Хроники Хранителей 4 страница

Мистер Джордж долго смотрел на меня сбоку, но в конечном итоге ограничился тем, что сжал мне руку и вздохнул. Время от времени мы проходили мимо рыцарских доспехов, и, как всегда, меня не покидало неприятное ощущение, что они следят за мной.

– Там кто‑то есть внутри, да? – прошептала я, обращаясь к мистеру Джорджу. – Несчастный новичок, которому целый день нельзя сходить в туалет, правда? Я замечаю, что он смотрит на нас.

– Нет, – сказал мистер Джордж и тихо засмеялся. – Но в забралах спрятаны камеры слежения, поэтому тебе кажется, что за тобой следят.

Ага, камеры слежения. Ну, им‑то можно не сочувствовать.

Когда мы дошли до первой лестницы, спускающейся в подвалы, я заметила, что мистер Джордж кое‑что забыл.

– А вы не хотите завязать мне глаза?

– Мне кажется, сегодня мы можем этого не делать, – сказал мистер Джордж. – Рядом же нет никого, кто мог бы это запретить, не так ли?

Я ошарашенно смотрела на него. Обычно весь путь я проделывала с черным повязкой на глазах, потому что Хранители не хотели, чтобы я могла самостоятельно дойти до места хранения хронографа, который позволял нам путешествовать во времени. По какой‑то причине они считали возможным, что я в таком случае его украду. Что, конечно, было чушью. Я не только считала эту штуку жуткой – она работала на крови! – но и не имела ни малейшего представления, как работают бесконечные шестеренки, рычажки и выдвижные ящички. Но Хранители все как один были параноиками, когда речь заходила о краже. Что, вероятно, можно было объяснить тем, что когда‑то было два хронографа. Но почти семнадцать лет назад моя кузина Люси и ее друг Пол, номера девять и десять в Кругу двенадцати путешественников во времени, удрали, прихватив один из них. Что конкретно было мотивом кражи – не выяснено до сих пор. И вообще, в этом вопросе я топталась в кромешной темноте.

– Кстати, мадам Россини просила передать, что она все‑таки выбрала другой цвет для твоего бального платья. К сожалению, я забыл, какой именно, но я уверен, ты будешь выглядеть в нем волшебно. – Мистер Джордж хихикнул. – Несмотря на то, что Джордано утверждал в самых мрачных тонах, что ты в восемнадцатом веке будешь совершать одну оплошность за другой.

Мое сердце подпрыгнуло в груди. На этот бал я должна буду идти с Гидеоном, а я не могла себе представить, что уже завтра могу быть в состоянии танцевать с ним менуэт, без того чтобы раздолбать все кругом. Например, его ногу.

– К чему эта спешка? – спросила я. – Почему бал, если смотреть из нашего времени, обязательно должен состояться завтра вечером? Почему мы не можем подождать еще пару недель? В конечном итоге бал в любом случае состоится в конкретный день 1782 года, неважно, из какого времени мы на него прибудем, или не так?

Если не считать Гидеона, это был вопрос, который занимал меня больше всего.

– Граф Сен‑Жермен точно распорядился, сколько времени в настоящем должно пройти между вашими двумя визитами к нему, – сказал мистер Джордж и пропустил меня вперед на винтовую лестницу.

Чем дальше и глубже мы продвигались по подвальному лабиринту, тем сильнее пахло тухлым. Здесь на стенах уже не висели картины, и хотя благодаря датчикам движения везде, где мы проходили, зажигался свет, боковые проходы, уходившие то направо, то налево от коридора, по которому мы шли, терялись в таинственной темноте. Говорят, здесь заблудилось много людей, и некоторые из них через несколько дней были обнаружены в местах, находившихся на другом конце города. Якобы…

– Но почему граф так распорядился? И почему Хранители так строго выполняют эти распоряжения?

Мистер Джордж не ответил. Он лишь тяжело вздохнул.

