пожалуйста, пожалуйста, не плачь.

—Я хочу прикасаться к тебе. Очень-очень хочу. Я стра­даю, когда вижу тебя таким... Кристиан, я очень люблю тебя.

Он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

—Я знаю. Я знаю, — шепчет он.

—Тебя очень легко любить. Неужели ты этого не по­нимаешь?

—Нет, малышка, не понимаю.

—Легко. И я люблю тебя, и твоя семья тебя любит. И Элена, и Лейла — они странно проявляют свою лю­бовь, но они любят тебя. Ты достоин ее.

—Стоп. — Он прижимает палец к моим губам и качает головой, в глазах страдание. — Я не могу слышать это. Я ничтожество. Анастейша. Я лишь оболочка человека. У меня нет сердца.

У тебя есть сердце. И я хочу владеть им, всем твоим сердцем. Ты хороший человек, Кристиан, очень хороший. Ты даже не сомневайся в этом. Посмотри, сколько ты всего сделал, чего достиг. — Я рыдаю. — Посмотри, что ты сделал для меня... от чего ты отказался ради меня. Я знаю. Я знаю, что ты испытываешь ко мне.

Он смотрит на меня с высоты своего роста. В его широ­ко раскрытых глазах я вижу панику. Шумит вода, льется на нас сверху.

— Ты любишь меня, — шепчу я.

Его глаза становятся еще больше, губы приоткрываются. Он вздыхает. Он кажется измученным и беззащитным.

— Да, — шепчет он. — Я люблю.

Глава 37

Я не в силах сдержать ликование. Мое подсознание смотрит на меня с изумлением и молчит. Я улыба­юсь от уха до уха и жадно вглядываюсь в измучен -ное лицо любимого человека.

Его нежное, сладкое признание отзывается в глубинах моей души. Три коротеньких слова для меня словно ман­на небесная. У меня снова наворачиваются на глаза сле­зы. «Да, ты любишь. Я знаю, любишь».

Осознание этого освобождает, снимает с моих плеч не­посильную тяжесть. Этот порочный красавец, которого я прежде считала своим романтическим героем — сильный, одинокий, таинственный, — обладает всеми этими черта­ми, но одновременно он одинок, раним и полон ненавис­ти к себе. В моем сердце смешались радость и сочувствие к его страданиям. И в этот момент я понимаю, что мое сердце вместит нас обоих. Я надеюсь, что оно достаточно велико для нас двоих.

Я поднимаю руки, беру з ладони его милое, красивое лицо и нежно целую, выражая этим всю свою любовь. Я хочу насладиться этой любовью под горячей водой кас­када. Кристиан со стоном заключает меня в объятья, дер­жит так жадно, словно я воздух, необходимый ему для дыхания.

—Ана, — хрипло шепчет он. — Я хочу тебя, но не здесь.

—Да, — страстно отвечаю я возле его губ.

Он выключает душ, берет за руку, выводит из ванной и закутывает в пушистый халат. Снимает с крючка поло­тенце и опоясывает свои бедра, потом берет полотенце поменьше и осторожно обсушивает мои волосы. Решив, что хватит, он обертывает полотенце вокруг моей головы, так что в большом зеркале над раковиной я отражаюсь будто в тюрбане. Он стоит за моей спиной, и наши глаза встречаются в зеркале — пронзительные серые и ярко-си­ние. У меня возникает идея.

— Можно я тоже поухаживаю за тобой?

Он кивает, хоть и без энтузиазма. Я беру еще одно пу­шистое полотенце из большой стопки рядом с туалетным столиком и, встав на цыпочки, принимаюсь вытирать его волосы. Он слегка наклоняется, облегчая мне задачу, и когда я иногда вижу за полотенцем его лицо, оказывается, улыбается, как маленький мальчик.

—Давно никто не вытирал мне голову. Очень давно, — бормочет он, но потом хмурится. — Вообще-то, кажется, никто никогда не вытирал.

—Но уж Грейс-то наверняка ухаживала за тобой, ко­гда ты был маленьким?

Он качает головой и опережает мой вопрос.

— Нет. Она с самого первого дня уважала мои грани­цы, как ни трудно ей это было. Я был весьма самодоста­точным ребенком, — спокойно поясняет он.