– Я думаю, что, если мы отложим всё на пару недель, граф даже не заметит, или заметит? – спросила я. – Он же сидит в 1782 году и для него время не идет медленней. А я могла бы выучить всю эту ерунду с менуэтом и даже, может, узнать кто кого осаждал в Гибралтаре и зачем. – Насчет Гидеона я решила не распространяться. – Тогда никто не стал бы меня ругать и не должен был бы бояться, что я ужасно опозорюсь на балу и, кроме того, своим поведением выдам, что прибыла из будущего. Так что же? Почему граф хочет, чтобы я на этот бал попала обязательно в моем завтрашнем дне?

– Да, почему? – пробормотал мистер Джордж. – Похоже, что он тебя боится. И того, что ты можешь выяснить, если у тебя будет больше времени.

Мы почти дошли до старой алхимической лаборатории. Если я не ошибалась, она была уже за следующим поворотом. Поэтому я замедлила шаг.

– Меня боится? Этот тип душил меня, не дотрагиваясь руками! И поскольку он может читать мысли, он точно знает, что я испытываю ужас при виде его, а не наоборот.

– Он тебя душил? Не дотрагиваясь руками?

Мистер Джордж остановился и уставился на меня, явно в шоке.

– Господи боже мой, Гвендолин, почему ты не рассказала об этом?

– А вы бы мне поверили?

Мистер Джордж потер ладонью лысину и только открыл рот, чтобы что‑то сказать, как мы услышали приближающиеся шаги и звук тяжелой захлопывающейся двери. Мистер Джордж выглядел слишком шокировано для этой ситуации, он потащил меня за поворот, откуда слышался звук и быстро достал из кармана черную полоску. Надо же! Это был сам Фальк де Вилльер, дядя Гидеона и Великий магистр ложи, который пружинящим шагом шел по коридору. Но он улыбнулся, увидев нас.

– О, вот вы где. Бедный Марли уже несколько раз звонил по внутреннему телефону, пытаясь выяснить, куда вы делись, а я решил сам посмотреть.

Я моргнула и потерла глаза, как будто мистер Джордж только что снял повязку с моих глаз, но, очевидно, это было ненужное актерство, потому что Фальк де Вилльер этого не заметил. Он открыл дверь в комнату, где хранился хронограф, бывшую когда‑то алхимической лабораторией.

Фальк был, наверное, на пару лет старше мамы и был весьма привлекательной внешности, как все де Вилльеры, с которыми я была знакома. Мысленно я его всегда сравнивала с вожаком волчьей стаи. Его густые волосы уже поседели и прекрасно контрастировали с янтарными глазами.

– Ну, видите, Марли, никто не потерялся, – сказал он радостным тоном мистеру Марли, который сидел в комнате на стуле, а сейчас мгновенно подскочил и стал мять пальцы.

– Я только… я думал, на всякий случай… – стал заикаться он. – Прошу прощения, сэр…

– Мы всячески приветствуем, что вы так серьезно относитесь к своим обязанностям, – сказал мистер Джордж.

Фальк спросил:

– А где мистер Уитмен? Мы договорились встретиться к чаю с деканом Смитом, и я хотел заехать за ним.

– Он только что ушел, – сказал мистер Марли. – Вы вообще‑то должны были встретиться с ним по пути сюда.

– О, тогда я поспешу, может, получится догнать его. Ты придешь потом, Томас?

Искоса глянув на меня, мистер Джордж кивнул.

– Увидимся завтра снова, Гвендолин. Когда вы отправитесь на бал. – Уже в дверях Фальк еще раз обернулся и сказал как бы вскользь: – Передавай маме привет. У нее все в порядке?

– У мамы? Да, у нее все в порядке.

– Рад слышать. – Наверное, у меня был несколько растерянный вид, потому что он откашлялся и добавил: – Сегодня работающим одиноким матерями приходится нелегко, поэтому я радуюсь.

Сейчас я уже специально приняла удивленный вид.

– Или… может она и не одинокая? Такая привлекательная женщина как Грейс наверняка встречается с мужчинами, может, даже у нее есть постоянный друг…

Фальк выжидательно посмотрел на меня, но когда я наморщила лоб, посмотрел на свои наручные часы и вскрикнул:

– Ой‑ой‑ой, так поздно. Сейчас мне уже точно нужно поспешить.

– Это был вопрос? – уточнила я, когда Фальк закрыл за собой дверь.

– Да, – сказали мистер Джордж и мистер Марли одновременно, и лицо мистера Марли приняло пунцовый цвет. – Я так понял, что он хотел узнать, есть ли у нее постоянный друг, – пробормотал он.

Мистер Джордж засмеялся.

– Фальк прав, уже очень поздно. Если наш Рубин хочет успеть к ужину, мы должны его немедленно отослать в прошлое. Какой год выберем, Гвендолин?

Как мы договаривались с Лесли, я максимально безразлично сказала:

– Мне все равно. В прошлый раз в 1956 году – это же был 1956 год, да? – в подвале не было крыс и было более‑менее уютно. – О том, что я в бескрысином уюте тайно встречалась с дедушкой, я, разумеется, умолчала. – Я могла бы там поучить французские слова, не трясясь все время от страха.

– Без проблем, – сказал мистер Джордж.

Он открыл толстый журнал, а мистер Марли отодвинул толстый настенный ковер, за которым был спрятан сейф с хронографом. Я попыталась заглянуть мистеру Джорджу через плечо, пока он листал журнал, но его широкая спина не позволила ничего увидеть.

– Так‑так… это было 24 июля 1956 года, – сказал мистер Джордж. – Ты была там все время после обеда и в 18.30 прыгнула обратно.

– 18.30, значит, нам бы подошло, – сказала я и скрестила пальцы, чтобы наш план сработал.

Если я сумею прыгнуть точно в то время, в которое я тогда покинула комнату, мой дедушка еще будет там, и мне не придется тратить время на его поиски.

– Я думаю, нам лучше выбрать 18.31, – сказал мистер Джордж. – Не хватало еще столкнуться там самой с собой.

Мистер Марли, который уже поставил ящик с хронографом на стол и разворачивал бархатную ткань, обернутую вокруг аппарата размером с каминные часы, пробормотал:

– Но, если быть точными, это еще не ночь. А мистер Уитмен говорил…

– Да‑да, мы знаем, что мистер Уитмен очень строго придерживается указаний, – сказал мистер Джордж, приводя в действие шестеренки.

Между тонкими цветными рисунками узоров, планет, зверей и растений на верхней крышке странного прибора были вставлены драгоценные камни, настолько огромные и разноцветно переливающиеся, что казались ненастоящими – как самоклеющиеся блестящие звездочки из пластмассы, которые так любила моя сестра. Каждому путешественнику во времени из Круга двенадцати соответствовал отдельный драгоценный камень. Для меня это был рубин, а Гидеону «принадлежал» бриллиант, который был таких гигантских размеров, что за его цену можно было наверняка купить многоквартирный дом на Стрэнде.

– Но я думаю, что мы в достаточной степени джентльмены, чтобы не позволить молодой даме сидеть в одиночестве ночью в подвале, не так ли, Лео?

Мистер Марли неуверенно кивнул.

– Лео – очень красивое имя, – сказала я.

– Сокращенно от Леопольд, – сказал мистер Марли и его уши засветились как стоп‑сигналы автомобиля. Он сел за стол, придвинул к себе журнал и отвинтил колпачок от ручки. Мелкий аккуратный почерк, которым были заполнены многочисленные строки с датами, временами и именами, принадлежал очевидно ему. – Моей маме страшно не нравится это имя, но каждый первенец в нашей семье получает это имя, такова традиция.

– Лео – прямой потомок барона Мирослава Александера Леопольда Ракоци, – объяснил мистер Джордж, при этом повернувшись и внимательно глядя мне прямо в глаза. – Ты знаешь, легендарный спутник графа Сен‑Жермена, названный в Хрониках «Черным Леопардом».