У меня снова заныло сердце: я думаю о медноволосом малыше, который заботится о себе сам, потому что боль­ше никому нет до него дела. Мысль ужасно печальная. Но я не хочу, чтобы моя грусть нарушила машу волнующую близость.

—Что ж, я впечатлена, — шучу я.

—Не сомневаюсь, мисс Стил. Или, может, это я впе­чатлен.

—Разумеется, мистер Грей, тут и сомневаться не при­ходится, — нахально отвечаю я.

Обсушив его волосы, беру еще одно полотенце и захожу за спину Кристиана. Наши взгляды в зеркале встречают­см. Его настороженный вопросительный взгляд заставляет меня дать объяснения.

— Можно я кое-что попробую?

Немного подумав, он кивает. Осторожно, очень акку­ратно я провожу мягким полотенцем по его левой руке, убирая влагу с кожи. Поднимаю взгляд и смотрю на вы­ражение его лица в зеркале. Его горящие глаза неотрывно смотрят на меня.

Я наклоняюсь и целую его предплечье. Потом вытираю другую руку и тоже покрываю ее ниточкой поцелуев. На его губах появляется слабая улыбка. С большой осторож­ностью я вытираю его спину под все еще заметной крас­ной линией. Я не сумела смыть се до конца.

Всю спину, — спокойно говорит он, — полотен­цем. — Он делает резкий вдох и закрывает глаза, а я бы­стро обтираю его, стараясь дотрагиваться до его кожи только тканью.

Какая красивая спина — широкая, со скульптурными плечами; на ней отчетливо выступают даже мелкие мыш­цы. Кристиан действительно следит за собой. Его красоту портят только шрамы.

С огромным трудом я игнорирую их и перебарываю ог­ромное желание поцеловать каждый шрам. Дело сделано; он с облегчением выдыхает, а я вознаграждаю его поцелу­ем в плечо. Обхватив Кристиана руками, я обтираю его живот. Наши глаза снова встречаются в зеркале. Он смотрит на меня с удивленной улыбкой, но и с опаской.

— Держи. — Я вручаю ему маленькое полотенце для лица; в ответ он удивленно улыбается и хмурится. — Помнишь Джорджию? Ты заставил меня прикасаться ко мне твоими руками.

Его лицо мрачнеет, но я игнорирую его реакцию и об­нимаю. В зеркале мы выглядим почти по-библейски — он обнаженный красавец, я в тюрбане, — словно сошли с ба­рочной картины на тему Ветхого Завета.

Я беру его руку, которую он с готовностью подает мне, вкладываю в нее полотенце и направляю, чтобы она вы­терла его грудь. Раз, два — и опять. Он парализован из-за своего напряжения, парализован весь, кроме глаз, ко­торые следят за движениями моей руки, сжимающей его РУКУ.

Мое подсознание глядит на меня с одобрением, его всегда недовольный рот расплылся в улыбке, а я чувствую себя опытным кукловодом. Тревога Кристиана волнами исходит от его спины, но он не прерывает глазной кон­такт, хотя сейчас его глаза потемнели, стали более опас­ными... вероятно, выдали свои секреты.

Хочу ли я туда попасть? Хочу ли я встретиться с его де­монами?

—По-моему, ты уже сухой, — шепчу я и опускаю руку, глядя в отражение его глаз, в их бездны. Он учащенно ды­шит, приоткрыв губы.

—Ты нужна мне, Анастейша, — шепчет он.

—Я тоже не могу без тебя. — Сказав эти слова, я вдруг понимаю, как они справедливы. Я не могу представить себе жизнь без Кристиана, никак не могу.

—Разреши мне любить тебя, — говорит он хриплым голосом.

—Да, — отвечаю я. Повернувшись, он обнимает меня, его губы ищут мои. Он умоляет меня, боготворит, леле­ет... любит меня.

Он проводит пальцами вверх и вниз по моему позво­ночнику, а мы глядим друг на друга, нежимся в послевку-сии любви, ласкаем друг друга. Мы лежим рядом — я на животе, обнимая подушку, он на боку, — и я наслажда­юсь его ласковыми прикосновениями. Я знаю, что сейчас ему нужно трогать меня. Для него я как бальзам, как ис­точник успокоения, и как я могу отобрать у него это ле­карство? Да и он для меня то же самое.

— Так ты умеешь быть нежным, — мурлычу я.

— Хм-м... вероятно, мисс Стил. Я усмехаюсь.

— Ты не был таким, когда мы... э-э-э... делали это в первый раз.

—Не был? — ухмыляется он. — Когда я похитил твою девственность?

—Ты ничего у меня не похищал, — высокомерно заяв­ляю я («Ведь я не беспомощная игрушка»). — По-мо­ему, моя девственность была отдана тебе добровольно и без принуждения. Я тоже хотела тебя, и, если правильно помню, получила удовольствие. — Я лукаво улыбаюсь, прикусив губу.

—Я тоже получил удовольствие, помнится. Мы стре­мимся радовать друг друга, — заключает он, и его лицо светлеет. — Это значит, что ты моя, целиком и полно­стью. — Весь его юмор куда-то исчез, он смотрит на меня серьезно.

—Да, твоя, — подтверждаю я. — Мне хотелось бы спросить тебя вот о чем.

—Валяй.

—Твой биологический отец... тебе известно, кто он? — Эта мысль давно не дает мне покоя.

Сначала он морщит лоб, потом трясет головой.

—Нет, я не имею ни малейшего представления. Толь­ко он не был таким дикарем, как ее сутенер, и это уже хорошо.

—Откуда ты знаешь?

— Мне что-то такое говорил отец... говорил Каррик. Я выжидающе гляжу на него и жду.

— Ты так жаждешь информации? — вздыхает он и ка­чает головой. — Сутенер обнаружил труп проститутки и сообщил в полицию. На это открытие он потратил четыре дня. Уходя, он закрыл дверь... оставил меня с ней... с ее телом. — При этом воспоминании в его глазах появилась печаль.

Я всхлипываю. Бедный малыш — ужас слишком велик, чтобы его можно было понять.

—Потом его допрашивала полиция. Он всячески отри­цал свое отцовство, и Каррик сказал, что мы с ним совер­шенно разные.

—Ты помнишь, как он выглядел?

— Анастейша, в эту часть моей жизни я стараюсь не за­глядывать. Да, я помню его внешность. Я никогда его не забуду. — Лицо Кристиана помрачнело и сделалось суро­вым, в глазах сверкнул гнев. — Знаешь, давай поговорим о чем-нибудь другом.

—Прости. Я не хотела тебя огорчить. Он качает головой.

—Ана, это старая новость, и я не хочу об этом думать.

—А какой сюрприз ты приготовил для меня? — Я ста­раюсь переменить тему, прежде чем Кристиан обрушит на меня все свои пятьдесят оттенков. Его лицо сразу свет­леет.

—Ты можешь выйти со мной на свежий воздух? Я хочу тебе кое-что показать.

— Конечно.

Я восхищаюсь тем, как быстро он меняется — прямо ртуть. Он усмехается мне своей мальчишеской беззабот­ной улыбкой, и мое сердце заходится от радости...

Кристиан игриво шлепает меня по заду.

— Одевайся. Можно надеть джинсы. Надеюсь, Тейлор положил их тебе в чемодан.

Он встает и натягивает свои боксеры. А я могу сидеть весь день и смотреть, как он расхаживает по комнатам.

— Ну? — сердито подгоняет он меня. Я усмехаюсь.

— Я просто любуюсь видом. Он возмущенно качает головой.

Когда мы одеваемся, я обращаю внимание, что дви­жемся синхронно, как пара, которая хорошо знакома, прислушиваемся друг к другу и иногда обмениваемся улыб­кой и ласковыми прикосновениями. И мне тут же прихо­дит в голову, что это ново как для него, так и для меня.

—Подсуши волосы, — приказывает Кристиан, когда мы оделись.

—Доминируешь, как всегда, — усмехаюсь я, а он на­клоняется и целует меня в макушку.

—По-другому никогда и не будет, малышка. Еще не хватает, чтобы ты заболела.

Я закатываю глаза, а его рот растягивается в усмешке. Между прочим, мисс Стил, мои ладони до сих пор зудят.

—Рада это слышать, мистер Грей. А то я уже подума-|В, что вы утратили свою суровость.

—Я могу легко продемонстрировать, что это не так, гели вы настаиваете.