Я была ошеломлена.

– Ах, правда?

Я мысленно сравнила мистера Марли с сухопарым бледным Ракоци, чьи черные глаза меня так напугали. Я толком не знала, должна ли я сказать «О, радуйтесь, что вы выглядите иначе, чем ваш подозрительный родственничек», или в конечном итоге было намного хуже быть рыжим, с веснушками и круглолицым.

– Э‑э‑э, мой дед со стороны отца… – начал мистер Марли, но мистер Джордж тут же перебил его:

– Ваш дед, несомненно, гордился бы вами, – уверенно сказал он. – Особенно, если бы он знал, как блестяще вы сдали экзамены.

– За исключением «Традиционных вооруженных походов», – сказал мистер Марли. – Там я еле‑еле дотянул до удовлетворительно.

– О, это никому не нужно, абсолютно устаревший предмет. – Мистер Джордж протянул мне руку. – Я готов, Гвендолин. Тебе пора в 1956 год. Я выставил хронограф точно на три с половиной часа. Держи крепко сумку и проследи, чтобы не оставить ее в комнате, хорошо? Мистер Марли будет здесь тебя ждать.

Я прижала свою школьную сумку одной рукой к груди, а свободную руку протянула мистеру Джорджу. Он просунул мой указательный палец в один из малюсеньких выдвижных ящичков хронографа. В палец вонзилась иголка, великолепный рубин вспыхнул и залил все помещение красным светом. Я закрыла глаза, отдавшись сильному головокружению. Когда я их через секунду открыла, мистер Марли и мистер Джордж исчезли. И стол тоже.

Стало темнее, комната теперь освещалась единственной лампочкой. В ее свете, всего в метре от меня, стоял мой дедушка Лукас и удивленно таращился на меня.

– Т… Ты… Оно что, не сработало? – вскрикнул он испуганно. В 1956 году ему было тридцать два года, и он не очень был похож на того восьмидесятилетнего, которого я знала в детстве. – Ты исчезла там впереди, а тут снова появилась.

– Да, – сказала я гордо и подавила порыв, броситься ему на шею.

Как и в другие наши встречи у меня тут же появился комок в горле, как только я его увидела. Мой дедушка умер, когда мне было десять лет, и было одновременно замечательно и ужасно увидеться с ним через шесть лет после его похорон. Ужасным было не то, что при наших встречах он был не тем дедушкой, которого я знала, а его незрелой версией, ужасным было то, что я для него была совершенно чужой. Он понятия не имел, сколько раз я сидела у него на коленях, что это он утешал меня своими историями, когда умер папа и что мы всегда желали друг другу спокойной ночи на придуманном тайном языке, который никто не понимал, кроме нас. Он и не представлял себе, как сильно я его любила. А я не могла ему это сказать. Никому не хочется услышать такое от человека, которого знаешь всего пару часов. Я попыталась отвлечься от кома в горле, насколько это было возможно.

– Для тебя, думаю, прошла минута, поэтому я прощаю, что ты еще не сбрил усы. Для меня прошло несколько дней, за которые много всего произошло.

Лукас погладил усы и ухмыльнулся.

– Ты просто опять… ну, это очень умный ход, внучечка.

– А то! Но если совсем честно, это была идея моей подруги, Лесли. Чтобы мы были уверены, что я тебя обязательно здесь застану. И чтобы мы не теряли зря времени.

– Да, но у меня, таким образом, тоже не было времени, чтобы поразмыслить, что нам делать дальше. Я только начал приходить в себя после твоего визита и пытался разобраться… – Он осмотрел меня, наклонив вбок голову. – Точно, ты выглядишь иначе, чем раньше. Этой заколки в волосах у тебя не было, и ты выглядишь похудевшей.

– Спасибо, – сказала я.

– Это не было комплиментом. Ты выглядишь так, будто не очень хорошо себя чувствуешь. – Он подошел еще на шаг ближе и испытующе посмотрел на меня. – Всё в порядке? – мягко спросил он.