Кристиан вытаскивает из сумки большой кремовый Свитер из толстой пряжи и элегантно набрасывает его на плечи. В белой майке и джинсах, с живописной шевелю -рой и с накинутым свитером он выглядит так, словно со­шел с обложки гламурного журнала.

Он красив до безобразия. И я не знаю, то ли причиной безупречный вид, то ли уверенность в его любви, но угро­за больше не наполняет меня ужасом. Таков уж мой лю­бимый мужчина с его пятьюдесятью оттенками.

Когда я беру в руки фен, в моей душе появляется луч надежды. Мы найдем средний путь. Нам только нужно признать потребности друг друга и приспособиться к ним. Я наверняка смогу это сделать.

Я гляжусь в зеркало комода. Сейчас, на мне бледно-го­лубая блузка, которую Тейлор купил для меня, а вчера положил в мой чемодан. Волосы растрепаны, лицо пыла­ет, губы распухли — я щупаю их пальцами, вспоминаю обжигающие поцелуи Кристиана и не могу удержаться от улыбки. «Да, я люблю», — сказал он.

— Куда же мы направляемся? — спрашиваю я, когда мы ждем в вестибюле служащего с парковки.

Кристиан таинственно подмигивает и выглядит гак, словно пытается изо всех сил сдержать ликование. Честно говоря, это на него очень непохоже.

Таким же он был, когда мы отправились летать на пла­нере, — возможно, это нам и предстоит. Я оглядываюсь на него с радостной улыбкой. Надменный вид и кривая усмешка обескураживают, но Кристиан тут же наклоня­ется и нежно целует меня.

—Ты хоть представляешь, как я счастлив благодаря тебе?

—Да, я хорошо представляю. Потому что я счастлива благодаря тебе.

Парень пригоняет «Ауди» Кристиана. Он сияет. Гос­поди, сегодня все счастливы!

— Клевая тачка, сэр, — бормочет он, протягивая клю­чи. Кристиан подмигивает и дает ему немыслимо большие чаевые.

Я хмурюсь из-за этого. Честное слово.

Когда мы едем в потоке машин, Кристиан погружен в себя. Из динамиков льется голос молодой женщины, у не­го красивый, яркий и мягкий тембр, и я заслушалась ее печальным, душевным голосом.

— Нужно сделать крюк. Небольшой, — рассеянно го­ворит он, отвлекая меня от песни.

Да? Зачем? Я заинтригована и хочу поскорей узнать, что за сюрприз. Моя внутренняя богиня прыгает, как пя­тилетняя девочка.

— Конечно, — бормочу я. Что-то у него не получается. Внезапно у него на лице появляется выражение суровой решимости.

Он въезжает на стоянку крупного автодилера, останав­ливает машину и поворачивается ко мне с насторожен­ным лицом.

— Мы должны купить тебе новый автомобиль, — сооб­щает он. Я разеваю рот.

Прямо сейчас? В воскресенье? С какой стати? К тому же это дилер «Сааб».

— Не «Ауди»? — глупо спрашиваю я единственное, что приходит мне в голову.

Кристиан смущен, он покраснел. Вот так номер!

— Я подумал, что ты захочешь что-то другое, — оправ-ч.жается он.

О господи! Такая удобная возможность его подразнить.

—«Сааб»? — усмехаюсь я.

—Да. «А 9-3». Пойдем.

—Какая у тебя тяга к заграничным машинам...

— Немцы и шведы делают самые безопасные в мире машины, Анастейша.

Правда?

— Мне казалось, что ты уже заказал для меня другую •• Луди A3».

Он смерил меня насмешливым взглядом.

— Я могу отменить его. Пойдем.

Выйдя из машины, он открывает передо мной дверцу.

— За мной ведь подарок по случаю окончания уче­бы. — говорит он и подает мне руку.

— Кристиан, ты зря это делаешь, не надо.

— Я так хочу. Пожалуйста. Пойдем. — Его тон говорит мне, что он не расположен к шуткам.

Я покоряюсь судьбе. «Сааб»? Ты хочешь «Сааб»? Мне очень нравился спецавтомобиль для сабмиссив — «Ауди». Он был очень стильный.

Конечно, теперь он залит белой краской... Меня пере­дергивает. И она все еще где-то бродит.