«В полном порядке», – хотела я сказать, но к собственному ужасу расплакалась.

– В полном порядке, – всхлипывала я.

– Ой‑ой‑ой, – сказал Лукас и неловко похлопал меня по спине. – Так плохо?

Несколько минут я была способна только на то, чтобы дать волю слезам. А я‑то думала, что полностью владею собой. Злость казалась мне подходящей реакцией на поведение Гидеона – мужественной и взрослой. К тому же более киногеничной, чем постоянные слезы, – сравнение Ксемериуса с комнатным фонтаном было, к сожалению, очень подходящим.

– Друзьями! – насморочным голосом проговорила я наконец, поскольку дедушка имел право на объяснения с моей стороны. – Он хочет, чтобы мы были друзьями. И чтобы я ему доверяла.

Лукас перестал похлопывать меня по спине и непонимающе нахмурил лоб.

– И это ужасно, потому что…?

– Потому что он только вчера сказал, что любит меня!

Лукас выглядел еще менее понимающим, если такое было возможно.

– Но это не кажется мне самым плохим фундаментом для дружбы.

У меня моментально высохли слезы, как будто кто‑то вытащил из розетки штепсель комнатного фонтана.

– Дедушка! Ну не будь же таким непонятливым! – закричала я. – Сначала он меня поцеловал, потом я выяснила, что это все было лишь особой тактикой и манипуляциями, а потом он выдает Давай‑останемся‑друзьями ‑заявление!

– О! Понимаю. Какой… э‑э‑э… негодяй! – Лукас выглядел все еще не полностью убежденным. – Прости пожалуйста, но мы же говорим не о том юноше де Вилльере, номер одиннадцать, Бриллиант?

– Нет, – сказала я. – Мы говорим как раз о нем.

Дедушка застонал.

– Ты подумай! Мальки! Как будто вся история и так недостаточно запутана! – Он бросил мне носовой платок, не бумажный, а из ткани, забрал у меня школьную сумку и энергично сказал: – С рыданиями покончено. Сколько у нас есть времени?

– В двадцать два часа по твоему времени я прыгну обратно. – Как ни смешно, но выплакаться пошло мне на пользу, гораздо больше чем взрослый вариант злости. – Что ты там говорил о рыбе? Я немного голодна.

Услышав это, Лукас рассмеялся.

– Ну, тогда идем наверх. Тут внизу как‑то клаустрофобично. Мне все равно нужно позвонить домой и сказать, что я задерживаюсь. – Он открыл дверь. – Идем, малёк. Ты можешь мне все рассказать по дороге. И не забудь: если мы кого‑нибудь встретим, ты – моя кузина Хэйзел из деревни.

Еще через час мы сидели в бюро Лукаса, и головы наши почти дымились. Перед нами лежала куча записочек, на которых, в основном, были года, кружки, стрелки и вопросительные знаки, кроме этого, толстые фолианты в кожаных переплетах (Хроники Хранителей за многие десятилетия), и обязательная тарелка с печеньем, которого, похоже, у Хранителей во все времена было предостаточно. Насчет мальков было очевидно какое‑то недоразумение.[7]Жаль.

– Слишком мало информации, слишком мало времени, – повторял то и дело Лукас. Он метался, как тигр в клетке, и рвал на себе волосы. Постепенно они полностью растрепались несмотря на бриолин. – Что может быть спрятано в этом сундуке?

– Может быть, книга со всей необходимой мне информацией? – сказала я.

Мы без проблем миновали охранников у лестницы, молодой человек все еще спал, как и в мой прошлый визит. Только от алкогольного духа, исходящего от него, становилось плохо. Вообще, похоже, что в 1956 году у Хранителей все было далеко не так строго, как я думала. Никого не удивляло, что Лукас остался на сверхурочные, и никому не мешало, что кузина Хэйзел из деревни составляла ему общество. Правда, в это время в здании почти никого не было. Молодой мистер Джордж уже ушел домой, о чем я сожалела, потому что с удовольствием бы увиделась с ним еще раз.