Я беру Кристиана за руку, и мы идем в демонстрацион­ный зал.

Трой Турпянски. консультант, набрасывается на нас, как коршун. Чует покупателей. Акцент выдает в нем уро­женца Атлантического побережья Европы, возможно, англичанина. Трудно сказать.

— «Сааб», сэр? Подержанный? — Он радостно поти­рает руки.

— Новый. — Кристиан крепко сжимает губы. Новый!

— Вы уже выбрали модель, сэр? — подобострастно ин­тересуется продавец.

—«9-3 2.ОТ Спорт Седан».

—Превосходный выбор, сэр.

—Какого цвета, Анастейша? — Кристиан наклоняет набок голову.

—Э-э... черный? — Я пожимаю плечами. — Но толь­ко не надо...

Он хмурит брови.

— Черный плохо виден в темноте.

О господи!.. Я перебарываю желание закатить в досаде
глаза.

— У тебя ведь черная машина. Он сумрачно смотрит на меня.

— Тогда желтый, канареечно-желтый.

Кристиан морщится — канареечно-желтый ему явно не нравится.

— Тогда какой бы ты сам выбрал для меня цвет? — спрашиваю я его словно маленького ребенка, каким он во многом и остался. Мысль неприятная, грустная и отрезв­ляющая одновременно.

— Серебристый или белый.

— Тогда серебристый. Знаешь, я все-таки хочу «Ауди», — добавляю я, смягчившись после таких мыслей.

Трой бледнеет, чувствуя, что сделка уплывает из рук.

—- Может, вы хотите конвсртибль? С откидным вер­хом, мэм? — спрашивает он, с энтузиазмом хлопая в ла­доши.

Мое подсознание недовольно ежится от всей этой цере­монии покупки машины, но моя внутренняя богиня кла­дет его на лопатки. «С откидным верхом?.. Круто!..»

Кристиан сдвигает брови и смотрит на меня.

— Конвертибль? — спрашивает он.

Я смущаюсь. Похоже, он общается с моей внутренней богиней. По прямой линии, которая явно протянута ме­жду ними. Иногда это страшно неудобно. Я гляжу на свои ногти.

Кристиан обращается к Трою.

— Какова статистика безопасности по конвертиблю? Трой, почувствовав слабое место клиента, идет в насту­пление и обрушивает на него массу статистики.

Разумеется, Кристиан хочет моей безопасности. Для исго это религия, и, оказавшись в роли зилота, он внима-рельно выслушивает бойкие речи Троя.

«Да. Я люблю». Я вспоминаю слова, которые он про-|| шее сегодня утром шепотом, и радость расползается по моим жилам, словно теплый мед. Этот мужчина — божий

д;»|> для любой женщины — любит меня.

Я ловлю себя на том, что глупо улыбаюсь, и, когда он переводит на меня взгляд, он радуется и удивляется моей

улыбке. А я так счастлива, что готова обнять весь мир.

— Что вас привело в такой кайф, мисс Стил? Может, поделитесь таблеткой? — шутит он, когда Трой пошел к

своему компьютеру.

— У меня кайф от вас, мистер Грей.

— Правда? Ну, вы действительно выглядите так, слов­но опьянели. — Он целует меня. — И спасибо за то, что согласились на автомобиль. Сейчас это было проще, чем в

прошлый раз.

— Жаль, что это не «Луди A3».

— Та машина не для тебя, — усмехается он.

— Она мне нравилась.

— Сэр, «9-3»? Я нашел одну машину в нашем автоса­лоне в Беверли-Хиллз. Она прибудет к нам через пару

дней, — торжествует Трой.

— Лучшая в своем классе?

— Да, сэр.

— Превосходно.

Кристиан достает кредитную карточку. Или это кар­точка Тейлора? При мысли о нем меня охватывает беспо­койство. Как там Тейлор, обнаружил ли он Лейлу в квар­тире Кристиана? Я тру лоб. Да, впрочем, Кристиан взял с собой вещи.

— Вы пройдете к выходу здесь, мистер... — Трой смот­рит имя на карточке, — Грей.

Кристиан открывает передо мной дверцу, и я забира­юсь на пассажирское сиденье.

—Спасибо, — благодарю я, когда он садится рядом. Он улыбается.