– Книга – может быть, – сказал Лукас, задумчиво откусывая печенье. Он уже трижды собирался закурить сигарету, но я каждый раз забирала ее. Я не хотела снова пахнуть табачным дымом, когда вернусь в свое время. – Зашифрованные координаты несут определенный смысл, мне это нравится, да. И подходит ко мне. Меня всегда привлекало нечто подобное. Но почему Люси и Пол знали об этом коде в этом… как его… Книге‑о‑Желтой‑лошади?

– Зеленом Всаднике, дедушка, – сказала я терпеливо. – Книга была в твоей библиотеке, и в ней лежала записка с кодом. Может быть, ее туда положили Люси и Пол?

– Но это же нелогично! Если они в 1994 году сбежали в прошлое, зачем я тогда спустя годы поручаю замуровать сундук в собственном доме? – Он остановился и наклонился к книгам. – Я точно сойду с ума. Тебе знакомо чувство, что решение близко, на расстоянии протянутой руки? Если бы с хронографом можно было путешествовать и в будущее, ты бы могла спросить у меня самого…

Внезапно у меня появилась идея, и она была так хороша, что мне хотелось похлопать себя по плечу. Я вспомнила, что дедушка рассказал мне в прошлый раз. Речь шла о том, что Люси и Пол прыгнули еще дальше в прошлое, чтобы не скучать во время элапсации, и там у них была куча приключений, включая посещение шекспировской премьеры.

– Я знаю! – воскликнула я и исполнила небольшой победный танец.

Дедушка наморщил лоб.

– Что ты знаешь? – спросил он, сбитый с толку.

– А что, если ты меня с помощью вашего хронографа отправишь еще дальше в прошлое? – Слова из меня так и сыпались. – Тогда я могла бы встретиться с Люси и Полом и просто спросить у них.

Лукас поднял голову.

– И когда ты собираешься их встретить? Мы же не знаем, в каком времени они прячутся?

– Но мы, например, знаем, когда они были у вас. Если я просто присоединюсь к ним, мы могли бы поговорить и вместе…

Дедушка перебил меня.

– Во время своих визитов в 1948 и 1949 году из 1992 и 1993 годов, – произнося названия каждого года он постукивал по нашим записочками и проводил указательным пальцем по соответствующим стрелочкам, – Люси и Пол не знали еще всего, и всё, что они знали, они сообщили мне. Нет, если их и надо встретить, то только после их побега с хронографом. – Он с силой постучал по записочкам снова. – Это имело бы смысл, а все остальное только запутает нас еще больше.

– Тогда… тогда я отправлюсь в 1912 год, туда, где я их уже один раз встретила, к леди Тилни, в ее дом на Итон‑Плэйс.

– Это вариант, но мы не управимся по времени… – Лукас мрачно посмотрел на настенные часы. – Ты и дату точно не знаешь, не говоря уже о времени дня. К тому же, твою кровь нужно еще внести в хронограф, иначе ты не сумеешь путешествовать с его помощью. – Он опять схватился за голову. – И еще тебе пришлось бы в одиночестве добираться до Белгравии, а в 1912 году это может оказаться совсем не просто… о, и тебе понадобится костюм… Нет, за такое короткое время мы не управимся. Нужно придумать что‑то другое. Решение вертится у меня на кончике языка… мне нужно только немного времени, чтобы подумать… и, может быть, сигарета…

Я покачала головой. Нет, мы так быстро не сдадимся. Я знала, что моя идея была хороша.

– Мы могли бы перенести хронограф в этом времени до дома леди Тилни, и я бы прыгнула прямо там – это сэкономило бы кучу времени, не так ли? Ну а что касается одежды… почему ты на меня так смотришь?

Действительно, глаза у Лукаса неожиданно широко раскрылись.

– О господи! – зашептал он. – Вот оно!

– Что?

– Хронограф! Внучка, ты – гений!

Лукас обогнул стол и обнял меня.

– Я гений? – повторила я, пока дедушка, в свою очередь, исполнял танец победы.

– Да! И я тоже. Мы оба гении, потому что мы сейчас знаем, что спрятано в сундуке.

Ну, я, например, не знала.

– А именно?

– Хронограф! – воскликнул Лукас.

– Хронограф? – эхом повторила я.

– Это абсолютно логично! Не имеет значения, в какое время Люси и Пол его утащили, каким‑то образом он вернулся ко мне – и я его спрятал. Для тебя! В моем собственном доме. Не очень оригинально, зато логично!

– Ты думаешь? – Я неуверенно смотрела на него. Мне казалось это притянутым за уши, но, честно говоря, в логике я была не слишком сильна.

– Поверь мне, внучка, я это знаю!

Восторженность на лице Лукаса сменилась складками на лбу.

– Это, естественно, открывает совершенно новые возможности. Теперь нам нужно только… хорошо подумать. – Он снова бросил взгляд на настенные часы. – Нам нужно больше времени. Проклятье!

– Я могу попытаться сделать так, чтобы они меня опять в 1956 год послали на элапсацию, – сказала я. – Но завтра после обеда это точно не получится, мы должны идти на бал и встретиться там с графом.

При воспоминании об этом у меня тут же возникло неприятное чувство, и не только из‑за Гидеона.

– Нет‑нет‑нет! – вскричал Лукас. – Ни в коем случае. Мы должны быть на шаг дальше, прежде чем ты встретишься с графом. – Он потер лоб. – Думай‑думай‑думай!

– Ты видишь пар из моих ушей? Вот уже час я только этим и занимаюсь, – заверила я его, но, очевидно, он разговаривал сам с собой.

– В первую очередь мы должны внести твою кровь в хронограф. Без чужой помощи в 2011 году тебе не обойтись, одна ты не сможешь. Потом я должен тебе объяснить, как функционирует хронограф. – Снова лихорадочный взгляд на часы. – Если я сейчас позвоню нашему врачу, он сумеет быть здесь через полчаса, конечно, при условии, что нам повезет и он окажется дома… Вопрос только в том, как я должен ему объяснить, почему прошу взять кровь у кузины Хэйзел? В прошлый раз – у Люси и Пола – мы брали кровь вполне официально, для научных исследования, но ты здесь инкогнито, так и должно остаться, иначе…

– Подожди, – перебила я его. – Мы разве не можем сами взять у меня кровь?

Лукас смотрел на меня недоумевающе.

– Н‑ну… меня многому научили, но со шприцами управляться я не умею. Если честно, я вообще не могу видеть кровь. Мне тут же становится нехорошо…

– Я сама могу взять у себя кровь, – сказала я.

– Неужели? – В его глазах было изумление. – Вас учат обходиться со шприцами в школе?

– Нет, дедушка, этому нас не учат, – сказала я нетерпеливо. – Но мы знаем, что, если порезался ножом, течет кровь. У тебя есть нож?

Лукас колебался.

– Н‑ну… мне не кажется это хорошей идеей.

– Ну ладно, у меня есть.

Я открыла сумку и достала оттуда футляр для очков, в котором Лесли спрятала японский нож для овощей, на случай, если на меня нападут в прошлом и мне понадобится оружие. Дедушка широко раскрыл глаза, когда я открыла футляр.

– Прежде чем ты спросишь: нет, это не относится к стандартному набору школьников в 2011 году, – сказала я.

Лукас сглотнул, потом выпрямился и сказал:

– Хорошо. Идем тогда в Зал Дракона, по дороге зайдем в лабораторию нашего врача и возьмем там пипетку. – Он посмотрел на фолианты на столе и взял один из них подмышку. – Этот мы берем с собой. И печенье. Для моих нервов! Не забудь свою сумку.

– И что мы будем делать в Зале Дракона?

Я бросила футляр обратно в сумку и встала.

– Там стоит хронограф.