—Я рад от всей души, Анастейша.

Как только Кристиан запускает двигатель, звучит музыка.

—Что за певица? — спрашиваю я.

—Ева Кэссиди.

—Какой замечательный голос. Она хорошо поет.

—Да, точнее, пела.

—А-а.

—Она умерла молодой.

—О-о.

—Ты голодная? Ведь ты не доела завтрак. — Он смот­рит на меня с осуждением.

—Угу.

—Тогда первым номером нашей программы будет ланч.

Мы подъезжаем к берегу, сворачиваем на север и едем по виадуку Аляскинской трассы. Сегодня еще один пого­жий денек, такой нетипичный для Сиэтла.

Кристиан кажется беззаботным и счастливым. Мы мчимся по хайвею и слушаем задушевное пение Евы Кэс­сиди. Чувствовала ли я себя раньше так уютно в его ком­пании? Трудно сказать.

Теперь я меньше нервничаю из-за его резких перемен настроения, ведь я знаю, что он не «накажет» меня. Да и ему, кажется, стало комфортнее со мной. Он сворачивает влево и через некоторое время останавливается на пар­ковке возле огромной марины, стоянки яхт.

— Тут мы поедим. Сейчас я открою тебе дверцу, — го­ворит он таким непререкаемым тоном, что я не решаюсь ему возражать. Поэтому сижу и гляжу, как он огибает машину. Когда-нибудь он откажется от такой моды?

Рука об руку мы идем к воде, где перед нами простира­ется марина.

— Как много яхт! — удивляюсь я.

Их сотни, любых форм и размеров. Яхты мирно пока­чиваются на спокойной воде. Вдали, в заливе Пьюджет-Саунд, трепещут на ветру дюжины парусов. Зрелище уди­вительное. Ветер чуть усиливается, и я надеваю куртку.

—Замерзла? — спрашивает он и крепко прижимает к себе.

—Нет. Как тут красиво.

—Я готов целый день смотреть на океан. Ладно, по­шли, нам сюда.

Кристиан ведет меня в бар, разместившийся у кромки воды, и направляется к стойке. Декор скорее типичен для Новой Англии, чем для Западного побережья, — беленые стены, бледно-голубая мебель и развешенные повсюду судовые принадлежности. Здесь светло и уютно.

—Мистер Грей! — тепло приветствует Кристиана бар­мен. — Чем порадовать вас сегодня?

—Добрый день, Данте, — усмехается Кристиан, когда мы устраиваемся на барных табуретах. — Эту милую леди зовут Анастейша Стил.

—Добро пожаловать к нам.

Данте, черноволосый красавец, тепло улыбается мне. Его черные глаза оценивают меня и, кажется, не находят достойной внимания. В ухе сверкает крупная бриллиан­товая серьга. Мне он сразу поправился.

— Что желаете выпить, Анастейша?

Я поворачиваюсь к Кристиану, а он вопросительно гля­дит на меня. Ну и ну, неужели он позволяет мне сделать выбор?

—Пожалуйста, зовите меня Ана. Я выпью все, что и Кристиан. — Я робко улыбаюсь Данте. Кристиан намного лучше моего разбирается в винах.

—Я буду пиво. Это единственный бар в Сиэтле, где можно купить «Аднемс эксплорер».

—Пиво?

—Да. — Он улыбается. — Данте, пожалуйста, два «Эксплорера».

Данте кивает и ставит два пива на стойку.

— У них тут восхитительная похлебка из морепродук­тов, — поясняет мне Кристиан.

Вероятно, он спрашивает меня.

—Похлебка с пивом — замечательно, — одобряю я.

—Две похлебки? — спрашивает Данте.

—Да, пожалуйста, — кивает Кристиан.

За ланчем мы разговариваем, чего не делали прежде. Кристиан спокоен; он выглядит молодым, счастливым и оживленным, несмотря на все события вчерашнего дня. Он вспоминает историю холдинга «Грей энтерпрайзес», и чем больше рассказывает, тем яснее для меня его страсть улаживать проблемы компаний, надежды на новые тех­нологии, мечты о повышении урожайности в странах «третьего мира». Я увлеченно слушаю его. Он умный, щедрый, интересный, красивый, и он любит меня.

Дата добавления: 2015-07-13