Лукас закрыл за мной дверь и прислушался. В коридоре все было тихо.

– Если мы кого‑нибудь встретим, мы скажем, что я устроил для тебя экскурсию, понятно, кузина Хэйзел?

Я кивнула.

– Хронограф просто так стоит? В наше время он закрыт в сейфе в подвале, чтоб не украли.

– Ларь, разумеется, заперт, – сказал Лукас и подтолкнул меня к лестнице, ведущей вниз. – Кражи, собственно, мы не боимся. В настоящий момент у нас даже нет путешественников во времени, которые могли бы им пользоваться. У нас было интересно, только когда Люси и Пол прибывали на элапсацию, но с тех пор прошло много лет. Поэтому сейчас хронограф не находится в центре внимания Хранителей. Я бы сказал, что нам в этом смысле повезло.

Здание действительно выглядело безлюдным, хотя Лукас утверждал шепотом, что оно никогда не бывает пустым. Я с тоской смотрела через окна на улицу, на теплый летний вечер. Как жаль, что я не могу немного пройтись, чтобы получше узнать 1956 год. Лукас заметил мой взгляд и сказал с улыбкой:

– Поверь, я бы тоже предпочел выкурить не спеша сигаретку, но у нас много дел.

– С курением тебе надо заканчивать, дедушка. Это так вредно для здоровья. И, пожалуйста, сбрей эти усы. Они тебе абсолютно не идут.

– Тс‑с‑с‑с, – шепнул Лукас. – Если кто‑нибудь услышит, что ты называешь меня дедушкой, нам будет очень сложно объясниться.

Но мы никого не встретили, а когда через пару минут зашли в Зал Дракона, в окна над садами и стенами можно было еще увидеть отблески заходящего солнца в Темзе. И в мое время Зал Дракона выглядел очень нарядно – величественные пропорции, глубокие оконные ниши и искусные, разрисованные резные панели из дерева, и я, как всегда, запрокинула голову, чтобы полюбоваться громадным резным драконом, расположившимся на потолке между гигантскими люстрами и выглядевшим так, как будто в любой момент он может взлететь.

Лукас закрыл дверь на задвижку. Он нервничал больше меня, у него дрожали руки, когда он доставал хронограф из ларца и ставил его на стол посередине зала.

– Когда я проделывал то же самое с Люси и Полом, это было шикарное приключение. Мы получили настоящее удовольствие, – сказал он.

Я вспомнила Люси и Пола и кивнула. Хотя я их видела только один раз у леди Тилни, я могла себе хорошо представить, что имел в виду мой дедушка. Глупо было только то, что в то же мгновения я вспомнила Гидеона. Его удовольствие от наших путешествий было тоже притворством? Или только та часть, которая касалось любви? Я быстренько заставила себя вспомнить японский нож и что именно я сейчас собиралась с ним сделать. И – ты смотри – мне удалось отвлечься. Во всяком случае, я не заплакала.

Дедушка вытер ладони о брюки.

– Я начинаю чувствовать себя слишком старым для такого рода приключений, – сказал он.

Я перевела взгляд на хронограф. Для меня он выглядел точно так же, как тот, с помощью которого меня отправили сюда, сложный механизм с кучей клапанов, рычажков, выдвижных ящичков, шестеренок и кнопок, щедро украшенный миниатюрами.

– Не бойся возразить мне, – сказал Лукас слегка обиженно. – Что‑нибудь вроде: Да ты еще слишком молод, чтобы чувствовать себя старым!

– О! Да, конечно, ты еще слишком молод. Правда, усы старят тебя лет на десять.

– Ариста говорит: внушительно и серьезно.

Я ограничилась тем, что многозначительно подняла бровь, а мой молодой дедушка нагнулся над хронографом и проворчал:

– Смотри внимательно. С помощью этих десяти шестеренок выставляется год. И перед тем, как ты спросишь, зачем так много, скажу, что год задается римскими цифрами – я надеюсь, ты владеешь ими.

Дата добавления: 2015-07-13